скачать книгу бесплатно
Громовое колесо. Золотое перо
Мария Борнякова
Могла ли я предположить, что отыщу в IX веке правду о своей семье и взрослых братьев в придачу (хоть один из них не прочь от меня и избавиться)? Что окажусь толмачом, способным изменить ход истории? Да никогда! Но мало того, теперь я княжна града Изборска, богатая, завидная невеста. Мой брат Рарог хочет выдать меня замуж, а я навек отдала свое сердце дружинному лучнику Соколу, пусть он и не желает меня больше видеть… Неважно, что я – княжна, а он – наемный безродный воин… Но, минуточку, а так ли это? И как же я раньше не догадалась? Теперь поздно оправдываться, Сокола нужно спасать, да и самой хорошо бы не попасть в переплет. Ведь врагам хочется прибрать к рукам сразу и Изборск, и переписанный Камень… и великую Аркону.
"Золотое перо" – третья часть серии "Громовое колесо".
Мария Борнякова
Громовое колесо. Золотое перо
– Держи!! Хватай!!! – слаженный мужской вопль, полный охотничьего азарта, грянул за спиной, и я понеслась вдвое быстрее, петляя между деревьев, словно перепуганный заяц… Да, да, я снова влипла по самые уши. Впрочем, как и всегда. А начиналось все тоскливо и серо…
***
Богатая, багряная осень день за днем окутывала все вокруг. Казалось, даже высокие терема и едва видные от земли избы темнели, золотились или краснели вместе с окружающими их лесами. Небо опускалось все ниже. Дни становились короче, а ночи холоднее. Рано поутру в полях тянулись широкие полосы белесого тумана.
Я не привыкла к такой осени: пахнущей свежестью, мокрым деревом, перегноем и хвоей. И к тишине. В будущем звуки и шум городов никогда не утихали. Наоборот, с приходом холодов люди начинали прятаться от темноты и одиночества за ярким электрическим светом, громкой музыкой и гудками машин. Здесь, засыпая после захода солнца, я могла слышать, как скрипят половицы на другом конце терема или потрескивает пламя в светце, а утром, открывая глаза, вдыхала морозную свежесть и прислушивалась к шелесту листьев за окном. И мне становилось очень грустно. Я уже ничего не могла изменить.
Раньше я начала бы так: «Привет, я Ольга, здешний толмач!» Но чуть меньше месяца назад моя жизнь сделала очередной крутой поворот, и толмачом отныне никто меня не называл. Я стала княжной Изборска, богатой, завидной невестой из древнего, могучего рода словенских правителей. Моей матерью была Милорада, младшая дочь князя Гостомысла, моим отцом – князь Добронрав, владевший обширными землями к востоку от Изборска…
Но что было, то прошло. Мои родители спят в могильных курганах. Отец погиб в ту ночь, как отправил меня в будущее, а мама умерла по весне, отравленная кем-то, кто не желал, чтобы мы вновь увидели друг друга. И у меня остались лишь четверо братьев, сыновей сестер моей матери: Рарог, Синеус, Трувор и Вадим. Они князья, правят на Руси, и отныне их мечи защищают меня. Хотя, собственно, как защищают… Положим, Рарог готов за меня голову сложить, Трувору я нравлюсь, хоть он и переживает, что я Изборск себе обратно потребую. Синеус обо мне еще понятия не имеет, а Вади-им… Ну, Вадим вообще хочет от меня всего-то двух простых вещей на выбор: или чтобы я в его пользу Камень переписала, или чтобы сдохла где-нибудь поскорее, чтобы не мешала от Рарога избавляться. Если бы не мои друзья – дружинные князя, Вадим давно бы провернул один из двух вариантов. У него энергии хоть отбавляй и фантазия садистская. Хорошо хоть, Вадима Рарог временно отправил посадником в Ладогу, пока сам не вернется.
Я накинула теплый меховой плащ и села у окна, положив подбородок на руки, чтобы в очередной раз бессмысленно глядеть на золотящийся вдалеке лес. В светелку задували порывы сырого ветра с капельками дождя, но мне было все равно.
Мои друзья-воины, похоже, теперь тоже остались в прошлом. Рарог из опасения за мою жизнь повелел мне носа из терема не высовывать. Он довез меня до Новограда и умчался собирать дань и гонять разбойников перед долгой зимой, прежде наказав ключнице и паре боярынь породовитее научить меня уму-разуму. Те взялись со старанием, раз уж им сам князь приказал. И тут мне потребовалось все мое терпение. Расшитые в несколько слоев парчовые наряды, тяжелые украшения, жемчужные нитки бус… Таскать на себе столь неудобное сооружение мне быстро надоело, но плохое только начиналось. Мне отыскали самый лучший в граде станок и стали обучать ткать холсты, а заодно стежкам и петлям. О, боги, боги… Ненавистнее иголок и ниток оказались только бесконечные наставления, как мне теперь подобает себя вести. Чтобы князь радовался, на сестрицу глядючи. Чтобы муж, коего мне вскорости братья изберут, доволен остался. Если я стану такой, какой боярыни хотят меня видеть, христианские святые позавидуют моей кротости и смирению, а Рарог решит, что я спятила. Князь трезво смотрел на вещи и имел неплохое чувство юмора, в отличие от бояр и их дородных жен.
Несмотря на преотвратнейшее настроение, я не сдержала смешка. Надо же мне было княжной уродиться. Да во мне кротости столько же, сколько в охотниках диких племен, прячущихся по лесам от Руси до Китая. Ни один нормальный муж такую жену не потерпит. Хоть я и пообещала себе стать нормальной княжной и брата больше не сердить, но перековать собственные привычки и характер оказалось гораздо труднее, чем я думала.
И вновь оказался прав Сокол, когда втолковывал мне не торопиться искать свою семью. Дружинный понимал меня лучше всех в княжестве. Может быть, даже лучше меня самой. И всегда защищал. Но Сокол теперь тоже остался в прошлом, и все из-за меня. С того вечера, как он холодно пожелал мне счастья, я его больше ни разу даже мельком не видела.
Меня поедом ела тоска. Мое сердце было отдано этому смелому, спокойному воину, я безумно скучала по нему… и не могла простить. И за то, что он поверил худому обо мне, и за поцелуй, которым наградил Желанну. Я часто вспоминала увиденную сцену. Я не дождалась развязки, рванулась прочь. Порой мне казалось, что мне все примерещилось от злости и усталости, но как он держал ее за плечи, я уж точно видела. И как наклонился к ней близко-близко, тоже. И как она сладко зажмурилась в ожидании… Теперь он, конечно, женится на Желанне, а я даже не смогу подойти и попросить у него прощения – оскорбленная гордость не позволит, да и наедине меня теперь с дружинным никто не оставит – княжне на выданье так поступать не должно.
– Вдругоряд, княжна, что ль, не ложилась? – заворчали у меня за спиной.
Это ключница, баба суровая, но добрая, вошла ко мне и увидала, что постель не разложена и не смята. А что я могу поделать, если мне от тоски выть хочется и сна ни в одном глазу? И еда поперек горла стоит. Даже на самую вкусную и глядеть-то невмочь.
– Трапезничать тоже откажешься? – ключница недовольно уперла руки в бока, не дождалась ответа и рассерженно добавила. – Помереть вздумала раньше срока? Фигушки тебе!
Хлопнула тяжелая дубовая дверь. Я расстроенно вздохнула. Довела добрую женщину до угроз, она же из-за меня и головы лишиться может. Надо взять себя в руки как-то…
Дверь скрипнула вновь. Не дают одной побыть. Провалились бы они с их нарочитой заботой, трапезой и вышивкой. Будто гуся к ярмарке готовят!
– Ты что ж, дочка, – раздалось за моей спиной с легкой укоризной, – взаправду от голода порешила слечь?
– Стоян!!!
Я кинулась обниматься, уронив скамью. Стояна я тоже очень долго не видела. Он берег меня наравне с побратимами с того самого дня, как повстречались мы с ними в Ладоге, поднимал в мою защиту меч в поединке Правды, учил и наставлял, и до сих пор ласково звал дочкой, будто чуял, как ненавистно мне обращение “княжна”.
– У меня тоже имеется, что к словам ключницы добавить, – неласково произнес рядом…
– Леший! Ты жив!! – кажется, от моего вопля подпрыгнул весь терем.
Хазарин не смог сдержать ответной улыбки. Смелый воин, верный друг, умелый знахарь и прирожденный ведун оказался сыном старого Кагана и мог запросто получить весь хазарский каганат в безраздельное владение, коли б захотел. Но Леший считал Русь своим домом, а Рарога – единственным правителем, которому стоило служить. Его младший брат Бабай таких простых истин уразуметь не мог и попытался от Лешего избавиться. Кстати, практически преуспел. Леший был тяжело ранен, но сейчас стоял передо мной живой и, вроде бы, совершенно здоровый. Я думала, завизжу от радости!
Я повисла на шее дружинного знахаря.
– Натворила бед? – невесело усмехнулся тот, отстраняясь. – Предупреждал я тебя.
– Но, Леший…, – смутилась я.
– Пойдем-ка перекусим чего, – хазарин положил мне на плечо тяжелую руку, я поняла, что протестовать бесполезно. – А за трапезой и перемолвимся. Рарог повелел нам разобраться, отчего ты зачахла тут совсем. Молвил, чтоб к приезду его румянец на щеках сестры вновь заиграл, а то разгневается.
– Это шантаж!
– Что за чудный зверь такой, не ведаю, – и ухом не повел Леший. – А как знахарь могу твердо молвить – лепше ешь сама, а не то я тебе горьких настоек наделаю, не обрадуешься.
Я скривилась – отвар из мухоморов еще был слишком свеж в памяти.
Повинуясь кивку Стояна, челядь быстренько накрыла на стол. Дружинные, сложив на лавки алые плащи, шлемы и оружие, наминали за обе щеки так аппетитно, что я тоже взялась за ложку.
– Так-то лепше, – улыбнулся Леший, подавая мне кусок хлеба потолще.
– А как вы узнали-то? – между делом прочавкала я.
– Ключница гонца к Рарогу отправила, – пояснил Стоян. – Боярыни ни за что б не рискнули шеями, а она баба толковая. Оттого князь тебя ей и доверил. Написала, что гнетет тебя что-то. Не ешь, не спишь, целыми днями у окна сидишь да вдаль смотришь. Эдак и слечь недолго. Ну, князь и повелел нам поехать да помочь тебе, чем сумеем.
– А Сокола не послал? – кривовато усмехнулась я.
Дружинные понятливо переглянулись.
– Сокол молвил князю, что не желает твоей смерти от руки своей. А потому негоже ему рядом с тобой быть. Он вместе с князем всборе вернется. Может, и увидишь его.
Я расстроенно опустила голову. Все верно, Сокол не станет называть истинную причину Рарогу, но ко мне теперь и близко не подойдет – я столько гадостей ему наговорила.
– Ты из-за него тенью обернулась? – вдруг прямо и жестко спросил Леший.
– Леший! – я пораженно вытаращилась на знахаря, но того смутить оказалось непросто.
– Говорил я тебе! – рассерженно откликнулся он. – Ты ради меня в один день и его, и вольную жизнь потеряла. Стоило оно того?!
– А что, нужно было дать тебе погибнуть?! – я вспыхнула.
– Так и есть!
– Не гневайся, брат, – Стоян неспешно положил руку Лешему на плечо. – Мы не можем изменить судьбу, что ткут нам боги. Ольга сделала выбор и вряд ли о том сожалеет. Так ведь, дочка?
Я кивнула, глядя в пол. На сей раз молчание затянулось надолго. Потом заговорил Леший:
– Прости, княжна, – искренне повинился он. – Не хотел я тебя обидеть. Но я наемный воин, умру – ничто не изменится, а вот ты и Сокол – дело иное. Случится что с вами, врагам куда легче станет к рукам земли словенские прибрать. Ты здесь зачахнуть решила, Сокол как во сне ходит. Выполняет, что велено, да и только. Что меж вами случилось, сказывай давай, коли не страшная тайна. Может, и помочь чем сумеем.
Я воровато огляделась. Дружинные поняли меня с полунамека.
– Идем, – велел Стоян, поднимаясь. – Рарог молвил, с нами ты вольна идти, куда захочешь. Вот и подышим воздухом, на корабли посмотрим. Последние ведь до зимы. Любава! Принеси княжне одежу попроще, мы не на пир собрались!
Ключница молча и быстро достала одежду, теплую и добротную: расшитое серебристыми листьями платье по щиколотку, подбитый мехом темно-синий кафтан, небольшую шапочку с меховой опушкой, узорчатые сапожки. Все дорогое, но при этом не помпезное. Переодевшись, я стала выглядеть как обычная родовитая боярышня.
– Давно заготовила, – довольно проворчала ключница, помогая мне застегнуть все пуговицы. – Наконец хоть пригодилось.
– Теперь иное дело, – довольно заключил Стоян, когда я вернулась к дружинным. – А то разодели тебя, будто идола. Прикажи, и они не посмеют тебя в каменья и золото рядить. Идем, что ль.
На улице моросил легкий холодный дождь. Осень вышла ранняя и промозглая. Новоград притих, спрятался от тумана и сырости. Мы встретили по дороге к пристани всего нескольких человек, да и те спешили по делам. Потом дружинные свернули в сторону и поднялись на высокий холм у поворота реки. Здесь, кроме нас, не было ни души.
– Сказывай, Ольга, – напомнил Леший.
Я знала, что могу довериться и ему, и Стояну во всем, но сперва говорилось мне тяжело. Это чуть погодя слова полились потоком. Я начала с того момента, как Лешему всадили нож в спину. Рассказала, как оказалась у Бабая в шатре, почему от одного рывка шелк рассыпался на полотна. Как я ударилась головой и потеряла сознание, а когда пришла в себя, увидела Сокола. Как после врал лучнику Елислав, и что я наговорила Соколу в ответ на его обвинения. И как вечером в шатре он целовал чернявую дочку купца Афигена.
– Я бросила в лицо Соколу, что я его ненавижу, – горько заключила я в конце. – А он холодно пожелал мне долгих лет и счастья. И я ушла, чтобы принять волю Рарога и стать примерной княжной. Утром мы с князем ускакали в Новоград. Сокола я больше не видела.
С холма над Волховом мы глядели, как из-за поворота реки один за другим выплывали тяжело груженые корабли с надутыми разноцветными парусами. Дружинные долго молчали, я тоже притихла. Воспоминания воскресили душевную боль, но теперь я была не одна и знала, что меня не предадут.
– Елислав Соколу за унижение отмстил, – вдруг сурово проговорил Леший. – Порешил ударить в ответ, да побольнее. Почуял, что Ольга побратиму дорога, да ты еще и княжной обернулась. Из зависти на подлость пошел. Он приврал малость, но в самом главном. Оттого все с ног на голову встало. Может, он и не желал, чтоб вышло так гадко, да не ведал, что Бабай из мести измыслил подобную же ложь, а Сокол видал тебя с ним.
– Елислав не признается, что соврал, – вздохнула я.
– Верно молвишь, – зло прищурился Леший. – Потому как тогда выгонят его из дружины с позором. У парня дороги назад нет. А он ищет ведь, как поправить содеянное, сам видал. Да только что уж теперь.
– А Желанна вещицу золотую Соколу не вернула, – неожиданно добавил Стоян. – Я сам видал, как она от того шатра летела, будто злые ветры ее гнали. Раскрасневшаяся вся. В кулаке что-то сжимала, Бериславу отдала. Мельком разглядел, что небольшое что-то, блестящее, тончайшей работы. И уехали тотчас же купечьи люди.
– Коли б Сокол ее целовать удумал, она б ему не только ту вещицу тайную возвратила, но и от себя бы горячих поцелуев добавила, – невесело усмехнулся Леший. – И ни за что не уехала бы так споро.
– Так что же, выходит, я зря на него взъелась? – убито пробормотала я.
– Былой день не вернешь, дочка, – участливо вздохнул Стоян. – Коли ты ошиблась, Сокол тебе о том бы молвил. Не кручинься, утро вечера мудренее. Брат, а ежели ты поведаешь ему, как дело было?
– Пробовал уже, – нехотя ответил знахарь. – Но Сокол и слышать ни о чем не желает… Очень уж сильно княжна ему словами поспешными залепила, – он задумчиво потер переносицу и вдруг вскинул брови в сильнейшем изумлении, глядя мимо меня. – А что это Хула тут позабыл?!
Я обернулась. Леший во все глаза смотрел на реку, по которой величаво плыл огромный, покрытый золотом и парчой корабль. Словно елочная игрушка, случайно оброненная в воду.
– Глянь-ка, кто за ним следует, – негромко произнес Стоян.
Корабли шли цепочкой один за другим. Волхов имел коварный нрав. Суда скапливались у Ладоги, брали местного кормчего и далее осторожно продвигались вперед, стараясь держать нос строго за кормой впереди идущего.
Я присмотрелась. Следом за золотым кораблем шла красиво расписанная лодья с гордо изогнутым носом и изображением встающего из волн солнца на парусе. За нею тяжело переваливалась с боку на бок широкая черная посудина под темным парусом с рисунком воющего на луну волка.
– Мыслится мне, отныне мы позабудем про покой, – Стоян еще раз внимательно вгляделся в плывущие корабли и инстинктивно положил руку на меч. – Идем-ка, поближе поглядим на гостей дорогих.
Пока мы спускались к пристани, дружинные коротко объяснили, кто явился нежданным в Новоград.
– Первый корабль Хуле принадлежит, – на ходу говорил Леший. – Тот высоко сидит в Царь-граде, жесток, но ленив, и ежели в такую даль забрался, то неспроста. На зиму глядючи с Рарогом ему договариваться выгоды нет да и не по гонору его, а гляди-ка, все ж приплыл. Мыслю, ведаю я, что он здесь ищет. Коли найдет, случится беда.
– Так не пускайте его.
– Мы с Царь-градом не воюем. Нет у нас повода ему дорогу заказать, а стоило бы – василевс не прочь всю Русь под себя подмять, никакими делишками не гнушается ради столь жирной добычи. Им Рим возродить охота. Однако в том Царь-граду князья Арконы поперек горла встали. Флот у них могучий, корабли греческим не чета, воинов умелых хватает, а Черномор правит мудро. Клацнет зубами Царь-град, Аркона его не помилует. Хоть и желают хранить мир князья на Буяне, а своих тронуть не дадут. Потому Хула давно на Аркону нацелился, а Черномор и Финист во всеуслышание поклялись с людьми василевса союзов не заключать, торговых дел не вести и ни о чем никогда разговоров не разговаривать. Их клятва дороже золота. О том весь словенский мир наслышан. Торговать на Буяне цареградцы торговали, но великому князю и племяшу его на глаза старались не попадаться. Мыслю, Черномор и нынче их не жалует.
– Но Финист-то пропал…
– Пропал али нет, не нам судить, – мрачно усмехнулся Леший. – А вот ежели он к людям василевса в полон попадет, там ему конец и наступит. Хула уж подсуетится, чтоб смерть у князя была до-о-олгая.
– И погляди-ка, – кивнул Стоян. – Вторая лодья аккурат с Буяна. Неужели их случай свел? Вот уж не верится.
Леший задумчиво скрестил руки на груди и объяснил для меня:
– Вслед Хуле идет боевая лодья Финиста, самая быстрая и опасная в наших водах. В княжестве Рарога ей делать нечего. Да и без ведома хозяина своего кто бы взять ее посмел. Кто-то важный на ней сюда пожаловал, кто гнева Финиста не боится. Неспроста ведь.
– Может, сам Финист? – предположила я.
Леший расхохотался:
– Занятный вышел бы сказ, коли он разом в двух местах очутиться б сумел!
– Тогда Черномор?
– Черномор бы сюда заявился сразу с десятком лодий и войском, – хмыкнул Леший. – Нет, тут иное.
– Ну хорошо, а с волком кто? Во-он тот, третий по счету.
– Третий корабль из франкского царства, – взял слово Стоян. – Владеет им барон Хельмут, человек он скрытный и страшный. Держись от него подальше.
Мы прошли по блестящим от дождя доскам пристани. Запахи речной воды, мокрого дерева, рыбьей чешуи, многочисленных бочек и тюков с товаром буквально резали нос. А еще вокруг купеческих кораблей и боевых лодий Рарога чувствовалась свобода, которой, может статься, у меня больше никогда не будет. Я глубоко вдохнула ветер с реки и загрустила.
Корабль из Царь-града пристал к берегу первым, но как можно дальше от всех. Сходить на твердую землю из него никто не торопился.
Вторым подошло к пристани судно с Буяна. Я еще не видела таких красивых лодий. Длинный остроносый корпус неизвестные мастера покрасили в белый цвет с яркими узорами всех цветов радуги. Нос венчала соколиная голова, перья волшебной хищной птицы переходили в поблескивающую золотую чешую. На белоснежном парусе огненный солнечный шар неспешно вставал из бирюзовых волн, покрытых розовой пеной.
Едва команда закрепила канаты, на пристань сошел невысокий худенький человек средних лет в теплом тяжелом плаще. Он щурился от дождя и немного смущенно оглядывался кругом.
– Парацельс – знахарь княжеского дома Арконы, – обреченно вздохнул Леший. – Осень выдастся жаркая.
– А когда у нас, брат, выходило иначе? – хмыкнул Стоян.
Леший как в воду глядел, но даже он не мог предположить, насколько в тот день оказался прав.
Тем временем знахарь с Буяна нас заметил.
– Стрекача что ль дать, – невесело пробормотал Леший, глядя, как Парацельс быстрым шагом идет к нам. – На что спорим, что тотчас же расспросы начнет?
– Поглядел бы я, как ты убегать от щупленького знахаря станешь, – с улыбкой заметил Стоян. – Такого еще не бывало.
– Мыслю, вскорости случится, – едва слышно пробормотал себе под нос Леший.
