Звезды над урманом

скачать книгу бесплатно


Белый шаман еле успел выкинуть инструмент и подняться по лабазной лестнице. Вода, наступая ему на пятки, мигом наполнила колодец до половины.

Остяки, увидав такое чудо, принялись торопливо кланяться, восторженно заголосив на своем языке.

Глава 58

ПЕРМСКИЙ КРАЙ

– Ну-ка, Семен, поведай нам про битву при Молоди. Как там крымчаков наголову вы разбили. Да про хитрости их военные растолкуй атаманам и есаулам, – попросил Иван Кольцов.

Семен хитро прищурился, взял сахарок из миски, повертел его в руках и, бросив в рот, начал рассказ:

– Нелегкая доля выпала воинам. Многие сложили буйные головы. Десять лет назад задумал крымчак Девлет Гирей покорить Московию и объявить себя государем всея Руси, а князя великого, Иоанна, к клятве на верность ему привести, как когда-то было при хане Батые. Но для этого надобно Кремль захватить, который он год назад не смог взять. Тогда отстояли мы Кремль и монастыри под началом воеводы Ивана Бельского. Спалил в тот год Девлет Гирей Москву, набрал полона более десяти тыщ душ и ушел себе восвояси.

– Да как же он засечную линию-то без боя прошел? – удивился Никита Пан.

– Про хитрость татарскую речь и веду. Обманул тогда Гирей царя нашего, прислав гонца с грамотой, что якобы идет он на Русь помочь царю в войне Ливонской. Вот и крался к Москве, пока его хитрость не распознали, а когда разгадали его коварство, то поздно было, – разъяснил Семен и продолжил: – На этот год собрал султан войско бесчисленное. Двенадцать туменов только своих крымчаков да ногайцев. Османский халиф Селим ему тоже помощь оказал, прислав семь тыщ отборных янычар, которых в Европе, как чумы, боятся. Вот все полчище этой саранчи и двинулось на Русь, да растянулось, как змея, на многие версты. Подойдя к Оке, расползлось по берегу, чтобы запутать, значит, где переплавляться бродом станут. Но куды оне ни сунутся, а все там наши пушки их сечкой встречают. Осерчал Гирей и послал на прорыв двадцатитысячный отряд вброд через Оку во главе с ногайским ханом Тебердеем Мурзой.

Семен озорно подмигнул и переставил один кусочек сахара через щель в столешнице, обозначающую реку, а другой, поменьше, незаметно положил в рот:

– Ивана Шуйского полк да двести детей боярских погибли под копытами конницы Тебердея Мурзы. Разметали ногайцы заслон. Сам же Гирей переправился западней у речки Протвы и принял бой с полком Никиты Одоевского. Полегли и там тысяча двести воинов русских, но дали время нам засадой стать войску татарскому, – вздохнул Семен и, проглотив следующий кусочек сахара, продолжил: – Воевода опальный, Михайло Воротынский, что был начальником пограничной стражи, приказал своему другу, опричному воеводе Дмитрию Хворостинскому, бить татарский обоз из засад, жечь телеги с порохом, вьючную скотину выбивать, чтоб, дойдя до Москвы, нечем было стрелять Гирею.

А Гирей, опосля переправы через Оку, совсем обнаглел. Двинулся он к Москве без опаски. Растянулась его рать аж на пятнадцать верст. Совсем нюх потеряли татары, даже про охранение походное забыли.

Семен разложил в ряд кусков девять сахара, изображая обоз. Но его рассказ неожиданно прервал Ермак. Выставив на стол миску с кедровым орехом, он предложил:

– Показывай на орехе, а то ты так весь сахар у меня сожрешь.

– Жалко что ли? – ухмыльнулся Семен, смекнув, что его разоблачили.

– Не жалко, а убывает, – собирая сахар в миску, рассмеялся Иван Кольцов и добавил: – показывай на орехах, плут сладкоежкин.

– Сели мы в засаду. Идут мимо татары на Москву лентой нескончаемой, как тараканы после пожара до другой хаты. Растянулись они от речки Пахры до села Молоди. Мы уж и выспаться успели, покуда обоз появился. Волы и быки арбы тащат, на которых бочонки с порохом да ядрами, рогожею укрытые, лежат. Пушек штук двести на возах. Два василикса стенобитных упряжка из шести быков тянет.

Изготовились мы, да как пальнем разом с пищалей и пушек. Ибрашка со своими татарами стрелами зажженными засыпали обоз. Тут и началось. Порох рвется, волы орут, крымчаки в панике мечутся. Рабы в разные стороны ринулись. А мы поливаем этот кишмиш гаремский из пищалей, – грохнув по столу кулаком и собрав со столешницы рассыпавшиеся орешки в ладошку, положил их в карман своих шароваров Степан, – а как султан понял, что остался без пороха и не взять ему без пушек Москву белокаменную, так совсем озверел. Развернул он все свое войско поганое на нашу засаду. Мы только и успели уйти за два холма. Тама-ка и окружили нас Гирея всадники. Вот это холм, – перевернув миску из-под орешков и ткнув в нее пальцем, пояснил Семен, – а вокруг крымчаки, – рассыпал по столу оставшиеся орехи казак, – токмо вот не учли одно нехристи. Гуляй – город успели мы возвести. Поставили бревенчатые щиты к телегам и встали за ними. В чистом поле раздавили бы они нас, как клопов. А за укрытием – не тут-то было. Пищали у нас новые, запалы кремневые, пушки для боя сечкой заряжены. Ну и вот, как дали мы по коннице этим дробом, так первые двести конников в дырки от бубликов и превратились. Далее стрельцы, высунувшись из-за бревен, да вторую атаку отбили. Ринулись крымчаки вновь, а их ждал второй залп стрельцов, которые к бойницам подошли опосля первых. Далее третьи стрельцы у бойниц поменялись. А опосля казаки вновь залп дали.

– А пушки-то почему не били? – спросил атамана Никита Пан.

– Так пушкам остыть треба. Пока не прогорят искры и остатки в стволе, нельзя заряжать вновь. Спешка, Никита, нужна только при ловле блох да при поносе. А тут дело пушкарное. Разорвет всех, кто рядом стоит.

– Нам всем учесть это тоже нужно при походе за камень. У нас пушки и пищали с Нарвы доставлены, инглийские, многих ратников обучать нужно, прежде чем доверить им орудие, – рассудил Ермак.

Иван Кольцов, подперев голову кулаком, хитро улыбнувшись, вставил свое слово:

– За что ты и люб мне, Ермолай Тимофеич, так за смекалку твою и познания. Недаром тебя Ермаком кличут, то бишь котлом чугунным. Варит у тебя котелок, ой как варит!

– Сам ты Кольцо – дырявое ухо, – беззлобно парировал атаман и пояснил: – Не за ум прозвали меня котлом чугунным – ермаком, а за то, что выдержал я однажды удар палицей, шапка казачья удар притупила. Я потом, осерчав, этого шляхича до седла разрубил. Он так на две половинки и развалился. Тогда атаманы и пошутили, что голова у меня, как котел, чугунная. Так и прилипла кличка.

Сидящие за столом атаманы и есаулы громко рассмеялись.

Когда смех утих, Семен продолжил:

– Татары прут и прут. Ужо и наших много от стрел их погибло да ранено. Поглядел Гирей, что не может конница его к стенам Гуляй-города подойти из-за множества трупов лошадей и татар. Тогда послал он на приступ пеших янычар. Хан давно мог бы, забросав горящими стрелами, устроить пожар и разнести нашу крепость в щепки, так как бочонки с порохом кругом стояли. Но не мы ему были нужны, а наши припасы огненные. Не в Крым же ему посылать обоз за зельем этим.

Потерял Гирей и Тебердея Мурзу, его подстрелили в одной из конных атак. Янычар мы отбили. А ночью пришел к нам на подмогу атаман Черкашенин.

Но прорвались утром янычары за укрепления. Как саранча в плохой год, лезли они по трупам своих сородичей. Завязалась драка внутри. И Гирей бросил всех на крепость, радуясь победе. Но Михайло Михайлович хитер был и засадным полком ударил им в спину. Побежали татары до Оки. Ох и нарубался я тогды, две недели сабельку не мог держать в руке, до того ладонь набил мозолью и в кровь разодрал, – завершая рассказ, Семен показал ладонь с зарубцевавшимися шрамами. – Гирей домой убег, и от ста двадцати тыщ всего десять с ним в Крым вернулось. Михайло Воротынский героем народным стал, в честь его все церкви молебны отслужили. А через год вновь в опалу попал по доносу завистников.

Атаман Никита Пан встал, разжег новую лучину.

– Да уж и не нужна она, лучина-то, рассвет на дворе. Пошли по хатам, браты. Выходим через два дня, отдохнуть надо, – предложил Ермак.

Глава 59

СЕВЕРНЫЙ КАЗАХСТАН

Никита кисточкой аккуратно отмыл в речной воде табличку. Разглядывая ее на солнце, рассмотрел очертания воинов, которые вели битву с черепахами.

Подойдя к Гостомыслу, показал ее и спросил:

– Дивная таблица. Неуж люди когда-то с черепахами биться могли?

Волхв, аккуратно взяв глиняную фреску, пояснил:

– Александр Великий ведет битву с черепашьим племенем. Аллегорично это, отрок. То бишь иносказательно. Но суть в том, что дыма без огня не бывает. Жрецы древние их резали, дабы славу его увековечить. Показывая, что победа над персами и другими народами великое значение имела для рода человеческого. Такое же великое, как в древности противостояние живородящих с яйцекладущими, выживание рода человеческого в том диком мире.

– А разве было такое, отче?

Гостомысл, поставив котелок с водой на угли для ухи, продолжил:

– Было это в давние, давние времена, когда поднятая суша земли только зарождалась. Киты – те, которые нашу землю держат, живородные и молоком своим деток вскармливающие. Вот и надобно было отстоять сию сушу, на которую подались твари яйцекладущие. Боги, создав человека, послали его на землю. Но трудно пришлось роду людскому, поскольку земля кишела тварями. Особо донимали огромные черепахи, которые каждое лето выползали из морских вод тьмою на берег, клали яйца, уничтожали посевы и нападали даже на людей. Вот и получалось, что в термитных домах, брошенных мурашами, да на каменных стенах – волоках – только и можно было укрыться от напасти такой. В заросли же горные тоже не сунешься, там ящеры да аспиды кишат. Но нашли способ каменные люди, как прожить в том страшном мире. Обратились жрецы и волхвы к богам. И сказали боги:

– Как сойдут в море после кладки чудовища, выкапывайте яйца и бейте их. А вылупившихся не успевши побить, ждите через две луны обратно. Приплывут они на кормежку, малые, только что народившиеся, на берег. Они-то и есть самые опасные, голодные, не то что взрослые особи. Тут и битву с ними чините. Мясо их, в морской воде вымоченное, впрок сушите. Скорлупу мельчите на пыль для строительных плит. А содержимым яиц мурашей потчуйте. Те же вам слюну да навоз отдадут для замеса. Вот и получатся прочные плиты, с камнем равные.

Старец, увидав, что вода в котелке закипела, спустил в нее рыбу. Достав из котомки щепотку соли, подсолил. Взбитую в миске икру медленно вылил туда же и, помешав варево, продолжил:

– Говорят, что даже приручил человек черепах, как лошадей и коров, чтоб пользу приносили.

– Какую пользу могут принести эти твари, отче? – спросил, усмехнувшись, Никита.

– Хоть тяговую. Прицепят на веревках камень точеный, да и тащит ее черепаха к месту строительства, только корыто с сеном успевай передвигать у нее перед носом. У нас и таблички с рисунками где-то были такие. Но жили рядом и твари летающие, и ползающие по земле. Победил их род человеческий. А вот себя победить не смог. Разделились народы на царства. И каждый правитель норовил побить другого царя да завладеть землей и добром его. И только каменные люди жили в мире и согласии.

Когда же они под землю уходить стали, многие из мастеров славных, которые пожелали остаться на земле, подались в разные стороны, унося с собою тайну камнеукладывания. Встречали их фараоны и цари с радостью. Умельцев, возводящих пирамиды да храмы, ставили порфироносцы на опричное кормление. А тех, кто им пищу нес, от налогов и податей освобождали. Хоронили с почетом у подножья пирамид, ими воздвигнутых. Такое рабам тогда не позволялось. Каждый день пригоняли крестьяне две дюжины быков да четыре дюжины овец, дабы прокормить армаду строителей, чтоб ни в чем они не нуждались. Строились пирамиды по образу термитника: с продувными коридорами, оконцами, водотоками да тайными комнатами, чтоб и в зной прохладно было, и в стужу тепло, а врага встретить ловушками да лабиринтами. Но велика подлость мира сего. Из вольных людей превратились они в рабов бесправных. Волхвов же жрецы местные изводить стали. Обратились оставшиеся к богам и услышали их повеление:

“Через восемь лун поссорятся два ветра, не поделив море, и в гневе погонят воды в разные стороны. Идите туда и пройдите на другую сторону земли, а как коснутся той тропы копыта конницы фараоновой, посланной в погоню, так ветра и перестанут делить море, потому что бесполезная затея –дуть на воду”.

Вот и ушли последние зодчие каменного дела, унеся тайну свою на другую сторону земли. Память же о давней жизни хранят волхвы до сих пор. А когда Александр Великий покорил половину варварского мира, изготовили они фрески с изображением битвы Александра Великого с черепахами, с трехногими драконами, с летающими химерами и с дикими людьми – людоедами, чтобы возвеличить подвиги его. По четыре таблички в разные концы света разнесли. Каждая такая табличка огромных денег стоит. Продав ее, можно два тумена наемников пять лет содержать. Поэтому люди алчные по свету рыщут в поиске их. Ведунов, хранящих наследие предков, под нож изводят, а чтоб скрыть черные деяние свои, обвиняют нас в ереси. Вот почему мы в степи кыргызской и обитаем – весьма разорили бы бояре да князья наш клад.

Волхв подал миску Никите:

– Отведай, отрок, пока не остыла ушица.

– А почему степняки рыбу не кушают? – спросил каменотес, отхлебнув варево.

– Так у них ложек нет, – пошутил Гостомысл, слегка стукнув по лбу ложкой своего ученика.

***

Иван Кольцо, лежа на печи, шептался с Никитой Паном:

– Если одолеем Кучума, объявим царство самостийное. Будем жить по нашим законам вольным. Пошлем послов к государю с подарками и грамотой о мире и соседстве.

– И встретят послов твоих кнутами царскими. Сдерут шкуру, а дары поделят меж боярами, – усмехнулся Никита Пан.

– Не посмеют на посла другого государства руку поднять. Я сам с обозом пойду.

– Ты сначала Кучума одолей, вольнодумец, впереди обоза забегаешь.

– И одолею. Вот ужо и до истока речки добрались, до последней деревни русской. Ледостава дождемся, и по ледку да снежку наши челны до Кугуй-реки через камни перетащим, ровно как саночки на масленице.

– Твоими устами да мед хлебать. Все-то у тебя, Иван, гладко получается. И царство зачнешь, и Кучума одолеешь, и вольницу казацкую создашь в Сибири. Смотри, чтоб губа не треснула. Спать давай, скоро петухи запоют, – укрываясь тулупом и отворачиваясь от товарища, пробурчал Пан.

– И царство вольное создам, и к царю послом поеду, – не унимался Кольцо, но в ответ раздался богатырский храп Никиты.

***

К осени Архип, наняв в помощники двух остяков, поставил баню.

Угор сдержал свое слово и вернулся к первому снегопаду с женой, которую выменял в Искере у богатого вогула за седло и уздечку. Женщина была его возраста, с ребенком – с шестилетней девочкой.

– Ванька, я тебе забаву привез, – крикнул вогул из лодки, разглядев на берегу удившего рыбу мальчика.

– Пошто тетка на греблях, а не ты?

– А я что, виноват? Коли она на тумране играть не умеет, – ответил Угор и, вставив в рот губо-язычный инструмент, купленный на базаре, ударил пальцем по медному билу.

– Бяууу, бяуу, бяууу, – зазвучала заунывная мелодия.

Ванюшка помог затащить лодку на берег. Подал руку женщине, потом помог сойти на берег девочке.

– Айда наверх, качелю покажу около избы, – предложил он.

– Айша, – согласилась девочка.

Подбежав к избе, дети остановились около смастеренной качели.

– Садись, качну тебя, – предложил Ванюшка.

– Айша, – согласилась девочка, садясь на дощечку.

– Что? Нравится? – раскачав новую подружку, спросил мальчик.

– Айша.

– Э, да ты по-нашенски не хрюкаешь! – догадался Ванюшка.

– Айша, – громко рассмеявшись, повторила девочка.

– Имя у нее Айша, мальчик. А меня тетя Рамиля звать, – погладив Ванюшку по косматым волосам, пояснила женщина, приехавшая с вогулом.

Архип с Угором перенесли вещи из лодки.

– Холодает уже. С рассветом иней выпадет. Скоро река встанет. Давай-ка избу строить, покуда помощники не ушли к себе на стойбище. Они в твоем чуме живут, – предложил Архип.

– А успеем? – недоверчиво спросил вогул.

– Успеем. Бревна есть, скатаем за пять ден. Для печи кирпичи мы с Ванюшкой еще летом обожгли. Коли нужно, еще помощников покличем. Эти двое за десять наконечников для стрел вона какой сруб скатали, – рассмеялся кузнец, показывая на новенькую баню, и добавил: – да и жить нам эту зиму придется, как я гляжу, по-хански: бабий дом, мужицкий дом. Ксения рожать собралась к ледоставу. Им на зиму новая изба и пригодится, а мы уж с тобой да с Ванюшкой и в кузне перезимуем, – Архип дружески хлопнул Угора ладонью по спине.

– Девочка у вас народится, – взглянув на прошедшую мимо Ксению, заявил вогул.

– С чего это ты взял? – удивился кузнец.

– Когда мальчика носят, лица у баб сухие, носы как сучки острые, ну, вроде пня елового. А она, наоборот, румяная, круглощекая. Точно кызымка[41 - Кызымка – девочка.] родится, – уверенно заявил шаман.

Глава 60

МОСКВА

Находившиеся в царской палате бояре потупили головы. Послы Кучум-хана, не выпрямляясь, задом поползли к дверям.

Иоанн рвал и метал. Он, вскочив с трона и не обращая внимания на жуткую боль в ногах, раз пять прошелся по палате, трясущимися руками вбивая в пол посох.

– Разбой устраивать, сучьи дети! Супротив моего соизволения идтить! Задирать и баловать за моею спиною? Как курам, головы порублю! Шкуру спущу с этого выводка казачьего! А у Строгановых все привилегии и жалования, ранее даденные мной, отниму! Вона что послы татарские мне принесли! Не оне виновные в набегах вогуличей на грады наши! А казаки задиром своим накликали сию беду! А хан Сибири дружбу желает с нами водить да дары шлет! Мехов только три тысячи штук передал! – тыча в лица думных бояр ханской грамотой, кричал в гневе государь.

Государь тяжело опустился на престол из красного дерева.

Немного помолчав и глянув на татарских послов, скорчившихся у входа, Иоанн промолвил: