скачать книгу бесплатно
Ничего личного, просто развод
Даниэль Брэйн
Я растерянно смотрела на две полоски.– Ты вот так сообщаешь, что мы разводимся?У моего мужа – огромное состояние и роман на стороне, а у меня – диагностированное бесплодие и неденежная любимая работа. У него – планы сохранить нашу семью, а у меня – решимость начать все сначала.Вряд ли выйдет, потому что на горизонте появляется перспективный клиент – из тех, кого хочется обойти десятой дорогой, но он хорошо платит – и проявляет ко мне далекий от профессионального интерес. И пока я пытаюсь справиться без потерь, жизнь нахально иронизирует: «Прекрасные принцы кончились, козлы остались, пойдет?»
Даниэль Брэйн
Ничего личного, просто развод
Глава 1
Я растерянно смотрела на две полоски.
– Ты вот так сообщаешь мне, что мы разводимся?
У меня даже мысли не возникло, что это розыгрыш. Марк не похож на шутника и никогда им не был. Серьезный, вдумчивый, вечно занятый, а когда не занятый, порядочный семьянин…
Семьянин, но есть одно «но». Две полоски сами по себе не заводятся. Я вздохнула – хотела полной грудью, но тело свело непонятной судорогой, и получился страдальческий всхлип. Не так бы я хотела реагировать на измену. Вскочить, кричать, дать пощечину человеку, который вдруг посчитал, что со мной можно поступать как с последним ничтожеством, но… вместо бури в душе – ледяная пустыня. Антарктика.
Я крутанула на столе смартфон, на экране которого погасло убившее меня морально фото, и подвинула его к мужу.
– Юля… Ты же все понимаешь, – хрипло сказал Марк и скривил губы. Я кивнула и посмотрела ему в глаза – без страха, без стыда и что он еще хотел у меня этой репликой вызвать.
Два года лечения. Три неудачных ЭКО. Каждый врач ставил свой диагноз и начинал меня лечить, и когда надежда вот-вот подкрадывалась, когда я себе позволяла наконец свободно вздохнуть, отпустить ситуацию, положиться на докторов – или на провидение, если доктора не помогут, случалось… то, что случалось. И мне казалось, Марк понимал, поддерживал, уговаривал не сдаваться, а вышло как вышло.
Может быть, вышло случайно. Я хорошо понимала, что при его напряженной работе он вряд ли целенаправленно искал мать своего будущего ребенка.
– И кто она? – спросила я, все еще не отводя взгляда, и Марк сдался. Он встал, отошел к кофемашине, запикал кнопками, а я сидела, ловила звуки с улицы – смех подростков на тренажерной площадке, жужжание ворот, впускавших припозднившиеся автомобили, негромкую музыку из чьего-то распахнутого окна, и вдыхала запах, поплывший по нашей кухне.
Марк все не отвечал, а я не настаивала. Наверное, разницы не было никакой в том, кто сменит меня в этом доме. Или не в этом, квартира будет другой, но даже если Марк решит оставить мне это жилье, я буду с ним не согласна. Не хочу, чтобы все вокруг напоминало мне о шести годах разбитого вдребезги брака.
Все было почти хорошо. Кроме ребенка, которого я никак не могла зачать.
– Юля, – Марк повернулся, держа в руке крошечную фарфоровую чашку – ристретто, значит, он и сегодня планирует сидеть допоздна, или точнее, до рассвета, – кто она, значения не имеет. Я показал тебе это для того, чтобы никто не мог подставить меня, понимаешь? Полная честность между нами, ты помнишь?
– Кристальная, Марк, – усмехнулась я, все еще прислушиваясь к себе и своим ощущениям. Ничего – ни боли, ни чувства предательства, вот точное слово – разочарование. Будто я развернула долгожданный и выстраданный подарок, а там ерунда, одноразовые платочки, три пачки. И нет, не обида, пока что еще не она. – Ты хоть сам осознаешь, что ты сделал? Помимо того, что ребенка на стороне? Ты меня взял и смешал с грязью!
Я поймала себя на том, что мне хочется вскочить, выбить у него из рук эту дурацкую чашку, чтобы на белоснежной даже после целого рабочего дня рубашке осталось пятно. Горячий, обжигающий кофе, а пятно – словно метка.
– Юля, не драматизируй, – недовольно попросил Марк.
– «Драматизируй»? – сквозь зубы передразнила я. – То есть другая женщина для тебя – что? Просто секс? На один раз? А о последствиях ты как студент третьего курса не подумал?
Марк, похоже, заподозрил, что подо льдом просыпается гейзер, и сел напротив меня. Разумно, потому что через широкий стол я никак не могла до него дотянуться.
– Бывает, – отозвался он с деланным равнодушием. – Послушай, ровным счетом это ничего не изменит. Я же не собираюсь ей платить двадцать пять процентов дохода, это смешно. Договорюсь на сто пятьдесят тысяч в месяц с учетом инфляции, плюс тысяч двести на летний отдых с ребенком. Ну потом, лет через пятнадцать, тысяч триста на репетиторов в год.
– Ты уже все распланировал. Ну ты и дрянь.
Гейзер обдал меня болезненной горячей вспышкой. Даже не потому, что Марк изменил. Не потому, что заделал ребенка. А потому, что успел рассчитать все на девятнадцать лет вперед и сейчас ставил меня в известность, словно речь шла о чертовых инвестициях.
– Юля, мы не заметим эти сотни! – Марк повысил голос. – Не дури, если бы ты жевала лебеду и одевалась на помойке, а я бы взял любовнице в кредит смартфон за сотню тысяч, твои оскорбления имели бы смысл. Но ты же ни в чем не нуждаешься, ни в чем. Какой развод, разве я заикнулся о разводе? Я не собираюсь с тобой разводиться, даже пусть…
Он замолчал и присосался к чашечке. Понятия не имею, что он пытался выжать из нее, ристретто уже закончился.
– Договаривай, – злобно приказала я. – Даже пусть я бесплодна? Даже пусть – что еще?
– Ты умная, спокойная, без задвигов, – пожал плечами Марк. – Другая бы уже перебила стекла в этой квартире и принялась за соседские. Я уже не говорю о том, что у тебя нет манеры собираться по три часа, устраивать вселенскую трагедию из-за сломанного ногтя или, не дай бог, из-за того, что в ресторане другая баба в такой же шмотке. Ты идеал, Юля, как жена. А дети… – Щека у него дернулась, он облизал губы, поставил чашечку. – Как вариант, я договорюсь с ней, и, возможно, она откажется от ребенка. Мы его усыновим. Если ты, конечно, захочешь.
Я отказывалась верить тому, что слышу. Еще раз судорожно всхлипнув, я провела ладонью по лицу, размазывая макияж, который стоически вытерпел день под солнцем, и откинулась на спинку стула.
– Ты в свое уме? – спросила я придушенно. – Ты здоров? Ты изменил, ты зачал ребенка, ты хочешь сохранить брак, а чтобы никто не чувствовал себя обделенным, собираешься – о господи! – выкупить ребенка у матери? Или что? Как ты себе это представляешь? По закону – ладно, морально? Ты вообще человек или тебя подменили? Ты робот с поехавшей напрочь программой? Ты болен, это какой-то вирус? Или ты просто конченный подлец, а я жила с тобой шесть лет, об этом не подозревая?
Если бы у меня не начало резать горло, я не поняла бы, что я наконец ору как умалишенная, и если бы не защипало глаза, до меня не дошло, что я реву как обиженный старшим ребенком малыш. Но, кажется, я этого и хотела – нормальной человеческой реакции на скотство, а не проявление профессионализма, который я забыла оставить на работе.
– Иди к черту, – я вскочила, схватила со стола свой телефон. – Ты не собираешься разводиться – я разведусь. И у тебя не пройдут со мной эти шутки – «я развода тебе не дам». Надоест твоя новая… пассия, с ней попробуешь этот цирк. Завтра я позвоню Ларисе, она соберет все мои вещи и драгоценности. Предупреждаю, чтобы ты не вздумал обвинить ее в воровстве.
Я выскочила в холл, сунула ноги в лоферы, схватила куртку – уже прохладно, несмотря на жаркие дни, ночью уже хватало сырости, а может, это меня затопило ознобом, – сумку, и почувствовала, как Марк перехватил ее за длинную ручку.
– Ну нет, – спокойно сказал он, глядя мне прямо в глаза. – Уйдешь ты отсюда, как и полагается – как пришла. Без дизайнерских шмоток и цацок, на которые средняя семья в стране будет три поколения безбедно жить.
Ключи от машины были в кармане куртки, документы – в машине. Я предполагала, что Марк не станет вытряхивать меня из куртки и джинсов, хотя как знать.
– Телефон тоже заберешь? – прищурив глаз – черт, как же больно, словно в меня всадили нож, зачем я хотела, чтобы мне стало так больно? Дура! – спросила я, вложив в голос максимум возможной иронии. – Госуслуги, банк, налоги, прочие персональные данные?..
Я развернулась, щелкнула замком и выскочила на лестничную площадку. Дверь квартиры должна была благополучно захлопнуться, но нет, уже стоя перед лифтом, я услышала негромкое:
– Долго ты не пробегаешь. Через пару дней явишься покаянная, и прекрасно знаешь почему.
Двери лифта разъехались.
Да, знаю. Но постараюсь не вернуться.
Глава 2
В замкнутом пространстве кабины лифта настигла будто с пистолетом у виска мысль, что в случившемся есть и моя вина.
Марк никогда не ставил мне в упрек, но я знала, что он хотел семью с уютным домом, коричным запахом выпечки и детским смехом. Вместо лучезарной волоокой красавицы в длинном свободном платье, хлопочущей по хозяйству, появилась я – замороченная карьеристка, паршивая кулинарка, к тому же бесплодная. Все его мечты полетели в тартарары, и где-то его предательство было объяснимым.
Двери лифта разъехались на подземной парковке, и беспощадная логика проснулась и резким движением вышибла пистолет у чувства вины. Марк видел, на ком женился. Он не мальчик, у которого сорвало предохранители, и не клинический дурак… им запрещено вступать в брак. Его, как он верно заметил, устраивало, что я не впадала в истерики, не била посуду, не обнюхивала пиджаки на запах чужих духов, лояльно относилась к корпоративам, не тащила его в ночные клубы и театры, не ревела из-за того, что юбка в талии стала мала. Со мной можно было разговаривать и договориться, обсудить сложную ситуацию в бизнесе, и я – боже мой! – даже могла дать толковый совет.
А когда меня раз в четыре недели припирало, я доставала обезболивающее из аптечки и никому не выносила мозги.
Так какого же черта ему показалось мало?
Я пискнула ключом, уселась в машину и, хотя прекрасно знала, что все документы здесь, открыла бардачок и убедилась. Паспорт, доверенности, техпаспорт, водительское удостоверение, СНИЛС и свидетельство о присвоении ИНН. Один раз, еще очень давно, будучи студенткой, я сломя голову возвращалась с полдороги из-за забытого паспорта и теперь сократила дистанцию от зала суда до ближайшей парковки.
Большего мне, кажется, от жизни не нужно? Документы, машина и ехать куда глаза глядят.
Я завела машину и выехала на улицу. Стемнело, город затих, и было странно, что где-то в пятиста метрах отсюда, на бульварах, даже сейчас кипит жизнь, гуляют люди, носятся дети на самокатах, играет музыка, сияет иллюминация. Здесь, в комплексе отреставрированных особняков девятнадцатого века, было безмолвно, как в лесной чаще. Здесь люди платят за близость к центру и покой.
Покоя мне не видать. Он мне и сниться не будет.
Машина – все, что у меня осталось. Я без всякой задней мысли посоветовала ее оформить на моего отца, потому что он был зарегистрирован в области и страховка с налогом были на порядок дешевле. Марк не спорил, а отца уже полтора года как не было в живых, и я унаследовала собственную машину.
Теперь мне придется ее продать, и часть моих предстоящих расходов это покроет.
Я встала в хвост на перекрестке, ожидая зеленый сигнал. Телефон, планшет в офисе, там же – ноутбук, принтер, сканер, копир, все это мне нужно, без этого я не смогу. У меня есть немного денег – все, что я заработала сама и как-то скопила, и даже если Марк потребует включить их в сумму совместно нажитого имущества – ради бога, эти полмиллиона для общей суммы все равно, что пять тысяч рублей против десяти миллионов. Марк моей работе никогда не препятствовал, не относился к моему бизнесу снисходительно, хотя мог бы, с моими доходами-слезами, но, как я подозревала, то ли его близкие когда-то смотрели так же на его начинания, то ли наоборот – ему пришлось от них многое вытерпеть, и со мной он решил исправить вселенскую несправедливость.
Исправил, гад. Испортил все, что было таким хорошим. Как специально – облил краской статуи, разбил все стекла, изрезал картины, перфоратором прошелся по паркету восемнадцатого века – может быть, это форма протеста такая? Иногда ведь людям бывает «слишком легко», им нужно эмоциональные качели, чтобы потом сильнее ценить счастье, выстраданное, черт побери, без страданий люди не могут!
Но за Марком я ничего подобного не замечала. У него все было рассчитано, проверено и застраховано. Сегодня был будто не Марк, а другой человек.
Итак… этой ночью я начну все сначала.
Взгляд выхватил слово «hotel» на противоположной стороне бульвара, я вытянула шею, высматривая впереди разворот. Мне было все равно, где переночевать, главное, чтобы в тишине и покое. А завтра…
Завтра мне придется сделать то, что для других людей я делала десятки раз. Почти как самому себе удалить аппендикс. Составить исковое заявление, оплатить госпошлину, начать искать квартиру. И…
Вывезти все из офиса, что смогу. Марк не зря намекал мне, что меня надолго не хватит: помещение мне не принадлежало, Марк купил его на одну из своих фирм и сдал мне на длительный срок. А еще я, конечно, сглупила, когда именно по этому адресу зарегистрировала свое ООО. Мне придется менять и офис, и адрес, и… что-то делать с кредитом, который сейчас я просто не потяну.
Я взяла три миллиона под поручительство Марка, взяла на свое имя, встав в позу самостоятельной, и Марк уступил. Тогда ему, как я считала, нравилось видеть меня независимой. Без денег у меня не выходило никак, клиент слишком ушлый, ему пыль в глаза важнее, чем квалификация специалиста. Я знала по бывшим своим однокурсникам – раскрутиться смогли только те, кто вложился в рекламу, хороший сайт, офис с тяжелой мебелью и прочую дребедень. Впрочем, так оно и работает, даже Чехов писал об этом, ах, Антон Павлович, век миновал, а люди все те же.
Я без особых проблем отдавала банку сто тысяч в месяц, стремясь быстрее закрыть кредит, но в остальном вплоть до этого вечера я целиком и полностью полагалась на Марка. Деньги на моей личной карте появлялись ниоткуда – я не думала, что есть, что носить, как выкроить на стилиста и можно ли еще пару дней отходить в туфлях со сбившимися набойками или придется урезать себя в фруктах…
Кредит за этот месяц я закрою, деньги есть, а потом? Реклама крутилась, люди звонили, но, как назло, никого, кому нужно было бы разводиться, или поспорить с банком, или стребовать с продавца либо деньги, либо новый товар. Чаще звонили по уголовным делам – с ума посходили, или ныли, что им бы «бесплатно». Бесплатно я не могла, строго-настрого запретила Алиса, которая раскручивала мне сайт и делала прочий пиар: напишут отзыв, пиши пропало.
С Алисой тоже придется расстаться – денег нет.
Знала бы, копила бы втихаря из тех средств, что выделял Марк, вместо того чтобы тратить на шмотки. Хотя варианты, когда вот так жены копили деньги на закадычно-подружкиных счетах, а те тем временем легко и приятно спускали все на курорты и шубы, мне тоже встречались. И приставы слонялись как неприкаянные, потому что потрачено. «Денег нет».
И семьи нет, и перспектив. Безысходность, уныние, тлен. Я свернула направо под указатель «Парковка отеля», фары выхватили из темноты старое дерево, кота, мусорные баки, человека, кинувшегося мне наперерез и тут же пропавшего непонятно, и в правое крыло машины пришелся глухой, осязаемый, какой-то неправильно несильный удар.
Глава 3
«Ты сильная, ты справишься! – Я умная, я не возьмусь!» Во что я ввязалась, господи, чем это внезапно закончилось, толком и не начавшись? Уголовным делом?
Сердце грохотало так, что я не слышала, как мягко щелкнула дверь. Ноги подкашивались, перед глазами плясали круги – разноцветные вспышки. Я обошла машину, едва ли не цепляясь за кузов, чтобы не рухнуть, заставила себя посмотреть вниз, на крыло, чуть дальше, еще чуть дальше…
Трясущейся рукой я залезла в карман и вытащила телефон, посветила на асфальт, на бок машины. Ни следа удара, никакого пострадавшего, так что это было?
Кот, сидевший на мусорных баках, казалось, смеялся. Я в растерянности направила свет на него, блеснули желтые глаза, кот вытянул шею, покрутил головой, не слишком высоко оценивая двуногих, которые по недоразумению возомнили себя хозяевами мира, грациозно спрыгнул на землю и бесшумно скрылся за баками.
Под ногу мне что-то попалось, я подпрыгнула и посветила фонариком вниз. Борсетка или, точнее, бумажник. Я наклонилась и подняла его, уже догадываясь, чему я стала почти что свидетелем, и что никого, к моему облегчению, не сбивала.
Минут десять назад этот «лопатник» «подрезали» у «какого-то лоха». Парень, удравший при виде моей машины, вытащил из бумажника деньги и карточки, но вот документы должны были остаться, иначе кой черт он швырнул бумажник прямо в меня. И мне, без всяких сомнений, надо немедленно обратиться в полицию со своей неожиданной находкой.
А надо ли? Бумажник «классический», большой, не только для хранения многочисленных банковских карт. Отделение для документов – я предположила верно, вот и паспорт – и три отделения для бумажных купюр. Вполне вероятно, здесь недавно была валюта. Бумажник «разношенный»… кожаный, недешевый, и побывал в переделках, его не берегли, хотя, судя по фурнитуре, не так давно и купили.
Я покрутила его в руках. Мысли прыгали психически нездоровыми белками. Современного карманника не подловишь костюмом и телефоном, он лучше маститого байера отличит часы с китайского маркетплейса или поддельную сумку от баснословно дорогостоящего подлинника. Профи, которых сейчас по пальцам пересчитать, не полезет за вычерпанной кредиткой красавицы со свежими ресничками и ноготочками, не позарится на шикующего в ресторане менеджера по продажам. Если вор вытащил у кого-то бумажник, этим кем-то был действительно очень богатый человек, пусть он ходил в стоптанных кедах, простой белой футболке и с двадцатилетней побитой кнопочной «Нокией» в кармане потертых джинсов. Очень богатый человек, для которого тысяч триста наличными или несколько тысяч долларов – ежедневные карманные расходы. Это даже не уровень Марка. Страшно представить, кто это мог быть и как он отблагодарит меня за возвращение паспорта.
Мне же много не надо. Хотя бы… любая сумма сейчас будет к месту. А еще пару часов назад я бы и не подумала возвращать бумажник самой – жизнь иногда поворачивается к нам не самой приятной частью тела. Зараза.
Я уселась в машину, прижимая к себе бумажник и телефон, припарковалась за помойными баками, пискнула брелком и отправилась в отель.
Он выглядел чужеродно-новогодним, но уютным. Оранжевый теплый свет и дерево. Сколько в нем звезд, я понятия не имела, и мне было наплевать. Мелодично звякнул колокольчик, девушка-администратор поспешно поднялась мне навстречу.
– Добрый вечер. Мне нужен одноместный номер, – пробормотала я, подавая паспорт. – Пока на одну ночь, но, возможно, я продлю проживание.
Девушка защелкала клавишами, я ждала. Накатила странная усталость, и хотя я понимала, что в первую очередь нужно попробовать найти владельца паспорта, а потом уже – душ, ужин и сон, если получится уснуть, в чем я сомневалась.
– Остался дуплекс, – сообщила администратор, – двухъярусный, без питания.
Без питания – это очень погано, но ничего, я переживу.
– Стоимость двенадцать четыреста двадцать. Будете брать? Наличными или картой?
Я вытащила телефон, разблокировала его. У меня была своя карточка, привязанная к платежной системе, и Марк не имел к ней доступа, поэтому за подлость с его стороны я не опасалась.
Да что он вообще может мне сделать, с необъяснимой злостью подумала я. Расторгнуть договор аренды с моей фирмой? У меня по этому договору месяц в запасе. Я могу подать на Марка в суд, ха-ха-ха. Попробовать быстро продать на сторону совместно нажитое имущество? Не получится, не со мной, я прекрасно знаю, как прячут концы и как отбиваться в суде, если Марк вывернет пустые карманы. Марк отлично знает, что я знаю, и что бы он ни сделал, он в заведомом проигрыше. А я скоро – месяца через три в лучшем случае, полгода при нашей ситуации – стану свободной и богатой.
Как бы мне еще протянуть эти полгода почти без денег? Может, попросить рефинансирование? Отсрочку? Завтра, все завтра буду решать.
Видимо, выражение моего лица стало зверским, девушка положила на стойку карточку и затравленно пожелала мне приятного пребывания.
Номер в стиле «лофт» показался уютным, хотя для четырех подразумеваемых человек был издевательски маленьким. За стенкой визгливо выясняли отношения соседи – не у одной меня сегодня семейная драма, и я, поморщившись, постучала кулаком в стену. На секунду голоса стихли, затем раздался женский обиженный рев и мужской бас: «Уже люди в стенку колотят, заткнись наконец!».
Кажется, у нас с Марком развод проходит цивилизованно…
Двуспальная кровать была на втором этаже. Я поднялась по деревянной лестнице, оглядела открытую с одной стороны спаленку, кирпичную стену напротив, пришла к выводу, что слишком напоминает тюрьму, и спустилась. Там я не обнаружила ничего, на чем можно было бы спать, кроме дивана, и запоздало поняла, что это и есть дополнительное спальное место. В ванной я схватила халат и покорно потащилась наверх.
Я разделась, сходила в душ, вернулась в спальню спустя двадцать минут, абсолютно не расслабленная, напротив. Кроме того, соседи за стенкой, сволочи, помирились, и я, забираясь в постель, гадала – как родители объясняют детям, что творится в соседнем номере? Затем я сделала то, что должна была сделать сразу, и, наверное, совершила огромную глупость.
В бумажнике были паспорт на имя Никиты Басова и старая визитка какого-то ресторана в трех тысячах километров отсюда. Вор вытащил все, это паспорт он вытряхнул из добычи и сунул обратно в бумажник. Довольно распространенное имя и место постоянной регистрации в крупном уральском миллионнике не давали мне шансов быстро найти владельца. Но я попробовала.
Как я и ожидала, безрезультатно, и внезапно меня охватил азарт. Я забыла про сон, про развод, про Марка, про долги и про фирму, которой уже хотя бы одного заказчика, а? Ну пожалуйста! Я просматривала все профили, которые были открыты, и все было не то, не то, не то. Не тот возраст, не тот город, даже не та страна.
На фотографии – молодой эффектный мужчина с очень приятным лицом. В паспорте обычно студийная съемка, только вот профессиональной ее сложно назвать, и чаще люди своих паспортных фотографий пугаются. Социальная сеть выдавала мне молодых, старых, худых, толстых, заросших и лысых тезок моего потерпевшего… но ведь мог же он за пятнадцать лет измениться? Это обидно, но придется жить с тем, что есть.
И, как бы мне ни хотелось этого избежать, я разместила объявление о находке. Потом я сидела, тупо пялясь в экран и обновляя несколько сайтов каждые две минуты: есть ответ, нет ответа? На моих смарт-часах было два, глаза у меня слипались, и я отложила телефон. Я подумаю обо всем завтра.
Утром меня разбудила вибрация смарт-часов. Я дернула рукой, попыталась, не открывая глаз, смахнуть будильник, зная, что он все равно прозвенит через пять минут, но часы продолжали вибрировать, и тогда я протянула руку к тумбочке, зацепила что-то странное – стационарный телефон? – и подскочила, вспомнив все и разрыдавшись.
Черт, черт, черт. Я смотрела на часы, горевшие «неопределенным номером», на смартфон, который подрагивал в такт беззвучному звонку, лежа на тумбочке экраном вниз, и утирала льющиеся слезы.
По крайней мере, это не Марк. Номер Марка всегда определялся. Может, клиент?
– Алло.
Шесть тридцать утра, я разбита и раздавлена. Ни капли не странно.
