скачать книгу бесплатно
Американцы
Джордж Кеннан, дипломат и историк, автор концепции сдерживания
Генри Киссинджер, госсекретарь США
Луис Фишер, журналист
Джордж Фишер, автор и исследователь;
сын Луиса Фишера
Берт Джолис, ветеран Управления стратегических служб; торговец алмазами и организатор сбора средств для Интернационала сопротивления
Билл Браудер, инвестор, антикремлевский активист; внук Эрла Браудера
Российская оппозиция
Борис Немцов, вице-премьер в правительстве Ельцина, оппозиционный политик
Вадим Прохоров, адвокат Бориса Немцова и Владимира Кара-Мурзы – младшего
Соотечественники за рубежом
Лев Троцкий, создатель Красной армии и заклятый враг Сталина, политический эмигрант
Светлана Аллилуева, дочь Сталина; писательница
Михаил Барышников, артист балета
Александр Солженицын, заключенный ГУЛАГа, писатель, диссидент
Наташа Гурфинкель, старший вице-президент в Bank of New York
Владимир Голицын, аристократ, вице-президент в Bank of New York
Люси Эдвардс, вице-президент в Bank of New York
Владимир Буковский, диссидент, основатель «Интернационала сопротивления»
Михаил Толстой, депутат Государственной думы; организатор первого Конгресса соотечественников
Алексей Йордан, аристократ, финансист, глава Объединения воспитанников русских кадетских корпусов в США
Борис Йордан, финансист, медиаменеджер; сын Алексея Йордана
Петр Холодный, священник, финансист, казначей белой церкви
Маша Гессен, журналистка, писательница, ЛГБТ-активистка
Маша Слоним, журналистка; внучка сталинского наркома иностранных дел Литвинова
Илья Заславский, сотрудник нефтяной компании; активист фонда «Свободная Россия»
Гарри Каспаров, чемпион мира по шахматам; оппозиционер
Олигархи
Борис Березовский, бывший союзник Путина, политэмигрант
Владимир Гусинский, медиамагнат, основатель НТВ и RTVI, политэмигрант
Михаил Ходорковский, нефтяной магнат, заключенный, лидер движения «Открытая Россия», политэмигрант
Александр Лебедев, сотрудник лондонской резидентуры КГБ, банкир и российско-британский медиамагнат
Михаил Прохоров, никелевый магнат и медиамагнат
«Вряд ли найдется другая такая профессия. Мы политики. Мы солдаты. Но прежде всего мы актеры на удивительной сцене».
Леонид Никитенко, начальник Девятнадцатого отдела ПГУ КГБ, ответственный за агентурную работу в эмигрантской среде
«По-настоящему сильная диаспора может быть только у сильного государства».
Владимир Путин, президент России, бывший офицер КГБ
Предисловие
В конце декабря 2017 г. в кофейню в деловом центре Вашингтона вошел, слегка прихрамывая, худощавый молодой человек с выразительными глазами и аккуратной бородкой. Это был Владимир Кара-Мурза – младший, российский политический эмигрант и антикремлевский лоббист. Вот уже много лет он жил в округе Колумбия, но часто приезжал в Москву, раздражая этим Кремль. Весной 2015 г. во время очередной поездки в российскую столицу он был отравлен и едва выжил. Кара-Мурза – младший долечивался в Америке, и, когда он лежал в вашингтонской клинике, его навестил агент ФБР, которому поручили расследовать дело об отравлении. Едва восстановившись, Кара-Мурза снова полетел в Москву, где в феврале 2017 г. его отравили во второй раз. Симптомы были те же, что и при первом отравлении. Десять месяцев спустя Кара-Мурза все еще хромал.
В кафе он сел за столик у окна, где через минуту к нему присоединился высокий мужчина лет сорока пяти. Агент ФБР пригласил Кара-Мурзу на встречу, пообещав сообщить кое-какую информацию об отравлении. К тому времени они были знакомы уже два года.
«Мы думаем, что установили активное вещество, вызвавшее интоксикацию», – сказал человек из ФБР.
Он также сообщил Кара-Мурзе, что скоро в Вашингтон приедут главы российских спецслужб и бюро готовит для них подробный отчет. «Мы передадим им отчет – с особой пометкой, что на территории России было совершено покушение на убийство российского гражданина по политическим мотивам».
ФБР, намекнул агент, собирается послать Москве сигнал, что политически мотивированные отравления вызывают у них серьезную тревогу. Тем более что многие в бюро были серьезно озабочены странными событиями, происходящими у них под боком – в Вашингтоне.
В 2015 г. Михаила Лесина, бывшего российского министра печати и помощника президента, жестоко избили возле отеля Dupont Circle, неподалеку от того кафе, где сейчас сидели Кара-Мурза и агент ФБР. Бывший министр сумел добраться до своего номера и там умер от полученных травм. Виновные в избиении экс-министра так и не были найдены, и в Москве ходили слухи, что незадолго до инцидента тот поссорился с Кремлем.
Эта история совсем не понравилась ФБР, и агентство хотело дать это понять российским спецслужбам. Предстоящий визит был отличной возможностью это сделать. Запланированная на конец января 2018 г. встреча должна была стать беспрецедентной: никогда раньше главы всех трех российских спецслужб – СВР (Службы внешней разведки), ФСБ (Федеральной службы безопасности) и ГРУ (военной разведки) – не приезжали все вместе в западную столицу.
Через три недели после встречи в кафе агент ФБР снова позвонил Кара-Мурзе, но на этот раз встретиться не предложил. Он коротко сообщил, что результаты лабораторных исследований по яду неоднозначны, поэтому решено не передавать отчет российской стороне, и повесил трубку.
В конце января руководители трех российских спецслужб, как и планировалось, прилетели в Вашингтон. Но, учитывая все обстоятельства, маловероятно, чтобы на их секретных переговорах обсуждалось дело Кара-Мурзы[1 - Экел Майк. «Главы трех русских разведывательных служб летят в Вашингтон», Радио «Свободная Европа/Свобода», 1 февраля 2018 г. https://www.rferl.org/a/russia-spy-chiefs-washington/29010324.html (https://www.rferl.org/a/russia-spy-chiefs-washington/29010324.html).]. А через месяц в Великобритании два офицера ГРУ отравили еще одного российского эмигранта – своего бывшего сослуживца Сергея Скрипаля.
Спустя почти 30 лет после распада Советского Союза и 20 лет с момента прихода к власти Владимира Путина русские за рубежом снова оказались под прицелом.
В январе 2018 г., когда главы трех российских спецслужб прибыли в Вашингтон, мы прилетели в Париж.
Под проливным дождем Эйфелева башня на дальнем конце огромного Марсова поля казалась недосягаемой. В этом районе все должно было напоминать о воинской славе Франции: от проспектов, названных в честь маршалов, до классического комплекса знаменитой Военной школы, основанной Людовиком XV. Дождь продолжал лить, но было жаль упускать возможность пройтись – хоть какое-то разнообразие после снежной московской зимы. От Марсова поля мы двинулись вверх по авеню Рапп, носящей имя наполеоновского генерала, в битве при Аустерлице истребившего элитный кавалергардский полк российского императора. Мы шли в сторону моста Альма, названного в память о сражении Крымской войны, в которой французские и британские экспедиционные силы разгромили русскую армию.
Но нас интересовало не славное прошлое французского милитаризма, мы шли к набережной, чтобы зайти в Российский духовно-культурный центр – новейший комплекс из нескольких зданий, облицованных бежевым бургундским известняком, над которым возвышались луковичные купола Свято-Троицкого собора.
Хотя центр проработал всего два года, он успел спровоцировать волну шпиономании в Париже. Ходили слухи, что французская контрразведка окружила его средствами радиоэлектронного подавления – проще говоря, глушилками, – чтобы помешать русским заниматься перехватом информации. Неподалеку, на набережной д'Орсе, находится французское Министерство иностранных дел, и требование российского правительства предоставить сотрудникам центра дипломатическую неприкосновенность вывело из душевного равновесия французских чиновников.
У главного входа двое массивных охранников очень вежливо попросили нас открыть сумки и тщательно проверили их содержимое. Мы прошли через главный зал и оказались во внутреннем дворе. Дождь продолжал лить. Но стоило нам попытаться войти в соседнее здание, из ниоткуда появился человек и жестами приказал остановиться и вернуться назад. Сомнений не осталось: здесь все находится под наблюдением. Появилось хорошо знакомое чувство, которое испытываешь, когда попадаешь на территорию российского правительственного учреждения за рубежом.
И действительно, Духовно-культурный центр – это собственность администрации президента России, и управляют им люди с большим опытом в российской внешней политике. Глава центра – кадровый дипломат. Да и сам настоятель Свято-Троицкого собора, епископ Нестор, имел некоторое отношение к российской дипломатии: он четыре года проработал в Министерстве внешних экономических связей. Центр в Париже, городе русской эмиграции, стал воплощением нового подхода, который Московский патриархат назвал «симфонией между государственным подразделением и церковью»[2 - Портякова Наталия. Духовно-культурный центр в Париже возглавит дипломат // Известия. 2017. 7 авг. https://iz.ru/627990/nataliia-portiakova/oplot-russkoi-kultury-i-dukhovnosti-v-parizhe-poluchit-glavu (https://iz.ru/627990/nataliia-portiakova/oplot-russkoi-kultury-i-dukhovnosti-v-parizhe-poluchit-glavu).].
Мы вернулись в главный зал, где бродили несколько французов, разглядывая фотографии на стенах. Афиши сообщали о концерте мужского хора и выставке, приуроченной к столетию большевистских гонений на православную церковь. Судя по всему, центр подготовил солидный план мероприятий о репрессиях церкви при коммунистах.
Общий посыл Центра был ясен: Россия больше не разделена надвое – на россиян и эмигрантов, бежавших из страны, – но представляет собой единый Русский мир, частью которого могут стать все соотечественники[3 - Путин Владимир. Вступительное слово на Всемирном конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом. 24 октября 2006 г., http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/23861 (http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/23861).].
Русская диаспора насчитывает более 30 млн человек, из них около 10 млн проживают в Европе. Президента Путина еще с начала 2000-х привлекала идея использования этих людей, естественным образом связанных с Россией, для усиления влияния страны за рубежом[4 - Путин Владимир. Письменное интервью газете «Русская мысль», 23 ноября 2006 г., http://kremlin.ru/events/president/transcripts/23919 (http://kremlin.ru/events/president/transcripts/23919).].
Но добиться этого можно было только при определенных условиях. Во-первых, нужно было привлечь на свою сторону известные эмигрантские семьи. Во-вторых, объединить две ветви Русской православной церкви, преодолев разногласия между духовенством внутри страны и за ее пределами. Путин преуспел и в том и в другом.
Он был не первым, кто об этом задумался; его предшественник Борис Ельцин начал диалог с эмигрантами еще в последний год существования Советского Союза. Но цели двух президентов были совершенно разными.
По данным ООН, русская диаспора является третьей по величине в мире, уступая только индийской и мексиканской (китайская занимает четвертое место)[5 - Департамент ООН по экономическим и социальным вопросам. Доклад о международной миграции за 2017 г.: основные положения. Нью-Йорк, ООН, 2017 г.;http://www.un.org/en/development/desa/population/migration/publications/migrationreport/docs/MigrationReport2017_Highlights.pdf (http://www.un.org/en/development/desa/population/migration/publications/migrationreport/docs/MigrationReport2017_Highlights.pdf). «По состоянию на 2017 г. наибольшее количество международных мигрантов составляют выходцы из Индии (17 млн) и Мексики (13 млн). Также значительная доля в международной миграции приходится на такие страны, как Россия (11 млн), Китай (10 млн), Бангладеш (7 млн), Сирия (7 млн), Пакистан и Украина (по 6 млн)».].
Исход из России начался очень давно. Евреи начали массово покидать страну еще в конце XIX века, спасаясь от погромов, потом революция и гражданская война создали новый гигантский поток беженцев, а во время Второй мировой миллионы советских граждан оказались за границей и предпочли не возвращаться, опасаясь сталинских репрессий. После войны люди бежали от антисемитизма, а когда границы открылись, возникла экономическая эмиграция.
Среди прочего, эта многомиллионная эмиграция открывала перед Кремлем интересные возможности.
Прежде всего, это был уникальный шанс для советской разведки, которой удалось создать обширную агентурную сеть из эмигрантов. Именно им она обязана многими своими успехами, включая кражу секретов атомной бомбы. В 1930-х и 1940-х гг. в Нью-Йорке, Париже и Берлине десятки агентов собирали информацию для Москвы.
Но история советского шпионажа – это кровавая история. Оперативники из Москвы десятилетиями безжалостно и методично убивали за рубежом своих бывших соотечественников. Кремль усвоил уроки прошлого: для обеспечения политической стабильности недостаточно железной хваткой держать людей внутри страны, необходимо контролировать эмигрантское сообщество за ее пределами. В советских спецслужбах многие верили, что могущественная Российская империя, с самой мощной тайной полицией в мире, оказалась бессильна перед немногочисленной группой революционеров-эмигрантов, которые в конце Первой мировой войны воспользовались шансом вернуться в страну.
И Кремль, и его спецслужбы не собирались повторять ошибки своих предшественников.
Закончилась ли эта история с распадом СССР? Конечно, нет.
Когда Горбачев открыл границы, новый поток эмигрантов устремился за пределы страны, и за ними внимательно наблюдала российская разведка. А между тем без политической эмиграции постсоветская Россия прожила всего десять лет. Едва придя к власти, Путин немедленно вернул старую добрую практику выдавливания из страны несогласных.
Когда мы начинали писать эту книгу, больше всего нас смущало, что у нас нет личного опыта эмиграции и никто из наших близких родственников не эмигрировал. Естественно, как журналисты мы объездили много стран, в том числе, и когда работали над этой книгой, но мы никогда не жили за границей больше нескольких месяцев подряд.
Однако мы не хотели писать исчерпывающую историю русской эмиграции – наша книга о том, как разные политические режимы в Кремле пытались дотянуться до соотечественников, оказавшихся за границей. Много лет мы пишем о том, какие методы Кремль использует для контроля наших граждан. Спецслужбы были темой нашей первой книги «Новое дворянство», а во второй книге «Битва за Рунет» мы писали о борьбе со свободным интернетом. В этой книге мы пишем об эмигрантах как о политической силе, с которой всегда считались обитатели Кремля, – угрозе, но и одновременно возможности. Наша книга также о том, как Запад использовал русских за рубежом во время холодной войны.
Первая часть книги начинается со смерти Ленина – именно тогда советская разведка начала работать с эмигрантами. Вербовки, провокации и ликвидации – эти жесткие методы не забыты и сегодня. В этой части мы также пишем о том, как главный противник СССР во время холодной войны – США – пытались найти применение беженцам из Советского Союза.
Вторая часть посвящена девяностым, когда советская власть рухнула, а границы открылись. Началась новая, свободная волна эмиграции. Пока бывшие советские граждане уезжали в поисках лучшей жизни, некоторые эмигранты двинулись в противоположном направлении – назад в Россию, где появились новые экономические возможности.
Третья часть – о том, как Путин изменил правила игры, обозначив новую задачу для российских соотечественников – укреплять позиции России за ее пределами.
В четвертой части мы пишем, как Владимир Путин возродил политическую эмиграцию. Неугодных олигархов, политиков, активистов и журналистов снова стали выдавливать из страны. Им также дают понять, что до них могут дотянуться повсюду.
Однако впервые в истории нашей страны границы России остаются открытыми, и это вселяет надежду. Сегодня политические эмигранты, благодаря прозрачности границ и интернету, не теряют контакт с родиной. В мире, где есть Facebook, ВКонтакте и YouTube, им больше не надо, как Герцену, ломать голову, как тайно ввезти в страну «Колокол», отпечатанный в Лондоне.
Игра продолжается, и ставки в ней растут каждый день.
Часть I
Шпионы и диссиденты
Глава 1
Советская разведка ищет таланты
Вождь умер. Бесконечные очереди скорбящих змеились по снегу, насколько мог видеть глаз, от Красной площади до Москворецкого моста и дальше. Некоторые держали в руках большие портреты Вождя: характерная лысина, бородка и усы, знаменитый прищур. На морозном январском воздухе траурная процессия медленно двигалась к наспех сколоченному деревянному кубу у подножия кремлевской стены. Люди хотели его увидеть: невысокого человека с маленькими руками, который теперь лежал в открытом гробу. Над входом в деревянный куб были приколочены большие буквы «ЛЕНИН». Скорбящие проходили вдоль цепочки военных в длинных серых шинелях и буденовках. Ближе к кубу стояла еще одна линия охраны из чекистов, оперативников советской тайной полиции. Один из них, молодой человек со светлыми волосами и круглым подбородком, окоченел от холода: Василий Зарубин провел на Красной площади уже несколько часов и не мог отлучиться, чтобы одеться потеплее[6 - Robert K. Baker, Rezident: The Espionage Odyssey of Soviet General Vasily Zarubin (Bloomington, IN: iUniverse, 2015).].
Наконец, дежурство Зарубина закончилось. Он едва не бегом пересек площадь и свернул на Никольскую улицу. Вскоре он вышел к внушительному пятиэтажному зданию на Лубянской площади, в котором с 1918 г. размещалась ВЧК. Энергично топая ногами в тщетной попытке согреться, Зарубин ругал себя: получив срочный вызов из Москвы, он так поспешно сорвался с места, что не догадался взять теплую одежду. И вот теперь расплачивался за свою непредусмотрительность.
Охрана на входе пропустила молодого чекиста в здание, где помимо кабинетов оперативников и других служебных помещений находилась тюрьма. Чувствуя болезненное покалывание в отогревающихся руках и ногах, в кабинете начальника Зарубин слушал инструкции к новому заданию: его отправляли в Китай, в Харбин, чтобы вести тайную слежку за общиной русских эмигрантов, бежавших от революции.
На Лубянке Зарубин считался опытным оперативником. Из своих 30 лет почти десять он провел на войне – сначала на Первой мировой, затем на Гражданской, после чего подавлял крестьянские восстания в центральных районах России. Конечно, были у Зарубина и недостатки: сын железнодорожника, он никогда не был за границей и окончил только начальную школу. Свои «университеты» он проходил в окопах. Со светлыми волосами, бледной кожей и мягкими чертами лица Зарубин выглядел очень по-русски, но для нового задания это было, скорее, преимуществом. В Харбине находилась крупнейшая община русских эмигрантов, и славянская внешность Зарубина была очень кстати.
Глава советской тайной полиции Феликс Дзержинский был убежден, что антибольшевистские группы эмигрантов, окопавшиеся в Харбине, только и ждут подходящего момента, чтобы взять реванш. Смерть Ленина идеально подходила для этой цели: уход харизматичного лидера делал новый режим как никогда уязвимым. Чтобы противостоять этой опасности, Дзержинский отправил десятки своих оперативников в страны, где нашли убежище русские эмигранты. В случае с Харбином сделать это было проще всего: недавно Китай и Россия установили дипломатические отношения, и в городе уже работало советское консульство.
Зарубин отправился в Китай вместе с женой Ольгой, красавицей и интеллектуалкой, и маленькой дочкой Зоей. В Харбине он был зачислен в штат советского консульства на должность заместителя начальника экономического отдела.
Впереди у Зарубина была долгая и успешная карьера в советской разведке. Эмигранты, цель его первой зарубежной командировки, навсегда останутся в фокусе его внимания.
Отправляясь на это задание, Зарубин следовал уже давно сложившейся традиции. Как однажды сказал нам известный советский диссидент и политический эмигрант Владимир Буковский, «Российская империя сложилась в результате того, что народ бежал от власти, а власть бежала за народом»[7 - Солдатов Андрей, Бороган Ирина. Владимир Буковский: «Россия распадется на семь частей». – М.: Версия, 2003.].
Все следующие годы и десятилетия руководители советских спецслужб – Дзержинский и его преемники – продолжат посылать своих оперативников за границу для борьбы с реальной или воображаемой угрозой, исходящей от русских политических эмигрантов.
1924 год Зарубин провел в Харбине. Наступило и прошло лето, и в сентябре Василию уже казалось, что он понемногу привык к новому месту. По утрам он добирался на работу с окраины пешком, и город напоминал ему Москву, где его семья жила до Первой мировой войны. Та же разномастная архитектура в провинциальном стиле: в основном двух- и трехэтажные дома с кирпичными нижними и деревянными верхними небрежно надстроенными этажами. Отсюда Зарубин шел в более фешенебельную часть города на холме, известную как Новый город. Здесь были дома побогаче и посовременнее: с огромными окнами, изящными коваными решетками и фантазийными входными дверями в стиле ар-нуво. Городовые в царских мундирах патрулировали улицы, носившие русские названия, и охраняли магазины с вывесками на дореформенной кириллице. Это походило на путешествие в прошлое: в России приближалась седьмая годовщина Октябрьской революции, уже четыре года как закончилась кровопролитная Гражданская война, но Харбин, казалось, ничего этого не заметил.
Молодой человек в потертом костюме, он казался своим в этом провинциальном городе. На самом деле он был вражеским агентом в чужой стране. Россия находилась в 500 километрах к северу – под русскоязычными надписями в витринах Зарубин видел китайские иероглифы.
Больше 20 лет назад царь арендовал у Китая полосу земли для строительства железной дороги, которая должна была соединить Транссибирскую магистраль с Владивостоком. Административный центр новой железнодорожной ветки, проходившей по территории Китая, разместили в рыбацкой деревушке Харбин. Прибывшие туда инженеры быстро выстроили город в русском стиле – с православными церквями, русскими школами и типичной планировкой улиц. С разрешения китайских властей в городе действовала русская администрация. К началу Первой мировой войны Харбин превратился в типичный русский город средней величины.
После того как октябрьской ночью 1917 г. большевики захватили власть, в город начали прибывать тысячи беженцев.
Из Центральной России бежали на запад – либо морским путем через Крым и Константинополь, либо северным путем через Финляндию – в надежде добраться до Берлина или Парижа или хотя бы до Праги и Белграда. Те же, кто находился в восточной части страны, искали спасения в Китае; и многие из них осели в Харбине. В результате к 1924 г. в городе проживало более 100 000 русских эмигрантов. Китайцы согласились сохранить прежние порядки, позволив царским чиновникам и дальше управлять городом. Вот почему, когда Зарубин приехал в Харбин, тот продолжал жить привычной дореволюционной жизнью.
Благодаря такой политике китайских властей многочисленные белогвардейские организации – остатки войск, сражавшихся против Красной армии, – чувствовали себя в городе в безопасности. Они считали, что борьба за Россию еще не закончена, оставались в Харбине и терпеливо выжидали благоприятного момента, чтобы вернуться на родину.
Дзержинскому об этом было хорошо известно. Считая, что белоэмигранты никогда не сдадутся, он требовал от своих оперативников делать все возможное, чтобы ослабить белогвардейские организации и их союзников. В марте 1924 г. он направил своему заместителю записку о «борьбе с эмигрантскими террористическими группами»[8 - Дзержинский Феликс, председатель ВЧК-ОГПУ. Записка В. Р. Менжинскому о борьбе с эмигрантскими террористическими группами. 30 марта 1924 г. (док. № 895): 538, «Россия. XX век. Документы», Москва, Международный фонд «Демократия», 2007 г.], где спрашивал, имеется ли у ЧК полный список членов белогвардейских организаций, а также их родственников и друзей в России и за рубежом? Дзержинский требовал установить над всеми этими людьми пристальное наблюдение.
В начале сентября 1924-го генерал Петр Врангель основал Русский обще-воинский союз (РОВС), боевое крыло эмиграции. За четыре года до этого Врангель сражался с большевиками в Крыму, был разгромлен и с остатками армии бежал из страны. К концу 1924 г., уже через несколько месяцев после основания, РОВС развернул активную деятельность в Харбине и других местах, обучая членов организации военному делу и готовя их к возвращению в Россию[9 - Nicolas Ross, Koutiepov: Le combat d'un gеnеral blanc: De la Russie ? l'exil, Geneva, Switzerland, Editions de Syrtes, 2016.].
Зарубин спешил к двухэтажному особняку за высокой оградой с монументальными воротами, на которых вызывающе сверкал серп и молот на фоне земного шара в лучах металлического солнца и обрамлении колосьев пшеницы. Эта эмблема пролетарского государства была утверждена как официальный герб Советского Союза всего год назад, поэтому краски еще не успели потускнеть. В особняке размещалось советское консульство. Вот уже почти полгода Зарубин приходил сюда каждый день. Откровенно признаться, он был не слишком доволен собой: прошло уже шесть месяцев его пребывания в Харбине, а ему как агенту ОГПУ пока не удалось сделать ничего.
Войдя в здание консульства, Зарубин думал о своем положении. По всему выходило, что у него было мало шансов на успех. Начать с того, что все знали его как сотрудника советского консульства, поэтому выдать себя за эмигранта он не мог. Были и другие трудности: лишенный с детства возможности получить хорошее образование и набраться светских манер, Зарубин не очень вписывался в местную эмигрантскую среду.
За бурное десятилетие на полях сражений он приобрел ряд ценных для оперативника качеств, которые, однако, были абсолютно бесполезны для тайного агента в городе, населенном бывшими царскими чиновниками, офицерами, представителями богемы и интеллигенции. За годы в советской тайной полиции он научился многому, но не практическим тонкостям шпионского ремесла. Короче говоря, двери респектабельных домов в городе были для него закрыты. Или нет?
