скачать книгу бесплатно
размножения. Выдумай его подобий толпу;
на фундамент наклеены улыбки, мыслей огни
мельтешат в присобаченных глазах, барханы на лбу.
Тусклым вечером прячут плоскость от ненужных рубцов
и укладывают свои трофеи для новых драм.
Ты когда-нибудь видел человека с протолицом?
А я вижу его пустыню в зеркале по утрам.
2015
Запуски воздушного змея
Шея растягивается подобно гофрированному шлангу —
в очередной раз отпускаю голову-змея в облака.
Тело, опутанное клубком информаций, немного жалко,
оно, родное как троллейбус, терпит мои измены. Пока.
Утром погода ветреная, можно резвиться до стратосферы.
Многие выпустили своих змеев проветриться. Гляжу:
шары, аэростаты, даже спутники на растянутых нервах
дёргаются, на время забывая родительскую жуть.
Бывает, змеи сплетаются в вихре свободы небесно-свежей,
и эта связь прочнее, чем связь туловищ, начавших любить.
Облака выше люстр, но ниже звёзд. Возвращения вниз всё реже
радуют.
Если обрезать нить?
2015
Квартирная рекурсия
Стена в цветастой пижаме задрожала —
должно быть, с той стороны просится ненависть,
и под пижамой, оттенка баклажана
шипит изнанка с надувшимися венами;
в бетонной мякоти, ссорами зачатой,
очнулось нечто, задёргалось в агонии —
стена разверзлась и выглянула чья-то
худая, как леденец, физиономия,
моргнула и, не дождавшись оплеухи,
ушла обратно в бескрайности застенные.
И тихо.
Мухи топочут вислобрюхие,
колдуют на подоконнике растения,
гундосят в гибельной позе занавески —
сквозняк оплывший, на форточки обиженный,
гарцует, мясо пришпоривая мерзко.
Неужто стены улитками разжижены?
Неужто стены чувствительней циновки?!
Тараню лбом и внутрь вглядываюсь, раненный:
в соседней комнате – та же обстановка,
там – я,
минутой ранее.
2015
Испытание чёрной дырой
В зеркале крайне неприятный вид с утра:
над погрузневшими бровями – лоб набухший,
словно бурдюк, а по бокам – пришиты уши.
Пуп на беременном лбу – чёрная дыра,
в поле которой попадает разный хлам:
мысленный мусор (со вчерашней датой бирка),
каша из образов, летящих врастопырку
(сброшены вечером в пакет для барахла),
паника, фобии, вражда – опасный шлак,
зря ты выплёскивал всё это накануне
в душных объёмах, веря, что тебя не клюнет,
что негативная хмарь навсегда ушла.
Мало мечталось у торшера, не спалось,
морок под веки закатил томаты черри,
мало любилось под дождём. Теперь твой череп
выдержит, или же сместит земную ось.
Дырь поглощает, голоса химер сипят,
поздно хватать нить, сожалеть и тьмы бояться.
В самую ширь мёрзлую окуная пальцы,
жадно засасываешь сам себя.
2015
Смена полюсов
Батарея остыла, твой жасминовый чай остыл,
остывает кушетка – ежедневная роженица,
да и ты остываешь, как пустеющий монастырь,
уплывает тепло за окна, чтобы в кого-то влиться.
Всё извёл на прохожих, всё, что выцедил из родных.
Выдыхаешь кудлатый пар в овраги ладонных линий,
согреваться теперь – что маслом пичкать бесплодный жмых,
где недавно цвело лицо – сосульки и свежий иней.
Застучали соседи, к ним внедряется твой дубак,
стекленеют глаза, поди и пальцы до хруста крючит,
примерзают к матрацам, и, боясь раскрошить собак,
избегают объятий, плещут в горло первач горючий.
Обсосали ветра густые – паинек и зверюг.
Вдруг твою Антарктиду с эпицентром в районе сердца
кто-то жаркий полюбит крепче, чем растворимый юг,
попривыкнув к твоим пингвинам, в гордых снегах поселится…
2015
Иллюзии
Под небом серо-матовым
по улице Ахматовой
патологоанатом
безмолвней иваси
брёл, думая: «Не в плюсе я.
А если я – иллюзия?
Кошмарная иллюзия
незримых высших сил?»
По улице Межидова
студент за ноль посчитанный
с плакатом неожиданным
стоял, как истукан:
«Мы – лузеры, не юзеры,
мы – жалкие иллюзии,
никчёмные иллюзии
больного чудака»
По улице Бестужева,
реальностью контуженный,
мужчина шёл с оружием,
на жителей вопя:
– Вы – стойкие иллюзии!
Вы все – мои иллюзии!
Прощайте же, иллюзии!
И выстрелил в себя.
2016
Час эсминца
В одну из второсортнейших гостиниц
себя приносит каждую субботу
мужчина статный, грозный как эсминец,
входящий в сонное болото.
Удавка-галстук, шляпа и перчатки,
часов сверкает два десятка унций.
Охрана – кукурузные початки
на улице неловко мнутся.
Не заказав ни Агнию, ни Ольгу,
покрытых ряской мыслей о привате,
снимает номер с видом на помойку
и липкой жалобной кроватью.
Глядит на мусор, высвободив очи,
на стул отёкший плюхается клячей,
срывает галстук, телевизор громче,
и плачет.
2014
В Катманду
Ко мне пристал дедуля в подворотне,
в тиши коньячной и до слёз ночной,
пока меня рефлексом било рвотным,
старик в висок бубнил, что он – был мной,
а я – был им; духовно с ним едины,
и что вцепилась в нас – одна беда,
но он – поднял себя на поединок —
стерпел. Взял верх над ней. И мне туда.
Старик был ярок, въедлив как реклама,
меня ж – сгибало в спазмах пополам
от жизни, лжи, него, как Далай-лама
внушающему мне, что я – не хлам.
Приняв его за финт галлюцинаций,
во мне, слепом, устроивших вражду,
я, продолжая жизнью наслаждаться,
его направил в Катманду.
2014
Плохая мина при хорошей игре
Как странно – люди состоят из дверей
закрытых, в скважинах что-то искрится.
Плохая мина при хорошей игре —
броня, ключи – только избранным лицам.
