скачать книгу бесплатно
Джо сиял. Глаза горели наслаждением плотью. Он был сейчас силен страшной силой счастья, и не покориться такой силе было невозможно. Описал пальцем полукруг. Соблазнительница, мягко улыбаясь, повернулась к нему задницей, – над ней, красиво вылепленной, проступали две нежные ямочки. Это тело было прекрасно, совершенно прекрасно. «А теперь наклонись к столу и слегка потряси задом», – прошептал Джо. Эшли покорно прогнулась. На Джо уставилась промежность с сочными губами, на этих губах змеилась странная волнительная улыбка. «Нет, не так глубоко. Не прогибайся так глубоко». Она слегка выпрямилась. «А сейчас, оглянувшись, слегка похлопай по заднице, совсем чуть-чуть».
– Хочешь, растяну попу руками? – спросила Пунитаялини с оглядкою.
– Чтобы увидеть коричневое колечко ануса? – выразился он литературно*. – Нет, ну прибереги же лакомство про запас.
И, вставая, шагая по-медвежьи, подошел, ткнулся членом в упругий, одновременно податливый зад.
– Ррр, – зарычала она, – Не перевозбуди меня.
– У кого такие красивые зеленые глаза?
– О, ты это очень вовремя приметил. А мне казалось, смотришь только на сиськи и между ног. Да, зеленые-зеленые: у мамы мать португалка, а отец – настоящий индийский раджа.
– Так ты тогда сеньорита? – отвесил вдруг резкий шлепок.
– Ой! – взвилась Пунита. – Ты что, охренел, мы так не договаривались! – И, с напускной рассерженностью:
– Хорошо, грубиянище, если хочешь поиграть в БДСМ, то сначала хотя бы поласкай жопу своим дружком… Да не так рьяно! Cлегка, легонько, а то я кончу. О, йеее… Кстати, у меня есть наручники!
– Ты носишь в рюкзаке наручники?
– Конечно! Каждая начитанная девушка должна носить. Мало ли что?!
– Я вот думаю, что с Гейтором делать. Он уже мылится спать. Отнесу-ка в ванную.
И то верно: попугай зыркал с каким-то безнадежным отчаянием, хотя и ругался с обычным остервенением.
– Не знаю, зачем ты всюду таскаешь за собой это животное.
– Зачем, зачем… Cкучно без пустой говорилки. Крок лучше, чем радио или телевизор. И, сдается мне, несмотря ни на что, у него добрая душа.
– Оу?! Слушай, в ванную свой TV не ставь. Ванная нам может самим пригодиться, крокодилам там не место. Засунь-ка лучше под стол. Мы будем безобразничать на высоте и без болотных комментаторов, – хихикнула Ялини.
Вытащила из рюкзачка какие-то упаковки, и вот уж на кровать повывалились блестящие железки с ключами. Сказала радостно:
– Купила четыре пары. Классно?
– Конечно классно. Ложись, счас засобачу. Вашу руку, миледи.
– Мою? Бэйби, начнем с тебя. Не то ты излупишь своими ручищами мою задницу в кровь; что скажет бедная мамочка, – посмотрела молящим взглядом. Играясь, толкнула Джо голым телом, завалив на кровать и, ерзая, хихикая, ласкаясь и целуя, стянула с него штаны; обворожительно и многозначительно улыбаясь, сдернула трусы.
– Ой, я думала, будет хуже. А он вполне себе ничего! Как раз для нераздолбаной девчонки типа меня, – игриво закусив губку. И, шепотом, – Ну, кролик, чего ты? Все будет хорошо, доверься мне. Я же тебе доверилась, а?!
И, елозя божественным лобком, промежностью и попой по члену, лаская мужское тело, нашептывала:
– О, я вот-вот кончу. Такой милый восхитительный крепыш. О, йеее… И кроватка приличная, есть где подковаться. Так, не балуйся. Ручки вверх. Так… Теперь выпрямил ножки…
Конечно, было обещано, почти что гарантировано райское блаженство. Затем сказала деловито, сухо: «Закрой глаза и ни о чем таком не думай. У меня где-то завалялся презик. Вот я его!»
Вскочив с кровати, захохотала: «Игра окончена, ты проиграл! Давай, рассказывай, что там у нас в саквояжике». (Ну и сука. Зачем доверился? Дурак). Холодно, не подавая виду, Джо стал вещать: «Блаженство уже наступило или я грежу? Воистину, мне никогда не было так хорошо, как сейчас, в твоих наручниках, на нашем уютном ложе. Иди ко мне, Пенни-Пенелопа. Я распотрошу нашу норку, как оголодавший суслик. Или что там сейчас у тебя, – влажная пещерка? Обогрею пещерку жарким пещеристым телом». Она смотрела с сердитым удивлением: «Ну ты, болван! Хватит дурачиться. Что носишь в кейсе?»
Он издал стон узника, пробудившегося ото сна в мрачных застенках; ответил зловещим шепотом:
– Клубок маленьких, но очень ядовитых змей. Не советую рисковать. Они очень шустрые, даже пошустрее тебя будут.
– Хи-хи, а я люблю змеек, они к богатству, – ответила она. Но взгляд настороженный.
(Полного торжества не будет. Найду – убью).
Махнула рукою: «Всё вы врете, синьор неудачник», – и забегала по комнате в поисках кейса. Прогнувшись, отставив зад – он успел на него плюнуть – заглянула под кровать: «Ну кто же так прячет, малыш. Нет, чтобы закопать на мусорке». (Ага, как будто было до этого. Сука сучная. Циничная тварь – быстренько подкрасила в ванной губы – а как же?! Не забыла пописять на дорожку?!) И Джо крикнул невинным тоном: «Милая, если ты тихонько пописяла, то сдерни за собой, пожалуйста. Давай же соблюдать элементарные правила приличия даже в спешке!» Она, в дверях, свирепея, крикнула: «Чао, идиот, кретин, похотливая скотина. Бай-бай, неудачник!»
Её шаги затихали, удаляясь. В гостиничном номере сгущалась темнота. Вокруг было тихо.
Джо дал, наконец, выход чувствам. Сокровища похищены, свет померк, всё погружается во тьму. Теперь главное – не захлебнуться эмоциями. Вот так, – блеванешь от отвращения к себе, и захлебнешься. Утром явится сеньора прибираться, всплеснет руками, украдкою тронет член, и благопристойно-озабоченно убежит звонить в полицию. Хотя нет, она же может, по нынешним временам, позвонить с мобильного…
Тварь! Шлюха! Но какая актриса! Да нет, просто я – полнейший кретин. Внимательнее надо было спектакль смотреть, в лица актеров вглядываться, а не глазеть на костюмы да декорации. Убью суку! «Какая актриса умирает!» – воскликнет, падая и хватаясь за несуществующее сердце… Так он веселил себя, борясь с отчаянием. И опять, на разные лады: «Сука, шлюха, тварь…»
(Если кричать, то, может… Стукачи-соседи позвонят на фронтдеск и сообщат консьержу?) О, как ему сейчас хотелось, чтобы за стеною оказались именно такие, ну, знаете, из этих: «В соседнем номере кто-то так громко храпел всю ночь, мы никак не могли уснуть. Что? А почему это они должны там спать? Э, да вы мне ещё и грубите?! Ну-ка позовите своего менеджера!.. Фу, какой невоспитанный грубиян, а еще с людьми работает?!»
Но Крок Гейтора он точно разбудил. Тот, наверное, наблюдал его страдания, презрительно нахохлясь; проскрипел: «Большое спасибо. Спокойной ночи, дурак!» И опять, – спасибо и спокночи. И еще раз.
– Загадай желание, – сказано было вдруг. – Загадай желание, олух!
– Этому я тебя не учил. Наслушался телевизора?! – рассердился и удивился одновременно Джо.
– Загадай, загадай желание… желания, – защелкал Гейтор своим попугаичьим язычком.
Джо мечтательно шептал: «Крок, слышишь меня, грязный крокодил? Хотелось бы, чтобы эта шлюшка, циничная тварь – я говорю про ту смазливую воровку – возвращалась к тем, кого обворовала. Слышишь?! Возвращалась. Раздевалась. Становилась на колени. И искренне-искренне молила о прощении. Да-да, именно! – выкрикнул он в ответ на насмешливое покашливание. – Молила, мать её, на коленях и нагишом. Жарко шептала: «Я сделаю всё, что прикажете, лишь бы замять возникшее между нами недоразумение».
Представив сценку, Джо засмеялся. Затем, расслабившись в стальных оковах любви, закончил свои излияния: «А оргазм, который ей так нужен, просто необходим как воздух, получала бы только тогда, когда я наставляю эту закоренелую преступницу и развратницу на путь истинный, а мой член штурмует стены её порочного влагалища». Тут он, удивленный высокопарностью слога, сконфузился. Умолкший было попугай вдруг опять зацокал языком и возмутительнейшим манером захохотал. «И чтоб ты сдох, животное!» – прорвало Джо от всех этих издевательств судьбы.
– —
* – «Боже, а ты была распутницей, сняла свои трусы» – из песни «I Am the Walrus», «The Beatles», Леннон / Маккартни.
* – Скорее всего, имеется в виду изобилующая штампами бульварная, а то и порнографическая литература.
4. Стойка на голове
Сгущалась ночь. Для поднятия духа Джо пытался представить далекое завтра в розовом свете. Итак, солнечным утром, щебеча нежной сойкой, заявляется спасительница с тележкой уборщицы. Положим, хаузкиперша представляет собой знойную женщину лет тридцати с лишком, невероятно уродливую лицом, но с очень красивым телом, – ничего, это даже в некотором роде пикантно. Зато теперь руки развязаны в прямом и переносном смысле. Они падают друг другу в объятия!.. После чего он, не мешкая, бросается на поиски воровки. (Придушить, а то и удушить суку).
В коридоре послышались голоса. Кто-то остановился перед дверью. Раздался звук проворачиваемого в замке ключа. «Спасибо большое, как же вы любезны», – сказал кто-то с такими знакомыми лукавыми интонациями. «Он там, внутри?» – спросил ленивый мужской голос. Включился свет. «Ну вот, я же говорю, приковала бойфренда – по его просьбе, конечно – к кровати и пошла за эээ… презервативами. (Хихикает, сучка). И там еще случилась целая история в аптеке: какой-то сумасшедший долго не мог рассчитаться за покупку, всё долдонил, что надо-де сбегать домой, взять горящие купоны на скидку на что-то там… пока, наконец, купила что надо, – она, похоже, сбросила рюкзак и, порывшись, пошло захихикала, – Вот, самое то. Рекомендую!»
Мужчина хмыкнул, подошел к кровати и, сопя, стал рассматривать узника. Джо отвернулся. Кашлянув, мужлан сообщил, что он консьерж, пришел срочно на помощь. Джо выдавил, что очень, мол, приятно познакомиться, в конце концов. Хотел добавить пару слов про эту шалаву, но она, упреждая, заюлила: «Спасибо, сэр, бесконечно признательны». Шелест сунутой в руку купюры. Консьерж, снова кашлянув, произнес вдруг четко, многозначительно: «Обращайтесь ещё, если что». Дело принимало странный непредвиденный оборот.
Закрыв за спасителем дверь, Эшли ринулась к кровати, уставилась на распятого Джо взглядом, полным тоскливого раскаяния. Он закатил глаза, отказываясь понимать происходящее. Сказал: «Пошла ты…» Она, кусая губы, едва сдерживая слезы, судорожными движениями принялась раздеваться, разбрасывая снятое по комнате. Бюстгальтер, описав прихотливую дугу, шмякнул его по щеке. Сдернула трусы. Упала на колени. Ему, опутанному оковами, приходилось выворачивать шею, чтобы исповедать нагую грешницу. Прошептала: «Я сделаю всё, что прикажешь, лишь бы замять возникшее между нами недоразумение», – обдав его руку жарким дыханием губ.
Джо оторвал конечности от постели, звеня железом. «Это я сейчас, мигом, – роется она в рюкзаке, – Неужели все выбросила?» Он опять закатывает глаза. (Актриса. Ясно. Надо было все-таки переговорить с тем болваном наедине). «Ха-ха, один ключик случайно завалялся, – ринулась открывать замки, – Я была на тебя такая злая сперва. Не дал насладиться победой, всё язвил. Был бы пистолет, – пристрелила. Такой прааативный красавчик. Бросалась этими ключами в небо на бегу к метро. А там села в последний вагон, начала уже потихоньку себя ласкать, чтобы отлететь, и, представляешь, – ни в какую. Ты лишил меня такого кайфа!» – взвизгнула она. Джо молча разминал затекшие руки.
«А потом, потом… Я представила тебя здесь одного, бессильного по моей злой воле. Волосы разметались, темные очи горят ненавистью. Ты рыдаешь и проклинаешь меня. Твой милый шалун раздавлен горем, – она два раза рьяно чмокнула заспанного шалуна, – К тому же, тебе нестерпимо хочется поссать; несчастный, злой, насквозь промокший, – сделала она большие, чуть ли не всеобъемлющие глаза, – Ты засыпаешь с мечтою о мести. Утром заявляется какая-то шалава, шалун с шутливой учтивостью её приветствует; похотливая шлюха, конечно, начинает заигрывать – ну как не приласкать такого милашку! – а потом и запрыгивает на тебя – ну, то есть, на него – и уносится, уносится во весь опор в далекие дали. А я, дура, стоя в облаках пыли, смотрю вам вслед. Ласкаю себя, не в силах остановиться, и у меня, и у меня, – ужасная гримаса искривила прекрасное лицо, – Ничего не получается!» (Ну ни хрена себе, как она рыдает. Так уметь надо).
Встал. Брезгливо отряхнулся. (Надо одеться. Постель или кровать чем-то воняет. Кстати, надо купить костюм. Несколько галстуков, рубашек). Подумалось о том, как важно быть свободным, особенно для мужчины. Собрал наручники, швырнул под кровать. Да, вот и он, кейс. Его тоже под кровать. Эта путана все еще рыдала, обхватив подушку и выпятив порочный зад. (Какая у нее все-таки красивая промежность, так и истекает тонкими флюидами искушения. А досталась грязной мерзавке. Ну не насмешка ли природы? Сколько добрых, умных, главное – порядочных! – женщин лишены даже подобия такой прелести. Почему?! Да потому что все лучшее в этой жизни достается тварям. Не иначе, как от диавола).
– Миленький, о чем ты думаешь? – очнулась внезапно.
(Куда и слезы делись. Моментально подсохли на жаркой шлюшке).
– Я тебе не миленький. А думаю о вещах, абсолютно тебя не касательных.
– Хорошо, Джо (его вдруг передернуло от собственного имени в её устах) и что мы будем делать дальше? – вставая с кровати, пошла на него, облизывая пухлые алые губы.
Он неловко попятился. Задел что-то ногою, повернулся. В клетке, задрав лапки с загнутыми когтями, свернув набок голову, затрапезным бомжом покоился Гейтор. «Крок!» – прошептал Джо, руки и губы его затряслись. Она увидела попугая, рассмеялась. Глянув на Джо, осеклась, замерла. Грудь и соски вызывающе подрагивали, на губах таяла змеиная улыбка. «Жалко крокодильчика», – сказала, впрочем, картинно вздохнув, положив руку на бедро.
Джо внимательно и печально смотрел на своего крылатого любимца.
(Теперь с тобою очаровательная голая чертовка. Ты этого хотел, да? А Крок, выходит, погиб за тебя, за твою свободу, может быть, даже за жизнь твою. Положил свою маленькую, но, тем не менее, единственную жизнь. Жалкий скорбный усопший птах). Крок увиделся ему сейчас другим, он с удивлением рассматривал попугая в совершенно ином свете, – такого вот, незнакомого, неизвестного. (Мученик поневоле. Сакральная жертва. Так, хватит, не надо больше!) Сходил в ванную, вернулся с полотенцем, накрыл клетку. Им овладела решимость. Воровка, слегка опустив левое плечо, зыркала со скрытым страхом. Джо прошелся от кровати к столу. Еще, и еще. Остановился, бросил в это теперь лишнее смазливое лицо:
– Так, вали. Одевайся и – вали!
– Бэйби, ты что? Час ночи.
– А хоть два, хоть три, хоть четыре. Вали, пока я добрый, пока не вытолкал тебя отсюда нагишом.
У неё подкосились ноги, – упала на колени, подняв на него полные слез глаза, повторила пересохшими губами: «Я сделаю все, что прикажешь, лишь бы замять возникшее между нами недоразумение». (Ха-ха. Не смешно, однако. Тогда было, сейчас – нет. И вообще, время так быстротечно. Всё мгновенно меняет смыслы и/или обретает новые). «Не было никакого недоразумения, заводная дура. Ты меня просто обокрала. Это – не недоразумение, а вообще сущий пустяк, совершенно расхожее явление». – «Я… не хотела, зачем ты так». Задрожала, словно ей вдруг сделалось холодно. Покрылась гусиной кожей. Поползла к нему на коленях: «Ведь всё вернула. Твой саквояжик со змейками даже не раскрывала». (Ничего нельзя вернуть. Что за чушь? Тем не менее, ты выплакала себе прощение. Или отхлестать порочную дьяволицу как должно?)
– Окей, краткий сеанс БДСМ окончен. Покажи-ка свою спортивную выправку. Стойку на голове можешь сделать?
– Стойку? На голове? Ага, запросто. Возле стенки. – Подлетела к стене, наклонилась, виновато улыбаясь ему всем своим лоном, готовая к перемене баланса.
– Постой! Кто же так делает? Рюкзак надень. Разве ж можно без рюкзака, дура.
Надела быстро, стала на голову.
– Наручники туда положила?
– Нет, а зачем?
– Зачем? Тебе, конечно, лишнее, а мне вовсе и нет. Ведь я в них был, не ты.
Она свалилась на пол, забегала по комнате. Выудила железки из-под кровати, положила в рюкзачок:
– Дорогой, мы ничего не забыли? Всё, уже можно становиться? – Ну, становись, – улыбнулся он.
Стойка на голове ей очень шла. Стройные ножки улетали ввысь. «Слегка разведи… ноги». Открылась промежность с пышными половыми губами. Они сияли, обрамляя влагалище, как лепестки. Бутон клитора радостно проклюнулся, словно ранний цветок весной. (Ага, вот что. Лепестки не мешало бы чуть разгладить). И он пошел, вымыл руки (Бизнес нужно делать чистыми руками), и разгладил, любуясь. Она застонала: «Такие нежные пальцы. Ты сделал именно то, чего я хотела – разгладил мне лепесточки». (Хороша, чертовка. Хотя, – ну её к черту). Все же смотрел, восхищенный, на эту чудовищную красоту.
– Так, все, хватит. На землю.
– А я еще могла бы простоять хоть полчаса, – рапортовала физкультурница, победно улыбаясь.
«Одевайся теперь». Она поглядела странно. (Удивленно? С мольбой?) Надела футболку, и ходила кругами, как кошка, сверкая зелеными глазами. «Ну, тогда остальную одежду сложи в рюкзак, чтобы не валялась тут. Устроим аккуратный привал у ручья. Может, даже разобьем лагерь на скалах». (Пускай будет определенная свобода действий. Но и распускать тоже нельзя). Вообще-то уже пора было спать. «Так, время позднее. В кровать!» – скомандовал он и выключил свет, лег.
Эшли, мурлыча, забралась под одеяло, прижалась. Нагая. Опять.
– Ты зачем сняла футболку? – сердито спросил он.
– Кролик, запомни раз и навсегда: я не люблю спать в футболках, – ласкалась она к Джо. – Вообще надеваю что-либо из одежды только в случае крайней необходимости.
– Когда идешь на работу?
– Идешь на работу?
– Ну, когда выходишь на охоту, чтобы кого-нибудь выпотрошить.
– У, не говори гадости, – засучила ногами.
– Какие ещё гадости? Голая, как ты, правда. Как давно ведешь такой образ жизни?
– Такой образ жизни веду… – водила она по его торсу дрожащим пальцем, – Безумно давно.
– И как долго будет продолжаться это безумие?
– Ррр, – скользнула горячим пальцем по отзывчивому стволу, – Не знаю.
(Она даже не сказала: всё, с этим пора заканчивать. Ну вы подумайте?!)
"Но ты понимаешь, что совершаешь кражу?" – задумчиво шептал он в потолок, закинув руки за голову; Эшли била мелкая дрожь. "Осознаешь ведь, что просто воруешь – изобретательно, правда, но – воруешь у мужчин?!" Пунита тряслась. Ерзая, ласкаясь, целуя, она изловчилась, забралась на член. "Ох, какой же он хорошенький. Я полюбила его еще издали", – бормотала, насаживаясь, какую-то ересь, и застонала, закрывая и раскрывая глаза. В то время как Джо всего лишь добивался ответа на простейший вопрос: как долго такое может продолжаться? "Что?.. Я не знаю, не знаю я, – бормотала Ялини, а потом, содрогаясь всем телом, выкрикнула что-то вроде, – Пусть это длится вечно!"
5. Вперед, в секс-шоп!
Ночь прошла безумно. Стояла полная луна – они не закрыли жалюзи – и освещала комнату своим колдовским светом. Стоило ему, отдыхая от ласк, глянуть на её тело, как всё у них начиналось заново. Джо шептал, как глупо, пошло, порочно проходила ее жизнь. Пунита злилась, юлила, дрожала, подбираясь. Умоляла «войти» или, сама, «вскочив», уносилась куда-то. Там, гарцуя на своем горячем жеребце, металась по краю обрыва, заглядывала в пропасть, разметав, как ведьма, волосы, блестя грудью, сверкая безумными изумрудными глазами на раскрасневшемся лице. Смеялась, стонала и кричала от наслаждения.
Проснулись поздно. Утро действительно выдалось солнечным, но каким-то быстротечным. Вспоминал прошедшее. Бросил взгляд на часы. Полдень! «Страшно хочу есть», – потянувшись, прошептала Ялини и перекатилась через него, полетела к окну. Там, прогнувшись и глянув игриво (Это ни к чему; хотя нет, пускай), перевернула рюкзачок, выудила бутылку колы и, из пластикового контейнера – донат. (Неужели тот самый?) «Хорошо, что я его прихватила. Воспользовалась твоей неземной добротой, – улыбнулась признательно. – А то бы мы умерли с голоду». (Мы?) Переломила пополам, протянув половинку своему мужчине. (Не дура. И шустрая, чертовка. Цыганка. Но зачем так влюбленно глядеть?)
Доедая и облизываясь: «Миленький, можно я быстренько заскочу в душ, а ты потом подтянешься?» – «Валяй», – пробормотал добродушно. (Дверь в ванную оставила приоткрытой. Искусительница). Вышла голая, с полотенцем на голове. Джо почему-то чуть не прыснул со смеху. Отвлекаясь от глупостей, брякнул невзначай, необдуманно: «У нас теперь море наручников. И что же делать с этакой бессмыслицей, спустить в унитаз?» Она, влезая в джинсы уже, вдруг затряслась, повернулась, уставилась на него с отчаянной тоской. «Я сказал что-то не то?» – «Сраные железки…» – «И что? Пустая дрянь, конечно. В этом мире столько всякого дерьма…» – «Я же их, черт возьми…» На Эшли жалко было смотреть. В ней происходила какая-то ярая внутренняя борьба. «Так, забудь, мне срочно надо кой-куда сходить, пробежаться даже», – бормотала она. «Сходить? Сходим вместе, малышка». – «Нет!» И, одевшись, трясущимися губами: «Я счас быстренько сбегаю по делам и вернусь. Ты только никуда не уходи». – «Я думал, мы первым делом пойдем похороним где-то Гейтора?» – «Да-да, первым делом. Но прежде я – быстренько, и – вернусь; не уходи!»
***
Подлетая к заведению, притормаживала. Звякнув дверью, зашла, повинной сучкой поплелась внутрь. Вот и прилавок с кассой. Здоровенный, метра два, упитанный черный детина. На груди бляха «Владелец». Юркнула к нему под стойку. Тот стоял, навалившись на прилавок. Когда сзади что-то зашуршало, зашелестело, – подозрительно оглянулся и, изумившись, развернулся. Какая-то очень красивая молодая женщина, белая или метиска, запихивала в рюкзак трусики. У него плавно отвалилась челюсть, вздыбился член. (Жена, неделю назад, уходя, орала: «Домой не жди, тупой идиот!» Победно взмахнув чемоданом, грязно выругалась. Где сейчас эта шлюха? И что за голая белая баба? Похоже, снимают какое-то кино? Или видеоролик: BBС – большой черный хер – в тугой белой манде, конечно. Так хотя бы предупредили! Да и деньги надо с них взять, а то бизнес совсем загибается. Все трахаются в виртуале, да дрочат. Какие, к черту, секс-шопы? Прошлый век).
«Это что тут такое», – выдавил, наконец. Пытаясь не зыркать на прекрасную незнакомку, озирался по сторонам. (Где оператор или кто там у них главный? Нельзя же так, бесплатно, людей пугать, сцуко). Губы у Пуниты тряслись: «Вчера я украла четыре пары наручников. Мне очень стыдно, – она сглотнула. – Хорошо, что сохранилась упаковка. А три ключа утеряны». Да, и еще, становясь на колени, прошептала что-то совсем невообразимое: «Я сделаю всё, что прикажете, лишь бы замять возникшее между нами недоразумение». Потрясённый, перекошенным ртом рявкнул: «Соси, сука», и расстегнул ширинку. Прогуливающаяся вдоль полки с дилдо пожилая дебелая леди вскрикнула чайкою. Он развернулся в ту сторону, уперся своею дубиною в прилавок, гаркнул: «Да вспомнил одну нашу веселую песенку, мэм. Извините. Не отвлекайтесь, пожалуйста!» Леди посмотрела с удивлением. Улыбнулась. А голая сучка поползла вокруг ног, подбираясь к члену, – огромному, как бейсбольная бита. Бабища, ощупывая наиболее внушительные экспонаты полки, поглядывала на владельца с растущим интересом.
От одного вида этого орудия всё у Ялини внутри сжалось. К тому же здоровила словно неделю не мылся, – так от него воняло. Подползая, зажмурила глаза. Открыла. Он нависал, как рок. Огромный, неумолимый, с хлопьями смегмы. Растягивая рот, бессвязно мыча, навалилась на объект всей своей тяжестью. Головка едва-едва уместилась во рту. «Если загонит на полную длину, из меня вывалятся кишки», – подумала испуганно. Ее чуть не передёрнуло. Судорожно задвигала-задёргала головой. Смегма липла к коралловым губам. Ну а сахарные зубки… «Ауч!» – взвился гигант, отвесив резкий подзатыльник, и член чуть не разодрал ей горло. Зашептал: «Ты ранишь моё достоинство, шлюха. И что у тебя за острые зубки? Трудись добросовестно, давалка, и помни: безопасный секс, – прежде всего!» (Вот у жены рот был хорош, лишь чуток маловат. И где он сейчас, вместе с нею, черт бы их подрал?!)
Пытаясь не всхлипывать, ибо что тут всхлипывать, себе ведь дороже будет, стараясь ни на что не глядеть и ни о чем не думать, Эшли живо работала головой с выпученными глазами. Трудно сказать, сколько уже прошло времени. Подошел какой-то покупатель, рассчитался. Негр рассыпался в благодарностях, и, как только тот вышел из магазина, потянул Пуниту за копну волос, оттаскивая от дубины. «Нет, так не пойдет. Ты скребёшься зубёнками, мне некомфортно, тревожно, и я, – скривился он мученически, – Никак не могу кончить. Так мы будем любашиться до утра… Йоу, да тебя даже близко нельзя подпускать к членам», – заключил авторитетно. «Что же делать?» – еле выдавила Ялини разодранным ртом. Направляя ее голову за волосы, повелительно выдохнул: «Ползи вон туда, сучка. Возьми один из тех кляпов, с кольцом, что раздирает рот шопипец, и тащи его сюда. Побыстрее, побыстрее, путана». Еще и шлепнул её, походя, по голозадью.
Она уползла в полутьму по грязному полу, трагически виляя жопой и егозя сиськами. Чувственная нижняя губка – совсем уже ею не управляемая – тоже болталась из стороны в сторону; похоже, она даже капала слюною на долбаный пол… Кто-то, как нарочно, проходил мимо прилавка, и они чуть не столкнулись; рассмотрев её, мужчина удивленно загоготал. «Между прочим, у вас тут ползает какая-то голая красотка», – доверительно шепнул он хозяину заведения. «Вау! Неужели! Это жалоба?!» – спросил негр. Мужики переглянулись и загоготали совместно. Очень медленно, как против воли своей удаляясь, залётный посетитель с восхищением рассматривал споро уползающую Пунитаялини. (Вот так бы всегда в секс-шопе! Постоянно бы сюда заходил!)
Будучи теперь осторожной, Эшли дальше ползла перебежками, ведь любительница / профессионалка от дилдо, если повернется, могла ее увидеть. «Пускай зайдет туда, в тот вон ряд. Тогда быстренько проползу вперед, и сразу – назад», – примерялась Пунита. Леди зашла в ряд, где виднелись баночки и тюбики со смазкой. Ялини стремительно поползла в самый дальний угол, поискала продукт. Вот они, нужные кляпы: женщина на упаковке, – выскочившие из орбит глаза и широко раскрытый рот. Схватив коробку, порысила назад. Леди, сжимая облюбованный дилдо одною рукой, другою музицировала пальчиками по полке, мечтательно, по-видимому, улыбаясь, поскольку совершенно не услышала топот пунитыных ладошек и коленок. Сердце у Эшли, возвращающейся с зажатой в зубах упаковкой к огромной балде, дико трепыхалось. Негр потрепал её гриву, распаковал продукт, вставил ей резиновое кольцо, которое прямо-таки раздирало рот, завязал на затылке ремешки. Опять работая головой, Пунитаялини хотела одного: чтобы всё это как можно скорее закончилось!
