скачать книгу бесплатно
Апельсин–желание
Мария Брикер
Мрачный интерьер квартиры в готическом стиле словно заведомо создавался как декорация для таинственных преступлений, и труп юной блондинки, студентки Кати Кутузовой, смотрелся как элемент декора, иллюстрация к кровавым зверствам прошлых веков… Само преступление на первый взгляд казалось банальным: любовник девушки банкир Семенович задержан прямо в квартире в невменяемом состоянии. Однако куда в таком случае делось орудие убийства? И почему некая Наденька звонит на сотовый Кати рано утром и рассказывает свой страшный сон, где в роли убийцы выступает вовсе не банкир, а еще один таинственный любовник девушки?
Мария Брикер
Апельсин-желание
Настоящая история является вымыслом от начала до конца. Сходство персонажей с реальными людьми случайно, как и возможное совпадение фамилий и имен героев.
Лучше сразу умереть, чем жить ожиданием смерти.
Юлий Цезарь
Пролог
Приступ раздражения он выдохнул с табачным дымом в открытую форточку, повесив его на голый куст сирени во дворике медицинского центра. Полегчало, но ненадолго. Профессор Бараев словно издевался над ним: мямлил, тянул резину, разжевывая каждое слово, противно причмокивал губами, переводил разговор на другую тему, отвлекался на пение птичек, нес пургу про холодную весну, разбавляя свою тягомотную речь научными терминами, смысла которых Артур Георгиевич Гайворонский решительно не понимал, а переспрашивать – утомился.
«Беда с этими докторами! Мало того что у половины из них проблемы с дикцией, так еще нормальным человеческим языком изъясняться категорически не могут, Гиппократы хреновы!» – мысленно ругался Гайворонский, с трудом сдерживаясь, чтобы не звездануть светиле медицины по челюсти. Спасибо, что курить в кабинете разрешил. Правда, неохотно, нотацию о вреде никотина прочитал, форточку распахнул и демонстративно обмахивался газеткой, то и дело бросая на тлеющую в пальцах Гайворонского сигарету испепеляющие взгляды. Артур медленно зверел, но надо было держать лицо и… кулаки в карманах. Во-первых, на руку Гайворонский всегда был тяжеловат, а если доктор лишится зубов, то свой приговор вряд ли озвучит в ближайшее время. Во-вторых, пробиться на консультацию к нейрохирургу Бараеву оказалось очень непросто. Ни деньги, ни связи не помогли, профессор принимал только в порядке общей очереди и исключения никому не делал, разве что тяжелые клинические случаи рассматривал сразу. С одной стороны, это вызывало уважение, с другой – страшно злило. Артур Георгиевич Гайворонский, президент инвестиционной компании «Голден файерс», привык, что все двери перед ним распахивались настежь по первому требованию.
– Завязал с этой пагубной привычкой пару лет назад. А курить, знаете ли, до сих пор хочется зверски, – неожиданно сообщил профессор.
– Так курите, какие проблемы… – Артур придвинул к доктору пачку. – Жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя удовольствий.
– Вы правы, – смутился светило нейрохирургии, неуклюже вытянул сигарету, сунул ее в рот. Артур поднес было Бараеву зажигалку, но профессор отвел его руку в сторону и только пожевал фильтр. – Буду с вами предельно откровенен. Причина обморока гораздо серьезнее, чем мы могли предположить, – тяжко вздохнул он и снова понес пургу про какую-то аутотрансплантацию, микроанастомозы, сальники и патологические сосуды.
Гайворонский не сдержался.
– Вы можете мне русским языком все объяснить, вашу мать? Иначе я сам сейчас аутотрасланатацию сальника с микроанастомозами вам на задницу сделаю! – рявкнул он на весь кабинет и долбанул по столу кулаком так, что пепельница с окурками подпрыгнула.
Профессор выронил сигарету изо рта и снова запихнул ее обратно.
– Извините, – выдавил из себя Артур Георгиевич, – нервы шалят.
– Понимаю… – откашлялся доктор, с опаской поглядывая на кулачище Гайворонского.
Артур тактично спрятал руки под стол и попытался изобразить на лице миролюбие. Профессор немного расслабился, но, судя по рассеянному взору, нить разговора потерял безвозвратно.
– Я так понял, что опухоли нет. Синдромов болезни Паркинсона тоже. Просто какая-то хрень с сосудами? – спросил Артур, пытаясь вернуть Бараева в реальность.
– Правильно, – очнулся профессор, – но все совсем непросто. Я уже показывал вам. Ну ладно, еще разок… – Нейрохирург взял со стола рентгеновский снимок, закрепил его на стене, на специальной пластиковой панели с подсветкой. – Вообразите себе клубок спутанных ниток, – указал он карандашом на подсвеченное изображение. – Видите? Сосуды переплетены таким образом, что в мозгу происходит нарушение кровообращения.
Гайворонский беспомощно посмотрел на рентгеновскую пленку, потом на доктора. Ни хрена он не видел и по-прежнему ни черта не понимал! А профессор продолжал:
– Полагаю, это врожденная патология, которая только сейчас дала о себе знать. К сожалению, болезнь будет прогрессировать, и помочь в данном случае может только хирургическое вмешательство.
– Так сделайте операцию! – снова сорвался на крик Гайворонский. – Я готов заплатить любую сумму. Выписывайте счет.
– Да погодите вы деньгами трясти и бушевать, – поморщился нейрохирург. – Выслушайте, елки-моталки, потом пальцы гнуть будете.
– Извините.
– Проехали… – Доктор помолчал немного. – Итак, что я пытался до вас донести. Операция крайне сложная, связанная с большим риском. Со своей стороны могу обещать, что сделаю все возможное, привлеку лучших ассистентов. Клиника у нас, как вы знаете, оснащена самой современной аппаратурой, специалисты высочайшего уровня работают. Но результат операции предсказать не берусь. И никто не возьмется! Неизвестно, как поведет себя организм. Мой прогноз таков: без операции – несколько месяцев полноценной жизни, конечно, при соблюдении строгого режима и покоя. Никаких стрессов и волнений, диета, сон. А потом… Потом приступы будут учащаться, самочувствие ухудшится. В конечном итоге годы в инвалидном кресле или полный паралич. При неблагоприятном исходе операции…
– Но есть же…
– Повторяю, шанс побороть недуг есть. Но летальный исход при операции тоже весьма вероятен. Я беру на себя риск, но вы сами должны решить, соглашаться или нет. В данном случае я не вправе ничего советовать. Однако не рекомендую тянуть с ответом, время играет против нас. Чем раньше мы сделаем операцию, тем больше шансов, что она пройдет успешно.
Артур машинально посмотрел на часы – секундная стрелка нервно ползла по циферблату, он как будто кожей чувствовал каждый ее скачок. В груди стало жарко, а голова, наоборот, превратилась в ледяной саркофаг.
– Сколько вы даете времени на размышление? – прошептал Гайворонский, не слыша собственного голоса.
– Крайний срок – месяц. Подумайте, взвесьте все и позвоните. Буду ждать вашего звонка.
Гайворонский кивнул и, не прощаясь, вышел за дверь.
Как он оказался на улице, Артур помнил смутно. О том, что на консультацию приехал на машине, Гайворонский тоже забыл. Очнулся, сидя на лавке, в пятистах метрах от медицинского центра, в небольшом парке. Тело колотила дрожь. Профессор прав, весна выдалась холодная. Середина апреля, а сугробы еще не растаяли, потемнели только, присели, лишь вдоль теплотрассы образовались небольшие проталины с островками молодой травки, где поднимали чахлые головки цветы мать-и-мачехи. Лучи бледного солнца, пробивающиеся сквозь лысые кроны деревьев, почти не грели, лишь гладили лицо.
«Пальто и кепку оставил в раздевалке, идиотина несчастная», – усмехнулся он, ежась от ветра и постукивая ботинками в неснятых больничных синих бахилах по замерзшей лужице. Лед треснул, на гладкой поверхности появилась паутинка. Сердце Артура, кажется, тоже треснуло, до него дошло наконец, что случилось. Он потер грудь и зажмурился. Месяц. Тридцать дней, чтобы принять решение. Срок, данный профессором, казался катастрофически маленьким. В бизнесе он принимал решения мгновенно, но сейчас, впервые в жизни, совершенно не понимал, как ему поступить, и чувствовал себя беспомощным кутенком. Он, Артур Гайворонский, успешный бизнесмен, богатый человек, президент крупной инвестиционной компании «Голден файерс», не знал, что делать. Отец в свое время название компании не одобрил, заявил, что надо придумать значимое имя. Как корабль назовешь, так он и поплывет. Вечно он влезал в дела и спорил… Чем, спрашивается, название ему не угодило? Яркое, пламенное, горячее. «Файер», видите ли, у папани ассоциировался с фраером. Точил бы свои болванки на заводе, так нет… Правильно Артур отца не послушал и зарегистрировал компанию так, как решил, уже через год корабль под названием «Голден файерс» разрезал рынок, как ледокол арктический океан. Папаша оказался не прав, мстительно подумал Гайворонский, поглаживая гладкую, как колено, лысую голову.
Соперничество во мнениях у старшего и младшего Гайворонских началось еще в глубокой юности. До пятнадцати лет Артур отца слушался беспрекословно, потом начал понемногу сопротивляться. Сначала в знак протеста против тирании отрастил длинные волосы. Внешность у него была неказистая – белесые брови и ресницы, светлые глаза, и только густая блондинистая шевелюра – единственное достоинство. Девки, глядя на нее, в обморок падали от чувств, но папашу прическа отпрыска бесила до зубовного скрежета. Протестовал Артур недолго – отец чуть ли не каждый день бегал за ним по квартире с ножницами, называл хиппи и педиком. Не выдержал и в отместку побрился наголо. Отец новый имидж тоже не оценил, орал так, что у мамы подскочило давление, обзывал уголовником и дебилом. Но волосы Гайворонский больше не отрастил, ежедневно брился назло папаше, почти рыдая перед зеркалом, потому что видок у него и правда стал, мягко говоря, неинтеллигентный. Вскоре привык, и новый образ ему даже понравился. Представительницы слабого пола теперь от Артура шарахались, прохожие пугались и ускоряли ход, бабули у подъезда замолкали. Неожиданно он стал пользоваться авторитетом у местной шпаны, что ему, бывшему маменькину сынку, льстило. Артур впервые в жизни почувствовал свою силу и млел от ощущения собственной значимости. Имидж крутого парня надо было поддерживать, и он начал вести себя дерзко, жестко. Доигрался – в результате из института его вышибли. Потом были армия и возвращение в пустоту. Старые друзья приняли его с распростертыми объятьями. Страшно вспомнить, сколько дел наворотили… Отец всю жизнь считал его идиотом. Ладно в молодости, когда у Артура действительно башню снесло от ощущения вседозволенности (просто повезло, что он на зону не загремел), но и сейчас, когда он добился небывалых высот в бизнесе и содержал отца, оплачивая лучшую медицинскую клинику, дорогостоящие лекарства, сиделок и нянек, тот все равно мнения о сыне не изменил. Стоп… О чем он думает? Ну вот о чем думает? Артур уронил голову на руки.
– Господи, за что? За что, господи? – прошептал. Он же искупил свою вину – церковь построил в области, большую, с золотыми куполами, щедро вкладывал деньги в благотворительность, с криминалом сто лет назад завязал… Взревел от ощущения несправедливости: – Что еще тебе надо?!
– Спокуха, парень, ничего мне не надо, – проворчал кто-то поблизости.
Артур поднял глаза – перед ним стояла куча тряпья, «благоухающая» помойкой и перегаром.
– Денег нет, – развел руками Гайворонский, чтобы бомж от него отвязался.
– Не нужны мне твои деньги! Без деньгов жил, без деньгов и помру, – обиделась куча. – Вижу, душой маешься, вот и подошел. Случилось чего? Ты говори, не робей. Выговоришься – глядишь, легше станет. Только не ври. Такие, как ты, за просто так зады на лавках не морозют.
Артур некоторое время смотрел на чучело. Чучело смотрело на него пьяными глазами, но выражение чумазой физиономии было таким сострадательным, что сердце Гайворонского распахнулось, и он выложил странному незнакомцу все свои проблемы.
– Что бы ты выбрал, будь на моем месте? – спросил затем Артур.
– По мне так хотя бы денек прожить, чтобы сердце синей птицей пело, а после и помереть не страшно, – сказала куча и пошлепала дальше.
Артур задумался. Ишь ты, сердце у него синей птицей пело… Не бомж, а монах даосский какой-то. Для них смысл жизни: жить. И не просто так, а счастливо. Почему он сам не додумался до этого решения? Как все элементарно, оказывается! Как просто! Гайворонский вскочил с лавки, чтобы догнать бомжа и как-то его отблагодарить, и с изумлением огляделся – странного человека нигде не было, он словно растворился в воздухе.
– Ерунда какая-то, – пробурчал Артур и поспешил назад в больницу – за пальто и машиной. Решение было принято, нельзя терять ни минуты, надо срочно разыскать синюю птицу и заставить ее, голубушку, петь в груди. Где искать диковинную пернатую особу, Артур пока не знал, но был уверен, что у него все получится. Характер у него такой: раз он что решил, то любой ценой добьется своего. Главное, дров не наломать сгоряча, продумать прежде обстоятельный план, как птицу приманить и приручить…
Часть I
Глава 1. Глянцевые бабочки
Бабочки и цветы, вырезанные из глянцевых журнальных страниц, были повсюду – на креслах, диванах, столах, полу. Иногда Гайворонский находил их даже у себя в ботинках, карманах и постели. Маниакальная страсть дочери резать бумагу и раскидывать ее по дому доводила Артура Георгиевича до припадков, но когда он делал Даше замечание, та замыкалась и переставала разговаривать с ним. Бабочки и цветы все же были меньшим злом, чем молчание дочери, поэтому Гайворонский старался лишний раз ее не трогать.
– Поела? – спросил Артур, поцеловал дочку в макушку и вдохнул запах ее волос.
Волосы у Даши сейчас пахли так же, как в детстве – теплым молоком и инжиром. Жена частенько давала девочке на ночь этот напиток, чтобы не болела и спала хорошо.
Артур отстранился и плюхнулся в кресло. Не день, а катастрофа. Снова перед глазами всплывали эпизоды из прошлого, никак их не остановить: Настя – каштановые волосы, исхудавшее лицо в гробу, пышные похороны, белые лилии, алые розы, горсть сухой бурой глины, глухие удары сердца и отчаяние… Взять себя в руки после смерти жены получилось с трудом. Он купил два ящика коньяка, закрылся в гараже и пил. Никто не знал, где он. Искали две недели, нашли, вызвали спасателей, вскрыли металлическую дверь, откачали в Склифе. Из больницы он вышел другим человеком. Дашу отправил в Англию и запер в элитной школе для девочек – подальше от болезненных воспоминаний, подальше от жизни. Дурак несчастный! Сколько лет потеряно, бесценных часов, минут, секунд, мгновений, которые они могли бы провести вместе!
Дочка тянулась к нему, скучала, умоляла забрать ее домой. Артур тоже смертельно тосковал, постоянно мотался в Лондон, но решения своего не изменил. Втемяшил себе в голову, что в Англии девочке будет лучше, безопаснее, и вырастет она настоящей леди, а не избалованной мажоркой. О том, что творится в кругу золотой молодежи, Артур знал прекрасно. Наслушался про деток знакомых, которых родители, спохватившись, распихивали по лучшим швейцарским наркологическим клиникам. Испугался тогда, что на чувстве вины из-за смерти супруги избалует дочь, или она попадет под чье-нибудь дурное влияние. И что? От наркоты и дурных компаний Дашу уберег, но потерял ее, кажется, навсегда. Дочь постепенно отдалялась от него и в конце концов окончательно захлопнула перед ним дверь в свою жизнь.
После окончания школы Даша так и не смогла определиться с будущей профессией. Успехи ее в учебе тоже оставляли желать лучшего, так что о Кембридже и Оксфорде, о которых так мечтал Артур, речи быть не могло. Гайворонский сунул дочь в платную бизнес-школу, которую Даша закончила с горем пополам. Больше терзать дочь обучением Гайворонский не стал, забрал в Москву. Россия для Дарьи за несколько лет стала чужой, девушка мечтала остаться в Британии, но на вопрос: на что она собирается там жить и чем заниматься, внятного ответа отец не получил. Дарья понятия не имела, как жить, и сказала, что устроится работать официанткой. Его дочь – официантка? Этого еще не хватало!
Когда Даша переехала в Москву, Гайворонскому открылась еще одна неприятная правда. Дочь мало того что выросла совершенно неприспособленной к жизни, так еще патологически стеснительной и замкнутой. Что творится у нее в душе, понять было невозможно. Бабочки еще эти с цветами… Психиатр, который Дашу по просьбе Артура осмотрел, успокоил: ничего страшного в таком хобби нет, девушка так регулирует свое эмоциональное состояние.
«Ну да, свое регулирует, чужое дестабилизирует», – в очередной раз подумал Артур Георгиевич, стряхнув с колена бабочку, спланировавшую сейчас ему на ногу с торшера.
– На работе неприятности? – спросила Даша, игнорируя вопрос про еду. Она присела, подняла с пола бабочку, положила на ладошку, пальчиком расправила бумажные крылышки, с восхищением разглядывая свое художество.
«Что за бестолочь… – едва сдержал раздражение Артур. – Двадцать один год скоро стукнет, а она как пятилетняя себя ведет»…
– Нормально у меня все. Ты ела, я тебя спрашиваю? – разозлился Гайворонский.
На субтильность дочери без слез смотреть было невозможно. Мало того что страшненькая, так еще дохлая, как глиста. Настя, мать ее, тоже красавицей не была, но умела себя подать так, что производила впечатление королевы. По улице не шла, а плыла – высокая, статная, фигуристая, все вслед оборачивались. И в кого Дашка уродилась такая неказистая? Джинсики на бедрах еле держатся, груди нет, рост – метр с кепкой. Хотя бы одевалась броско и каблуки носила, так нет – кеды, рваные джинсы, растянутые свитера, рубашки мужского покроя и футболки с кисками. Опупеть не встать! А прическа… Светло-русые кудряшки средней длины Дарья украшала тучей крохотных зубастых заколок или собирала резинками в два хвостика. Дура дурой! Глаза только от матери унаследовала – большие, синие, с дымкой. Тайна во взгляде, глубина. Да только кто эту глубину разглядит, если девчонка постоянно себе под ноги смотрит и сутулится?
– Даш, мне в самом деле очень хочется знать, кушала ты что-нибудь сегодня или нет?
– Угу, – кисло улыбнулась дочь.
– Дарья, зачем ты говоришь неправду отцу? – послышался властный голос, и в комнату вошла гувернантка Ангелина. – Она совершенно ничего не кушала, Артур Георгиевич. Совершенно ничего с самого утра! Очень прошу, повлияйте на вашу дочь. Это форменное безобразие так себя вести. Жан восхитительный обед сегодня приготовил, а Даша только ложку в суп макнула и выскочила из-за стола.
– Опять ты за свое, да? Мы же договаривались, – пожурил дочку Артур.
– Я ела сухарики! – возмутилась Дарья.
– Какие еще сухарики? – вытаращился на дочь Артур.
Дарья вытащила из кармана пакетик и поболтала им перед носом Гайворонского.
– Это не еда, – влезла Ангелина. – Для полноценного развития скелета надо кушать витамины и питаться сбалансированно.
– Дурдом! Затариваю полный холодильник, повара аж из самого Парижу привез, а она сухари жрет… – тяжко вздохнул Гайворонский.
Ангелина активно закивала, и на ее лице появилось выражение мстительного удовлетворения. У Артура мелькнула нехорошая мысль, что гувернантка только видимость создает, будто печется о здоровье и благополучии подопечной, а на самом деле она ей до лампочки. Гайворонский пристально посмотрел на женщину, в очередной раз отметив, что у гувернантки красивое лицо. Снять бы с нее дурацкие очки, выдернуть из пучка шпильки, расстегнуть верхние пуговки на закрытом платье и встряхнуть как следует, чтобы густые темные волосы рассыпались по плечам… Интересно, а белье у Ангелины какое? Гайворонский откашлялся и погладил лысину. О чем он думает? Ну вот о чем думает? Ему Синюю птицу ловить надо, а он фигней страдает… Впрочем, встряхнуть гувернантку по-любому следовало, чтобы поняла, что подопечную следует любить всеми фибрами своей души. За те деньжищи, которые он ей платит, могла бы и напрячься.
Ангелину он нанял месяца три спустя после возвращения Даши из Британии. Аккуратная, ухоженная брюнетка средних лет приглянулась ему сразу и вызвала доверие. У нее среднее медицинское и высшее педагогическое образование, некоторое время работала в Штатах у российских нуворишей, откуда привезла отличные рекомендации. У Ангелины громкий голос, но ее присутствие в доме почти незаметно. Идеальная, с точки зрения Гайворонского, помощница, но с Дашкой у нее особой любви не вышло. Дочь раздражало, что Ангелина все время читает ей нотации о здоровом образе жизни, заставляет есть и пытается впихнуть в нее побольше витаминов. А как же иначе? Для этих целей Артур Георгиевич гувернантку и нанял, чтобы следила за здоровьем и душевным комфортом дочери. Та ведь бестолковая, за ней глаз да глаз нужен.
Прислуги в доме было много, но каждый занимался своим делом, и Дарья болталась по особняку и скучала. Единственная подруга дочери осталась в Англии, новыми знакомыми Даша не обзавелась. Да и откуда им было взяться! Гайворонский пару раз брал Дарью с собой на светские мероприятия и приемы, но дочь вела себя там, прямо скажем, как кретинка последняя: забьется куда-нибудь в угол со стаканом апельсинового сока и пялится на всех дикими глазами. Гайворонскому неловко становилось перед знакомыми. Он ведь всем хвалился, что дочка в Англии училась, а не где-нибудь в Урюпинске. Партнеры за спиной похихикивали, что дочь у него такая дурная, поэтому Дашу он брать на подобные мероприятия перестал.
Дочь не настаивала, светские тусовки ее занимали мало. Рестораны, театры, оперы и консерватории Дарью тоже не интересовали. Понравилось ей лишь в Центре современного искусства «Винзавод», куда отец ее возил на выставку одного модного современного художника, возомнившего себя вторым Малевичем. Современное искусство Гайворонский на дух не переносил и считал выпендрежем, еще одного такого посещения, подлинного издевательства над собственной психикой, он бы не вынес. Ангелина в семье появилась вовремя, избавив его от мучительных поездок на бездарные вернисажи и кретинские выставки.
Теперь на культурные мероприятия Дашу сопровождали гувернантка и водитель Глеб, по совместительству тайный телохранитель. Дарья о секретной миссии Глеба не подозревала, Артур не стал дочь просвещать, предчувствуя, что ей подобный тотальный контроль придется не по душе. Глеб был молод и хорош собой – высокий, мускулистый, глаза темные. В общем, Бандерас отдыхает. Артур слегка опасался, что между Дашкой и охранником может случиться роман, но на свой страх и риск подписал с ним контракт. Глеб был одним из лучших в своей области, пришлось закрыть глаза на то, что парень молод и красив. Главное – профессионализм. Свой бизнес Артур вел жестко, себе он обеспечил тылы, но дочь являлась его ахиллесовой пятой, и случись что, ударят по ней в первую очередь.
Для профилактики Артур пацана перед вступлением в должность жестко предупредил: лямуров он не допустит, башку отвинтит и другие части тела сразу, а после в асфальт закатает. Глеб в ответ усмехнулся ему в лицо, ясно дав понять, что подобной ерундой заниматься не собирается, а после подкрепил свои слова сообщением, мол, Дарья хоть и приятной наружности девушка, но совершенно не в его вкусе. Последний довод слегка задел самолюбие Артура – неприятно отчего-то стало, что его доченька не во вкусе какого-то умственно отсталого шоферюги-телохранителя, – но он обиду проглотил. Главное, чтобы Дашка сама на парня не запала. Мальчики ее пока вроде не занимают, но кто знает, как повлияет на девчонку постоянное соседство красивого мужика. Двадцать лет, не ребенок уже, женские инстинкты проснутся – что тогда делать? В общем, нанимая Глеба, Гайворонский в некотором роде рисковал, но, к счастью, повторения сюжета фильма «Водитель для Веры» не случилось. Дашка красавчика проигнорировала так же, как и прочие блага цивилизации.
Зато случился другой сюжет – Глебушка вскоре закрутил роман с Ангелиной, которая была старше телохранителя на несколько лет. Голубки старательно шифровались, но то, что отношения между ними перешли из деловых в неформальные, было заметно невооруженным глазом, что слегка нервировало Артура. Видов на Ангелину Гайворонский не имел, он принципиально не спал с персоналом, но… было в этой женщине нечто такое, что помимо воли будило в нем некоторые эротические фантазии. С другой стороны, пусть романятся, лишь бы обязанности свои исправно выполняли, и в конце концов Артур успокоился. Вплоть до сегодняшнего дня ему казалось, что все прекрасно…
– Ангелина, мне нужно с вами поговорить.
– Когда вам будет угодно, – выдала на высокой ноте Ангелина и вытянулась в струнку. Она словно почувствовала его настроение и забеспокоилась.
– Идите в мой кабинет, – поднялся с кресла Артур. Затем обернулся к дочери: – А ты шагом марш в столовую!
– Папа, я не хочу есть. – Даша посмотрела на него исподлобья, смяв бабочку в ладони.
– Дарья, что за манеры? Не спорь с отцом! – тут же отреагировала гувернантка и аж ножкой притопнула.
Артур открыл рот, чтобы прикрикнуть на Дарью, но вместо этого неожиданно цыкнул на гувернантку:
– Не смейте встревать, когда я с Дашей общаюсь!
– Но… – Ангелина попыталась возразить, однако, поймав холодный взгляд Артура, умолкла. Лишь глаза выражали недоумение: никогда прежде он не делал ей замечания и всегда был на ее стороне.
– Не понял, почему вы еще здесь? Ступайте в мой кабинет, – добил женщину Гайворонский.
– Слушаюсь, – кивнула гувернантка и исчезла из гостиной.
Артур обернулся к Даше.
– А ты отправляйся в столовую! – жестко сказал он и вышел из комнаты.
Снова он на Дашку разозлился, не сдержался. А ведь не хотел больше никогда на дочь сердиться, только радость дарить хотел… Правда, радовать Дашку было сложно, результат зачастую получался противоположный. Решил сделать дочке сюрприз: купил ей вечернее платье – алое, с атласным бантом на заднице, туфли серебряные со стразами, уложил презенты в роскошную коробку и торжественно вручил. Дашка подарок распаковала, двумя пальчиками платье вытащила и с таким ужасом на него уставилась, словно это погребальный саван. Так и сидела минут пять. Потом выдавила из себя «спасибо» и пропищала, что надевать такое пошлость. Двадцать тысяч отвалил за тряпку, а ей – пошло! Разозлился он тогда, при Дашке платье на лоскуты разорвал.
В принципе, он и сам не понимал, что в той атласной хрени хорошего и почему такие деньги за нее заломили. На тряпке стоял лейбл неизвестного ему бренда, но продавщица в бутике клятвенно заверяла, что вещи от молодого японского модельера сейчас на пике популярности, хит сезона, и уговорила повнимательней присмотреться к коллекции этого… Как там его? Гайворонский почесал лоб, пытаясь вспомнить заковыристую фамилию кутюрье. Квазимода? Гамасаки? Мамукахари или Харимука? А, ладно, неважно. Он присмотрелся и выбрал самое дорогое платье. Но дочь креатива от Харимуки Мамукахари не оценила. Как ей угодишь? Вот как, если даже платье от-кутюр ее не впечатляет? Ничего ей не нравится, ничего не интересно, только бабочки бумажные…
Артур решил зайти с другой стороны – пообщался с коллекционерами, купил раритетных бабочек. Сушеных, целую коллекцию. Так вместо благодарности дочурка обозвала его бессердечным типом! Как будто он сам этих пархатых, в смысле, когда-то порхавших чешуекрылых превратил в гербарий. А элитные розы, которые он ей пытался вручить, обозвала трупами. Не дочь, а ходячее недоразумение!
Розы Артур передарил Ангелине, не выкидывать же в помойку такую красоту. Гувернантка букет приняла с радостью, вменяемая потому что женщина. Слегка, правда, смутилась, неверно истолковав его презент, щеками зарумянилась и глазками блеснула игриво. Пришлось популярно объяснить, кому предназначался букет, и рассказать про жизненные принципы дочурки. Жестоко, конечно, но не хватало еще, чтобы бабы его в собственном доме допекали, и так прохода не дают охотницы за деньгами. В ресторанах, барах, клубах спокойно посидеть не получается давно, какая-нибудь длинноногая нимфа со взглядом волчицы непременно нарисуется поблизости и расставит силки. Сначала это его забавляло, потом Артур утомился.
Одна красотка вовсе оригинальный способ знакомства нашла: под колеса его машины кинулась. Удар не сильный был, Артур лишь бампером девицу подвинул, но та на охоту-то вышла на двадцатипятисантиметровых платформах, а потому оступилась и сломала ногу в районе лодыжки. Орала благим матом девка так, что пришлось срочно запихивать в машину и везти в больницу. Идиотка несчастная! Все планы ему попутала, важные переговоры сорвала. А с виду сама невинность, челочка белая, юбочка в клеточку, чулочки в сеточку и большие голубые глаза, этакая куколка длинноногая, и не подумаешь, что авантюристка. Но выражение лица, с которым она совершила марш-бросок на капот, говорило само за себя. В ее глазах не было растерянности, в них читались сосредоточенность и решимость.
Артур отвез девушку в частную клинику, где Кате, так звали авантюристку, сделали рентген, наложили гипс на длинную стройную конечность, вкололи обезболивающий укол и доставили в стационар, чтобы оклемалась. Гайворонский расходы взял на себя – оплатил лечение и пребывание в клинике, но ясно дал понять, что шутки шутить с ним опасно для здоровья и в следующий раз переломом ноги дело не ограничится, может пострадать Катенькина хрупкая шейка. Девочка намек поняла и больше его не беспокоила.
Через полгода Гайворонский встретил ее вновь на вечеринке в закрытом пафосном клубе в компании с банкиром Семеновичем. Тот был страшен, как смерч, – коротконогий толстяк с большим мясистым носом и маленькими глазками под кустистыми чернявыми бровями. Квазимодо и то краше. Нормальная девушка к такому уродцу за километр не подойдет, но Катрин льнула к банкиру и казалась счастливой. Девочка преобразилась и теперь блистала в платье от Юдашкина, в туфельках от Christian Louboutin и с сумочкой Chloe Paddington. Одна ее рука была запакована в гипс и возлежала на эксклюзивной подвязке из змеиной кожи, на пальчике другой искрился здоровенный бриллиант. Булыжник этот Катенька всячески старалась продемонстрировать окружающим, чтобы те поняли – намерения у Семеновича в отношении нее весьма серьезные. Добилась-таки своего пташка, решил Гайворонский и заржал так громко, что многие решили – он обкурился травы.
Катрин сделала вид, что его не узнала, но напряглась и попыталась увести своего женишка с вечеринки от греха подальше. Семенович, известный любитель крепко выпить и пожрать на халяву, вяло сопротивлялся: ему не хотелось обижать невесту, но и упускать шанс залить в глотку очередную порцию элитного французского коньяка тоже. Банкир покладисто сопровождал невесту до выхода, где притормаживал, ласково шептал Кате на ушко что-то типа: иди, родная, я скоро, – и несся к бару. Катрин направлялась следом за суженым и снова уговорами вела его к выходу. Так происходило несколько раз. Семенович порядком захмелел и наконец сдался, к выходу потопал бодрее, ухватив Катрин за задницу, вознамериваясь, очевидно, продолжить банкет и предаться бурной страсти с нареченной невестой дома в спальне. Сладкая парочка спустилась вниз.
И тут в Гайворонского словно бесенок вселился – он нагнал голубков у гардероба, сгреб Семеновича в объятья и предложил выпить за неожиданную встречу. С банкиром они никогда не приятельствовали, но Семенович был настолько пьян, что нисколько не удивился и обрадовался, как ребенок. Предложение Артура стало для него отличным поводом еще принять на грудь. Торопливо получив шубку Катрин, Семенович набросил ее невестушке на плечи, сунул ей денег на такси, чмокнул в подбородок и устремился обратно в банкетный зал. Артур обернулся, когда поднимался по лестнице, – девушка стояла посреди холла сердитая и несчастная. «Ребенок… боже мой, какой она еще ребенок!» – подумал Артур, и ему вдруг стало жаль девчонку. От озорного настроения не осталось и следа. Пить с Семеновичем резко расхотелось.
Артур проводил банкира до бара и, пообещав, что сейчас вернется, спустился в холл. Катрин там уже не было. На улице девушки тоже не оказалось, лишь следы от ее туфель на припорошенном снегом тротуаре. Ну что за дура такая! В ноябре в туфлях по улицам шляется. Ночь, холодно, скользко! Мало ей двух переломов? Почему не вызвала такси по телефону? Не взяла частника? Бомбил у клуба пруд пруди, но следы вели в другую сторону. Куда она поперлась?
Гайворонский, как собака-ищейка, пошел по следу. Отпечатки туфелек затерялись на бульваре среди других, здесь даже ночью колобродил народ. «Девушку в шубейке и туфлях не видели?» – поинтересовался он у парочки юных влюбленных, хлебающих на холоде пиво. «Тачку словила вон там», – показал рукой на дорогу парень. Мотивы Катрин стали прозрачны, и Артур усмехнулся: девица просто-напросто решила сэкономить и ломанулась ловить машину на бульвар, чтобы не переплачивать частникам у пафосного клуба. С девочкой было все понятно. А с ним-то что за шиза приключилась? Гайворонский так и не понял, какая сила понесла его ночью на бульвар. Юные пустоголовые блондиночки были не в его вкусе, в любовницы он выбирал женщин постарше – опытных, умных и независимых бизнесвуменш. Но зачем-то поперся за дурой безмозглой, которая в ноябре на шпильках по снегу шастает и не брезгует под колеса автомобилей бросаться, чтобы подцепить богатенького мужика…
* * *
