скачать книгу бесплатно
Я подошла к зданию, где у нас проходили уроки музыки. На двери висела табличка: «Оставляйте свои инструменты здесь».
Протолкнувшись внутрь и задев гитарой дверной проем, я впервые увидела его.
Первое, что бросилось в глаза, это его красота. Всегда думала, что так выглядят только принцы в диснеевских мультиках или рассказах моей бабушки, но это относилось также к Ризу Дэвису.
Блин, какой же красивый.
Он стоял со своей группой, хотя я никого вокруг не замечала. Риз улыбнулся, увидев меня, чем и сразил наповал.
– Эм, привет, – пискнула я, – тут ведь можно гитару оставить?
Он был высоким, с точеными чертами лица и выдающимся подбородком с ямочкой. Даже в помещении на нем была шляпа, но благодаря внешности он не выглядел при этом как невоспитанный придурок.
Как только он собрался мне ответить, подбежала весьма замотанная миссис Кларк.
– Амели! Да-да, ты по адресу, – она протянула руки к моему кейсу, и я с благодарностью всучила ей гитару, – как ты себя чувствуешь?
– Нервничаю, – призналась я.
– Не стоит, у тебя все получится.
– Надеюсь.
Риз еще ничего не сказал, но уже покорил меня – будто от него исходили какие-то невидимые магнитные волны.
– С какой песни ты начнешь? – спросила меня миссис Кларк, и я рассказала ей о своей десятиминутной программе, одновременно подслушивая разговор стоявших рядом парней.
– Я все же думаю, что нам надо начать с песни «Добро пожаловать в никуда», – уверенно сказал он своим товарищам.
– Но, Риз, мы же договорились…
– Чувак, – он улыбнулся, прерывая возражения, – мы же должны зажигать, как настоящие рок-н-рольщики, расслабься. Мы можем легко изменить подборку песен, и никто нас за это в угол не поставит.
Его друзья натужно засмеялись, и я смотрела на его улыбку, пока миссис Кларк снова не отвлекла меня вопросами о моем методе написания песен.
* * *
Сейчас я жалею, что не вышла тогда из актового зала, убегая прочь, прочь, прочь… Я так не поступила. Вместо этого пошла обратно в столовую, нашла Джека и Ханну, позволила Джеку налить мне водки в колу и продолжила дальше этот путь саморазрушения.
Никогда ведь не знаешь, что произойдет в будущем, да? Не знаешь, какой момент сделает твою жизнь лучше, а какой – разорвет все на кусочки. Но что пугает меня больше всего, Риз, это что сейчас, сидя в душной столовой, несмотря на разбитое сердце, я…
Я боюсь, что поступила бы точно так же и во второй раз.
Что же ты сделал со мной, Риз?
* * *
Шоу началось с выступления битбоксера, который не уложился в свои десять минут. Среди зрителей мы нашли Лив – она пришла со своими друзьями из класса фотографии. Я немного побаивалась ее. Девушка выглядела угрожающе, но это был такой стиль – вела она себя весьма дружелюбно, так, словно рада меня видеть. Мы все махали друг другу, кричали «привет» и старались хоть как-то поговорить, невзирая на парня, плюющего в микрофон. Одновременно я пыталась унять мандраж по поводу предстоящего выступления.
– Какое ужасно неудачное сочетание, – сказал как-то раз Алфи перед одним из моих последних концертов в Шеффилде, – что ты так талантлива, но так сильно боишься сцены.
– А что, если меня стошнит? – спросила я тогда.
– Говорю в сотый раз: ты мне все равно будешь нравиться, – успокоил он.
Тошнота была одним из моих страхов – я часто представляла, как содержимое желудка выплескивается на меня и окружающих. Затем был страх опи`саться. Потом – страх забыть слова. Была еще фобия вспомнить слова, но петь их мимо нот…
А сейчас мне впервые за несколько лет предстояло пойти на сцену без поддержки Алфи.
Почему он мне не написал?
– Амели, ты в порядке? – прокричал мне Джек. – Выглядишь немного зеленой. Может, еще лекарства? – Он показал на бутылку водки.
Я знала, что это плохая идея, но все равно согласилась и позволила ему наполнить мой стакан. Глотнув, я почти не почувствовала вкуса колы.
Битбоксер закончил под вялые аплодисменты. Судьи показали карточки с щедрыми в данном случае пятерками и шестерками. Следом выступали танцоры. Группа высоких и стройных девушек в обтягивающих шортах порхала по сцене с лентами под какой-то рэп. Джек подлил мне еще водки, и стало повеселее.
На сцену поднялась Ханна и классно представила сценку из «Монологов вагины», за что судьи дали ей пару восьмерок. Я наблюдала за тем, как Джек любуется ею, подтверждая мою догадку. Подтолкнув его локтем, спросила:
– Она тебе нравится, да? – Алкоголь сделал меня способной на инициацию разговоров.
– Это так очевидно? – улыбнулся он.
– Хм, может, только для меня. Люблю наблюдать за людьми.
– Я заметил.
– Думаю, ты ей тоже нравишься, если тебе от этого легче.
– Правда? – Его лицо озарилось на секунду, но затем он помрачнел и снова повернулся ко мне. – Но она весь выпускной провела, целуясь с каким-то хреном из футбольной команды.
– Может, просто…
Мне не удалось договорить, потому что на сцену поднялась новая группа. Все закричали и зааплодировали громче, чем за весь вечер. Я подняла взгляд, чтобы увидеть, из-за чего этот шум: на сцене появились парень в шляпе и его группа. Риз. Он поправил головной убор и сжал в руках микрофон.
– Привет, мы That Band, – анонсировал он, излучая уверенность при каждом слове.
Они исполнили песню, из-за которой спорили раньше, и это был правильный выбор. Хорошие слова, запоминающаяся мелодия. Со сцены изливались потоки харизмы. Было невозможно не смотреть на Риза – пусть у него был и не лучший голос, но с его самоуверенностью все получалось просто шикарно.
К нам наконец вырвалась Ханна.
– Как вам мое выступление? – прокричала она, заставляя меня отвернуться от сцены.
– Ты была просто на высоте! Когда мы можем проголосовать за тебя как за нового премьер-министра Великобритании?
Мы все обнялись – она, Джек, Лив и я. А когда мы разомкнули объятия, Ханна обратила внимание на сцену.
– О боже, – простонала она, – это же парад придурков!
* * *
Вот оно.
Это был первый красный флажок. Прямо там. Таких флажков было великое множество, но каждый из них я проигнорировала.
Остановилась ли тогда перед этим, подумала ли: «Хм, почему это похоже на нечто красное и флагообразное»?
Конечно, нет.
* * *
Я наклонилась к Ханне, радуясь, что она знает его.
– О чем ты говоришь?
– Риз-чертов-Дэвис. Их вокалист. Известен также как Король Засранцев. Он учился в другой школе, но мы ходили на одни и те же курсы.
– И почему он такой засранец?
Они заиграли медляк, и стало тяжело обсуждать нашу тему так, чтобы никто не подслушал. Эта песня была хуже первой, и я поймала себя на том, что редактирую ее в голове. Припев следовало сделать пораньше, и слова полны клише… Но он пел так хорошо, что, могу поспорить, каждый в зале был немного влюблен в него в этот момент. Кроме Ханны.
Остаток их выступления я провела как в тумане. Загорелся свет. Судьи дали им пару девяток под громкие аплодисменты. Внезапно я поняла, что уже почти подошла моя очередь.
– Ты следующая, – напомнила Ханна, пока я провожала Риза глазами. – Иди подготовься.
– УДАЧИ, У ТЕБЯ ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ! – закричали мне на ухо Лив и Джек.
Я прошла вдоль сцены, где уже ждал Алистар, который радостно вскрикнул при моем появлении и дал пять.
– Амели! Я очень хочу услышать, что ты для нас всех подготовила!
До выхода оставалось совсем мало времени: по сцене взад-вперед ходил комик в костюме-тройке.
– Вы когда-нибудь замечали, как долго люди торчат перед банкоматами? – спросил он зрителей, но не получил ни ответа, ни смеха. Я заволновалась еще больше.
– Немного нервничаю, – призналась я Алистару. Литота[1 - Образное выражение, состоящее в преуменьшении величины, силы, значения изображаемого явления (прим. ред.).] двадцать первого века.
Один из студентов-организаторов передал мне гитару, и я повесила ее на шею. Сразу стала чувствовать себя чуточку увереннее – гитара будто заслоняла меня от внешнего мира.
Алистар улыбнулся.
– Должен сказать, был удивлен, увидев твое имя в списке участников. Ты на занятиях едва разговариваешь.
– Все удивляются, когда узнают, что я пою. Не знаю даже, зачем себя этим мучаю.
Послышался вежливый смех толпы.
– Хм, кто-то сливает свое выступление, – сказал Алистар, а потом заметил мое выражение лица. – Не волнуйся! Слышал от миссис Кларк, что ты очень талантлива. Уверен, все пройдет хорошо.
Я постаралась принять его заверения и комплименты, но расслабиться не получалось. Из-за водки меня немного мутило, из-за отсутствия Алфи я все больше накручивала себя, а от умирающего на сцене комика вообще тошнило.
Слишком быстро послышались вялые аплодисменты, и стендапер покинул сцену.
– Твоя очередь, – шепнул Алистар и ободряюще показал мне два больших пальца.
Тут же все давно знакомые пессимистичные мысли ломанулись в сознание: «Ты отстойно сыграешь. Опозоришься. Все возненавидят твою музыку и тебя. Почему ты не сходила в туалет заранее, хочешь, чтобы стошнило на сцене?»
Я все равно взобралась по ступенькам, нетвердо шагая в своих ковбойских сапогах и натягивая кардиган ниже. Сев на стул, испытала такой ужас от происходящего, что подключение гитары заняло у меня вечность.
– Ура, давай, Амели! – выкрикнула Ханна в повисшей тишине, и это крошечное проявление дружбы помогло мне собраться.
– Спасибо, – пробормотала я в микрофон, заставив публику захихикать. Все расслабились, помогая этим и мне. Разобравшись с проводами, я снова наклонилась к микрофону, не до конца понимая, что делаю. – Я хочу спеть вам песню «Давай рискнем».
Если сделаем это,
Мы не сможем вернуть
То, что было раньше,
И каким был наш путь…
Я сочинила это для Алфи – мою самую любимую песню. Зрители замолкли, внимательно слушая. Я закрыла глаза и старалась прочувствовать каждое слово той истории, которую пела.
Только время подскажет,
Если это ошибка,
Стоит ли этот риск,
Чтоб ответить улыбкой…
Голос набирал силу, и я попадала во все нужные ноты. Получалось хорошо. Я была хороша. Открыв глаза, увидела завороженную толпу. Меня наполнила эйфория: их проняло.
Я пела про нас с Алфи. Как мы долго ходили вокруг да около, боясь потерять нашу дружбу. Оба думали, что интересуем друг друга только как друзья. Я пела обо всех наших «почти-моментах», о том, что мы наконец стали встречаться лишь несколько месяцев назад, не осознавая, что до расставания осталось совсем чуть-чуть. Но теперь впервые пела для людей, среди которых Алфи не было. И в телефоне не было сообщений от него. Я почувствовала облегчение, закончив песню.
Стоящие перед сценой завороженные люди внимательно слушали, ожидая следующей композиции. Я ударила по струнам и начала играть одну из своих легких песен для публики – мажорный фолк с веселым припевом, чувствуя, как растет уверенность в себе: студенты вокруг улыбались, некоторые танцевали. Я тоже улыбалась, даже потерялась ненадолго в моменте, постукивая в такт ногой и смеясь над забавными строчками. Когда закончила, раздались громкие аплодисменты.
– А теперь моя последняя песня, – сказала я в микрофон, – надеюсь, вам понравится. Она называется… «Дом».
Само слово «дом» немного выбило меня из колеи. Произнеся его вслух, я вспомнила о месте, где чувствовала себя в безопасности, где была счастлива, но куда больше никогда не смогу вернуться.
Мой дом там, где сталь…
Я пела, и все самые любимые места Шеффилда всплывали в памяти. Фонтаны около здания городского собрания, через которые мы бегали в жаркие летние дни; нависающая башня университета, которую мы использовали как ориентир; склоны, поросшие вереском, около нашего района.
Без дома мое сердце превратилось в сталь.
Почувствовала подступающие слезы. О боже, я не могу сейчас расплакаться. Не здесь, где все смотрят.
Я постаралась собраться после первого куплета и припева, но на втором, на словах «И я не могу вернуться назад, потому что больше там дома нет», меня прорвало.
Я заплакала прямо на сцене. Слезы медленно текли по щекам, голос срывался, руки тряслись. Поверить не могла, что разрыдалась, пытаясь выиграть конкурс талантов. Как унизительно. Но каким-то чудом я продолжала петь. Старалась вложить в песню все свои эмоции, и это было весьма просто с моими водопадами из слез. Я достала на свет воспоминания о том, как ужасно было прощаться с Алфи; как я стояла в своей пустой комнате, осознавая, что больше никогда не вернусь туда; как задыхалась от чувств во время переезда, когда все указатели на дороге вели «на юг», а я даже не могла ничего сказать, потому что папа чувствовал бы себя еще более виноватым. Все это вошло в песню, и слезы продолжали капать, когда я закончила петь со всхлипом на аккорде Ре-минор.
Стояла полная тишина. Я вытерла глаза и посмотрела на собравшихся, внезапно возвращаясь в реальность. Молчание продолжалось еще пять долгих, ужасных секунд, а потом загремели аплодисменты.
