скачать книгу бесплатно
– Тебе уже пора задуматься о семье, а не петь в каком-то пабе?
– Почему в пабе?! – возмутилась она.
– Ну, судя по всему карьера певицы у тебя не сложилась, иначе к тридцати шести годам ты стала бы уже звездой, значит нормальной профессии, способной тебя прокормить – нет, – сделал он вывод. – Я тоже люблю петь, но мое пение меня не прокормит, как и твое.
А Карли еще шире улыбнулась, представив его удивление, когда он увидит ее платиновые и золотые диски, развешанные на стенах в коридоре, ведущем на второй этаж. Но она тут же поймала себя на мысли, отчего перестала улыбаться, что не хотела бы, чтобы он увидел ее награды, потому что тогда начнутся вопросы, на которые она не готова была отвечать. За пять лет она никого не впускала к себе в коттедж, кроме брата, конечно, который приезжал изредка. Первые три года часто – два раза в месяц, но тогда она из одной операции плавно переходила в другую, хотя плавно это было легко сказано, с болью и со слезами, с бесконечными обезболивающими и мазями. После последней пластической операции прошло вот уже два года, брат стал приезжать один раз в два месяца. Каждый раз, говоря, что в следующий раз она должна приехать к нему, она обещала, но не могла заставить себя выбраться из своего коттеджа, который стал для нее настоящим убежищем, местом, где она, превозмогая боль, пыталась начать жить сначала, восстанавливаясь после ожогов, потом после операций. Она откладывала свой визит к брату, всякий раз на потом. Лелея себя надеждой, что когда-нибудь обязательно выберется к нему, но время шло, а она оставалась в своем коттедже, не в состоянии проехать около двух часов до Сакраменто, где иногда обитал ее брат.
Ей было тяжело снова решиться на нормальную жизнь. Ей было тяжело решиться на что-то новое. Такое бывает, когда долгое время ты испытываешь боль, оставив лучшее позади, все время, уговаривая себя забыть, не сожалеть, понять и начать, но начать, забыв, очень трудно. Там было столько боли и обиды, и вопросов «почему»? Почему именно с ней? А не с кем-то другим? Что она такого сделала, что с ней случилось все именно так?
И сейчас, глядя в карие глаза с густыми ресницами Рэндела, она вдруг поймала себя на мысли, что он полностью прав. Как таковой профессии у нее, действительно, не было. Она зарабатывала себе на жизнь песнями в разных жанрах и пять лет назад была очень популярной, занимая верхние места в хит-парадах, а также завоевывая международные награды. Но все это было пять лет назад, а сейчас она сидела в своем коттедже, не желая выходить в мир, потому что боялась, да и не хотела. Ей так хорошо и комфортно было здесь, в своем убежище, находившемся недалеко от национального заповедника Эльдорадо, в горах Сьерра-Невада в штате Калифорния, в этом поселке, и, хотя брат звонил и продолжал ее тормошить, настаивая, чтобы она приехала к нему на Рождество, ведь все эти года он приезжал к ней. Но в этот раз он заявил, что не сможет, ему подвернулся серьезный проект, придется работать даже в праздники. И ей предстояло впервые за все годы встретить Рождество в одиночестве, если она не рискнет и не даст себе пинка под зад, и не отправиться к нему в Сакраменто. Но она не рискнула и не отправилась.
Может из-за того, что она обманывала саму себя, у нее, действительно, не было профессии, единственное, что она умела делать… раньше, и делала это очень хорошо – петь. Она обладала уникальным диапазоном голоса, поэтому и стала известной звездой мирового класса. И хотя лицо, благодаря пластике, смогли восстановить, вернее убрать ужасные рубцы, заодно изменить форму носа, отчего она стала выглядеть по-другому. Волосы тоже отросли, но вот голос… Голос изменился, он не был уже таким звонким, высоким, чистым, появилось больше хрипотцы, низких тембров. Она занималась, каждый день, пытаясь вернуть голос, но врачи сказали что вряд ли получится, нужно смириться и довольствоваться тем, что есть. Поэтому она оттягивала свое возвращение в Сакраменто, (зачем и ради чего стоило туда возвращаться?) там теперь впереди ничего не маячило, она не знала, чем бы хотела заняться, кроме пения, как раньше, ведь другого она ничего не умела.
Карли нахмурилась и Найт, почувствовав смену ее настроения, положил ей лапу на колено, она посмотрела на него, улыбнулась и машинально стала гладить ему за ушами, тем временем, раздумывая над словами Рэндела, что пора задуматься о семье. С семьей у нее тоже как-то не получилось, хотя она и ее тогдашний парень объявили о помолвке, но после того злополучного Рождества пять лет назад, все пошло наперекосяк – ее карьера, ее жизнь, планы на будущее и ее парень, который говорил, что очень ее любит, но как только все случилось, тут же исчез. «Интересно, – подумала она, – где он сейчас? Может уже женился?», потом качнула головой, отгоняя неприятные мысли.
Нет, она не могла сказать, что тосковала по нему или сходила с ума, у нее просто не было на это сил и времени, в душе остался осадок и что-то неприятное, как запах дыма горелой кожи, настолько ужасный и противный до тошноты, который еще долго потом преследовал ее.
Пять лет назад в сентябре она купила этот коттедж, чтобы иметь хоть какое-то убежище, где могла бы «перевести дух» между бесконечными выступлениями, концертами, вручением и получением наград, и гастролями по стране и за границу. Она изредка выбиралась сюда, гуляла по окрестностям, благо места были красивыми, с потрясающими видами. Зимой мечтала покататься на лыжах во время рождественских праздников и все бы осуществилось, если бы ни то злополучное Рождество. Она устроила вечеринку в элитном закрытом баре в Лос-Анджелесе, исключительно «для своих», присутствовало человек триста, может больше, решив отпраздновать вручение пятой премии «Грэмми», а за одно и наступление Рождества. Рождество встретили, премию продолжали отмечать и где-то в начале второго ночи она подошла к бару и заказала себе коктейль «Фэнтези». Бармен поставил перед ней на барную стойку разогретый бокал для мартини, стал наливать коньяк, ликер, сверху присыпав сахарной пудрой, а потом что-то пошло не так. Бармен поджег коктейль не в ложке, как следовало, а в самом бокале, огонь ярко и высоко вспыхнул, тут же переметнувшись на длинные волосы Карли, которая довольно близко склонилась над барной стойкой. Она закричала и схватилась руками за лицо, отпрянув, народ, а у бара его было немного, тоже закричал, женщины завизжали, запахло саженными волосами, языки пламени облизывали ей лицо и плечи, не говоря уже о руках. Кто-то все же пришел в себя и стал обливать ее водой из бутылки, сюда же пошло ведро со льдом. Вызвали скорую, она не помнила, как приехала скорая и потом тоже мало что помнила, ей было очень больно, болело все – руки, лицо, уши, плечи, шея. В больнице она пролежала три месяца, кожа от ожогов заживала медленно, ее кололи обезболивающими, от них она впадала в забытье. Бесконечно клали повязки с антисептиком и заживляющими мазями. Когда она увидела себя в зеркале, без волос, без бровей и ресниц, с красной, как у рака, с волдырями кожей, то заплакала. Врачи сказали, что все заживет, не так быстро, как ей хотелось бы, но все же. Пластику разрешили делать только после того, как нарастет новая кожа, это заняло два года. Она старалась как можно реже смотреть на себя в зеркало, только когда накладывала очередную мазь. А еще через полгода она легла на первую пластическую операцию крыльев носа, век, которые пострадали от ожога, и хрящей ушных раковин. Потом опять был период восстановления, который она проводила здесь, в коттедже. И если выезжала за продуктами в поселок, укутывала лицо черным широким шарфом, чтобы ничего не было видно, надевала солнцезащитные очки, не важно какая была на улице погода – шел ли снег или было серо с дождем или даже темно. Кожа постепенно восстановилась, волосы тоже, ресницы и брови отросли. Рубцов в результате шлифовки не осталось, вторую операцию она сделала еще через год, изменив форму носа, сделав его более прямым и, немного приподняв, внешние уголки глаз. Сейчас она выглядела совсем по-другому, нежели раньше. Но голос, врачи сказали, что видно были повреждены связки, вернуть к тому диапазону, что был прежде, не удалось, хотя она старалась, каждый день, когда окончательно окрепла после первой пластической операции, делала специальные упражнения для голоса. Он стал лучше, более сильным и уверенным, она брала высокие ноты, но долго не могла их тянуть, проскальзывала хрипотца, которая бежала по песни, как мелкая речка по камешкам.
Не стоит говорить, что после такой трагедии, Карли ненавидела Рождество, вернее не само Рождество, а все, что было с ним связано, в основном огонь и яркие переливающиеся гирлянды. Она адски боялась огня, только последний год, стала топить дровами камин в коттедже, всегда держа рядом наготове ведро с водой. Конечно, в доме у нее стояла самая современная охранная система – датчики дыма, пожарная сигнализация и системы автоматического пожаротушения, разбрызгивающие воду, но поскольку она жила не в городе, а в поселке, то пожарным явно потребовалось бы больше времени, чтобы добраться до нее, поэтому два года назад, когда она просто через силу заставляла себя переступать через панический страх к огню, Карли купила огнетушители, расставив их по всему дому, на данный момент у нее их было пять.
Удивительно, но она очень полюбила сидеть зимними вечерами у камина, читая электронную книгу и посматривать на огонь. Огонь раньше причинил ей столько боли, но, когда она смотрела на пляшущие языки пламени в камине, боль, сожаление и тоска по прошлому уходили, огонь, словно обладал магической способностью – причинять боль и забирать ее. И в такие минуты, особенно за последний год, может под давлением ее брата, который уговаривал приехать к нему в Лос-Анджелес, где сейчас он открыл филиал своей фирмы, она стала задумываться о своем будущем, пытаясь понять, чем бы хотела заняться. Хотя она могла позволить себе не работать до конца жизни, уже имея приличное состояние, исчисляемое миллионами, но Карли не привыкла сидеть без дела, а привыкла к очень плотному графику, когда она постоянно куда-то спешила, в дороге совершая уйму дел, спала мало, часто не высыпаясь, мечтая, завалиться в постель в своем особняке в Лос-Анджеле или в Сакраменто и проспать хоть раз столько, сколько захочет и проснуться самой, а не по будильнику. Теперь она просыпалась сама, не по будильнику, немного, на пятом году здесь, уже немного скучая по тому бешенному ритму, который был пять лет назад. И, глядя на огонь в камине, она все чаще ловила себя на мысли, что не хотела бы жить в таком темпе… уже не хотела бы как раньше. Поэтому задумывалась о своей дальнейшей жизни, но на ум не приходило ничего, кроме… пения. А петь, так она решила для себя, она больше не могла, так как ее голос теперь звучал совсем по-другому, нежели тогда. Поэтому, как правило, она вздыхала, понимая, что пока не поймет, чем бы хотела заняться, ей не стоит уезжать отсюда, даже навещать брата. Хотя, говорила она сама себя, может и съездит как-нибудь к нему на пару дней.
– Да, – тут же соглашалась она с собой вслух, – обязательно съезжу, но чуть позже. – И довольная, что все же пришла к какому-то решению, хотя в глубине души понимала, что обманывает саму себя, она или включала телевизор, чтобы посмотреть какую-нибудь комедию или же, если было уже довольно поздно, отправлялась спать.
– Эй, – видно не первый раз окликнул ее Рэндел, – я не поверю, что ты не знаешь, чем бы хотела заниматься? Когда ты была маленькой ты ведь мечтала о чем-то, а?
Карли подняла на него глаза и задумчиво произнесла:
– Конечно, мечтала, а кто не мечтал?! Вот ты, например, кем мечтал стать?
– Я?! – удивленно спросил он, фактически полностью подчистив свою тарелку от второй порции лазаньи. – Я мечтал быть секретным агентом, – по-детски с открытой улыбкой произнес он.
Она удивленно выгнула бровь, приветливо и открыто улыбнувшись ему, так улыбаются только детям, когда те сообщают свои детские мечты о будущей профессии – стать пожарником или агентом.
– И как тебе удалось осуществить свою мечту?
Он тут же стал серьезным.
– Не совсем так, как хотелось бы, – Карли поняла, что он ответил честно, ничего не скрывая.
– Почему? – спросила она.
– Ну, было много причин, из-за которых я не смог, – он взял свою тарелку и направился к раковине, включил воду из крана, взял губку и стал ее мыть, Карли даже приподнялась на барном стуле, хотя сидела высоко, чтобы посмотреть насколько он тщательно ее вымоет. Как только он вытер руки о кухонное полотенце и повернулся к ней, она тут же опустила свою задницу на стул, сделав вид, что разглядывает что-то на столе, хотя краем глаза следила, как он отправился к холодильнику, чтобы достать вторую банку пива «Гиннес».
Когда он опять сел напротив нее, то произнес:
– У меня были достаточно веские причины, почему я не смог. Но ты так и не ответила на мой вопрос, кем бы хотела стать? – ринулся он в атаку.
Карли посмотрела ему в глаза, потом опять опустила голову, ответив:
– Я хотела бы стать известной певицей – звездой, – снова посмотрела на него, встретившись с его карими глазами с длинными ресницами.
– Хм, все мечтают стать звездой, я точно мечтал стать великим агентом, типа Джеймса Бонда 007, но…, – он поднял палец, – в жизни не всегда получается именно так, как ты мечтаешь в детстве. Потом почему-то встречается уйма причин и обстоятельств, которые не играют тебе на руку, и ты вынужден довольствоваться тем, что у тебя получается на данный момент лучше всего и тем, что ты можешь осуществить.
Карли согласно кивнула, сказав:
– Полностью согласна. И что тебе помешало?
– Тот же вопрос я могу задать тебе. Что тебе помешало стать звездой?! – спросил он, сделав длинный глоток пива из банки. – Мне понятно, что именно помешало стать секретным агентом – уйма тестов не только физического характера, но и психоэмоциональной направленности, которых необходимо было пройти, а также выкроить время для усиленной подготовки, чтобы тебя зачислили. Но ты…
– А что я? – спросила Карли.
– Тебе не нужно было куда-то уезжать, чтобы пройти все тесты, тебе просто, – он опять сделал глоток пива, – нужно было усиленно заниматься в молодые годы, чтобы чего-то достичь.
– А ты не думаешь, что у меня мог быть природный дар – голос? – заинтересованно спросила она. – Ведь это намного проще, тогда не нужно усиленно заниматься, если имеешь потрясающий слух и голос, все как бы происходит само собой.
Он молчал, внимательно разглядывая ее, будто пытаясь что-то вспомнить, потом наконец выдал заключение:
– Насколько я могу судить, это не твой вариант. Я не могу вспомнить твоего лица, которое бы довольно часто мелькало на экранах телевизоров и в хит-парадах, поэтому могу сделать вывод, что ты не стала звездой, так как в свое время усиленно не училась и не занималась. Так?
И Карли захотелось ответить, что это совсем не так, что она была известной, очень известной, и он явно должен ее знать, хотя тогда она выглядела немного по-другому, сейчас внешне в ней было трудно узнать ту Карли, который она была тогда. Но она промолчала, ничего не сказав, просто кивнув, как бы в знак согласия, решив при этом переменить тему.
– Ладно, уже время позднее, пора идти спать, – заявила она, поднимаясь с барного высокого стула и направляясь к раковине. Она включила воду, вымыла тарелку, вытерла руки о кухонное полотенце, которое уже было влажным, она не привыкла, чтобы ее кухонное полотенце было влажным, поскольку жила одна.
– Ты можешь лечь на диване в гостиной, – бросила она через плечо.
– Эй, эй, детка! Ты кое-что забыла, я снял этот коттедж, и собираюсь три дня проспать на нормальной кровати в спальне. Я не просто так снял этот коттедж с двумя спальнями! – заявил он, поблескивая своими карими глазами с длинными ресницами, и делая очередной глоток пива. – Остается один вопрос, – Карли от его наглости повернулась к нему, открыв рот. – Какую спальню я могу занять?
– Вторую, последнюю на втором этаже по коридору, – тут же выпалила она, удивляясь сама себе.
– Отлично! – заявил он, и Карли гордо, расправив плечи, направилась наверх, выключив свет на небольшой лестнице, стараясь совершенно не думать о непонятном незнакомце, который всеми силами пытался проникнуть в ее жизнь. Найт шаг в шаг следовал за ней, потому что он привык спать в ее спальне и похоже не собирался менять своих привычек, несмотря на незнакомца, который оказывал на нее и ее собаку не только физическое, но и психическое влияние.
Как только Карли гордо вошла в свою спальню, она тут же придвинула громоздкое, объемное кресло к двери с внутренней стороны, поскольку ни одна дверь в доме не закрывалась на замок, и только потом направилась в ванную, чтобы принять теплый душ, наложить крем на лицо и шею, где раньше были ожоги, эта процедура вошла у нее в привычку, она даже не пыталась избавиться от нее, потом натянула на себя тонкую хлопковую пижаму – серую майку с тонкими бретельками в розовых тонах с «Китти» с сердечками и такими же тонкими серыми штанами три четверти длины, по которым тоже были разбросаны сердечки, этот комплект она купила в Париже, когда ей вручали очередную премию. Она довольная залезла под пуховое одеяло, чуть ли не накрывшись с головой, задумавшись о нежданном госте, который, судя по всему совершенно не смущаясь собирался воспользоваться всеми удобствами в ее коттедже.
Карли погрузилась в воспоминания своих выступлений пятилетней и десятилетней давности, когда она пела на сцене, в характерном только для нее стиле, отчего собирала полные залы. В ее исполнении «Аллелуйя» на глазах наворачивались слезы у мужчин и женщин, зал в конце аплодировал стоя. Она невольно улыбнулась своим воспоминаниям, лежа с закрытыми глазами. «Да, хорошие были времена, лучшие!», – уже засыпая, решила она, поглубже запрятав свою грусть по утраченным дням.
Проснулась она от грохота, машинально приняв вертикальное положение на кровати, до конца не понимая, что происходит и где находится. Оглядевшись по сторонам, она протянула руку к настольной лампе на прикроватном столике, Найт, поскуливая, вилял хвостом, тыкаясь мокрым носом в ее одеяло. Зажмурившись от приглушенного света на долю секунды, она открыла глаза и увидела, что дверь в ее спальню была распахнута, кресло отодвинуто в сторону, видно от этого грохота она и проснулась, и в дверях стоял Рэндел, на котором были надеты только спортивные серые штаны. «Надо же, первая вещь не черная», – мелькнуло у нее в голове, пока она, открыв рот, рассматривала его мускулистый, загорелый, накаченный, с выпирающими бицепсами и кубиками пресса, покрытый черными волосами торс. На руках она разглядела контуры темных татуировок, а также цветное тату над левой грудью, переходящую на плечо и спускающуюся на бицепс.
– Ты кричала и плакала, – произнес он. – Тебе приснился кошмар?
Она провела ладонями по лицу, оно было мокрым от слез. Кивнув, поскольку горло осипло, и Карли не могла произнести ни слова, она погладила Найта, который тут же облизал ее руку, по голове, потом посмотрела на незнакомца.
– Я не мог заснуть от твоих криков, – пояснил он. – Может тебе принести воды?
– Нет, – сипло ответила она. – Все нормально. Со мной все хорошо.
– Ладно, – произнес он, проведя огромной рукой по голой груди, развернувшись, чтобы скрыться за дверью. – И вот еще что, детка, не устраивай тут баррикад. Я не насильник и не трону женщину без ее согласия. А если захочешь потрахаться то, знаешь, где меня найти, – и он вышел за дверь.
– Что?! – ошалело произнесла Карли. – Не слишком ли ты много на себя берешь?!
– Неаааа, – вальяжно ответил он, глядя на нее из коридора в приглушенном свете от бра на стенах. – У тебя явно давно не было парня, – и не дожидаясь ее ответа, он закрыл дверь и прошлепал к себе в спальню.
Карли так и осталась сидеть в вертикальном положении с открытым ртом от его наглости, автоматически поглаживая золотистого ретривера за ушами.
– Нахал, – произнесла она ему, на что Найт довольно завилял хвостом, видно соглашаясь с ней. – Ну, и самомнение!
Выключив свет и свернувшись калачиком под теплым одеялом, она закрыла глаза, но перед глазами почему-то все равно маячил обнаженный торс незнакомца, и уже засыпая она поймала себя на мысли, что хотела бы провести по его накаченной груди руками, внимательно разглядеть все его татуировки, а также узнать, что они означают. Но вспомнив его самолюбивые слова, она постаралась выбросить странные мысли из головы, решив завтра же позвонить шерифу и выяснить у того, кто такой этот Рэндел, а также своему брату. Заснула она уже под утро.
ГЛАВА 2
10 часов утра 22 декабря
Карли сквозь сон услышала, как мужской голос ужасно фальшиво пел песню «Детка, на улице холодно»[1 - "Детка, на улице холодно" – эту песню Фрэнк Лёссер написал в 1944 году. Чуть позже, в 1949, ее использовали в фильме "Дочь Нептуна" – и она получила премию "Оскар". А затем стала привычной рождественской песенкой. 2017 после сексуального скандала с голливудским продюсером Харви Вайнштейном в песне увидели сексуальный подтекст, и потребовали ее запретить к исполнению.]. Прислушиваясь, как он тянул не в той тональности: «Я согрею твои руки, они холодные, как ледышки», но больше всего Рэнделу, видно, нравился припев, поэтому он вставлял его всякий раз совершенно не к месту, «Дееееееткаааа», – тянул голос, который стал сильнее и ближе, видно, он вышел из ванной комнаты в спальню, Карли невольно улыбнулась, тут же поморщившись. Рэндел решил еще раз повторить «Деееткааааа, – добавив: – О! Деееткааа на улице холодно». Найт вилял хвостом и тихо тявкал, стоя у двери, прося, чтобы его выпустили. В комнате было прохладно, и ей не хотелось вылезать из кровати, но она все же пересилила себя, опустив ноги на ковер, быстро на цыпочках пробежала до двери, открыла, Найт выбежал в коридор, свернув налево в сторону спальни Рэндела. Потом она плотно закрыла дверь, юркнула в постель, натянула одеяло до подбородка и стала прислушиваться. Найт пару раз тявкнул у соседней двери, Карли услышала шаги, дверь открылась, низкий баритон произнес:
– Привет, друг! Твоя хозяйка проснулась? Как ты? Хороший пес, – Карли представила, как Найт виляет хвостом, пытаясь облизать лицо незнакомцу. Затем они направились по коридору в сторону лестницы, и Карли затаила дыхание. Шаги остановились, он явно увидел платиновые, золотые диски на стенах, достаточно было бросить одного взгляда, чтобы понять, что все они принадлежат одному человеку – ей, Карли Уилсон. Видно он топтался на месте, разглядывая и изучая несколько минут, потом стал медленно спускаться вниз. «Интересно, – подумала Карли, – было бы посмотреть на выражение его лица», поэтому она заставила себя вылезти из теплой кровати, направившись в ванную, потом натянула на себя свою любимую флисовую кораллового цвета толстовку и темно синие теплые спортивные штаны, а также длинные разноцветные шерстяные носки. Она расчесала длинные черные волосы, на макушке собрав их в хвост, еще раз бросила последний взгляд в зеркало, прежде чем пойти вниз. В зеркале на нее смотрела красивая женщина с зелеными глазами, высокими скулами, прямым носом, пухлыми губами, прекрасной кожей, на которой не было ни одного рубца или следа от ожога.
Как только она вышла за дверь своей спальни, в нос ударил запах жарившегося бекона и яиц, а также кофе. На последних ступеньках она увидела через проем между стеной и лестницей маячившую на кухне фигуру, в обтягивающей черной майке Рэндела, спустившись еще на одну ступеньку, она обратила внимание на кухонный островок, где стояла одна тарелка, масло, хлеб, дымящаяся кружка с кофе, ее кружка, из которой она все время пила, он тем временем жарил яичницу у плиты, повернувшись к ней спиной. Она остановилась у входа на кухню, тихо наблюдая за ним.
– Ты так и будешь там стоять? Или может войдешь и съешь со мной яичницу с беконом, а? – не поворачиваясь к ней, спросил он.
– И вам тоже доброе утро, – ответила она. – И, нет спасибо, яичницу с беконом я не буду, предпочитаю утром есть мюсли, мне кажется это намного полезнее.
Она подошла к шкафу, потянулась, достала пакет с мюсли, взяла миску, насыпала смесь хлопьев с сухофруктами, вытащила из холодильника пакет молока, налила в кружку, поставила в микроволновку, сказав:
– Хотела вас попросить, не брать мою кружку, там есть и другие.
Он хмыкнул, бросив взгляд на черную кружку, на которой красными и белыми буквами было написано «You have to do this, baby» (Ты должна сделать это, детка!), потом посмотрел на нее, ничего не сказав, достал из шкафа другую, тоже черную, с красно-белой надписью: «You gonna do this for me, baby?» (Ты сделаешь это для меня, детка?), еще раз хмыкнул, перелил в нее свой кофе, положил в тарелку с горкой яичницу с беконом и опустился за барный стул. Она вымыла свою кружку, потом налила из стеклянного, круглой формы кофейника свежесваренный кофе и тоже села на барный стул, напротив него.
– Приятного аппетита, – произнесла она, помешивая ложкой мюсли в теплом молоке.
Он опять только хмыкнул, но ничего не сказал. Быстро закончив с яичницей с беконом, он намазал маслом кусок хлеба, запивая кофе, уставившись на нее.
Карли за время всего завтрака чувствовала его пристальный взгляд, ощущая от него дискомфорт, но старалась не смотреть, но сделав несколько глотков кофе, подняла, наконец, на него глаза.
– Что? – спросила она.
– Итак, ты Карли Уилсон – звезда первой величины. Почему ты мне не сказала вчера?
– Ты же решил, что это не серьезная профессия… петь, – пожала она плечами.
– Да, но насколько я могу судить по количеству дисков, развешанных по стенам лестницы, ты неплохо с этим справлялась. Так что пошло не так?
Карли даже открыла рот, неужели он серьезно? Ей казалось, что все знали о трагедии, которая случилась с ней пять лет назад на Рождество. Он, действительно, не знал?
– Ты серьезно спрашиваешь или как? – не выдержала она.
Рэндел нахмурился, сделав глоток кофе, потом еще раз внимательно оглядел ее, после чего заключил:
– А мне следует что-то знать?
– Если ты увлекаешься музыкой и в курсе хит-парадов, то да…
– … я не увлекаюсь до такой степени музыкой, если честно, я вообще ей никак не увлекаюсь. У меня есть пара десятков песен, которые мне нравятся, но они совсем не относятся к современным.
Они помолчали.
– Тебе наскучила карьера? – задал он вопрос, хотя тут же сам и ответил: – Скорее всего нет, я не встречал еще ни одного человека, который бы отказался от такого успеха. Значит, что-то произошло из-за чего тебе пришлось бросить карьеру.
– Точно, – кивнула Карли, взяв свою миску и направившись к раковине. – Ты очень проницателен. Мне кажется, – произнесла она, обернувшись к нему через плечо, – тебя уже пора выдвигаться отсюда, чтобы найти новой коттедж в окрестностях. Ты звонил в агентство, которое все напутало?
Рэндел звонил, но не в агентство, а своему партнеру по бизнесу, который и уговорил его отправиться сюда, в «Черное Золото», сказав, что устроит ему отличный отдых на три дня, взяв на себя полностью все заботы по бронированию коттеджа. Рэндел расслабился, только перевел 1200$ на счет за пять ночей, посмотрел фотографии коттеджа, который партнер отправил ему по мессенджеру, тут же вспомнив этот коттедж. Пять лет назад, даже больше, он устанавливал в нем сигнализацию. Рэндел помнил все дома, где устанавливал сигнализацию, он также вспомнил, что коттедж ему очень понравился, тогда еще подумал, что хорошо бы его увидеть, когда он будет полностью отделан изнутри, поэтому довольно выдохнул, так как сейчас был по уши завален работой, и у него совсем не оставалось времени на себя. Последнюю две ночи он спал всего по четыре часа, поэтому отправившись в поселок «Черное Золото», мечтал очутиться в этом потрясающем коттедже, быстро что-нибудь съесть, может полчаса посидеть перед телевизором, допивая банку пива, а потом завалиться спать.
Но 21 декабря с самого утра пошло все шиворот-навыворот, клиенты прибывали и прибывали, не переставая звонили телефоны, многие уезжали на Рождество и хотели бы проверить, а кто и усовершенствовать, кто обновить, заменить, отремонтировать и т.д. свою сигнализацию в доме. Он выехал из Сакраменто не в четыре часа дня, как планировал, а вечером после работы, и хотя путь к поселку «Черное Золото» занимал два часа, он ехал все три с половиной с бесконечными пробками и заторами на дороге. Такое впечатление, что весь город двигался с ним по шоссе в ту же сторону. Он матерился, ругался, попеременно успокаивая себя, перезванивался со своим партнером Ником, давал указания своему личному секретарю, ругался с подрядчиками, которые должны были завтра доставить необходимое оборудование, в общем продолжал работать, как и всегда. Это был первый его короткий отпуск за три года, и он собирался насладиться им по полной, иначе Рэндел чувствовал, что уже находится на точке «выгорания».
И сейчас, глядя на эту невысокую, можно даже сказать хрупкую женщину, с красивыми глазами, он окинул взглядом ее фигуру, пока она стояла у раковины к нему спиной, с отличной задницей и грудью, которая скрывалась за свободной флиской, ему стало по-настоящему интересно, почему эта красивая женщина, звезда, вот уже пять лет живет в этом поселке, совершенно не стремясь продолжить свою карьеру, окунуться в городскую жизнь, которая явно, не нужно было быть семи пядей во лбу, раньше у нее была довольно-таки бурной и насыщенной. Мало того, он, предпочитая провести несколько дней в одиночестве, вдруг поймал себя на мысли, что ему не хотелось бы от нее уезжать, даже если бы он нашел свободный коттедж в этом поселке, в чем он очень сомневался. Она его заинтересовала, это уж точно. Даже можно сказать понравилась. Она не боялась его, но может чуть-чуть, но виду не показывала и спуску ему не давала. И ему захотелось с ней остаться и узнать побольше о ней. Но сначала ему необходимо было позвонить своему партнеру Нику и надрать тому задницу хотя бы по телефону, заявив, что тот все напутал. Поэтому он поднялся из-за стола, сложив грязную посуду в раковину, налив в нее немного воды из крана, и направился на выход, Найт потрусил за ним.
– Да, не будем терять времени, – кинул он через плечо. Натянув парку, обернулся, Карли подошла к двери и набрала несколько цифр на панели сигнализации, специально загородив пульт собой, чтобы он не видел. – Скоро вернусь, детка, – произнес Рэндел, словно ненадолго собирался съездить в магазин, неожиданно чмокнув ее в щеку, от неожиданности Карли не успела отодвинуться, поэтому так и осталась стоять в маленькой прихожей, нахмурившись. Он же открыл входную дверь и вышел, Найт остановился, посмотрев на свою хозяйку, которая схватила теплое пальто, быстро продела его в рукава, запахнув спереди, вышла на террасу в тот момент, когда незнакомец разворачивался на своем дорогом пикапе, выезжая на главную дорогу поселка.
– Иди гуляй, – сказала она Найту, наблюдая, как машина ночного гостя удалялась по дороге.
Ее коттедж был почти последним, вернее справа от ее коттеджа еще были выстроены три на приличном расстоянии друг от друга, скрытые деревьями. Ее коттедж считался последним еще два года назад, потом здесь купили землю и было построено еще три. Она встречалась частенько с их владельцами в магазинах поселка, в одном, первом, жила пожилая пара – профессора, преподававшие в университете, а теперь вышедшие на пенсию, решив остаток жизни провести «в прекрасном месте на свежем воздухе», их слова. Второй, следующий за профессорским коттеджем, принадлежал какому-то бизнесмену, который приезжал всего лишь на пару недель летом и зимой, чтобы покататься на лыжах, остальное время сдавал. И третий, последний, из недавно подстроенных по ее стороне, коттедж принадлежал известному писателю, который жил постоянно, фактически не появлялся в поселке, изредка выбираясь в паб или в магазин за продуктами. Как поняла Карли из разговоров местных, он писал в разных жанрах и некоторые детективы даже под псевдонимом. Судя по всему, он пользовался очень большим успехом, его книги даже стали продавать в маленьком магазинчике, торгующим всякой мелочевкой, причем раскупали быстро. Кое-кто говорил, что, когда писатель приходил в паб, его тепло встречали все местные, высказывая свое мнение о новом романе или детективе. И ему нравилось общаться с местными жителями, прислушиваясь к их советам. В общем писателю нравилось здесь жить и творить.
Карли тоже любила обходить все магазинчики поселка, а также заглядывать в кафе, где выпекали очень вкусные пирожные и сдобу.
Когда она окончательно переехала сюда, местные жители приняли ее приветливо, но все равно приглядываясь. Она приезжала и уезжала на операции, лежала в больнице, но вот уже два года, не выбиралась никуда, местные не рисковали выяснять почему она решила обосноваться здесь, просто молча приняли ее в свою общину, начав подыскивать ей женихов, не только среди местных, но и среди приезжих. И по мнению Карли, это было смешно и весело, но ей никто не нравился, наверное, было не до них. Но местные жители не унимались, не смотря на все ее протесты, каждый раз стоило ей зайти в магазин или выбраться в кафе, какая-нибудь тетушка сообщала ей очередную новость, что видела очень красивого мужчину, который с компанией снял коттедж на неделю или две, предлагая Карли обязательно вечером заглянуть в паб, где скорее всего будет тусоваться вся эта компания. Она посмеивалась, отпуская какие-нибудь шуточки, обещала подумать, может зайти в паб, но как правило все дело этим и ограничивалось – ее обещаниями.
И Рэндел был прав у нее не было мужчины уже больше пяти лет, нельзя сказать, что она слишком уж от этого страдала, нет, но иногда, особенно в праздники ее одолевала тоска, она чувствовала свое одиночество, глядя на семейные пары, которые веселились и были счастливы. И в эти моменты она задумывалась о семье, о детях, о любимом человеке. А потом наступал новый день, убирая ее грусть и тоску, и все продолжалось по-прежнему до очередного праздника, который объединял все семьи. Ее единственной семьей был брат, занимающийся крупным охранным бизнесом IT-технологий, в данный момент находящийся в Лос-Анджелесе, поэтому он не мог приехать к ней на Рождество. И Карли вдруг, действительно, стало грустно, ей предстояло впервые здесь отметить Рождество в одиночестве. «С Ренделом! – вдруг пришла откуда-то из глубин, мысль. – Хорошо бы отметить с Ренделом», – подумала она, тут же отогнав странное желание, хотя у нее возникла картинка перед глазами, когда он ворвался посреди ночи к ней в спальню по пояс голый. И внизу живота что-то сжалось, по телу прокатилась теплая волна, даже грудь стала ныть.
Она встряхнула головой и направилась к себе в спальню за телефоном. Ночью пришло голосовое сообщение от брата, нажала кнопку.
«Привет, сестренка! Я скучаю по тебе, может ты все-таки надумаешь и приедешь ко мне в Лос-Анджелес на праздники. Давай, перестань бояться, тебе пора выбираться из своего убежища. Я работаю, как черт, и работа не кончается. У меня контракт, который я обязан выполнить до конца года, поэтому свободного времени совсем не остается. Люблю тебя, целую».
Она набрала его номер, но его автоответчик отправил ее на голосовую почту, поэтому она произнесла:
«Привет, старший брат! Я тоже скучаю по тебе, но не думаю, что приеду. Мне так здесь хорошо и спокойно. Может я приеду на Новый год, хотя, – она помолчала задумавшись. – Не буду ничего обещать. Люблю тебя.»
И нажала отправить, потом спохватившись, решив отправить еще одно сообщение:
«И у меня тут произошло недоразумение. Представляешь, вчера уже поздно вечером заявился мужчина, который утверждает, что снял мой коттедж до Рождества. Это явно какая-то ошибка, сейчас он отправился искать другой коттедж и объясняться со своим агентством, как такое могло произойти. А так все хорошо. Пока». Она нажала отправить.
Следующий звонок она сделала шерифу, который на втором гудке снял трубку.
– Шериф Даг Габерт слушает, – уверенно произнес тот.
– Привет, Даг. Это Карли.
– Привет, милая! Как у тебя дела? Что-то случилось? – настороженно спросил он.
