скачать книгу бесплатно
Папаша, жги!
Brangusis
Угасающая звезда финского рока Кай Хямяляйнен испытывает кризис среднего возраста: его только что бросила молодая невеста, его группа больше не популярна, карьера не приносит радости и, кажется, вся жизнь идет псу под хвост. Но тут его судьба случайным образом пересекается с чудаковатой девушкой из Литвы, которая страдает анорексией и мечтает увидеть северное сияние. Чтобы избежать скандала, Кай врет, что это его дочь, и, к своему удивлению, действительно проникается к ней отцовскими чувствами. Ломая все стереотипы о похотливых рок-музыкантах, он решается сопроводить ее до городка Ивало, чтобы показать северное сияние. Он еще не знает, сколько новых эмоций и удивительных приключений ждет его в этом путешествии. Это не про безнравственность, это про рок!
Содержит нецензурную брань.
Brangusis
Папаша, жги!
1
*Внимание! Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.
Ночью ему приснилась Туу-тикки (*персонаж из серии книг о Муми-троллях финской писательницы Туве Янссон). Настоящая Туу-тикки, из далекого детства, а не та наркоманка, которую он видел вчера во дворе загородной виллы его матери. Дура лохматая! Тупая малолетка! Идиотка обдолбанная-передолбанная!
Проснувшись в непривычной мягкой постели, пропахшей сыростью и затхлым кондиционером для белья, он почувствовал себя еще более разбитым и совершенно несчастным. Случайно всплывший смутный образ чертовой Туу-тикки в разноцветной шапке (уже и не вспомнить, каких именно цветов она была!) и полосатом свитере навевал тоску о безвозвратно ушедшем: о теплых вечерах в огромной светлой квартире в самом центре Хельсинки; о горячем сладком какао; о строгой маме, тогда еще молодой и энергичной; о скучных гаммах, которые он часами должен был играть на старинном семейном пианино, что стояло в просторной гостиной; о новеньких красочных книжках с крупными буквами и хрустящими страничками: «Волшебная зима», «Пеппи Длинныйчулок», «Малыш и Карлсон, который живет на крыше»… В детстве он обожал читать, а строгая мама обожала покупать ему книжки.
Теперь же жизнь 47-летнего гитариста финской глэм-рок-банды «Да какие-то уроды» Кая Хямяляйнена представляла собой прямо противоположное и, согласно его нынешнему душевному состоянию, довольно-таки удручающее зрелище: бездушная пластиковая студия, которую купила мать вместе со своей загородной виллой на деньги, вырученные от продажи той огромной уютной квартиры в центре Хельсинки; пиво, коньяк, черная водка; струны электрогитары, легкие и податливые, словно подвыпившая пышногрудая фанатка; дешевые статейки в глянцевых журналах для подростков, скандальные кадры на первых страницах желтой прессы; дряхлая мамаша, почти выжившая из ума, но все еще строгая и являющаяся с увесистым кожаным ремнем в пьяных кошмарах своего единственного сыночка, обрюзгшей и потяжелевшей стареющей рок-звезды всея Финляндии, чтоб его. Мать уже, кстати, выползла из постели и пыталась наколдовать в своей захламленной грязной кухне кофе и коричные плюшки, – от запаха гари Кай, собственно, и проснулся, чувствуя себя последним куском дерьма, безжалостно похоронившим бедную Туу-тикки много-много лет назад.
Распластавшись в мягкой кровати волосатым пивным пузом кверху и бесцельно глядя в потолок, он уже было подумал, что и вчерашняя Туу-тикки, туповатая и тощая, как вылезший из пещеры оголодавший тролль, тоже ему приснилась, но в комнату с шорохом вошла попыхивающая сигаретой мать с дымящейся кофейной чашкой в руках и прохрипела надтреснутым старческим голосом:
– А, проснулся. Вставай, старик, я сварила кофе. Обойдешься без ликера. Видимо, твоя шалава все вчера вылакала, когда я уснула перед телевизором. С тебя новая бутылка, ибо я не собираюсь потчевать твоих шлюх своими запасами.
– Ты сама все вылакала, она даже в дом не заходила, и нет у меня никаких шлюх, – отозвался Кай раздражено и недовольно.
– Да неужели? Неужто ваши рейтинги упали настолько, что уже ни одна шалашовка не хочет раздвинуть перед тобой ноги?
– Мам, хватит!
Она лишь издевательски оскалила свою вставную челюсть.
– Ты вытащишь свою разжиревшую задницу из кровати или нет? Старая кляча все утро готовила для тебя коричные плюшки, прояви хоть немного уважения!
– Терпеть не могу, когда ты называешь себя старой.
– Заткнись и вылезай из кровати, говна мешок!
Кай рванул из лысеющей головы спутанные русые кудри и неслышно сматерился.
– Не ори на мать! – гавкнула мама уже где-то в гостиной.
Он невольно улыбнулся. В прошлом его мама была известнейшим в финском кинематографе режиссером, поэтому на всю жизнь обзавелась полезной привычкой носить всех подряд на пинках и отборных ругательствах, словно капризных кинозвезд, и это очень сильно помогало ей в повседневной жизни – по-другому современный человек просто не понимает, а горячо любимый избалованный сынок тем более.
2
– Кай, детка, я пьяна или какая-то паскуда тусуется у меня во дворе? – вдруг сказала она вчера, проглотив очередную стопку водки, которой теперь тыкала в темное окно, выходящее на задний двор.
– По-моему, тебе уже хватит, – ответил Кай, но в темноту окна все-таки всмотрелся, как будто надеялся вновь увидеть силуэт крутобедрой фанатки в коротенькой кожаной юбочке, едва прикрывающей трусы и целлюлит на заднице. – И правда, там кто-то есть, – заинтригованно констатировал он, разглядев-таки на фоне электрического зарева Хельсинки какую-то кривую сутулую тень.
– Я звоню в полицию! – отрезала мать пьяно и решительно.
– Не надо. Наверняка это фанатка или папарацци из третьесортной газетенки. И как им только удается везде все пронюхать?
– Тем более я звоню в полицию! Это вторжение в частную собственность! В конце концов, имеешь ты право на личную жизнь или нет, черт возьми?
– Не надо, будет только хуже. Уже завтра все молодежные журнальчики будут пестрить заголовками «Гитарист богом забытой рок-группы натравил полицию на свою последнюю фанатку, пробравшуюся во двор загородной виллы его спятившей матушки, у которой он заедал подгоревшими коричными плюшками разрыв со своей невестой. Желающих узнать адрес виллы просим прислать смс-сообщение на номер редакции, цена одного смс 100 евро».
Мать, в момент покрывшись сердитыми красными пятнами, саданула по столу с невообразимой для рядовой старухи силой.
– Прекрати распускать нюни и разберись с этим, или я шандарахну по этой твари из своей двустволки!
Кай надел свою обычную невзрачную куртку, которую носил в свободное от концертов и визжащих фанаток время (а если точнее, каждый божий день в течение последних трех лет) и вышел на задний двор, откуда простиралась унылая панорама зимнего Хельсинки, лениво и вальяжно раскинувшегося внизу под холмом. Кто-то стоял на краю и напряженно смотрел на готовящийся ко сну город. Кто-то отчаянно тонкий и зловеще сутулый, с длинными светлыми волосами, в шапке и мешковатой куртке с меховым воротником. Кто-то, очень мало похожий на крутобедрую фанатку в коротенькой кожаной юбочке.
– Привет! – крикнул Кай, озадаченно почесав трехдневную щетину на одрябшем подбородке.
Этот кто-то вздрогнул, обернулся, хорошенько пригляделся, а потом ответил несмелым женским голосом, неласковым и малость прокуренным:
– Привет!
«Все-таки фанатка», – усмехнулся про себя Кай, иначе кому еще взбредет в голову припереться в такую глушь на ночь глядя? Затем он крикнул ей развязно, как тогда, в былые времена дикой популярности «Да каких-то уродов»:
– Ты кто, блин?
– Туу-тикки, блин, – отозвалась фанатка по-прежнему неласково.
– Это частная собственность, малышка, посторонним здесь находиться нельзя. Если ты не уйдешь, мне придется вызвать полицию.
Фанатка молча уставилась на него, словно ничего не понимая.
– Простите, я не говорю по-фински, – сказала она вдруг по-английски.
Кай удивленно присвистнул и живо повторил свои слова на этом же языке, который знал в совершенстве вместе с родным и шведским.
Разобравшись, наконец, что к чему, фанатка не на шутку переполошилась:
– Ой, простите, я не знала! – затараторила она на английском, подернутом заметным акцентом. – Мне очень жаль, я сейчас уйду, извините!
Кай, не ожидавший такой внезапной покорности и обескураживающего отступления, которые так несвойственны фанаткам, попытался ее остановить вместо того, чтобы выпроводить, как намеревался с самого начала:
– Подожди, я вызову тебе такси!
– Нет, спасибо!
– Страшно, когда девушка гуляет одна так поздно! Зайди хоть в дом, погрейся!
Но она уже с молниеносной скоростью понеслась вниз по холму по направлению к проселочной дороге. Оказывается, просто туристка. Вполне возможно, что заблудилась, гуляя по окрестностям, и, действительно, забрела в их двор по ошибке, ведь он ничем не был огорожен. Ее тоненький силуэт скрылся из виду практически сразу, а Кай все стоял, вглядываясь в темноту и мысленно посылая ей вслед финский трехэтажный. Он, конечно, догадывался, что уже не так молод и горяч, как раньше, да и мир шоу-бизнеса вот-вот грозится распрощаться с его рок-группой с концами, – остарели, мол, ребята, харизму растеряли, старшеклассниц больше не возбуждают. Но зачем лишний раз его в этом убеждать? Неужели современная молодежь уже слыхом не слыхивала о «Да каких-то уродах» и больше не узнает в лицо бесстыжего гитариста Кая, сурового басюка Айвена и бешеного ударника Эмиля?..
3
Еще и Эмиль, старый мудак, вконец испоганил ему настроение, позвонив где-то ближе к обеду и торжественно объявив, что Мария выходит замуж за 35-летнюю звезду модельного бизнеса, до недавнего времени сверкавшего тугими крошечными плавками на обложках женских порно-журналов, а теперь вовсю толкающего в «Магазине на диване» дорогущие пилюли для железного стояка.
– Брателло, я тебе говорил, что она – продажная шлюха, которую интересуют только деньги и большие члены! – орал Эмиль в трубку своим хриплым надорванным голосом. – А ты мне что ответил? «Нет, брателло, это настоящая любовь!» О какой любви ты, черт возьми, говорил? Ты ее старше на 20 лет! У тебя член меньше, чем количество наших контрактов, подписанных за последние три года…
– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – завопил Кай истошно, как когда-то в микрофон перед толпой писающихся кипятком фанаток.
– Цитирую, брателло: «Йоханесс – мужчина моей мечты, которого я ждала всю свою жизнь». О! Тут даже про тебя есть! «Мария, как Вы прокомментируете ваш недавний разрыв с рок-музыкантом Каем Хямяляйненом? – О, Кай – потрясающий человек, добрый и заботливый. Он был мне, как второй папа, и я благодарна ему за то, что он отнесся к моему выбору с пониманием…»
Запыхавшийся от возбуждения Эмиль не успел дочитать. Кай бросил трубку.
– Как папа, значит!.. – прошипел он, задыхаясь от обиды. – Добрый и заботливый!..
Разумеется, а чем еще, кроме отцовской доброты и заботы, объяснить обручальное кольцо с бриллиантом, красную Феррари, каникулы в Нью-Йорке и, самое главное, дорогостоящий лечебный курс, направленный на повышение потенции, в израильской клинике?
– Что тебе сказал этот мерзкий мальчишка? – хмыкнула мать, скорбно выплыв из-за дверного косяка. Чувствовать, что сыну больно, она умела ничуть не хуже, чем держать его в ежовых рукавицах.
– Мария выходит замуж… – вздохнул Кай, не поднимая глаз и все еще сжимая трубку телефона в дрожащей руке.
– Чтобы больше я об этой проститутке не слышала! – гаркнула мать. – Вытри сопли и пойди купи нам ликеру, будь мужиком!
Кай кое-как собрался и вызвал такси. «Твое время вышло, старик, – подумал он, глядя на свое унылое отражение в зеркале заднего вида. Водила даже не вякнул: «Ты же гитарист из “Да каких-то уродов”!» А ведь всего каких-то пять лет назад даже в такси проехаться было невозможно, все его узнавали. – Ты взял от жизни все, что мог. Уймись уже и попивай кофеек с ликером вместе с мамой».
Поскольку таскаться среди кричащих столичных витрин и натыкаться на неприятные новости о скорой свадьбе его бывшей возлюбленной в его планы не входило, Кай высадился на окраине Хельсинки и направился в произвольном направлении в поисках ближайшего супермаркета. В этой части города он когда-то бывал, потому что очертания домов и расположение вывесок показались ему знакомыми. Тамошнюю кофейню он точно узнал. Если не изменяет память, однажды он с мужиками завалился туда под утро после гулянки в честь громкого концерта. Там был очень хороший кофе и вкуснейшая выпечка. Разомлев от сладких воспоминаний и даже немного приободрившись, Кай начал разглядывать узоры на витрине кофейни, которые были в точности такими, как пять или шесть лет назад, и вдруг увидел среди них еще что-то нечто до боли знакомое: вчерашний силуэт, тонкий и сутулый, длинные светлые волосы (да еще и грязные, к тому же), шапку и мешковатую куртку с меховым воротником. Туристка, которая забрела к ним вчера во двор, сидела к нему спиной, изучала карту и пила кофе из большого бумажного стакана. Если бы клятые воспоминания об уютной кофейне, приютившей их после яростной попойки, не подняли ему настроение, Кай бы махнул на эту девицу рукой и прошел мимо. Однако теперь в нем взыграла былая самоуверенность и фальшивая харизма рок-звезды, и он самонадеянно завернул на огонек.
Он рассчитывал, что она посмотрит на него, едва он ступит на порог почти что пустующей кофейни, и он игриво подмигнет ей, а она призывно улыбнется, как всякая современная молодая девка. Однако звонко звякнул колокольчик, а она даже не подняла головы, полностью углубившись в карту. Кай недовольно нахмурился и решил идти на таран.
– Ну, здравствуй, Туу-тикки, – сказал он, развязно присев на соседний табурет.
Нет, он не думал с ней флиртовать, она была слишком молода. Просто поздороваться, узнать, как она добралась до города по темноте, посмеяться над вчерашним недоразумением. А когда она подняла лицо, ему еще и захотелось извиниться перед ней. За то, что напугал.
Ее возраст было трудно определить, однако ему она показалась ребенком. Очень худым и нездоровым, с бледным осунувшимся лицом, выбеленными перекисью бровями, облезшими до крови губами и темными кругами под огромными серыми глазами.
– Здравствуйте, – ответила она, дико уставившись на него.
Кай подумал, что она просто не узнала вчерашнюю рок-звезду, во двор которой случайно забрела, и осторожно напомнил ей:
– Мы виделись вчера за городом, ты была у нас во дворе.
Она поджала губы и кивнула. Тощая рука нервно стиснула бумажный стаканчик с остывшим кофе. Кай невольно обратил внимание на эту руку. Она была какой-то высохшей, с вздувшимися венами, почти как у его матери. Худые пальцы с костистыми фалангами непрерывно дрожали, на коротко стриженых неровных ногтях с кутикулой и кровавыми заусеницами красовались ошметки облезшего черного лака. В этой руке было нечто жалкое и до слез трогательное.
– Извините, я не знала, что это частная собственность, – сказала она с непроходящим испугом в голосе и каким-то нарастающим ужасом в глазах.
– Нестрашно, – отмахнулся Кай дружелюбно, за улыбкой скрывая внезапно возникшее волнение по поводу того, что она его боится. Мало того, что не узнала великого рок-музыканта, так еще и принимает его за старого небритого негодяя, возжелавшего юного мясца! – Так значит, ты из Литвы? – быстро нашелся он, заметив под ее локтем литовско-финский разговорник, и перевел тему в более непринужденное русло.
Она чуть было не испугалась еще сильнее, затем проследила за его взглядом, сообразила, что дело в разговорнике, а не в том, что этот страшный небритый мужик экстрасенс или маньяк, который за ней следит, и немного расслабилась.
– Да, – ответила она коротко.
– Давно в Финляндии?
– Второй день.
– О! И как тебе Финляндия?
– Здесь мило.
– В Литве тоже мило.
«Ну же!» – подумал Кай. Сейчас она спросит: «Вы были в Литве?» А он ответит: «Да, у нас был концерт в Каунасе». А она: «Какой концерт?» А он: «Обалденный рок-концерт легендарных “Да каких-то уродов!” Слышала о таких?» А вдруг она скажет «нет»?
Однако случилось гораздо хуже! Она вообще не спросила, был ли он в Литве. Как будто он был ей совсем неинтересен и она не желала с ним разговаривать.
– И долго ты будешь в Финляндии? – из приличия продолжил нескладывающийся разговор разбитый в пух и прах Кай.
– Не знаю, – ответила она, слегка нахмурив обесцвеченные брови. Наверное, именно из-за того, что они были обесцвечены и их не было видно на ее бледном лице, Кай не сообразил, что задает ненужные вопросы и тем самым раздражает ее еще сильнее.
– В Хельсинки будешь или еще куда-то поедешь?
– В Ивало (*город на севере Финляндии).
– Что, прости?
– Я поеду в Ивало.
– Ох, славный городок! У нас там был концерт… – предпринял Кай жалкую попытку похвастаться.
«Ну же, спроси, что за концерт!» – умолял он мысленно, но она молчала.
– Но это так далеко, и там так холодно… – вздохнул он, признавая свое полное поражение. – Зачем тебе в Ивало, если не секрет?
– Во славу Сатане, конечно же! – рыкнула она, уже не скрывая раздражения, серые глаза злобно прищурились.
– Понял, понял, не буду больше приставать, – выдавил из себя обреченную улыбку Кай. – Что же, рад был поболтать с Туу-тикки. Желаю тебе приятного путешествия. Надеюсь, Финляндия тебе понравится.
– И Вам дальнейших творческих успехов…
Она сказала это так тихо и невнятно, что Каю показалось, что он попросту выдал желаемое за действительное.
– Что, прости?..
Но она резко отвернулась и нервозно припала губами к бумажному стаканчику. Он подумал, что будет лучше и правильнее оставить ее в покое и уйти. Удаляясь прочь от кофейни, он не раз оборачивался, чтобы убедиться, что тонкий сутулый силуэт, длинные светлые волосы, шапка и мешковатая куртка с меховым воротником были настоящими, а не призрачными, не выдуманными его воспаленным сознанием. И каждый раз длинная худенькая фигура этой странной туристки, назвавшей себя Туу-тикки, была на том же месте, только теперь лицом к витрине, и пристально смотрела ему вслед.
4
Остаток дня Кай провел, выслушивая кряхтенье матери, тщетно пытавшейся его подбодрить, и бессовестно жалел себя. Несколько лет назад у него было все, а теперь он стар, безобразен, непопулярен и отвергнут. Он давненько уже начал замечать, что молоденькие девицы перестали смотреть на него с вожделением, и единственными, кто норовил состроить ему глазки, стали располневшие одинокие мамашки и неопрятные мясомолочные официантки из ночных забегаловок. «Да какие-то уроды» больше не бабахают громкими концертами, а все чаще выступают на разогревах, а то и в конце выступления молодых и стройных женоподобных педерастов в обтягивающих брючках и бюстгальтерах под миниатюрными маечками в сеточку. Выпуск их нового альбома затянулся на неопределенный срок: Айвен вдарился в здоровый образ жизни и всякие велотуры по Европе, Кай решил жениться, один только Эмиль возмущался по поводу всего этого и продолжал неистово лупасить по своим тарелкам, требуя резни, разрухи и толпы беснующихся фанатов, как в старые добрые времена.
Вдобавок ко всему внезапно раздавшийся телефонный звонок вспугнул нарисовавшийся было новый сингл в ультрамодном стиле я-так-несчастен-все-сволочи-грусть-тоска-печаль.
– Добрый вечер, хэрра (*финское обращение к мужчине, мистер) Хямяляйнен, тебя (*в Финляндии развивается тенденция обращаться к людям на «ты» вне зависимости от их возраста и статуса) беспокоит корреспондент молодежного журнала «Мне, мать его, 18», – вежливо представилась гнусавая бабенка с того конца провода. – Нам бы хотелось провести с тобой интервью, ты не возражаешь?
