скачать книгу бесплатно
«Во вселенной, – торжественно добавила Даффи. – “Дочь сердитого сторожа” – она играла Минну Килгор, помнишь? “Анна из степей”… “Любовь и кровь”… “Облаченная для смерти”… “Лето тайны”… Она должна была играть Скарлетт О’Хара в “Унесенных ветром”, но подавилась персиковой косточкой перед пробами и не могла говорить».
Даффи была в курсе всех последних киносплетен, поскольку пролистывала журналы в газетном киоске Бишоп-Лейси.
«Она приезжает в Букшоу? – уточнила Фели. – Филлис Уиверн?»
Отец изобразил подобие пожатия плечами и продолжил мрачно смотреть в окно.
Я поспешила вниз по восточной лестнице. Столовая была погружена во мрак. Когда я вошла в кухню, Даффи и Фели подняли кислые взгляды от лоханок с кашей.
– О, вот и ты, дорогуша, – сказала миссис Мюллет. – Мы только что говорили о том, что надо отправить поисковую партию, чтобы узнать, жива ли ты. Давай-ка поторопись. Эти киношники будут здесь, не успеешь и глазом моргнуть.
Я проглотила завтрак не жуя (комковатую кашу и подгоревший тост с лимонным йогуртом) и собиралась сбежать, когда кухонная дверь открылась и вместе с порывом холодного свежего воздуха появился Доггер.
– Доброе утро, Доггер, – сказала я. – Будем сегодня выбирать дерево?
Сколько я себя помнила, по традиции за неделю до Рождества сестры и я вместе с Доггером отправлялись в лес в восточной части Букшоу, где серьезно изучали деревья, оценивая каждое по высоте, форме, густоте и общему виду, перед тем как наконец выбрать победителя.
На следующее утро, словно по волшебству, избранное дерево появлялось в гостиной, прочно зафиксированное в ведерке для угля и предоставленное нашим заботам. Мы все, за исключением отца, проводили день в ворохе древней мишуры, серебряных и золотых гирлянд, разноцветных стеклянных шаров и маленьких ангелочков, трубящих в картонные трубы, растягивая как можно дольше выполнение наших маленьких поручений до тех пор, пока, к нашему сожалению, дело не было сделано.
Поскольку это единственный день в году, когда мои сестрицы ведут себя по отношению ко мне чуть менее мерзко, чем обычно, я нетерпеливо жду его с едва сдерживаемым волнением. Один-единственный день – или, по крайней мере, несколько часов – мы будем вести себя друг с другом аккуратно-вежливо, поддразнивая и шутя, иногда даже смеясь вместе, как будто мы бедная, но жизнерадостная семья из романов Диккенса.
Я уже улыбалась в предвкушении.
– Боюсь, нет, мисс Флавия, – сказал Доггер. – Полковник распорядился оставить дом как есть. Таковы пожелания людей из съемочной группы.
– О, к черту съемочную группу! – воскликнула я, вероятно, слишком громко. – Они не могут помешать нам отпраздновать Рождество.
Но по печальному выражению лица Доггера я тут же поняла, что могут.
– Я поставлю маленькое деревце в оранжерее, – сказал он. – В холодном воздухе оно простоит дольше.
– Но это будет не то же самое! – запротестовала я.
– Будет, – признал Доггер, – но мы сделаем, что можем.
Не успела я придумать ответ, как в кухню вошел отец, сердито глядя на нас, как будто он управляющий банком, а мы предатели-вкладчики, как-то ухитрившиеся проникнуть сквозь преграды до открытия банка.
Мы сидели, опустив глаза, пока он не открыл «Лондонского филателиста» и не приступил к намазыванию тоста бледным маргарином.
– Хороший снежок выпал ночью, – жизнерадостно заметила миссис Мюллет, но по ее обеспокоенному взгляду в сторону окна я поняла, что она неискренна. Если ветер продолжит дуть с такой силой, когда она закончит работу, ей придется пробираться домой сквозь сугробы.
Конечно, если погода будет очень сурова, отец велит Доггеру вызвать Кларенса Мунди с его такси, но с таким сильным встречным ветром никогда не знаешь, сможет ли Кларенс проехать по глубоким сугробам, которые неизбежно образовались между зазорами в изгородях. Как всем нам известно, иногда до Букшоу можно добраться только пешком.
Когда Харриет была жива, пользовались санями с колокольчиками и одеялами – на самом деле сани до сих пор стоят в темном углу в гараже, позади «роллс-ройса фантом II», принадлежавшего Харриет, то и другое было памятником покойной хозяйке. Увы, лошадей давно не было: их продали с аукциона после ее смерти.
В отдалении что-то загромыхало.
– Послушайте! – сказала я. – Что это было?
– Ветер, – ответила Даффи. – Ты будешь последний тост, или я его съем?
Я схватила ломтик хлеба и проглотила его всухомятку, выбегая в вестибюль.
2
Порыв холодного ветра швырнул мне в лицо шквал снежных хлопьев, когда я с трудом открыла тяжелую входную дверь. Я обхватила себя руками, дрожа, и выглянула наружу, в зиму.
В первом свете дня окрестности казались черно-белой фотографией – обширные пространства заснеженных лугов с чернильно-черными силуэтами нагих безлиственных каштанов, окаймляющих подъездную аллею. Там и тут на лужайках к земле приникли кусты под снежными шапками, как будто сгибаясь под тяжелой ношей.
Из-за валившего снега Малфордские ворота было не разглядеть, но там что-то двигалось.
Я стерла растаявшую влагу с глаз и снова всмотрелась.
Да! В поле зрения появилась маленькая цветная точка, потом еще одна! Впереди катил огромный мебельный фургон, его алый цвет становился все ярче по мере того, как он приближался ко мне сквозь падающий снег. Следом за ним громыхали фургоны поменьше, словно процессия заводных слонов… Два… три… четыре… пять… Нет, шесть!
Когда мебельный фургон совершил последний медленный неуклюжий поворот и въехал во двор, я смогла прочитать надпись на его боку. «Илиум филмс», – гласили большие, объемно нарисованные кремовые и желтые буквы.
Грузовики поменьше имели такие же надписи и выглядели впечатляюще, окружив «вожака».
Дверь фургона распахнулась, и вниз спустился массивный мужчина с песочного цвета волосами. Он был одет в комбинезон, на голове плоская шапка, шея закутана красным платком.
Когда он побрел по снегу по направлению ко мне, я внезапно поняла, что рядом стоит Доггер.
– Так это правда, – сказал человек, морщась от ветра.
Недоверчиво качая головой, он приблизился к Доггеру и протянул покрасневшую мясистую ладонь.
– Макналти, – представился он. – «Илиум филмс». Транспортный отдел. Мастер на все руки и старший над всеми.
Доггер пожал его огромную руку, но ничего не ответил.
– Надо отвезти весь этот цирк за дом, подальше от северного ветра. Генератор Фреда начинает буянить, когда становится слишком холодно. За ним нужно ухаживать, за генератором Фреда. Как тебя зовут, крошка? – внезапно спросил он, поворачиваясь ко мне и нагибаясь. – Маргарет Роуз, готов поспорить. Так точно… Маргарет Роуз. Ты Маргарет Роуз, как пить дать.
Мне очень хотелось отправиться в лабораторию, прихватить мензурку с цианидом, схватить за нос этого олуха, запрокинуть его голову, влить эту штуку ему в глотку, и плевать на последствия.
К счастью, хорошее воспитание удержало меня от этого.
Маргарет Роуз, подумать только!
– Да, верно, мистер Макналти, – сказала я, выдавив удивленную улыбку. – Маргарет Роуз меня зовут. Как только вы догадались?
– Это шестое чувство, которым я одарен, – ответил он с отработанным пожатием плеч. – Ирландская кровь, да, – добавил он, изображая ирландский акцент, и с нахальным видом дотронулся до своей шапки, выпрямляясь. – Итак, – он повернулся к Доггеру, – их светлости прибудут к полудню на автомобилях. Они будут голодны как волки после поездки из Лондона, так что живей! Убедись, что у вас везде стоят ведра с икрой.
Лицо Доггера абсолютно ничего не выражало.
– Эй, я пошутил, парень! – сказал Макналти, и в течение одной ужасной секунды я думала, что он сейчас ткнет Доггера в ребра. – Шучу, понимаешь? Мы путешествуем со своим буфетом.
Он ткнул большим пальцем в сторону одного из грузовиков, терпеливо ожидавших во дворе.
– Пошутил, – произнес Доггер. – Понятно. Если вы будете так любезны снять сапоги и пройти за мной…
Когда Доггер закрыл за нами дверь, Макналти замер в изумлении. Судя по всему, особенно его восхитили две величественные лестницы, ведущие на второй этаж.
– Вот это да! – сказал он. – Люди и правда живут в таких местах?
– Я пришел к выводу, что да, – ответил Доггер. – Сюда, прошу вас.
Я следовала по пятам, пока Доггер устраивал Макналти обзорный тур: столовая, музей огнестрельного оружия, Розовая комната, Голубая комната, Утренняя комната…
– В гостиную и кабинет полковника запрещено входить, – сказал Доггер, – согласно предварительной договоренности. Я прикрепил маленький белый кружок к этим дверям в качестве напоминания, чтобы никто не нарушал… их приватность.
Он чуть не сказал «нашу приватность». Я уверена.
– Я передам всем, – сказал Макналти. – Никакого беспокойства. Мы тоже довольно замкнуты.
Мы прошли по восточному крылу и оказались в картинной галерее. Я наполовину ожидала, что она окажется как в моем сне: покрытой льдом пустыней. Но помещение оставалось таким, каким было с незапамятных времен: длинная запутанная череда сердитых предков, которые, за несколькими исключениями (например, графиня Дейзи, как говорили, приветствовала гостей Букшоу, делая сальто на крыше в халате из китайского шелка), коллективно и постоянно пребывали в дурном расположении духа, которое никого не могло порадовать.
– Использование картинной галереи обсуждалось… – начал Доггер.
– Но чтобы никаких подкованных гвоздями сапог! – перебил его голос миссис Мюллет.
Уперев руки в боки, она окинула Макналти собственническим взглядом и добавила более мягко:
– Прошу прощения, Доггер, но полковник собирается отбыть в Лондон на филателистическое собрание. Он желает видеть тебя насчет консервированной говядины и тому подобного до отъезда.
«Консервированная говядина» – это кодовая фраза, означающая, что отец хочет одолжить денег на поезд и такси. Я обнаружила это, подслушивая под дверью отцовского кабинета. Лучше бы я этого не знала.
– Разумеется, – сказал Доггер. – Извините.
И он исчез, как обычно.
– Вам придется постелить брезент здесь на пол, – продолжила миссис Мюллет. – Паркет – кажется, так они его называют: вишневое дерево, красное дерево, орех, береза, шесть разных видов дуба. Нельзя позволить рабочим топтать такой пол, понимаете?
– Поверьте мне, миссис…
– Мюллет, – сказала миссис Мюллет. – Первая буква «М».
– Миссис Мюллет. Меня зовут Макналти – первая буква тоже М, кстати. Патрик Макналти. Могу заверить вас, что команду «Илиум филмс» наняли за их аккуратность. На самом деле могу вам признаться, зная, что дальше это не пойдет, что мы только что снимали эпизод в одной королевской резиденции и не услышали ни единого слова жалобы от сами-знаете-кого.
Глаза миссис Мюллет расширились.
– Вы имеете в виду…
– Именно, – сказал Макналти и приложил палец к губам. – Вы очень проницательны, миссис Мюллет. Я это сразу понял.
Она слабо улыбнулась, словно Мона Лиза, и я поняла, что ее преданность купили. Скользкий тип этот Патрик Макналти.
Доггер вернулся с лицом, ничего не выражающим, кроме внимания. Я последовала за ним, когда он повел нас наверх в западное крыло.
– Комната в южном конце коридора – это будуар мисс Харриет. Он под строгим запретом, и туда не должны входить ни при каких обстоятельствах.
Он произнес это так, будто Харриет только что вышла на пару часов нанести несколько светских визитов в округе. Он не сказал Макналти, что моя мать умерла десять лет назад и что отец берег ее апартаменты как святилище, где никто, как он полагал, не слышит его плача.
– Понятно, – сказал Макналти. – Несомненно.
– Эти две спальни принадлежат мисс Офелии и мисс Дафне, которые на время вашего пребывания будут жить в одной комнате. Выберите любую, какая вам больше подходит для декораций, и они обоснуются в другой.
– Как великодушно с их стороны, – заметил Макналти. – Вэл Лампман выберет. Он наш режиссер.
– Все остальные спальни, гостиные и гардеробные, включая те, что в северной части, могут использоваться, если потребуется, – продолжил Доггер, даже не моргнув глазом при упоминании самого знаменитого режиссера в Англии.
Даже я знала, кто такой Вэл Лампман.
– Я лучше вернусь к съемочной группе, – сказал Макналти, взглянув на часы. – Мы переставим грузовики и займемся разгрузкой.
– Как пожелаете, – ответил Доггер, и мне послышалась нотка печали в его голосе.
Мы спустились по лестнице, Макналти не стесняясь ощупывал перила и выгибал шею, глазея на резные панели.
– Вот это да, – бормотал он вполголоса.
– Никогда не догадаешься, кто режиссер этого фильма! – объявила я, врываясь в гостиную.
– Вэл Лампман, – скучающим голосом сказала Даффи, не поднимая глаз от книги. – Филлис Уиверн теперь больше ни с кем не работает. С тех пор как…
– С каких пор?
– Ты слишком мала, чтобы понять.
– Вовсе нет. Как насчет Боккаччо?
Даффи недавно читала нам вслух за чаем избранные истории из «Декамерона» Боккаччо.
– Это вымысел, – ответила она. – Вэл Лампман – реальная жизнь.
– Где это сказано? – возразила я.
– В «Киномире». Это было на первой полосе.
– Что было?
– О, ради бога, Флавия! – сказала Даффи, отбрасывая книгу. – С каждым днем ты все больше напоминаешь попугая: «С каких пор?», «Кто сказал?», «Что было?».
Она жестоко передразнила мой голос.
– Надо научить тебя говорить: «Кто тут наша хорошенькая птичка?» или: «Полли хочет печенья». Мы уже заказали тебе клетку: славная золотая решеточка и миска для воды, в которой можно плескаться, – не то чтобы тебе пришлось когда-нибудь это делать.
– Иди к черту!
