скачать книгу бесплатно
Время шло, а ситуация с эфиром не прояснялась. Члены господствующей фракции категорически не желали рассказывать о том, сколько всего сделано ими для счастья народного. Один из них чуть не довел Наталью до слёз. От интервью этот крепкий хозяйственник наотрез отказался, заявив ей, что прежде обязан согласовать свой шаг с главой района, где находится его избирательный округ.
Наконец откликнулся депутат Филейкин.
– Виктор Никитич, рад вас слышать! – истово сказал я. – Вы со щитом или на щите?
– Со щитом, конечно! Чистое первое место, – с удовольствием сообщил Филейкин.
– Мы про вас заметку в наше приложение дадим, – посулил я. – Жаль, фото нет, как вы молот бросаете.
– Меня коллеги из Мосгордумы снимали, – сказал депутат.
– Отлично! Тогда поставим прямо в следующий номер. Я Колобкову скажу.
– Спасибо, Алексей Николаевич, – поблагодарил зам лидера «Ядрёной России».
– Не за что. А вы нас не выручите, Виктор Никитич?
– Что от меня требуется, Алексей Николаевич?
– Всего-навсего на радио выступить. Там всё уже готово, только вас ждут.
– Продолжительность выступления? – уточнил Филейкин.
– Ровно час.
– Тематика?
– Всё о деятельности фракции. Последние решения и новейшие законы. Национальные проекты и забота об отечественном производителе.
– Понял. Сколько времени на подготовку?
– С учетом дороги часа два, – я внутренне сжался.
– А другие мои коллеги?
– Все в командировках, Виктор Никитич, – уверенно ответил я.
– Выступлю, – ответил депутат.
– Огромная вам благодарность от лица пресс-службы!
«Спорт действительно дисциплинирует», – подумал я.
До обеда еще позвонил Бутурлин. Поинтересовался у меня, когда же будет официальный ответ на скандальную заметку про Забегалова. Я сказал, что непременно будет, пусть готовят место на полосе. Андрей ответил: «Почитаем сначала». Потом осторожно, придерживая дверь, заглянул Власьев.
– Сегодня мероприятие, Алексей Николаевич, – проговорил он со значением.
– Мероприятие? По плану нет ничего.
– Это важнейшее государственное мероприятие, особое, – подчеркнул зам управляющего делами, наслаждаясь собственной интонацией.
– Чей-то визит?
– Нет. Митинг в поддержку президента.
– Что-то случилось разве?
– Общественный комитет «За третий срок» призывает всех прийти и проявить гражданскую зрелость, – как будто по написанному оттарабанил Власьев.
– Мы как-то освещаем? – уточнил я.
– Про освещение не знаю, мне это не поручали, – быстро ответил он. – Моя задача другая: все работники аппарата обязаны быть.
– А работа как же?
– Всё в законное обеденное время. Общий сбор на площади, каждый руководитель ведет свое подразделение.
– Возражения не принимаются? – спросил я.
– Никаких возражений. Базары и магазины отменить, – строго сказал Власьев. – Сейчас, конечно, не советское время… время другое… но всё равно все обязаны явиться. Это нетрудно за такую зарплату.
Про зарплату – это, по-моему, был его собственный экспромт.
Площадь была до самых краев заполнена митингующими. Организованно явились труженики бюджетной сферы – учителя и врачи. Вслед за ними, тоже колоннами, подтянулись студенты вузов с деканами. Плакатов и транспарантов видно нигде не было. Государственное мероприятие, судя по всему, готовилось в такой жуткой спешке, что нарисовать их просто не успели. Висела одна лишь растяжка – далеко впереди, на борту грузовика, служившего трибуной: «План Утина – в жизнь!»
Явившиеся – точнее, их представители – уже добрых полчаса клялись в верности этому плану и стремлении выполнить его до конца. Клялись, на мой взгляд, несколько общо и расплывчато. Спроси их, в чем же состоит план – вряд ли ясно ответили бы. Партайгеноссе Митрофанычев с багровым лицом выслушивал клятвы. Рядом с ним в кузове топтались местные общественники из комитета «За третий срок». Во главе их стоял вечный кандидат в депутаты господин Борискин, он же президент губернской федерации дзюдо, державший сеть бензоколонок.
Делегация парламента расположилась возле театра оперетты. Ораторов слышно было через пятое на десятое: работали всего два динамика в другом конце площади. Поэтому аппаратчики в основном и не слушали, а говорили друг с другом о своем. Женщины судачили о покупках, мужчины – о футболе. Обсудив с соседями шансы сборной России в отборочном цикле и контракт Гуса Хиддинка, я пошарил глазами по толпе и узрел неподалеку своего коллегу из городского Совета. Пресс-секретарь Коли Ухова смотрел на происходящее, рассеянно улыбаясь.
– Что это вы улыбаетесь, Юрий Львович? Какие могут быть смешки в реконструктивный период? – подойдя, спросил я.
– Как тут не улыбаться? Раньше хоть порядка больше было.
– Правду говорят, что твой шеф пойдет в мэры?
– Штаб создан, – сказал Юра. – Только, по-моему, денег пока нет.
– А что же друзья-бизнесмены, не делают взносы?
– Им гарантии нужны. Деньги-то не маленькие.
– Миллионов семь «зеленью»?
– Я слышал насчет десяти, – заметил коллега.
– Каких гарантий хотят друзья Коли Ухова?
– Официальной поддержки от «Ядрёной России». Чтобы конференция приняла решение, как положено по уставу.
– Товарищ Кобяков может заблокировать, – предположил я.
– Еще как может! Он Колю просто ненавидит. Там ведь Колыхаев денег уже отсыпал кому надо. Для него и семь, и десять миллионов – мелочь.
– Ну, не мелочь, конечно, – усомнился я, – хотя мужчина он небедный. А что же Митрофанычев, поддерживает твоего спикера?
– Кажется, да. Но их разве поймешь до конца? – пожал плечами Юра. – И потом, своих бабок у него тоже нет.
– В Москве ищет?
– Похоже. Само собой, в обмен на собственность. У нас тут еще есть что приватизировать: не все муниципальные предприятия розданы. Да и те, которые розданы, можно обратно изъять.
Митинг бурно захлопал.
– Финиш, – констатировал пресс-секретарь. – Пора по кабинетам.
Толпа рассасывалась стремительно. Кто-то, видимо, еще надеялся попасть в магазин или на рынок. Из обоих динамиков грянула песня «Мои мысли – мои скакуны».
Выступать публично я не люблю. По-моему, люди, выступая публично, частенько несут такую пургу, что уши вянут. И получается это не всегда из-за безграмотности или бестолковости говорящего. Просто докладчик вольно или невольно пытается понравиться аудитории, подстроиться под нее. В итоге происходит то же, что на море – с эскадрой, которая движется со скоростью самого тихоходного судна. Оратор тоже ориентируется на некоего усредненного человека, а его в реальной жизни не существует.
Но тут случай был особый. К нам в парламент пришла целая делегация будущих политологов и работников пресс-служб, тоже будущих. Их уже провели – где шагом, где рысцой, а где галопом – по всем отделам, и они теперь надвигались на наше подразделение. Витюша успел предупредить меня о приближении студентов, и я, дав указание рассадить их в малом конференц-зале, тихо сосредотачивался перед тем, как направиться туда же.
Конечно, полноценно настроиться мне не дали. Следующим визитером оказался депутат Пичугин. Носитель самых элегантных костюмов, обладатель маникюра и педикюра, четко по графику навещавший солярий, Иван Григорьевич управлял комиссией по сдерживанию тарифов естественных монополий. Тарифы в нашей богоспасаемой губернии росли так же, как и в других регионах. Комиссия, однако, ежегодно отчитывалась перед избирателями о проделанной работе, и по отчетам выходило, что сражалась она, не щадя живота своего.
У самого Ивана Григорьевича был свой бизнес, к нашему краю имевший весьма отдаленное отношение. Пичугин львиную долю времени проводил в зарубежных поездках, из которых возвращался всё более загорелым. Был он тоже выходцем из партийной среды, знал вдоль и поперек местное начальство и всегда нормально с ним ладил. В молодости Иван Григорьевич слыл красавцем и щеголем. Сейчас, на шестом десятке, уже стало ощущаться, что молодость его осталась позади, но парламентский лев противостоял переменам, как мог.
Люди, посещавшие увеселительные заведения города, не раз видели его в обществе юных спутниц. Симпатичных журналисток, являвшихся на брифинги комиссии по сдерживанию монопольных тарифов, Иван Григорьевич, не сдерживаясь, провожал маслянистым взглядом. Наиболее грациозным из них он предлагал выехать в подшефный район, дабы лучше ознакомиться с плодами его трудов. Там же, в районе, на высоком берегу великой русской реки, стояла депутатская заимка – с баней, караоке, массажной кроватью и спутниковым телевидением.
Когда выборы только состоялись и шла раздача слонов, Пичугин, вроде бы ни в чем не нуждавшийся, дрогнул и тоже вступил в борьбу за кресло. На спикерское сиденье он, конечно, не претендовал, ибо там всё давным-давно было согласовано. А вот, по его собственному выражению, стать «хотя бы замчиком» сильно хотел. Не раз и не два видели Ивана Григорьевича у порога первой приемной… Увы, карта легла по-другому. Места вице-спикеров уплыли вдаль. Пичугин обиделся, но вида не подал. Терпеть, ждать и не делать ничего против ветра его научили еще в рядах ВЛКСМ.
– Алексей Николаевич, надо бы с вами вопросик один решить, – мягко произнес депутат.
– Для вас всегда, Иван Григорьевич, – откликнулся я.
– У меня интервью брали для одной программки, – как-то неуверенно продолжил Пичугин. – Нельзя ли посмотреть, что они там выпустят?
– Вы какие-то спорные вопросы поднимали?
– Да как вам сказать…
– Говорите, как есть, Иван Григорьевич. Здесь все свои.
Пичугин посмотрел куда-то вбок, на оконные жалюзи.
– Понимаете, там корреспондент спрашивал про перестроечные времена.
– Ну и что?
– Да я тогда был в группе «Коммунисты за демократию».
– Мало ли кто где был, Иван Григорьевич!
– Это верно. Только я письмо одно коллективное подписывал, от имени депутатского корпуса.
– Про что письмо?
– В поддержку суверенитета России, против союзного центра, – через силу выговорил Пичугин.
Я помотал головой.
– Простите, не пойму что-то, Иван Григорьевич. А что тут страшного? Тому письму семнадцать лет исполнилось.
– Понимаете, у меня округ деревенский, там народ консервативно настроен. До сих пор живут прошлым. Могут быть кривотолки.
– А что за канал интервью брал?
Депутат назвал канал.
– Иван Григорьевич, дорогой! Он же в вашем округе не ловится.
– Совсем не ловится? – с сомнением переспросил Пичугин.
– То есть абсолютно!
Депутат помолчал и потеребил кожаный ремешок портфеля.
– Если так, то ладно. Но вы всё-таки поинтересуйтесь у них до эфира, что они оставили, а что убрали. Хорошо, Алексей Николаевич?
– По-вашему, федеральные телеканалы проводят сбалансированную политику, и цензуры на них нет?
Ну и детки пошли нынче. Девушка с африканскими косичками, задавшая мне очередной вопрос, была настроена наступательно. Вводная часть беседы со студентами осталась позади, и со стороны будущих пресс-службистов начался хороший, плотный натиск.
Я мило улыбнулся.
– Федеральные телеканалы – это не по моей части, скажу сразу. Мы с ними практически не взаимодействуем – точнее, они с нами. Так что на себе или своих коллегах их политику не ощущаю.
– Ну а что с цензурой? Вы признаёте ее наличие?
– Под цензурой вы, очевидно, имеете в виду редакционную политику. Цензуры как системы специальных государственных структур в нашей стране не существует. Более того, она официально запрещена.
– Хорошо, – донеслось из противоположного угла конференц-зала, – а с редакционной политикой федеральных каналов лично вы согласны?
«Живенько сегодня дискутируем», – подумал я.
– Если бы я был тотально не согласен, то ходил бы с плакатом на марши несогласных.
Раздался смех.
– Если же говорить серьезно, – я погасил улыбку на лице, – то у каждого канала своя собственная линия, своя политика. И рассматривать надо каждый случай в отдельности. Мне что-то нравится, а что-то нет. Нормальное явление.
