Третьи

скачать книгу бесплатно


– Черный крест?

– Точно! – мужчина закрыл дверь.

42-ой день пандемии. 11-ый после брифинга. (вторая запись)

Уже поздняя ночь, а мне снова не спится. Решил вот, своими каракулями еще немного бумаги испачкать. Интересно, кто-нибудь будет это читать? Наверно нет. Но я все равно пишу. Для себя.

Сегодня, случайно, услышал кусочек радиопередачи. Таксист ждал пассажира у подъезда, а я сидел на лавке. Через открытое окно слышал, как какое-то деятели рассуждали о положительных сторонах пандемии.

«Рано или поздно, необходимо было провести черту и прервать эту устойчивую и губительную связь поколений. Мнение о том, что молодые должны жить своей головой, а не так называемой мудростью стариков, существовало всегда. Но гуманизм и сердобольность глушило голос разума. Очень жаль, что именно пандемия стало толчком к окончательному решению вопроса преемственности. За право свежо мыслить мы заплатили миллионами жизней. На самом деле старики всегда убивали молодых. Опыт долгой жизни своеобразный сосуд негатива и злобы. Мудрые старые правители всю историю человечества развязывала войны, отправляя нас, молодых, на смерть. Мудрость стариков, и их сомнительный опыт, закрывали предприятия, играли на биржах, торговали здоровьем и благополучием молодых. Надо признаться, старики бремя прогресса. Что касается меня лично, я и лишнего дня не хочу прожить после шестидесяти. Да, поверьте, то, что сегодня является добровольной эвтаназией стариков, очень скоро станет обязательной. И это правильно»

Женский голос, нетерпеливо перебил говорящего:

«Но главное вот что. Нельзя оставаться за бортом прогресса. Решительность властей в борьбе с пандемией непосредственно связанна с «третьими». Кроме того, необходимо понимать, та экономика, которая быстрее других избавится от балласта пенсионных и социальных выплат, будет иметь неоспоримое преимущество. Нельзя чтобы наша страна снова оказалась в категории «развивающихся экономик»

Первый голос подхватил эстафету:

«Совершенно с вами согласен. Нам представился уникальный шанс соскочить с «нефтяной иглы» и выбиться в высшую лигу»

Из подъезда вышел пассажир. Недобро зыркнул на меня, поправил маску и сел в такси. Машина уехала. Передачу я не дослушал. Конечно, хочется побольше узнать, о том, куда же идет современное общество «молодых» и каким оно выйдет из пандемии. Но внутренний голос мне настоятельно шепчет: «Лучше об этом не знать!»

44-тый день пандемии. 13-ый после брифинга.

Вчера утром перечитал записи. Кошмар. Зачем я вообще затеял этот дневник? Бред. Твердо решил бросить и больше никогда не браться за ручку и бумагу. Бесполезное занятие. Да и попусту душу лишний раз теребить нет резона. Но то, что случилось днем, не дает мне уснуть. Надеюсь, запись, как исповедь, успокоит меня и сон вернется.

В десятом часу вышел прогуляться. Обычный моцион. Через двор к стадиону. Оттуда мимо школы на проспект. Потом обратно к почте, магазину и, с обратной стороны, в родной двор. Так вот, шагая вдоль проволочного забора стадиона, я услышал какой-то шум. Затем крики. Вроде как детские. Оглядевшись, понял, за гаражами, напротив стадиона, происходит что-то нехорошее. Я заглянул за гаражи. В конце узкого прохода, между задними стенами металлических коробок и кирпичной оградой тепло пункта, человек пять подростков что-то пинали ногами. Присмотрелся. Сначала подумал бестолковые пинают тряпку. А потом дошло. Это человек. Он сжался в кокон, закрыв руками голову и, судя по всему, смирился со своей участью.

– А ну-ка, разбежались! – крикнул я, забыв о возрасте, пандемии, брифинге. – Хулиганье!

– Смотрите, пацаны, еще один! – сказал один из них.

Шантрапа, оставили жертву, устремили свои взгляды на меня. К гадалке не ходи, я следующий. Всю жизнь ненавидел драки, ссоры, вообще конфликты. Уж не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я схватил валяющуюся под ногами палку и, замахиваясь, шагнул на них. Страх, обида и злость стукнули мне в голову. Я потерял над собой контроль. Думаю, вряд ли смог бы ударить ребенка, да еще палкой. Из-за масок лиц не разглядел. Но в глазах я заметил … Нет, не заметил, а как зверь, почуял испуг. Не знаю, чем бы все закончился, но отступать я не собирался. Кто-то из пацанов крикнул:

– Ну его, контуженный! Не будем связываться!

– Я тебя запомнил, старый, – прошипел другой. – Еще встретимся!

– Ходи и оглядывайся! – тявкнул третий.

Хулиганы юркнули в узкий проход между гаражами и исчезли из вида. Я подошел к лежащему в прошлогодней листве человеку. Это оказался мужчина в летах. На нем была форменная куртка электросетей. Он привстал. Уперся спиной об стену гаража. Руками стер кровь из-под разбитого носа. Подойдя ближе, я расслышал его тихий шепот:

– Мне еще нет шестидесяти. Нет же. Мне только пятьдесят восемь, – повторял он гнусавым, обиженным голосом.

– Как вы? – спросил я, протянув носовой платок.

– Не подходите ко мне! – закричал он, вытягивая руки вперед. – Не подходи!

Мужчина в панике принялся искать что-то, оглядывая землю вокруг себя. Я подумал, очки ищет. Оказалось, искал маску. Увидев тряпочку в зеленной траве, на карачках кинулся за ней.

– За что они вас так? – спросил я, наблюдая, как он панически натягивает маску на разбитое лицо.

– За что? – прогнусавил он. – За то, что старый. Говорю же мне нет шестидесяти. Пятьдесят восемь, вот, еще работаю. Электриком. Удостоверение есть.

Кровь пропитала ткань маски и та, из бледно синего, изменила цвет на красный.

– Гады, – не обращал внимания мужик. – К директору школы пойду.

– Может «скорую»? – задал я глупый вопрос. Во-первых, потому что, мне не откуда было ее вызывать. Во-вторых, к «третьему» они бы все равно не приехали.

– Нет, нет! – замотал головой мужчина и попятился к стене гаража. – Уйдите! Пожалуйста, я вас прошу! Уходите! Если меня с вами увидят, отправят на тест. А мне еще целых два года до шестидесяти.

– Я не болен! И вы не больны, – пытался я его успокоить, – наверно.

– Вы не знаете, больны вы и или нет. Четырнадцать дней «третьи» бессимптомные переносчики. «Девятнадцатый» проявляется через триста тридцать – триста сорок часов. Уйдите! Я вас прошу!

«Третьи», «Девятнадцатый», «четырнадцать». До этого я не обращал внимания, как много цифр стало в наших обыденных разговорах. Как будто все мы превратились бухгалтеров, или банкиров. Цифры, цифры. Везде цифры. Человечество само семя оцифровало. Безусловно, с обезличенной цифрой проще иметь дело, чем с живым человеком. Что нам принесла пандемия? Смерть? Нет, смерти больше не стало. Обезличенность. Она пришла вместе с изоляцией. Началось все намного раньше, когда цифры заменили имена. Теперь маски вместо лиц. Человечество утратило разность. Она стерлась. Размылась личность, затем мозги, теперь лица. Остался цвет маски и иной порядок цифр идентичности. Да, ребята, так проще. Всем так проще. Но, черт возьми, люди без лиц и имен дуреют от безнаказанности.

Я выкинул палку и потопал к стадиону. Дома, достал из коморки ортопедическую трость. Как-то, несколько лет назад, меня прихватил радикулит, и Машуля купила трость. Кто знал, что трость пригодится как оружие самозащиты. Теперь без трости никуда.

***

Выдержки из брифинга генерального секретаря ООН, Энтони Гурретиша. Нью-Порк, 23 мая 2020 года, 8 часов 02 минут:

«Следует признать, коронавирусная инфекция нового типа застало человечество врасплох. Наша наука, медицина, и в целом общество оказались не готовы к этому вызову. Цивилизация на грани вымирания. Всё, что смогли сделать наши ученные, это просчитать, сколько мы еще протянем. Прогноз не утешительный – три месяца. Дамы и господа – нам осталось девяносто дней! Да. Это так. Скорость, с которой распространяется новый вирус, прозванный журналистами «Девятнадцатый», поражает воображение – десятки тысяч в день! Прогрессия геометрическая, и уже через тридцать дней не кому будет ухаживать за больными. Коллапс системы здравоохранения, к великому сожалению, неизбежен.

Необходимы меры. Неотложные, решительные и эффективные. Мы понимаем, общество может оказаться к ним не готово. Многие из вас сочтут их нечеловечными, жестокими и негуманными. Но это наш единственный шанс. Уверяю вас!

Прошу отнестись с пониманием.

Всемирная организация здравоохранения, изучив статистические данные по распространению «Девятнадцатого» предлагает повсеместно прекратить оказание помощи лицам старше шестидесяти лет…

Одну секунду, дамы и господа, прошу тишины!

Итак, оставшийся потенциал и ресурсы побежденной, но не сломленной системы здравоохранения необходимо бросить на спасения молодых. Это даст человечеству шанс.

Люди третьего возраста первые должны осознать и принять чрезвычайность меры. Мужайтесь! И молите Бога, чтобы смерть забрала вас, прежде чем умрут ваши дети и внуки. Отдайте им свое будущее!

Да, я оглашаю это ужасное решения, осознавая последствия. Но у нас нет другого выхода.

Одну секунду господа! Тишина! Я сейчас закончу!

Мне семьдесят один год. Я прожил сложную но, тем не менее, прекрасную жизнь. И умереть я должен достойно. Надеюсь, моя смерть спасет, несколько молодых жизней и станет примером для других стариков»

Под прицелами телекамер пожилой чиновник достает из-под стола легкий пятизарядный Ругер. Мрачно улыбнувшись, он прикладывает вороненый ствол к виску и спускает курок. Раздается оглушительный хлопок. Миллионы людей становятся свидетелями того, как мозги мужчины разлетаются в разные стороны, обдав кроваво серой массой журналистов сидящих в первых рядах.

45-тый день пандемии. 14-ый после брифинга.

В супермаркете появился первый номер обещанной газета для «третьих». Отпечатанные на желтой бумаге четыре листа называются «Кризисный Листок №».

Но сначала, наверно, надо написать о том, как изменился сам продуктовый магазин.

Во дворе я встретил Виноградова. Тот возвращался из маркета с полной сумкой:

– Здорово, Палыч, – он по привычке протянул для пожатия руку, но вдруг осекся и засмеялся. – Поручкаемся или как?

Я уверенно пожал его руку.

– Ты в лобаз? – спросил старик. – С боку заходи, где раньше пивбар был. Там для нас отдельный вход сделал. В большие двери не суйся. Обматерят и выгонят. Там даже мент сегодня стоит, для порядку.

– А что такое? Случилось что?

– У нас как на войне, каждый день случается! Слушай, я тут вот что подумал. Может пьянку замутим? А? Сейчас к Джульетке зайду, она здесь, рядом. А ты к Анне Ивановне. Она, кажись, через дом от тебя живет. А? Что скажешь?

– Пьянку? – сомневался я.

– Ну как, пьянку? Хочешь пей, не хочешь не пей.

Идея мне понравилась. В том плане чтобы просто немного пообщаться.

– А где?

– Хм! – хмыкнул Виноградов. – У меня, конечно? Или имеются другие варианты?

Я отрицательно помахал головой. Вариантов у меня не было. Хоть погода и была великолепной, но пикники и рестораны запрещены.

– У тебя хоть чисто? – спросил я с сарказмом. – Представляю …

– Но, но, Палыч. Обижаешь? Короче, с тебя пузырь и закусь.

– Посмотрим!

– Смотри, думай, решай. Сегодня в шесть.

Я махнул рукой и поковылял дальше. Суставы никак ни хотели приходить в себя после похода к дочери. Идея Виноградова мне действительно понравилась. Все-таки, соскучился я по живым людям.

На больших стеклянных дверях супермаркета к обычному объявлению о ношении маски, соблюдении дистанции и опасности «Девятнадцатого», добавилось: «Вход лицам старше шестидесяти строго запрещен». Заметив меня, угрюмый полицейский поднял повыше маску и указал пальцем куда-то влево. Я не сразу заметил стрелку указывающий на черный крест. Да, да, вспомнил. «Третьим» теперь можно только в двери с черным крестом.

Виноградов был прав. Магазин для стариков разместили в бывшем пивбаре. Да и не магазин это был вовсе. Человек, даже не знаю, мужчина это или женщина, в костюме «космонавта», стоял за широким прилавком с наполненными кульками.

– Берите любой продуктовый пакет, – объявил глухой голос. – Они все одинаковы. Если есть специальные пожелания или требования, оставляйте заявку в ящике.

Человек указал на входные двери. Там одиноко притаилась «урна для голосования». Я ее сразу и не заметил.

С краю от прилавка, в высоком ящике из металлических прутьев лежала кипа газет.

– Это для нас газеты? – спросил я.

– Для вас, для вас, – закивал «космонавт»

Я взял «Кризисный Листок №» и развернул его.

– Дома почитаете, – прогнусавил служащий, – берите пакет и идите.

– Простите, – засмущался я и сложил газету. – Можно вопрос? А как быть с лекарствами? Аптеки …

– Мужчина, я же сказала …

«Значит это женщина» – мелькнуло в голове.

– Все просьбы, пожелания, требования, жалобы, все в ящик. Но, насколько я знаю, из лекарств, только обезболивающие.

– А … понятно, – закивал я. Но, тем не менее, желание отправить дочери письмо захлестывало меня. – А почта …

– В ящик, – разозлилась женщина. – Я что не ясно объясняю!

– Да, да извините, – согласился я. – Можно ручку и бумагу?

– Вы в своем уме? – возмутилась женщина. – Вы хотите всех перезаражать?! Дома. Пишите дома. Приходите сюда, опускайте в ящик. Ящик увозят. Он сутки стоит под ультрафиолетом, и потом оператор изучает просьбы.

Я отступил. Представляю, что будет у этих дверей завтра, когда наши узнают о новых правилах. Взяв пакет, я пошел домой. Но любопытство сжигало меня. Остановился у лавки, напротив входа. Развернул газету.

«Мы гордимся!» – заголовок заглавной статьи. Статья на всю полосу, рассказывала о «смелых и ответственных «третьих», решившихся добровольно уйти из жизни. «Вот он – героизм! – разглагольствовал автор. – Люди совести, привыкшие относится к будущему, не как к красивому слову, а как к чему-то живому, материальному! Вот что написал в своей предсмертной записке семидесяти двух летний Лавров Валентин Геннадьевич из города Сочи: «Моя жизнь никогда мне не принадлежала. Я отдавал всего себя Родине, детям и внукам. Теперь же, когда моя смерть стала значительней жизни, я не раздумывая, затягиваю на своей шее узел петли. Да здравствует Жизнь! Пусть не моя, но других!» Великие, эпохальные слова. Не менее впечатляющий поступок совершила Баранова Клара Викторовна 1955 года рождения из города Тольятти. Женщина прониклась опасностью угрожающей человеческой цивилизации и шагнула с крыши пятиэтажного дома …» И так дальше. Неужели и сейчас, как всегда, газеты врут? Не может быть. То, что волна самоубийств захлестнула планету, сомнений нет. И это давно не секрет. Невероятно то, что руки на себя накладывают люди в возрасте! Да, в молодости жизнь не имеет ценности и вкуса. Но, в старости не может быть ничего дороже и слаще еще одного полноценного вздоха.

Оснований не верить не было. Закончил автор статью перечнем самых безболезненных, надежных и безопасных для окружающих способах добровольно сказать всем «Прощай!». Вскрыть вены, напиться снотворного – это в случае если состояние здоровья не позволяет соорудить себе петлю. А вот перед тем как шагнуть в пустоту, автор настоятельно просил убедиться, что падение не причинит материальный или, не дай бог, физический вред окружающим.

Подумать только! Еще два месяца назад, за подобные статьи, автора закрыли бы в тюрьму, или в психушку. Теперь же это бред – передовица.

Закончив с призывами к самоуничтожению, я перевернул страницу. В следующей, небольшой статье описывались новые, уже знакомые, правила посещения учреждений. «Третьим» отныне и должно быть навсегда, разрешалось входить только в двери с черным крестом. В газете даже напечатали этот знак, ставший символом всех, кто потенциально разносит заразу. Равносторонний крест напоминал обычный медицинский красный крест, но только черного цвета. «Наверно в мусульманских странах, – подумал я, – вместо креста, символом стал черный полумесяц. Как зловеще звучит – черный полумесяц!».

Дальше следовала заметка о новых рекомендациях ВОЗ по ограничению времени нахождения «третьих» в общественных местах. Медики, ну или чиновники от медицины, считали, что нам старикам можно бывать на улице только между десятью утра и четырьмя вечера. Ну, хорошо, что так. Они рекомендовали «организовывать разъяснительные программы среди молодежи, об опасности контактов с потенциальными переносчиками вируса» Из заметки становилось ясно, цель «программы для молодежи» сделать слова «Девятнадцатый» и «третьи» синонимами. Бог им в помощь.

Дальше следовала колонка «Исповедь». Редактор, в короткой заметке, объяснял, «Исповедь» предоставлена для всех желающих, которые хотели бы донести до общества свои сокровенные мысли и мечты. В этом номере «исповедовался» какой-то тридцати четырех летний дурак. Смысл откровения сводился к тому, что как только ему стукнет шестьдесят, он добровольно уйдет из жизни, чтобы не стать «живым мертвецом, разносящим заразу». Тьфу!

На последнем листе, красовался кроссворд, прогноз погоды, «бородатые» анекдоты, и гороскоп. Впечатление от «Кризисного Листка №» было такое же, каким должно, было быть ощущение пленных нацистского концлагеря от фашисткой политинформации. «Господа товарищи! Все, добровольно, с улыбкой и героической песней, шагаем в крематорий!» Неужели кто-то в это верит?! По факту, кажется да!

47-мой день пандемии. 16-ый после брифинга.

Вчера не писал. Не до этого. Случилось ужасное. Анна Ивановна умерла.

Вот уж странное дело жизнь. Как прогулка со завязанными глазами в туманном лесу. Все вокруг гадко, липко. Кругом какие-то голоса. Время от времени спотыкаешься, бьешься головой об деревья, ветки царапают тело в кровь. Радуешься, когда кожей чувствуешь солнечное тепло, пробивающееся сквозь листву. Иногда, совсем редко сквозь повязку, разглядываешь далекий свет. А главное, никогда не знаешь, где обрыв.