скачать книгу бесплатно
Катя спешно закивала головой. Хотела еще жестом показать, что запирает рот на замок, но побоялась. Вдруг дама опять решит, что она устраивает цирк.
– Сразу же пойдете в клинику к главному врачу, Николаю Ивановичу Носову, – Семен Степанович подвинул девушке потертую серую папку. – Отдадите ему эти документы. Он сам передаст их в отдел кадров. По документам вы – Екатерина Игоревна Подольская, переехали в Москву из Воронежа. По поводу вас главврачу уже звонили из районного здравотдела, так что работать начнете в тот же день. Гольцев впервые появится в больнице только на следующий день, и у вас будет время осмотреться. Помните, вы постоянно должны держаться к нему настолько близко, насколько это возможно, но при этом не возбудить его подозрений.
– Но… Я так поняла, что мы с ним работаем в разных отделениях… Я – в педиатрическом, он – в гинекологическом, – осторожно возразила девушка. – Как же я смогу быть все время рядом?
– Естественно, все время и не получится, – ответила доктор наук. – Но вряд ли он будет проворачивать свои темные дела среди бела дня, на глазах у всего персонала больницы. Скорее всего попытается что-то предпринять ночью, во время дежурства, когда на весь роддом остаются только два врача и несколько медсестер. Вот тут-то вы и должны быть рядом. Мы предприняли необходимые шаги, и на дежурства вас поставят вместе. Ну, а днем…
Изольда неопределенно махнула рукой в воздухе.
– Во-первых, как новенькая, вы имеете полное право слоняться по всей клинике в целях ознакомления с ней, а во-вторых, – она сделала многозначительную паузу и пристально посмотрела в глаза Кате. – Гольцев – мужчина, и вы вполне можете притвориться, что вы к нему неравнодушны.
Катя удивленно распахнула глаза.
"Так вот зачем в программе подготовки чейзеров есть курсы актерского мастерства,” – подумала она. У нее самой эти курсы должны были начаться только через полгода.
– Справитесь? – подозрительно прищурилась на нее дама.
– Конечно! – ответила девушка с уверенностью, которой не ощущала.
"Вдруг этот Гольцев похож на жабу? – мелькнула мысль. – Как к нему изображать нежные чувства?"
– Отлично. Помните, что ваша единственная задача – находиться от него поблизости и наблюдать. Вы должны выяснить, что он замышляет. Подмечайте любые мелочи, странности и сразу же докладывайте сюда, а наши аналитики разберутся, что к чему. И ни в коем случае не пытайтесь ему помешать, даже если он на ваших глазах начнет резать младенцев одного за другим, как царь Ирод. Как только вы поймете для чего он проник в прошлое – немедленно возвращайтесь назад, и мы этим займемся, – заключила доктор наук и повернулась к Семену Степановичу. – Что еще я забыла сказать?
Старичок задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Вроде бы все… – Он протянул девушке еще одну бумажку. – Здесь номер телефона. Вызубрите наизусть и звоните если потребуется помощь, а вы по какой-то причине не можете добраться до зеркального тоннеля. Кроме того, на генераторе временных волн есть кнопка SOS, это вы знаете…
Катя бодро кивнула головой. Генератор она уже изучила вдоль и поперек, как основной прибор чейзера, с него и началось ее обучение.
– Тогда, наверное, все, – подвела черту Изольда и сурово сдвинула брови. – Вопросы есть?
– Нет! – быстро ответила девушка, не успев даже подумать.
– Хорошо, – дама поджала губы. – Тогда сейчас идите в костюмерную. Они вам подберут одежду и обувь того времени. После этого отправляйтесь отдыхать, а завтра в восемь-тридцать… Нет, ровно в восемь вы должны быть в лаборатории зоны “А”. Без опозданий. Идите!
Катя поспешно сгребла в сумку врученные ей бумаги и свой блокнот, в котором так и не сделала ни одной записи, и заторопилась к выходу. Когда за ней закрылась дверь Изольда и Семен Степанович переглянулись.
– Думаю, она справится… – негромко заметил дедок, откашлявшись, а в голосе его явно слышалось: не делаем ли мы ошибку?
– Надеюсь, – мрачно буркнула доктор исторических наук. – К счастью, люди Хлебникова не знают, что мы засекли их проникновение в прошлое, и этому Гольцеву нет нужды осторожничать. Все равно ведь послать больше некого…
Изольда немного помолчала и добавила:
– Уж очень она какая-то… Нестабильная!
– А может, это и неплохо?… – задумчиво сказал Семен Степанович и оптимистично улыбнулся, подбадривая коллегу. – Что ж, посмотрим.
Глава 3. Роддом образца пятьдесят четвертого года
Катя вышла из зеркала и огляделась. Перед ней была просторная комната, выбеленная от пола до потолка в веселенький розовый цвет. На стене поросячей расцветки криво весела "Незнакомка" Крамского. В углу стоял громоздкий шифоньер с покосившейся дверцей, рядом стол и табуретка, у противоположной стены – тахта. Больше мебели не наблюдалось.
"Правильно, зачем геологу десять стульев из дворца,” – мысленно одобрила девушка спартанскую обстановку и выключила генератор временного поля, убедившись что она здесь одна и никакой опасности не предвидится.
Она подошла к окну и открыла балконную дверь. Осенний ветерок подхватил занавеску из странной ткани, похожей на драную рогожу зеленого цвета, и вынес ее на балкон. Катя с любопытством выглянула на улицу. Квартира находилась на третьем этаже большого семиэтажного дома. Внизу раскинулся уютный дворик с потертыми скамейками и облезлой песочницей. Двор был пуст, если не считать черно-рыжей собачки неизвестной породы, деловито орошавшей чахлый куст у входа в подъезд.
"Девять часов, все на работе, – подумала Катя и заторопилась. – И мне пора!"
Она быстро ощупала обратную сторону зеркала из которого вышла. Все правильно. Как и сказал Семен Степанович, за этим стеклом пряталось еще одно. Оно будет необходимо для возвращения домой, потому что на возвращение генератор сработает только между двух параллельно установленных зеркал.
Катя порылась в памяти.
"Так. Генератор во внутренний карман нелепого жакета с огромными накладными плечами, сумку в руки. Напротив дома троллейбусная остановка. Троллейбус номер шесть, до роддома четыре остановки. Ничего не перепутала? Вроде бы ничего…”
"Тогда – вперед!" – скомандовала себе девушка.
Она еще раз критически оглядела себя в зеркале и вздохнула. Костюмер и парикмахер постарались на славу. Из ее аккуратной короткой стрижки было вылеплено какое-то нелепое сооружение, гладкое спереди и завитое по краям. Слава богу еще от шляпки в виде перевернутой собачьей миски, на которой настаивал костюмер, удалось отбиться. Плечи у жакета такой ширины, что Шварцнегер бы позавидовал, а ботинки наводила на мысль о кирзовых сапогах с отрубленным голенищем. Про жуткое сооружение из трусов, пояса для чулок и самих чулок она вообще старалась не вспоминать. Как это носили наши бабушки было выше ее понимания. Проклятые чулки без эластичных волокон все время сползали по ногам и обвисали под коленками, но костюмер завизжал как резаный, когда она спросила почему ей нельзя просто одеть колготки. Семен Степанович мягко объяснил, что колготками, которых в то время не производили, она может нечаянно себя выдать. Как будто она собиралась размахивать ими на площади или плясать канкан! Кто их увидит, эти колготки, под такой юбкой ниже колен?
Катя еще раз вздохнула, взглянула на часики на руке и заторопилась. Она должна быть в роддоме через тридцать пять минут. Девушка быстро выскользнула в коридор и заперла за собой дверь. Скрежет ключа гулко разнесся по пустой квартире. Семен Степанович предупредил, что остальные две комнаты в ней занимала семья Лосевых, но они еще месяц будут жить на даче в Подмосковье и ей не встретятся. Еще пять минут у нее ушло на то, чтобы открыть, а потом закрыть входную дверь – с замками Катя никогда не дружила. Покончив с дверными запорами, она помчалась вниз по обшарпанной лестнице с жизнеутверждающими надписями "Колька – дурак" и "Валя + Паша = любовь”.
Повернув за угол, она сразу же увидела остановку троллейбуса. На остановке стояли две женщины и старушка, и Катя сразу поняла что нервный костюмер перестарался, одевая ее по последней моде пятьдесят четвертого года. Плечи на жакетах и пальто у женщин были совершенно обычного размера.
"Неужели я правда в пятьдесят четвертом году?" – пронеслась в голове восторженная мысль.
Она поспешила вперед, жадно рассматривая на ходу людей, машины и здания, но подошедший троллейбус номер шесть не позволил ей подробно изучить окружающую обстановку. Он был набит людьми до отказа, и Катя едва смогла втиснуться внутрь. Троллейбус тронулся, намертво зажав ее между двумя пухлыми тетками и седоусым мужиком в кепке и вышитой украинской рубахе, любовно прижимавшем к своей груди и Катиному плечу большую сумку.
Благополучно добравшись до нужной остановки, Катя с облегчением высвободилась из плотного клубка пассажиров. Сумка мужика в украинской рубахе явно содержала рыбу, и рыбу не первой свежести. Жуткое зловоние так крепко засело у нее в носу, что казалось, будто тухлой рыбой пропахло все вокруг: деревья, чугунный забор, листья под ногами, словно она приехала не к зданию роддома, а на рыбную базу.
– Ф-фу! – Катя с силой выдохнула, избавляясь от неприятного запаха, и решительно направилась по дорожке к центральному входу трехэтажного здания.
– Куды?… – раздался грозный окрик откуда-то сбоку.
"… прешь!" – мысленно закончила недосказанную фразу Катя и обернулась.
Она уже занесла ногу на первую ступеньку широкого крыльца.
Из-за кустов вышел колоритный мужичок с метлой. У него было все, что полагается иметь добропорядочному московскому дворнику: фуражка с козырьком, торчащее пузо под серым фартуком и борода лопатой. Классическому образу дворника не хватало только богатырского роста. Неспешно подходивший к ней человек едва дотягивал верхней точкой своей кепки до Катиных ста шестидесяти сантиметров.
– Куды? – повторил он, подойдя почти вплотную, и сурово нахмурился.
– К главному врачу, – отчеканила девушка и собралась двигаться дальше.
– Угу, – буркнул-хмыкнул дворник.
Он махнул метлой в сторону массивной входной двери и нахмурился еще больше.
– Ну и куды?
– К главному врачу! – прокричала Катя, наклонившись к самому его уху.
Она решила, что мужичок плохо слышит.
– Чего орешь? – сморщился дворник как от зубной боли.
Он сунул толстый грязный палец в оглушенное ухо и энергично потряс его. Фуражка от этой тряски съехала на затылок.
– Не видишь что ли, закрыто, – он еще раз указал метлой на входную дверь.
Ни замка, ни засова на двери не было, и понять, что дверь заперта можно было только подергав ручку, но дворника это не смущало. Он-то знал, что здесь закрыто.
– Туда иди! – раздалось из-под бороды.
Метла переместилась влево. Катя проследила за ней взглядом и увидела небольшую дверь в левом крыле здания. Из нее только что вышли две худенькие девушки в одинаковых белых халатах.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила Катя.
Она поспешила в указанном направлении, про себя поразившись, как мало больничные привычки меняются со временем. Ей еще ни разу в жизни не встречалась клиника, в которую можно было бы войти с парадного входа, поскольку он неизменно оказывался закрыт из каких-то неведомых хозяйственно-стратегических соображений. Персоналу и посетителям полагалось попадать внутрь через скромные боковые двери или подвалы, минуя множество неудобных ступенек, поворотов, закоулков и других препятствий.
Пара уточняющих вопросов встреченным людям – и вот Катя уже стоит перед дверью главного врача. Она сверилась с часами и облегченно улыбнулась – ура, не опоздала! – и решительно толкнула толстую дверь, выкрашенную белой краской.
– Можно? – запоздало спросила она, оказавшись внутри.
– Мммм?.. – широкоплечий коротко стриженый мужчина в белом халате продолжал писать, не отрывая взгляд от бумаг перед собой.
– Николай Иванович? – бодро спросила Катя, шагая вперед, хотя и так знала, что это он. Семен Степанович показывал его фотографию в числе прочих.
– Да? – главный врач поднял голову.
– Я – Подольская, Екатерина Игоревна, – быстро проговорила она заученный текст, стараясь безмятежно улыбаться. – Вам насчет меня звонили из районного здравотдела.
– Конечно. Да. Помню, – раздельно произнес доктор и тоже улыбнулся. – Рад. Очень рад!
Он вышел из-за стола и направился к Кате, на ходу протягивая левую руку. Когда он встал, девушка увидела, что вместо правой руки у него пустой рукав, заправленный в карман халата.
"Семен Степанович не говорил, что он однорукий, – мелькнула тревожная мысль, но она постаралась себя успокоить. – Не говорил – значит не важно. Может, он сам не знал. Меня сюда за этим и послали – собирать информацию.”
Катя и сама не поняла, почему открытие, что у главного врача роддома всего одна рука так ее взволновало, но нервно-приподнятое настроение, не покидавшее ее все утро, исчезло. Она протянула Николаю Ивановичу папку со "своими" документами правой рукой, одновременно вытянула вперед левую для приветственного рукопожатия и окончательно смешалась, осознав, что Николай Иванович сделать того же не сможет.
Не долго думая, она схватила его протянутую ладонь и дружески потрясла ее, а папку точным броском швырнула на край стола. Бумаги главного врача при этом слегка подлетели в воздух и опустились обратно, почти не нарушив первоначальный порядок.
Николай Иванович проводил пролетевшую папку серьезным взглядом.
– Молодец, Екатерина Игоревна, – негромко произнес он без тени улыбки. – Если лечить будешь так же хорошо, как бумажки кидаешь, сработаемся.
Катя смутилась еще больше и покраснела. Наверное Изольда права, она везде устраивает цирк. Могла ведь протянуть ему руку и папку по очереди, или просто придержать бумаги локтем, пока главврач закончит с рукопожатием. Так нет! Ей приспичило заняться прицельным метанием. Она быстро взглянула на стол и поежилась. Хорошо хоть попала, а ведь могла бы промахнуться и снести на пол вон ту банку с чем-то мутным.
Николай Иванович тем временем подошел к двери и крикнул в коридор:
– Тоня! Зиночку ко мне отправь!
Он снова повернулся к девушке, улыбнулся и повторил:
– Очень рад. Мне на этой неделе везет. Вас, вот, прислали, а завтра еще один доктор должен прибыть. Если так и дальше пойдет, глядишь, и штат укомплектую!
"Знал бы ты, кто к тебе завтра прибудет – небось не так бы радовался,” – внутренне вздрогнула Катя, улыбаясь и кивая в ответ.
Дверь отворилась, и в кабинет вошла крупная женщина в белом халате. Халат был так щедро накрахмален, что стоял торчком и громко шуршал при малейшем движении.
– Звали, Николай Иванович? – спросила она низким хриплым голосом.
– Звал, звал, Зиночка. Знакомьтесь, наш новый педиатр, Екатерина Игоревна Подольская, а это – Зинаида Михайловна, главная медсестра роддома. Она вам все покажет и расскажет.
Мощная Зиночка смерила Катю оценивающим взглядом. Взгляд был красноречивым, и девушка поняла, что по пятибалльной шкале она в глазах главной медсестры с трудом тянула на тройку с минусом. Зинаида Михайловна кивнула, слегка махнула рукой – пошли, мол, за мной – и вышла, не говоря больше ни слова.
– До свидания, Николай Иванович, спасибо, – торопливо попрощалась с врачом Катя и поспешила за Зиночкой, большим белым кораблем рассекавшей коридор уже далеко впереди.
Ночью Катя беспокойно ворочалась во сне на скрипящей кушетке. Остаток дня в роддоме пролетел быстро, заполненный получением медицинской униформы, знакомством с новыми коллегами, заполнением каких-то бумажек, из которых девушка запомнила только одну – "правила противопожарной безопасности", и прочей необходимой суетой, связанной с обустройством на новом месте.
Заведующий педиатрическим отделением, Олег Маркович Рогожский, худой, высокий, с крючковатыми пальцами и густой шевелюрой, на которую не лезла ни одна медицинская шапочка, неприветливо поздоровался с новой сотрудницей и сразу же огорошил ее вопросом:
– Беременна? Рожать не собираешься?
Узнав, что Катя не собирается рожать, он слегка подобрел и пояснил:
– Не успеют новую докторшу на работу принять, как она мигом в декрет сбегает. Беда с этими молодыми девицами, не правда ли, Нина Осиповна?
Женщина, к которой были обращены его слова, понимающе усмехнулась и кивнула.
– И не говорите, Олег Маркович, – поддакнула она.
После такого приема заведующий Кате, естественно, не понравился, но стоило ей увидеть его глаза и руки во время обхода, как она переменила свое мнение.
Волосатые и кривые пальцы Рогожского превращались в мягкий и нежный инструмент, когда он прикасался к орущим или, наоборот, мирно спящим младенцам, а лицо озарялось или хмурилось в зависимости от результатов осмотра. Сразу было видно, что доктор – настоящий профессионал.
Второй доктор отделения, Татьяна Сергеевна, смешливая толстушка чуть старше самой Кати, явно обожала своего начальника. Она тихонько поведала девушке, что чудом уцелевший в лагерях Олег Маркович теперь выхаживает самых слабых и безнадежных новорожденных, словно хочет каждую смерть, случившуюся там, заменить новой жизнью.
Рогожский провел девушку по всему отделению, обозначил обязанности и умчался на консилиум в родильный блок. Катя добросовестно осмотрела маленьких пациентов, заполнила кучу историй болезни и отправилась знакомиться с клиникой. После нескольких часов блужданий по коридорам и этажам она более-менее уяснила себе, где что находится, познакомилась с большим количеством персонала, добрую половину из которых тут же забыла, дважды была обругана злобной санитаркой, как назло все время мывшей пол там, где Кате надо было пройти и, запутавшись в поворотах, еле выбралась из приемного покоя.
Трясясь в переполненном троллейбусе по дороге домой она мысленно составляла отчет для руководства, стараясь не упустить ничего, но усталый мозг отказывался работать. Она не смогла заснуть всю предыдущую ночь, поскольку ужасно волновалась перед своим первым настоящим заданием, и сейчас ей хотелось только одного – спать.
Открывая дверь квартиры, девушке показалось, что она услышала какой-то звук. Катя насторожилась. Сон как рукой сняло. Она тихонько проскользнула в темный коридор и замерла, не решаясь идти дальше. Ей не почудилось – из кухни доносился приглушенный мужской голос:
"… любители шахмат… сегодня в Амстердаме… олимпиада… команда СССР… … Ботвинник…, Василий Смыслов…"
Катя на цыпочках двинулась в направлении звука. По мере ее продвижения голос становился все громче и отчетливее:
"… не сомневаемся в победе наших гроссмейстеров!"
"Это радио,” – с облегчением поняла она, обнаружив кухню пустой.
