скачать книгу бесплатно
Кум давно знал, что за арестованным есть еще одна кража. Зимин сам проболтался в камере, но до поры до времени у опера не было возможности начинать его колоть. Как говорится, клиент тогда еще не созрел! Барсуков ждал момента и, кажется, дождался.
Следующей на беседу к Барсукову привели молодую девушку, осужденную по ст. 228.1 (хранение наркотиков).
Иринку Мухину Олег знал давно. Неописуемо красивая, статная девчонка, волей судьбы познакомившаяся с наркоманом со стажем, сама не заметила, как превратилась в зомби.
Жизнь Ирки полетела как в кошмаре.
Утром раскумариться, вечером подлечиться – на долгие годы стало целью ее существования.
Любила ли она своего сожителя Белю? Наверное, и сама-то Ирка не могла пояснить. Но однажды, при осмотре их жилища, был обнаружен наркотик, и Муха, не моргнув глазом, при понятых заявила следователю, что ханка принадлежит ей.
Так и покатилась Иринина юность по этапам и пересылкам.
В конечном итоге Муха получила срок 3 года, а Беля остался на свободе.
Майор знал, что Ирка во время следствия – да и вчера на суде – так и не призналась, кому же по-настоящему принадлежали наркотики, тем самым отмазав от срока своего любимого.
– Что ты наделала, Ирка?! Он же пес неблагодарный! – возмутился кум, глядя в красивые глаза вошедшей осужденной.
– Вы не любили, вам не понять! – горько, с сарказмом в голосе откликнулась Мухина.
За долгие месяцы катания по этапам она давно перекумарила, снова набрав округлые черты и былую красоту.
– Не понять, кого обнять, – усмехнулся кум и добавил: – Ирка, если этот дятел тебе письма писать не будет, мне пиши, я ему быстро мозги вправлю. Таких, как ты, на руках нужно носить.
– А какой у тебя, Анатолич, адрес?
– ОВД, ИВС, Барсукову, – произнес Олег, немного подумав.
– Завтра этап, ехать на голяках неохотно, – поникшим голосом проговорила Иринка.
– У меня наверху пару баулов чая и сахара лежит, я тебе отдам на погрузке, – заверил девушку Барсуков.
– Мне немного осталось, я ведь, Анатолич, уже год и два месяца откаталась, – воспрянув духом, защебетала Муха.
– Придет весна, и мы поженимся! – улыбнулся майор.
– И дочку Васей назовем! – поддержала шутку Ирка.
– А Белю? На мыло?
– На мыло! Слышь, Анатолич, а ты что, так один и живешь?
– Нет, у меня надувная баба есть, – рассмеялся от своей же шутки Барсуков.
– Где взял-то?
– Старшина мне на заказ из списанной камеры КА-700 склеил!
– И не стыдно тебе, Анатолич, всякую чепуху городишь! – слегка покраснев, произнесла, улыбаясь, Мухина.
– Я старый, мне можно.
– Какой же ты старый?! Ты еще ничего! – наигранно воскликнула Муха.
– Да, я парень неплохой, лишь мочуся и глухой, – согласился с доводами осужденной Олег.
– Ну вот опять хамишь, а я ведь на полном серьезе, – погрустнев, заявила Иринка.
– Это тебе с голодняку показалось, что я ничего. Попадешь в лагерь, там такие красавицы тусуются, что про мужиков и вспоминать не будешь.
– Нет, я этим делом не занимаюсь, – с обидой в голосе отвернулась Мухина.
– Ладно, Ирка, не обижайся. Просто я не первый год работаю и знаю, что у тебя отбоя не будет от коблов, ведь ты действительно красивая.
– Прямо уж Василиса Прекрасная, – жеманно пробубнила Муха.
Майор почувствовал, что попал собеседнице в самое сердце. И пока ее мотор был открыт для оперативного подхода, нужно было действовать.
– Ирка? А за что эту марамойку задержали, она же не украсть, не покараулить! – быстро, как будто невзначай, задал вопрос о сокамернице Барсуков.
– А?! Тыква! Она всю ночь, дура, проплакала, все твердит, что нагонят.
– Почему нагонят? – нагибаясь за упавшей ручкой, удивился кум.
– Она вещи с кражи сестре дала на хранение, а если вещей не найдут, то и кражу не докажут, – беспечно бросила Ирка и, посмотрев на Олега, внезапно прикрыв рот ладошкой, осознав, что сболтнула лишнее, замолчала. Но, увидав, как Барсуков, кряхтя, достает из-под стола якобы некстати упавшую авторучку, подумала: «Может, не услышал?»
– Че говоришь-то? – переспросил ее Барсуков, высовываясь из-под стола.
– Да так, не о чем я! – успокоилась Иринка.
Так они, «не о чем» поболтав полчаса, расстались, чтобы встретиться потом через год и десять месяцев.
А Зимин в камере думал, думал и думал.
Глава 5
В кабинет начальника ИВС Барсуков вошел часа четыре спустя и демонстративно бросил протокол явки с повинной на стол.
Зинин загрузился на свою кражу и получил гарантию неотправки ближайшим этапом.
– Юра, я пошел к начальнику КМ, отмечу полтора раскрытия на ИВС, – сказал кум.
Юрик под жужжание компьютера (он играл в авторалли) кивнул головой.
– Как «полтора»? – удивилась Зиночка.
– Одно есть, а по одному вещи надо изъять, – пояснил Барсуков.
– Полтора не бывает, – не согласилась с кумом конвоирша.
– У тебя, Зина, как у попа, с дробями плоховато!
– У какого попа? – не поняла Зиночка.
– Из анекдота.
– Приколись, Анатолич! – попросил Юрка.
– Поп грехи отпускает, – прикуривая сигарету, начал рассказ Барсуков, – одна женщина шепчет ему:
– Согрешила я, батюшка!
– Сколько раз? – спрашивает поп.
– Семь.
– Ступай, дочь моя, прощаю!
Другая подходит:
– Согрешила я.
– Сколько раз?
– Два.
– Иди, прощаю!
Подходит третья:
– Согрешила я.
– Сколько раз?
– Полтора!
Повествование внезапно громким хохотом перебил Юрчик.
Барсуков подождал, пока Юрка перестанет хохотать, и, выходя из кабинета, закончил:
– Поп мял, мял репу и предложил: «Ступай, досношайся, дочь моя, а то у меня с дробями плоховато!»
Зина, покраснев, осуждающе посмотрела вслед Барсукову, но только за Олегом закрылась дверь, не выдержав, закрыв ладошками лицо, залилась безудержным смехом.
А на следующее утро на перрон, сверкая мигалками и пугая народ сиреной, влетели два воронка.
Из боковой двери автозака выпрыгнуло нечесаное, свирепое чудовище, которое, однако, по документам ОВД числилось чистокровной немецкой овчаркой. С истерическим лаем монстр бросился в сторону стоящей неподалеку группы вахтовиков. Следом за овчаркой спрыгнул на землю конвоир, пытаясь поймать на лету вырвавшийся брезентовый поводок. Вахтовики ломанулись от собаки в разные стороны, а пес, подбежав к брошенным рюкзакам, опрокинул недопитую бутылку водки и схватил лежащую копченую курицу.
В это время конвоир, поймав конец упущенного поводка, потянул со всей силы овчарку на себя.
Конвойный пес, как горный осел, сев нечесаным задом на перрон и сопротивляясь кинологу, проглотил курицу.
– Алый, как тебе не стыдно? – сглотнув набежавшую слюну, возмутился собаковод.
В столыпине открыли двери.
Подъехав дверь к двери, конвой начал погрузку этапа. Первых загрузили мужчин.
Женщина была одна, и она, еле таща два тяжелых баула, скрылась в тамбуре спецвагона последней.
– Анатолич, можно я тебе письмо напишу? – крикнула Мухина на прощание.
– Пиши, Ирка! Может, помогу чем смогу! – согласился майор.
– А может быть, это любовь? – съязвил Юрчик.
– А может быть, корова, а может быть – собака! – пропел майор, запрыгивая на подножку отъезжающего автозака.
Юрка запрыгнул в кабину следом и, усевшись, отряхнул форменные брюки от опилок.
– Задолбали крохоборы, двадцать половых досок и пятьдесят вагонки за лишних семь человек запросили.
– А кому сейчас легко, – улыбнулся в ответ Барсуков.
– Наверно, ленинскую комнату ремонтируют? – поинтересовался водитель автозака.
– Сколько я им досок отправил за эти годы, там, в Челябинске, мавзолей можно уже построить.
Уставший за долгий рабочий день, прокурор разбирал почту.
Последняя телеграмма из прокуратуры автономного округа сурово и настойчиво намекала о попустительстве городской прокуратуры.
«Вами не исполняется решение генеральной прокуратуры РФ о выявлении случаев совершения должностных преступлений в рядах сотрудников милиции. По сравнению с прошлым годом, когда на данную категорию лиц было возбуждено два уголовных дела, вы в настоящий отчетный период провалили работу на сто процентов. Тогда как в остальных органах показатели на семьдесят шесть процентов выше уровня прошлого года.
Обращаю внимание на персональную ответственность.
Если по итогам первого полугодия план по привлечению к уголовной ответственности за совершение должностных преступлений не будет выполнен, будет решаться вопрос о привлечении вас к дисциплинарной ответственности, вплоть до отстранения вас от исполнения обязанностей».
Прокурор отложил в сторону листок.
Привлекаться к дисциплинарной ответственности или покидать насиженное кресло ему не хотелось, тем более до получения очередного звания оставалось четыре месяца. И он, набрав номер телефона своего заместителя, рявкнул в трубку:
– Зайди ко мне!
Молодой, но ранний заместитель появился в дверях кабинета ровно через четыре минуты.
– Я тебе по поводу ментов что говорил?
