Родовой быт славянских князей

скачать книгу бесплатно

Отвечаем теперь: потому что Изяслав умер при жизни отца и не владел никогда Киевом. Он владел только Полоцком. Сыну его Брячиславу не мог уже достаться Киев, а потомство его тем более потеряло свое право старшинства. Полоцк же и остался в его роду родовым достоянием.

Великий князь Святополк на съезде князей. Художник В.П. Верещагин

Потому и Ростиславичи не должны были думать о Киеве: ибо родоначальник их, Владимир, умер при жизни отца, Ярослава, и, следовательно, не владел Киевом. Сын его Ростислав – так же умер, отравленный в Тмутаракани. Дети Ростиславовы получили от Всеволода уделы, которые и остались в их роду, пока он велся, Галицкое княжество.

Теперь перейдем к потомству Изяслава. Он владел Киевом, и Киев достался по череде старшинства сыну его, Святополку-Михаилу, но старший сын Святополка, Ярослав, умер в 1123 г., не владея Киевом, который принадлежал еще старшему, дяде его, Мономаху. Потомство его, следовательно, утратило по этому случаю право свое на Киев.

Меньшие сыновья Святополковы, Брячислав и Изяслав, не имевшие даже никаких уделов, по замечанию Карамзина, умерли с небольшим чрез год после Мономаха и не могли состязаться, если не было других причин (о коих смотри ниже), с могущественным Мстиславом, которому Владимир предоставил Киев.

Впрочем, право их, если и было какое, продолжалось по смерти Мономаховой только год.

Нисходящее потомство лишилось оного совершенно и должно было ограничиться пинским княжеством или туровским, которым владел их предок Святополк до восшествия своего на киевский престол.

Осталось нам объяснить отношения двух главных потомств Ярославовых: Святославова и Всеволодова.

Святославово (Олеговичи) было старшее, но Святослав владел Киевом не по праву, а как похититель, при жизни старшего брата Изяслава, который даже и после его кончины опять получил Киев. Его княжения как будто не бывало, говоря по праву. Киев, следовательно, за преждевременное пользонаслаждение не должен уже был принадлежать его потомству, которое таким образом утратило свое право.

Этого мало. Был, кажется, особый закон, по которому князь за вину лишался своего удела, как боярин отвечал головою. «Но ряд наш, так есть: оже ся князь извинитъ, то волость, а муж в голову»[30 - Карамзин. Т. III. Примечание № 41.], что Карамзин переводит: «Согласно с древним уставом боярин в вине ответствует головою, а князь – уделом». Так говорил (1176 г.) Святослав Всеволодович Роману Смоленскому.

Давыд Игоревич лишен был верно по тому же закону своей области за ослепление Василька в 1097 году: «Область Владимирская уже не твоя отныне, ибо ты был причиною вражды и злодейства неслыханного в России», – говорят ему князья по переводу Карамзина[31 - Там же. Т. II. C. 133.].

Ослепление князя Василька Ростиславича. Старинная гравюра

Этот же закон, вероятно, Изяслав и Всеволод распространяли и на племянников своих Святославичей, которых хотели было лишить удела[32 - См. ниже.], и исполнили то на несколько времени.

По крайней мере, несомненно, что Святославово потомство лишилось прав на Киев.

Потому-то, после смерти Святополка, Мономах занял престол киевский, а не Олег: «в том же лете (1113) преставися Святополк, апреля 16. Того же месяца, 20, вниде Володимер в Киев»[33 - Нестор по Кенигсбергскому списку. C. 176.].

В некоторых списках прибавлено: «на утрия же, в 31, сотворише кияне послаше ко Владимеру, глаголюще: пойди княже на стол отца своего. Се слышав Владимир плакася велми по брате своем, и не пойде от печали. Кияне же розграбиша двор Путятин тысячьского, и идоша на жиды, и разграбиша я. Послаше второе кияне ко Владимеру, глаголюще: пойди, княже, к Киеву, аще ли не пойдешь, то много зла во граде воздвигнется… се же слышав Владимер, и пойде к Киеву, апреля 20…[34 - Следовательно, на 4-й день.] седе на великом княжении в Киеве, и люди возрадовашася, и мятеж улеже»[35 - Летопись по Воскресенскому списку. С. 257. Карамзин перевел и изъяснил это место так (Т. II. С. 149): «По смерти Святополка-Михаила граждане киевские, определив в торжественном совете, что достойнейший из князей российских должен быть великим князем, отправили послов к Мономаху» и проч. (В летописи не сказано о торжественном совете и избрании.) «Добродушный Владимир давно уже забыл несправедливость и вражду Святополкову: искренно оплакивал его кончину и в сердечной горести отказался от предложенной ему чести. Вероятно, что он боялся оскорбить Снятославичей, которые, будучи детьми старшего Ярославова сына, по тогдашнему обыкновению долженствовали наследовать престол великокняжеский». Из летописи не видим, чтоб Владимир отказывался: он только не шел немедленно; следовательно, кажется, нет нужды и объяснять его отказ.].

Ни слова об ином чьем-либо праве. Потому-то Олег не шел сам на Киев и впоследствии не стал спорить с Мономахом, сам ли сей последний пришел в Киев, по своему праву, или вместе и был призван киевлянами в эту, положим даже, сомнительную минуту права.

Как бы то ни было, Олег не княжил в Киеве, как и отец его не княжил там по праву, и следовательно, у потомства его осталось, так сказать, еще менее права. И действительно, Изяслав Давыдович, который был старше и Олеговых детей, владея Киевом, ссылался пред Георгием не на свое право, а на избрание киевлян[36 - Карамзин. Т. II. C. 271.].

В отношении всех войн Ольговичей мы не находим ни малейшего свидетельства и повода думать, чтобы они искали себе по праву и ссылались на свое право.

Но самым важным и сильным доказательством моего предположения, что сын мог владеть или имел право только на то, чем владел его отец, считаю я следующие слова Вячеслава Владимировича (занявшего Киев после брата Ярополка в 1139 году) Всеволоду Ольговичу, пришедшему отнимать у него великокняжеский престол: «Аз, брате, придох зде по братии своей Мстиславе и Ярополце, по отец наших завещанию: аще ли ты восхотел еси сего стола, оставя свою отчину, ино, брате, аз семь мний тебе буду… и аз иду в переднюю свою власть, а Киев тебе»[37 - Летопись по Воскресенскому списку. С. 276.]. Карамзин переводит это так: «Я не хищник; но ежели условия наших отцов не кажутся тебе законом священным, то будь государем киевским: иду в Туров»[38 - Карамзин. Т. II. C. 191.]. Эти слова Вячеслава показывают ясно, по моему мнению, что старшинство было ограничено именно означенным образом. Если бы оно не было ограничено, то Всеволод Ольгович имел бы полное право на киевский престол и Вячеслав не посмел бы так торжественно ссылаться на небывалый закон предков; не мог бы говорить Всеволоду, что он нарушает этот закон. По старшинству, без предложенного нами ограничения, Всеволод, старший сын Олега, старшего двоюродного брата Мономаха, был старше Вячеслава, сына Владимира, меньшего двоюродного брата Олега, и Вячеславов упрек не имел бы никакого смысла.

Следовательно, это старшинство было ограничено вследствие общепринятого права, по завещанию отец; следовательно, Олегово, старшее потомство, утратило свое право почему-то, всего вероятнее, как мы думаем, потому, что Олегу не случилось княжить в Киеве, и Святослав владел им беззаконно, а сын мог владеть только тем, чем владел его отец.

Вячеслав в этих словах указывает на отчину Всеволодову Чернигов, которая должна только принадлежать ему.

И сами Ольговичи незадолго пред тем «и паки начаша просити у Ярополка: что наш отец (, Олег,) держал при вашем отци, того же и мы хощем; аже не вдасть, то не жалейте, что ся удеетъ, то на вас будет кровь»[39 - Там же. Примечание № 262 к II тому.].

Точно в этом смысле говорит и Изяслав Мстиславич по смерти Всеволода Ольговича, когда брат его Игорь стал владеть Киевом: «Я не спорил о старейшинстве с достойным Всеволодом (след., мог спорить), чтя его вторым отцом своим… Но Игорь и Святослав должны ли повелевать нами»[40 - Карамзин. Т. II. C. 206.].

Если бы не было предложенного нами ограничения права, то Игорь и Святослав законно должны были бы наследовать старшему своему брату Всеволоду, как Мстислав и Ярополк наследовали прежде Мономаху; но Изяслав утверждает именно противное.

Жаль, что Карамзин не привел подлинных слов Киевской летописи в этом важном месте.

Татищев переводит оные еще согласнее с нашею догадкою[41 - Татищев. История. Т. II. С. 284.]: «Хотя Всеволод неправедно по смерти стрыя своего престол похитил, но я его, яко старейшего в роду (своем?) и зятя по сестре моей, имел вместо отца, а сей Игорь ни по чему отъемлет у меня отческое и дедовское наследие».

Сам Всеволод, назначив пред смертью наследником брата Игоря, почел нужным взять присягу с прочих князей, и особенно с Изяслава Мстиславича, к которому, умирая уже, послал зятя своего Владислава Польского напомнить о данной присяге. Видно, что он считал всего нужнее его согласие или уступку.

Последующие происшествия показывают нам ясно, что Мономахово потомство считало Киев уже своею родовою наследственною собственностью: «Тое же осени Рюрик сослася с в. к. Всеволодом и с братом своим Давыдом, послаша мужи своя ко Ярославу Всеволодичу и ко всем Олговичем ркуще: целуйте к нам крест вси на том, что не искати вы отчины нашей под нами, ни Киева, ни Смоленьска, ни под детьми нашими, и подо всем Володимерем племенем. Яко же разделил есь прадед наш великий Ярослав по Днепр дал вам, а Киев вы не надобе. Олгови же пожалобишася о том на Всеволода ркуще: аще ввел еси нас в се» (в издании не так разделено) «еже блюсти нам Киев под тобою и под сватом твоим Рюриком, то в том стоим, а еже лишитися нам его велиши отинудь, то мы есмы ни угри, ни ляхове, но единого деда семя внуци; при вашем животе не ищем его, а по вас кому его Бог даст. И бывши меж ими распре мнозе и речи велице, и не сравниша дела» (т. е. не решили). «Всеволод же хотя оправити все племя Володимере, и нача воя копити на Олговичи. Они же убоявшеся послаша мужи своя ко Всеволоду Олговичю» (ошибка: вместо Ольговичи, кланяющеся… по всю волю его)[42 - Нестор по Воскресенскому списку. Ч. II. С. 124.].

После сказанного, надеюсь, не нужно уже объяснить, почему черниговское княжество оставалось всегда в роду Святослава Ярославича, Рязанское – в роду Ярослава Святославича, Владимирское на Клязьме – в роду Георгия Долгорукого, Смоленское – в роду Ростислава, сына Мономахова, и пр. Это были их отчины.

Так и Владимир Андреевич не княжил в Киеве, потому что отцу его Андрею Владимировичу не случилось владеть им.

Мы сделали предположение, попытались объяснить посредством оного события и удостоверились, что оно прикладывается ко всем довольно близко, подтверждается происшествиями. Представим теперь доказательства местами из летописей, показывающими значительность и важность отцовского владения, наследия.

Вспомним прежде всего о словах Мономаха, коими еще точнее определяется это отчинное право: «Аще аз сяду на столе отца своего, то имам рать со Святополком взяти, яко то есть стол прежде отца его был»[43 - Нестор по Кенигсбергскому списку. С. 134.].

На первом съезде князей в 1097 году положено: «Кождо да держит отчину свою, Святополку – Киев, Изяславль, Володимир – Всеволожь, Давыд и Олег, Ярослав – Святославле» (так должно читать вместо Святослав) и пр.[44 - Там же. С. 151.]

Съезд князей. Художник И. Я. Билибин

Олег Святославич, изгнанный из Чернигова за первоначальный отказ явиться на этот съезд, говорит под г. 1095 Изяславу, сыну Мономахову[45 - Карамзин. Т. II. С. 114.]: «Иди княжить в свою Ростовскую область. Отец твои отнял у меня Чернигов, неужели и в Муроме, наследственном моем достоянии, вы лишите меня хлеба?»

Ему (Олегу) посчастливилось победить Изяслава, который погиб в сражении, и он взял не только Муром, но и Суздаль, Ростов. Тогда Мстислав, брат погибшего, потребовал, чтобы он вышел из Ростова и Суздаля, хотя и не винил его в занятии Мурома. Так говорит и Мономах: «Но лучше, если бы ты, взяв Муром, не брал Ростова»[46 - Там же. С. 117.].

Святополк, отняв Владимир у Давыда Игоревича, захотел овладеть Перемышлем и Теребовлем и объявил (под г. 1097), что эти города принадлежали некогда его отцу и брату[47 - Нестор по Кенигсбергскому списку. С. 162.].

Поди на стол отца своего, говорят кияне Мономаху по смерти Святополка в 1113 г.[48 - Летопись по Воскресенскому списку. Ч. I. C. 257.]

Андрей Владимирович отвечает, под г. 1139, Всеволоду Ольговичу, принуждавшему его оставить Переяславль и ехать в Курск: «лепее ми смерть на своей отчине и дедине»[49 - Там же. С. 277.].

«Седиши в Киевской области, а мне достоит; иди ты в Переяславль, отчину свою»[50 - Нестор по Кенигсбергскому списку. С. 195.], говорили Вячеславу Туровскому послы Всеволода Ольговича (1142 г.), по смерти Андрея В[ладимировича], княжившего в Переяславле.

«А отчины своей не дает (нам) Вятич», говорят о Всеволоде Святослав и Игорь[51 - Карамзин. Т. II. Примечание № 279.].

«Или паду, или сяду на престоле моего деда и родителя», говорит Изяслав Мстиславич в 1146 г., вооружаясь против Игоря и Святослава Ольговичей[52 - Там же. С. 206.].

Изяслав Мстиславич, овладев Киевом в 1151 г. звал дядю Вячеслава сими словами: «Бог взял моего родителя, будь мне вторым отцем. Два раза я мог посадить тебя на престоле и не сделал того, ослепленный властолюбьем… Киев твой: господствуй в нем, подобно отцу и деду»[53 - Там же. С. 246.].

«А се отчине межи нама две: одина моего отца, а другаа твоего (говорит Святослав Ольговнч вместе со Святославом Всеволодовичем Изяславу Давыдовичу под годом 1151); ты же прими Давыдово, а что Ольгово, а то нам дай. Изяслав отчину има возвороти, а свою собе прия»[54 - Там же. Примечание № 343.].

Всеволод Георгиевич «обнови (в 1192 г.) отчину свою» (Остер)[55 - Карамзин. Т. III. Примечание № 82.].

Область наша есть твоя отчина, говорят новгородцы (в 1199 г.) Всеволоду Георгиевичу[56 - Там же. С. 103.].

«Посла и (Дмитрия-Владимира в 1212 г.) в Руськый Переяславль, на отчину свою» (Георгий Всеволодович)[57 - Там же. Примечание № 154 к III тому.].

«Княгина же Романова (1208 г.) посла Мирослава ко Лесткови глаголюща, яко сии всю землю и отчину нашу держат, а сын мой в одном Берестьи»[58 - Арцыбашев. Т. I. № 1730.].

На столе дедни и отни – есть любимое выражение летописей.

Довольно ли мест, свидетельствующих, сколь важна была для сына принадлежность той или другой области отцу?

Так и у норманнов: «Князь Гакон дал кня[зей] титла Тригви и Гудроду, и княжества, как князь Гарольд давал их отцам»[59 - Снорри Стурлусон (по изд. Вахтера, II. C. 6).].

«Палтеск… иметь Эймунду… если Эймунд оставит после себя наследников, то наследникам его иметь по нем область, но если у него не будет ни одного сына, то ей возвратиться к обоим братьям»[60 - Эймундова сага в «Библиотеке для чтения» (1834).].

О Дмитрии Константиновиче, занявшем Москву по кончине Иоанна Иоанновича в 1360 г., в Троицком списке сказано: ни по отчине, ни по дедине[61 - Карамзин. Т. IV. Примечание № 392 [в тексте Карамзина говорится не о московском, а о владимирском великом княжении. – Примеч. сост.].].

Да, сын имел право по большей мере только на то, чем владел его отец. Чем не удалось владеть сыну, на то внук лишался права, разумеется, при других законных препятствиях.

И так право старшинства могло уменьшаться, теряться, как то мы видели на потомстве Изяслава Полоцкого, Ростислава Владимировича, Святополка-Михаила, как то мы заключили из слов летописей, из слов самих князей.

Великий князь Дмитрий Константинович. Художник В. П. Верещагин

Это понятие о праве было укоренено глубоко и продолжалось даже и тогда, когда Москва сделалась государством, и когда удельные княжества переменили совершенно свой характер и не имели никакой значительности.

Царь Иоанн Васильевич Грозный говорит в письме к Курбскому о своем двоюродном брате, князе Владимире Андреевиче, которого бояре во время болезни его (царя) хотели возвести на престол мимо его сына: «Народился есьмь Божьим изволением на царстве, а князю Владимиру почему было быти на государстве? От четвертаго удельнаго родился»[62 - Карамзин. Т. IX. Примечание № 472.].

Следы такого права, или лучше то же право, только в другом приложении, мы видим и в делах по местничеству, коими наполнена средняя наша история.

Князь Пожарский в споре своем с князем Лыковым доказывал свое преимущество разрядами (службою, чинами) князей Стародубских и Ряполовских, от которых он происходит, и которые были выше князей Оболенских, от которых происходил Лыков. Лыков возразил, что Пожарский не должен опираться на Стародубских и Ряполовских, а доказывать своими ближними родителями, Пожарскими князьями, «ибо, – говорил он, – в княженецких родах водится… от большого брата колено пойдет, а в разрядах (на службе) малы и худы будут (низки чинами), а от меньшего брата колено пойдет, а в разрядах велики живут (будут иметь высокие чины и должности), и те худые с добрыми лествицею не тяжутся (т. е. не считаются своим родством и старшинством происхождения между собою), а тяжутся по случаям разряды (т. е. службою)»[63 - Русский исторический сборник. Т. II. C. 2–9.].

Князь Д. М. Пожарский. Старинная гравюра

Или Пожарские не считывались с Полоцкими лествицею, потому что «разошлись от прародителей далече»[64 - Там же. С. 297.].

N. N. «после тово много истерял».

Приложим эти выражения к уделам. Полоцким, пинским, галицким князьям не доставалось никогда киевского княжества, и по такой же причине они не могли указывать на Владимира Святого, или Владимира Ярославича, или Святополка Изяславича, потому что после разошлись далече, растеряли много, худы стали (потеряли право по какой-нибудь давности и т. п.). Они могли тягаться только ближайшими предками, а ближние предки их княжили только в Полоцке, Пинске, Галиче.

Но не определялось ли, не ограничивалось ли старшинство еще каким-нибудь образом? Об этом мы будем говорить в другой статье.

Статья вторая

В предыдущем исследовании я старался доказать, что древнее престолонаследование основывалось на праве старшинства, ограниченного правом отчинным. Недостаточно было для наследования того или другого княжества быть старшим в роду; нужно было, чтоб то княжество было когда-нибудь прежде во владении отцовском. В противном случае право старшинства лишалось своей силы и княжество мимо старшего доставалось младшему князю, но подходившему под сказанное условие; напр., у Ярослава I было пять сыновей; они все, по старшинству, один за другим, имели право на Киев, принадлежащий их отцу, а сыновья полоцкого Изяслава Владимировича, сына Рогнеды, не могли иметь его, если бы даже кто-либо из них остался в живых по смерти Ярослава, несмотря на то что они были старшие в роду Владимира I, старше сынов Ярославовых; не могли, потому что отцу их Изяславу, умершему уже при жизни отца своего, Владимира Святого, не привелось владеть Киевом. Таким образом старшее потомство его утратило навсегда свое право[65 - Сыну Изяславову Брячиславу, умершему еще при жизни Ярославовой (1044), даже не приходила очередь быть старшим.].

Ярославу наследовал сын его Изяслав (старший Владимир умер еще при нем и тем лишил свое потомство также права на киевский престол; оно получило впоследствии галицкие города).

Изяславу наследовал (1078 г.) Всеволод, а Святослав умер еще при его жизни, на похищенном им киевском престоле, чем и лишил свое потомство права на оный.

Меньшие братья его, Вячеслав и Игорь, умерли прежде него, и, следовательно, их дети и потомство потеряли право на Киев.

Всеволодом I кончилась линия сыновей Ярославовых, и наследство переходило к внукам Ярославовым.

Кто же из них был в живых в двух только родах, сохранивших право, т. е. в Изяславовом и Всеволодовом?

Один сын Изяславов – Святополк-Михаил, и один сын Всеволодов – Владимир Мономах. Им только и их потомствам мог принадлежать Киев; все прочие, по вышеприведенным обстоятельствам, лишились его.

Всеволоду наследовал по праву Святополк-Михаил, единственный остававшийся в живых сын Изяславов.

Святополку наследовал меньший его двоюродный брат, Владимир Мономах, единственный остававшийся в живых сын Всеволодов. Это ясно.

Прочим сыновьям Изяслава и Всеволода не случилось сидеть на киевском престоле, и потомки их лишились этого права. Право удержалось только за детьми Святополка и Мономаха. Кто же должен был следовать после Мономаха?

В живых были сыновья Святополка – Брячислав и Изяслав, и сыновья Мономаха – Мстислав с братьями.

Старше были первые, происходившие от старшего сына Ярославова, Изяслава. Мономаховы сыновья были младше, происходя от меньшего сына Ярославова, Всеволода.

Между тем наследовал Мономаху сын его Мстислав, а не Святополковы дети.

Спрашивается: но праву ли вступил Мстислав, или в его наследовании было нарушение права?

Великий князь Изяслав Ярославич. Художник В. П. Верещагин

Если право старшинства ограничивалось только отчинным правом, то Мстислав не должен был наследовать Киева прежде старших своих троюродных братьев, а их отец так же владел Киевом, как и его.

Не было ли еще какого ограничения, вследствие которого Мстислав получил преимущество пред своими троюродными братьями?

У отца три сына. У каждого из сыновей – по два, по три сына. Как считалось старшинство между ими, и как следовало право, положим, на великое княжество? Должны ли были после всех сыновей следовать все внуки от старшего сына, потом – все внуки от второго, и наконец, от третьего, или по одному первому внуку от каждого сына?

Так ли же должны были следовать правнуки? То есть у а было три сына: б, в, г. От сыновей пошли внуки: от б – д, е, ж, от в – з, и, i, от г – к, л, м. От внуков правнуки – н, о, п; р, с, т; у, ф, х, и проч. Должны ли были после г следовать по очереди д, е, ж, з, и, i, к, л, разумеется, при сказанном условии об отчинном праве, или после г должны были следовать только д, з, к?

Ярослав оставил пять сыновей: Изяслава, Святослава, Всеволода, Вячеслава, Игоря. Они должны были наследовать Киев один за другим, по старшинству: это знаем мы положительно. Но после младшего Игоря, если бы он был жив, 1) должны ли были наследовать по очереди все сыновья Изяславовы, потом – все сыновья Святославовы, далее – все сыновья Всеволодовы, Вячеславовы, Игоревы, 2) или только один сын Изяславов, старший из всех, или один старший из живых, потом старший из всех, или 3) старший из живых сыновей Святославовых, далее – Всеволодовых и проч.? Наконец, после сыновей Игоревых право на великокняжеское наследство должно ли было возвратиться в род Изяслава, 4) к одному ли старшему его внуку (от первого сына, или всем внукам от него, потом – к внукам от второго сына, от третьего, и т. д. и по тому же порядку, как наследовали их отцы?

Сделав эти предварительные вопросы, обратимся к истории и посмотрим, не поможет ли она извлечь нам еще какое-нибудь общее правило.

Мудрено, если не невозможно, отыскивать эти правила, но наши летописи слишком скупы на подобные объяснения. Летописатели опускали их без внимания, как ненужные и общеизвестные. Притом по причине размножения князей, в следующее время, произошло много нарушений права, кои еще более затрудняют исследователя.

Обратимся к периоду, – не скажу, более ясному, но более богатому, по крайней мере указаниями, – предлагающему более средств решать задачи. Я говорю о периоде местничества, которое уже доставило нам многие полезные положения для первого нашего исследования и содействовало нам отыскать отчинное право или, по крайней мере, укрепило, подтвердило нашу догадку.

Великий князь Мстислав Владимирович. Художник В.П. Верещагин

В делах по местничеству мы встречаем следующие выражения, прямо идущие к нашему делу: «Был князь Михаил Гвоздев, – говорит один истец, – велик по родству князю Михаилу Темкину, что отец, а по разряду стал, что сын»[66 - Русский исторический сборник. Ч. 2. С. 362.], т. е. князь Гвоздев по родству старше князя Темкина, но по службе стал моложе. Старший в роду делался младшим по какому-то потерянному для нас расчету. Не мог ли, скажем мы, переводя этот язык на язык удельного периода и употребляя метод фальшивого правила, не мог ли старший Брячислав Святополкович, безудельный князь, в 1125 г. сделаться почему-нибудь (это x, искомое) моложе младшего своего троюродного брата Мстислава Владимировича и лишиться своего, мнимого нами, права?

«Аз Я Гришка (Долгорукий) племянника своего, князя Федора, больше в своем родстве, а князь Василий Гвоздев дяде своему князю Михаилу ровен»[67 - Русский исторический сборник. Ч. 2. C. 124.]. Следственно, заключаем мы, были законные случаи и обстоятельства, по которым племянник мог сделаться старше дяди. Не было ли такого права и в удельном периоде, вследствие которого меньший троюродный брат (Мстислав) оказался старше старшего брата (Брячислава)?

Я нарочно подбираю места, одно другого яснее и ближе.

«По родству в лествице князь Иван князю Михаилу Темкину племянник, а больше дяди своего князя Михаила по лествице шестью месты»[68 - Там же. С. 361.]. И так племянник мог быть вшестеро старше дяди в своем родстве. Не начинался ли такой счет и между князьями?

Если так, то мы не удивимся не только вступлению на престол меньшего троюродного брата (Мстислава), но и племянника, напр. Изяслава Мстиславича, восшедшего на киевский престол при жизни своего дяди, Георгия Владимировича Долгорукого.

Но на чем же основывался этот счет? Как считалось в роду старшинство между боярами? (Так было, может быть, между князьями.)

Послушаем еще местные тяжбы.

«Князем Дмитрием Примковым, аз не хочу быть ни мал ни велик, – говорит князь Даниил Примков, – мне мал князь Дмитриев отец, князь Михаил Примков, отцу моему четвертый брат»[69 - Там же. С. 83.]