скачать книгу бесплатно
Что-то происходило! Что-то, в центре чего я находилась, но пока об этом даже не догадывалась.
– Я в магазине. Назар на работе. Подъезжай в «Глобус», здесь есть ресторан.
Ответить Мэри удалось спокойным голосом, хотя все внутри меня опять заштормило десятибалльными волнами. Если Клинская приедет и поведет разговор не о моей беременности – я буду поражена до глубины души.
– Отлично. Скоро буду, – ответила она и отключилась.
Я же, дав знак водителю, чтобы нес покупки в машину, прошла на неслушающихся ногах к свободной скамье, на которую и опустилась. Прикрыв глаза, какое-то время гнала от себя те фантазии, что первыми приходили в голову. У одного из малышей диагноз… вот почему от меня это скрывают. Какой пол больше подвержен мутациям?
От этих мыслей голова стала раскалываться. Еще не хватало снова отхватить мигрень как вчера… Прогнав все то, что меня изводило, я встала и неспешно направилась в сторону ресторана.
Мария Клинская примчалась ко мне на встречу уже через двадцать минут. Это была энергичная женщина, которой нельзя было дать и тридцати. Хотя они с Валентином скоро должны были разменять пятый десяток, разница между супругами была налицо. Мэри увлекалась фотографией, а к семейному бизнесу имела весьма опосредованное отношение, хотя и постоянно делала акцент на том, что клиника – их общее детище с мужем.
– Фух, хорошо, что ты не стала задавать Назару вопросов о моем приезде! – тут же взяла с места в карьер Мария, устраиваясь напротив.
В меню, которое поспешил ей подать официант, она ткнула не глядя. Стало окончательно понятно, что Клинская приехала сюда не обеды обедать.
– Мне Валя вчера все рассказал. Про то, что ты сходила на узи не в «Медивэдж», а куда-то в другое место. И что тебе уже известно все…
Повесив паузу, Мэри посмотрела на меня, и взгляд ее мне не понравился. Будто бы она готовилась к тому, чтобы о чем-то меня просить.
– Да, я знаю, что мне подсадили два эмбриона, хотя мы договаривались только об одном. Назар сказал, что биоматериал был не очень, вот клиника и подстраховалась.
Мой голос звучал как-то моляще. Как будто я взывала к Клинской подтвердить эти слова, ведь уже знала, что к правде они отношения почти не имеют. Что-то было иное в том, что в подсадке участвовали разные эмбрионы. Но что?
– Биоматериал был как раз что надо, Еся… – тихо ответила Мэри и сделала паузу.
Потом набрала в грудь воздуха и выпалила, выбивая почву из-под моих ног:
– Я больше не могу это скрывать… Мы друзья, и ты должна все знать. Несколько лет назад в нашей клинике были заморожены яйцеклетки Яны Горюновой. Тебе точно знакомо это имя – она была невестой Назара… Так вот во время подсадки было взято два эмбриона. Один – ваш с мужем. А второй – Яны и Лукинского… Какой-то из детей – биологически не твой, Есения, – проговорила Мария, и я поняла, что падаю в жуткую черную бездну.
До меня доносились голоса – я не понимала толком, кому они принадлежат. Сознание отталкивало информацию, которую до меня донесла Мэри, а она все равно на меня наваливалась огромной ледяной глыбой. И пока я барахталась в колючем океане, полном чернильной воды, этих глыб становилось все больше и больше:
«Кто-то из детей не твой, Есения» – слышалось эхом в голове.
– … она беременна, вы же видите! Ей просто стало плохо, так бывает.
Я пришла в себя, когда поняла, что попросту сползла на пол со стула. Прислушалась к себе – ничего не болит. Надо мной склонился какой-то мужчина, который профессионально меня осматривал – замерил пульс, проверил зрачки…
– Вы в порядке? – задал он вопрос.
Я помотала головой, потом кивнула. Не стану же рассказывать ему, что в порядке не могу быть по той причине, что на меня обрушилась жуткая правда. И да – я верила каждому слову Клинской. Теперь все сходилось.
– Да, со мной все хорошо. Просто немного повело…
Он сунул мне в руки визитку, которую я машинально положила в карман. Расспрашивал про давление, про то, когда я последний раз была у врача. Несколько прохожих, которые полюбопытствовали, что здесь происходит, поняв, что ничего интересного не предвидится, разошлись. И когда я поведала незнакомцу все данные, которые помнила из последнего визита в клинику, он, посомневавшись, удалился. Мы с Марией снова остались вдвоем.
– Прости, Есь… Может, тебя домой отвезти? Я на машине, – сказала Клинская, которая выглядела виноватой.
– Я с водителем, – шепнула в ответ, отпивая глоток воды, которая показалась горькой. – Повтори, пожалуйста, что ты сказала.
Даже не скрывая умоляющих ноток, которые наверняка засквозили в моем взгляде, я смотрела на Мэри, но видела лишь одно – подтверждение того, что уже от нее услышала. Назар пошел на жуткий подлог… Он сделал из меня инкубатор для вынашивания их с Яной ребенка. И конечно, я слышала о Горюновой. Даже когда они с моим мужем расстались, он ни разу ни единого слова о ней плохого не сказал, хотя именно она от него ушла незадолго до свадьбы.
Назар до сих пор ее любил? Это происходило на расстоянии, или они с Горюновой сошлись, вследствие чего у них и сложился план, по которому я невольно стала суррогатной мамой?
– Один из детей, Есения, биологически не твой. Но ты никогда не должна была об этом узнать.
Я округлила глаза. Мозг снова затуманился и показалось, что вместо него в моей черепной коробке кисель.
Как я могла не узнать, что у меня разные дети? Даже если Назар соврал бы мне после родов, будто мне подсадили двух малышей – они же наверняка разные! Я довольно смуглая, с оливковой кожей, а Яна – просто Белоснежка. Светленькая, с голубыми глазами и тонкими чертами лица. Или Лукинский понадеялся, что и дочь пойдет в него? А что, если их эмбрион был мужского пола?
– Какой из детей мой, а какой Яны и Назара? – прохрипела я, вцепившись в край столика.
Клинская поджала губы и замотала головой.
– Я этого не знаю, – ответила она, и я тут же ей поверила. – Но сотрудники в лаборатории точно обладают этой информацией.
Прикрыв глаза, я стала бороться с ужасающим чувством. У меня под сердцем был плод любви Назара и Яны, а я даже не представляла, кто это из моих детей!
– Почему она сдавала яйцеклетки? – спросила я, и меня, как из ледяного душа окатило новым пониманием.
Если в то время, когда Горюнова называлась невестой моего мужа, не было создано эмбрионов, значит, их вырастили в момент, когда меня готовили к эко! Назар за моей спиной при помощи Клинских проворачивал жуткие махинации, а я ни сном, ни духом о них не знала!
– У нее была онкология, Есь. Но ты не переживай! Биоматериал изучен на генетические отклонения – другой к подсадке просто бы не допустили!
Мэри говорила с жаром и даже положила руку поверх моей ладони. Я отдернула ее, будто меня укусила ядовитая змея. Клинская прикрыла глаза.
– Еся, я на твоей стороне, – сказала она.
Я приподняла бровь и уточнила:
– Даже если ваша с Валентином клиника пойдет по миру и закроется, когда я ее ославлю?
Судя по виду Марии, она такой вариант даже не рассматривала. Подавшись ко мне, Клинская с жаром заговорила:
– Я была отрицательно настроена с самого начала! Но Валя пошел против моего слова. Назар помог достать крутое оборудование. Ты же знаешь, в нынешних условиях это почти невозможно. Вот все и было сделано так, как хотел Лукинский. Я думаю, что он просто желал получить напоминание о своей любимой. И вот придумал такой извращенный метод. Но я прошу тебя, Еся… Не разрушай то, что является всей моей жизнью! С тобой поступили очень подло, но знаешь скольким женщинам помогли в «Медивэдж»?
Конечно, Мария думала только о себе. А я – планировала сосредоточиться исключительно на своей особе. И больше ноги моей не будет в этой чертовой клинике!
– Я благодарна тебе за то, что ты открыла мне глаза на все, что творится с моей беременностью, Мария, – проговорила я, поднимаясь из-за столика. – Но дальше действовать я буду исключительно так, как необходимо мне.
Я уже собралась уйти, когда Клинская схватила меня за руку.
– По документам комар носа не подточит, Еся! Оба эмбриона ваши! А в случае, если начнутся разборки, Валентин скажет, что просто перепутан биоматериал… Подумай, нужно ли тебе становиться матерью под фанфары новостных каналов, которые ухватятся за возможность прополоскать грязное белье известных в бизнесе людей?
Выдернув пальцы из захвата, я поправила сумочку на плече и просто ушла. Вступать в полемику с той, кто несколько месяцев держал в секрете обстоятельства, которые можно было вовремя исправить, я не собиралась. А ответ планировала спросить с главного человека, который и окунул меня в океан лжи и грязи.
С Назара Лукинского.
Приехала в офис мужа как снег на голову. От секретаря узнала, что Назар проводит совещание, и даже на мгновение мелькнула мысль, какого именно рода переговоры он мог устроить. Так и представляла себе Яну Горюнову, которую Лукинский разложил на рабочем столе. Ведь он получал где-то свою порцию секса, не так ли? Мужчина, которому нет и сорока, просто не может вдруг в одночасье превратиться в монаха.
Однако, выяснилось, что он действительно был на самом обычном совещании.
– Я сообщила ему, что вы приехали, Есения, – с улыбкой сказала секретарша. – Назар Михайлович сейчас прервется и придет. Воды? Чая? Может быть, есть какие-то особые пожелания?
Я помотала головой, присаживаясь в кресло. Особые пожелания были у меня только одни – чтобы все это закончилось и мне сказали, будто история с подсадкой эмбриона от Яны Горюновой – первоапрельская шутка.
– Еся… Что-то случилось? Что-то с детьми? Идем в мой кабинет.
Назар появился рядом неожиданно, несмотря на то, что я ждала мужа. Но, видимо, так глубоко погрузилась в свои размышления, что перестала замечать происходящее. А мысли мои пронизывали бесконечные вопросы: как повести разговор с мужем? Я хотела лишь одного – вывалить ему на голову все, что узнала благодаря Мэри, и потом схватить и трясти, пока не услышу хоть какое-то вразумительное объяснение.
Отвечать я не стала. Просто поднялась и прошла в кабинет мужа. Он проследовал за мной, озадаченный и хмурый. Значит, Клинская не стала звонить ему и сообщать, что все мне рассказала.
– Еся, не молчи! Ты бы наверняка не стала приходить, если бы не было важной причины. Что случилось? – чуть ли не взмолился Назар.
Я повернулась к нему и решила тут же начать беседу, не устраивая танцев с бубнами:
– Я все знаю, Лукинский. Один из детей, которых я ношу, биологически не мой. Кого именно должна я родить тебе и твоей любовнице? Сына? Дочь?
Мой голос сорвался. Назар побледнел почти до синевы. Его глаза округлились, а зрачки расширились. Схватившись за узел галстука, он дернул его в сторону и прохрипел одно-единственное слово, прозвучавшее так, словно было приговором:
– Откуда?
Все мои силы разом иссякли. Желание подлететь к мужу и лупить его так, чтобы он хоть на миг прочувствовал сотую долю того, что испытывала я сама, растворилось. От меня осталась лишь оболочка, совершенно пустая и бездушная. Такое жуткое предательство, от которого волосы вставали дыбом, пережить было невозможно.
– Кто из детей не мой? – выдавила я из себя, безуспешно хватая ртом воздух.
Напрасно старалась втянуть в себя хоть порцию кислорода – в легких образовался смертельный вакуум.
– Еся… они оба твои. Слышишь? Оба твои! – вскричал Лукинский, не заботясь о том, чтобы нас не услышали.
Он бросился ко мне, но я выставила перед собой руки и заорала, что есть мочи:
– Не смей!
Назар приостановился в полуметре. Его глаза вращались, а на лице было такое выражение, будто ему только что сообщили самые страшные известия на свете.
– Есения, они оба твои… Кто тебе все это наговорил? А? Кто?
Рвано выдохнув, я подошла к первому попавшемуся стулу, на который и рухнула. Ослабевшие ноги меня не держали.
– Почему ты это сотворил со мной? Зачем? Для чего ты вообще пошел на то, чтобы я выносила ребенка? Нашего с тобой, я имею в виду. Ты ведь просто мог нанять суррогатную мать для вас с Яной!
Я не сдержалась и эти слова сорвались с губ криком, что доносился, казалось, из самой преисподней. Пусть все кругом слышат… Пусть знают, какое непростительное преступление совершил Назар Лукинский!
– Есения, послушай… Я хочу знать, откуда ты все это взяла! – с нажимом проговорил муж.
Он уже взял себя в руки – бледная синева сошла с его лица, Назар смотрел на меня пристально и въедливо. Я тоже мысленно приказала себе собраться, а когда почувствовала толчок в животе, будто бы кто-то из детей делился со мной силенками, вскинула подбородок.
– Мне рассказала Мария Клинская. Врать она не станет – ей просто незачем. Даже напротив, в интересах Мэри было все сохранить в тайне, но совесть ей, в отличие от твоей, не позволила.
Переведя дыхание и получая мрачное удовлетворение от того, что Лукинский снова посерел, я продолжила допрос:
– Кто из детей не мой? Я в курсе, что в лаборатории это знают! Ты тоже наверняка обладаешь этой информацией. Как ты вообще на это пошел? А твоя Яночка? Она справилась с раком и просто ждет, когда ей выносит ребенка твоя дура-жена? Кого вы планируете у меня забрать после родов? Сына? Дочь? Может, обоих?
Я стала переходить на истерику, которая меня охватила и выкручивала изнутри все суставы. Каждая жилка была напряжена до предела. Словно в тумане, я наблюдала за тем, как Назар делает в мою сторону неуверенный шаг, затем другой. Потом опускается передо мною прямо на пол и смотрит в мои глаза с немой мольбой во взгляде. А когда начинает говорить, я не верю ни единому чертову слову!
– Ты все не так поняла… – забормотал он, впиваясь в мои ноги пальцами.
Я стала машинально скидывать его ладони, но все было безуспешно. А Лукинский продолжал говорить жуткую ложь:
– Я должен был тебе все сказать сразу, Еся… Да, мы взяли другой материал, но лишь потому, что из наших эмбрионов лишь один был более-менее жизнеспособен. Я упросил Клинских подсадить второго ребенка. Да, он биологически мой и Яны… Но она ничего не знает об этом… Мы с ней не виделись несколько лет, Еся…
Верила ли я ему? Отнюдь. Теперь все задержки на работе, все слова, которые мне говорил Назар о том, как он очертя голову окунулся в дела, чтобы всем нас обеспечить, носили совершенно определенный оттенок. Оттенок его измены.
Все же оторвав руки Лукинского от своей одежды, я встала и заходила по кабинету. Назар так и остался сидеть на полу и это выглядело бы даже смешно, если бы не чувство ужаса, которое я испытывала.
– Хорошо. Допустим, вы с Яной не виделись и она ни о чем не знает… Как ты планировал интегрировать второго ребенка в нашу семью? Представим, что я не пошла на узи и ничего не узнала, а в назначенный срок родила бы мальчика и девочку… один из которых был бы на меня совершенно не похож. Ты думаешь, что я дура и не стала бы ни о чем догадываться?
Я сложила руки на животе и взирала на Лукинского так, что мне казалось, будто еще немного и испепелю собственного мужа.
– Яна светленькая. Я и ты – нет. Вероятность, что наш с нею ребенок будет блондином – минимальна.
– Кто это? Кто из двух детей не мой?
– Я не скажу!
Он легко поднялся на ноги и стал на глазах превращаться в того, кто готов отвоевывать свои позиции до конца.
– Ты станешь относиться к одному из детей не так, как должна это делать настоящая мать, – проговорил он, вынося меня на новую волну эмоций, которая была размером с десятиэтажный дом. – Пойми, Есения… Неважно, чей и кто из детей по биологическим меркам. Ты их настоящая мама! И сына, и дочери!
Я прикусила нижнюю губу. Мы подходили к тому, на что я особенно хотела получить ответ. Что будет после родов?
– То есть, через три месяца я рожу и мы просто станем воспитывать этих детей так, будто они оба наши? – уточнила я.
Даже примерять на себя эту роль не хотела. Конечно же, стоит только малышам появиться на свет, я выясню, кто из них Янин, если, конечно, не удастся сделать это раньше. Но сейчас, когда об этом зашла речь, я желала лишь понять, на что рассчитывал и продолжает рассчитывать Назар.
– Да. И уверен – когда ты родишь и приложишь их к груди, забудешь обо всем.
Очень мило! Посмотрела бы я на Лукинского, если бы он вынашивал ребенка, который биологически принадлежал мне и одному из моих бывших мужчин! Хотя, я была честна с мужем – его любила так, как никого до сих пор. И не было в моей жизни человека, ради которого я бы пошла на настолько жуткий подлог.
– То есть, твоя Горюнова останется в неведении, что у нее родился ребенок? – спросила я.
Лукинский покачал головой.
– Да. После того, как узнала, что у нее рак, она сильно переменилась. Сначала сохранила яйцеклетки, потом решила, что рассчитывать на материнство не стоит. И даже если ребенка выносит другая, она не станет брать на себя настолько большую ответственность. Вот и отдала яйцеклетки клинике, чтобы их использовали как донорский материал.
Он подошел ко мне ближе, обхватил за плечи и заставил посмотреть на себя. Я только и могла, что бороться с туманом, который заполнил сознание, от чего оно стало уплывать.
