скачать книгу бесплатно
– А я верю, что шанс всегда есть, – твердо сказал дасквинг.
Целитель грустно посмотрел на него.
– Что ж, это правильно, – произнес он. – Я был бы несказанно счастлив, если бы этот шанс оказался реальным. Если бы не ударная волна от портала, созданного Дыханием, то…
– Да если бы не волна от портала, – слегка отстраненно повторил Лаур.
– Прости, Лаур. Мне жаль, но я не могу дать тебе эту обманчивую надежду. Хотя и желаю всем сердцем. Но не могу.
Они помолчали. Слова тут были бессильны.
– Можете ей не говорить? – вдруг спросил дасквинг.
– Мог бы, но тогда она не сможет попрощаться. Зачем лишать ее возможности отдать всю любовь сейчас, пока это возможно? – резонно спросил старый Вацель. – Поверь, я на своем веку повидал много умирающих. Их все объединяло стремление дать своим близким все, пока они еще не отошли в мир иной.
– Она уже отдала мне больше, чем я того заслуживаю, – твердым голосом ответил Лаур. – Теперь мой черед. Я хочу подарить ей хотя бы надежду.
– Ты уверен, что она хотела бы такую надежду? – спросил его старый лекарь, поправив на носу очки—половинки. – По твоим словам, она отважный воин и…
– Прошу вас, сделайте, как я прошу.
– Лаур, это ужасная ложь…
– Пожалуйста, Вацель – умоляющим голосом попросил Лаур.
– Что ж… – протянул целитель. – Что ж, поскольку в связи с невыносимой болью она не может мыслить здраво и принимать решения за себя самостоятельно и учитывая тот факт, что ты мой друг, я пойду тебе навстречу. Но только если я буду уверен, что ты готов взять на себя бремя этого решения и осознаешь всю связанную с ним ответственность.
– Да, готов. Она должна верить, – дрогнувшим голосом сказал дасквинг.
– Понимаете, в свое время она подарила мне надежду. А теперь… Теперь пришло время вернуть ей долг сполна.
– Хорошо. Тогда мы станем понемногу использовать отключать нервные центры, ответственные за боль и другие неприятные ощущения. Так она сможет почувствовать себя лучше.
– Спасибо, дружище.
– Не за что, – ответил старый лекарь. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Он собрался уходить, как вдруг Лаур окликнул его.
– Вацель… – нерешительно начал он. – Скажите, а… Скажите сколько она…
– Неделю, может чуть больше.
***
– Нееет, мы не поедем в Пуан Леон, – смеясь, сказала Амели.
– Ты что, там же очень тепло, много солнца и чистейшее море, – возражал Лаур.
– Вот именно! Там много солнца и тепло! Ты ведь знаешь, как плохо я переношу жару, – не допускающим возражений тоном сказала Амели. – К тому же в прошлый раз я вообще обгорела, потому что кто-то решил, что воспользоваться сметаной вместо крема от загара – прекрасная идея. Стыдно? Глаза отводишь, а, негодяй?
Амели широко улыбалась. В ее бирюзовых глазах можно было утонуть. Они были словно море. Лаур утонул в этом море уже давно. Его душа навсегда растворилась в прекрасных водах этих глаз.
– Лаур? Ты так пристально на меня смотришь, как будто сейчас набросишься и съешь!
Лаур вернулся из грез в реальность. Они всё ещё стояли в парке возле госпиталя, а он уже минуту сверлил ее взглядом. Дасквинг ухмыльнулся.
– А что, идея хорошая! Сейчас наброшусь и съем! Ам!
Лаур обнял Амели, укусил за ушко и страстно поцеловал. Она отлепилась от него и, хихикая словно девочка, прошептала:
– Ты что, перестань, Лаур, на нас же люди смотрят! Некультурно! Они тут болеют, выздоравливать пытаются, понимаешь, а мы с тобой обжимаемся!
– И что с того? Может, я тоже болен. Болен тобой, и ты – мое единственное лекарство, единственный шанс выздороветь!
Амели хитренько прищурилась.
– Думаешь о том же, о чем и я?
– О небольшом уютном гроте рядом с озером?
– Да!
Лаур просиял. Дасквинг подхватил Амели на руки, словно пушинку, и побежал.
Она заливисто засмеялась и уютно прилегла на его груди.
Они спустились в грот рядом с озером. Там было тихо и прохладно.
Лаур не помнил, как они оказались без одежды. Он впился губами в ее шею. Она ответила страстным поцелуем. Они спешили. Возбуждение подгоняло их. Она прильнула к нему всем телом. Он целовал ее, спускаясь все ниже и ниже. Шея, губы, ключицы, плечи, снова губы, спина, шея, губы. Она обнимала его так крепко, что казалось, от этого зависела ее жизнь. Лаур спускался ниже, он целовал ее живот, бедра, пока наконец не достиг прекрасного бутона сие цветка.
– Неа, погоди, – с громким стоном вожделения выдохнула Амели.
– Что?
– Теперь моя очередь.
Она решительно приперла его к стене. Она ласкала его шею, его грудь. Руками она мяла его мышцы на руках, потом на спине, потом на ягодицах. Она чувствовала, как стальные мышцы расслабляются в ее волшебных ладонях.
Затем она повернула его лицом к стене. Ее пальцы медленно шли от затылка к копчику и закончили свой путь в ложбинке между ягодицами. Лаур шумно выдохнул. И развернулся к ней лицом.
– Не могу больше ждать…
– Я тоже…
И он нежно взял ее на руки. Она обхватила его шею. Они слились в единое целое. Они любили друг друга жадно и страстно. Любили друг друга, как в последний раз.
***
– Почему опоздали на осмотр? – сказал им старый лекарь, когда они наконец вернулись на ежедневный осмотр. – Вы же знаете, у меня множество других пациентов, и я не могу так долго ждать.
– Просите, господин Вацель, – виновато улыбнулась Амели. – Мы просто наслаждались… Мм… Здешней природой.
Старый целитель понимающе кивнул.
– Да, я вижу. В каком-то смысле даже готов вам поверить. Ну ладно, забудем.
– Забудем, – с глуповатой улыбкой нашкодившего подростка повторил Лаур.
Амели попыталась незаметно толкнуть его локтем. Вацель тактично сделал вид, что ничего не заметил.
– Итак, садитесь, юная леди, – сказал он.
– Будет вам, не такая уж я и юная!
– Поверьте, в мои года для вас все, кому меньше семидесяти – юные леди и господа. Уж простите старику фамильярность. Итак, давайте смотреть, как тут у нас дела.
***
За окном стояла глубокая ночь. Посмотрев в окно кабинета главного целителя с улицы, можно было разглядеть фигуры двух людей, сидящих друг напротив друга. Один человек сидел слегка сгорбившись, второй же низко опустил голову.
Он никогда не позволял себе слез. Даже когда в детстве без причины в пьяном угаре его бил отчим, он никогда не позволял себе раскиснуть. Он всегда был сильным. Он был настоящим дасквингом.
Но сейчас Лаур плакал. Он не мог больше сдерживаться.
– Мне очень жаль, Лаур, – серьезно сказал старый лекарь. – Но здесь я бессилен.
– Неужели больше ничего нельзя сделать, Вацель? Неужели, это конец? – спрашивал дасквинг, безуспешно пытаясь унять слезы.
– Вероятно, уже завтра наши обезболивающие перестанут работать. Ее тело в критическом состоянии. Она умирает. Мне очень жаль.
Лаура затрясся в рыданиях. Он знал, что этот день настанет, но не думал, что это случится так скоро.
– Лаур, мне очень жаль. Но послушай меня внимательно. Ты должен выслушать меня ради Амели. Сможешь? – спросил лекарь, внимательно глядя на него.
– Д—да… Да, Вацель, говорите.
– Тебе нужно принять решение. Ты решил ничего не говорить Амели ранее. Это было тяжелое решение, потому что ты знал, что у нее совсем немного времени. Теперь же у тебя и вовсе нет права на ошибку. Это последний шанс ей все сказать, чтобы она была к этому готова. И…
– Какой второй вариант? – не дослушав, перебил его Лаур.
– Ты не выслу… – начал целитель.
– Не хочу ничего больше слышать, Вацель! – заорал Лаур. – Какой второй вариант?!
Лекарь поправил очки и невозмутимо продолжил.
– Второй вариант называется заклятьем Милосердия. Когда боль превысит все пределы, которые смогут сдерживать наши обезболивающие, мозг и сердце перестанут поддерживать жизнь. Она ничего не поймет и не почувствует. Это будет, словно заснуть без сновидений.
Лаур не смог сдержать слез. Он плакал очень долго и безутешно. Когда слез не осталось, он все равно продолжал рыдать, но уже без них.
Проходили часы. За окном забрезжил рассвет. Вацель терпеливо ждал.
Наконец Лаур успокоился.
– Используйте заклятье Милосердия, – железным голосом сказал он, подняв опухшие от слез веки.
– Ты уверен?
– Да.
Вацель вздохнул.
– Да будет так, – сказал он и вышел из кабинета.
Лаур просто сидел и смотрел за окно. Светало. Но он знал – в его жизни больше никогда не наступит рассвет.
В нем что-то сломалось.
В ту ночь Лаур умер, а из кабинета Вацеля вышел кто-то другой.
Глава 7. Новые знакомые
С тех пор, как Ян и Толга заключили временный мир, прошло два дня. За это время они успели переброситься буквально парой десятков общих фраз. Ночью они шли, ориентируясь на Глаз Ориона – яркую звезду, указывающую направление на север – и отмечая направление на деревьях при помощи магии Яна, чтобы не заблудиться. Днем они спали по несколько часов, поочередно сменяя друг друга на стреме. Ну, как спали… Беспокойно ворочались в полудреме, пытаясь доверить друг другу свой сон. Пока что получалось откровенно плохо. Если Толга, как закаленный своим ремеслом дасквинг, более спокойно переносил эти неудобства, то вот Яну приходилось гораздо тяжелее. Рана от челюстей чудовища заживала плохо, несмотря на то, что Толга и так старался регулярно промывать и обрабатывать ее. Хотя парень и не жаловался, но этим промозглым утром он чувствовал себя отвратительно, то и дело клевал носом и грозился рано или поздно врезаться в дерево.
Разговаривали они крайне редко, и в основном все кончалось перепалками. Для сдержанного и спокойного Толги язвительный и ершистый характер Яна был просто невыносим. Почти с каждым днем дасквингу все сильнее хотелось придушить этого парня, и он часто жалел о том, что не сделал этого сразу. Однако, они уже заключили с драконорожденным мир, поэтому Толга не был бы Толгой, если бы нарушил соглашение. Поэтому мужчина вынужден был терпеть общество своего врага, каждый день подвергая свою выдержку нешуточным испытаниям.
Тем не менее именно Толга пытался развязать хоть какую-то беседу. Мужчина хотел разузнать что-то полезное о Дыхании. Существовала вероятность, что Ян знает несколько больше, чем дасквинг, и дасквинг рассчитывал, что маг ненароком мог выдать важную для поисков артефакта информацию.
Однако, к его сожалению, парень в основном отделывался односложными ответами, отмалчивался, игнорировал вопросы или просто откровенно посылал дасквинга куда подальше. Толга всегда считал, что у него стальные нервы, однако в случае с Яном он словно бы столкнулся с непреодолимой преградой. Дасквинг понимал, что юный чародей тоже имеет свои причины ненавидеть его. В перепалках с дасквингом парень часто вспоминал некоего Карима, за которого то и дело грозился отомстить, ничего особо не уточняяя. «Там был кто-то, КТО БЫЛ ДОРОГ ТЕБЕ, КАК ОТЕЦ?» – Толга помнил, что Ян говорил нечто подобное. Вероятно, он тоже потерял в той схватке дорогого ему человека. И, хотя ему сложно было проникнуться сочуствием к преступнику, тем не менее, он мог понять горе драконорожденного.
В этот день Толга решил оставить парня в покое, поскольку его собственные нервы также были на пределе, и не было абсолютно никаких моральных сил пытаться что-то выведать. В тот момент его занимали более насущные проблемы: например, поиск пропитания. Еды катастрофически не хватало. Тех припасов, что каждый дасквинг привык брать с собой на задание, оказалось невероятно мало на двоих. Живности же вокруг не встречалось, поэтому и приходилось разбавлять рацион местными тошнотворными грибами, чтобы экономнее расходовать их и без того скудный запас продовольствия. Но и помимо вопросов с едой проблем хватало. Ведь никто не стал бы спорить, что нахождение в обществе с тем, кто может в любой момент выпалить в тебя огненным шаром, является тем еще удовольствем.
Ян же чувствовал себя ничем не лучше. Хотя Толга и старался давать возможность парню отдохнуть на привале, и стоял на стреме гораздо чаще, нежели маг, однако парень тоже никак не мог расслабиться в обществе дасквинга. Но если мужчина опасался нападения, то юного чародея раздражало само присутствие рядом того, кто стал причиной гибели Карима. Ярость, клокотавшая в душе драконорожденного, пыталась найти выход, и поэтому маг всячески старался навязать Толге перепалку, или – еще лучше – схватку, чтобы был повод нарушить их уговор и навязать драку. Однако дасквинг оказался крепким орешком и не велся на его провокации.
Сегодня же, после очередного привала, на котором он в очередной раз не смог сомкнуть глаз, Ян чувствовал себя невероятно усталым и разбитым. У него даже не было сил на ссоры, поэтому он просто молча волочил ноги, проклиная весь белый свет. Помимо прочего, давала знать о себе и рана, нанесенная чудовищем. Видимо, какая-то отрава все-таки проникла в кровь, и организму требовались все ресурсы на борьбу с ней, отчего парень целыми днями чувствовал себя самым настоящим овощем.
Толга видел это состояние своего юного спутника, но не хотел останавливаться, прежде чем они найдут поляну, с которой он мог бы хорошо просматривать местность, пока парень будет отдыхать. Треклятая чащоба никак не кончалась, деревья сливались в одно сплошное размытое пятно. Не добавлял радости и шедший с утра противный дождик.
Путники продвигались к границам Империи, стараясь избегать населенных пунктов и Большой Дороги. Показываться на глаза местным жителям и привлекать к себе внимание было слишком рискованно, поскольку на территории Терадороса действовало право сильного. А два сильных и молодых раба – это самый лакомый кусочек для работорговцев.
Местность в здешних местах отличалось крайней степенью безжизненности. Некогда эти земли принадлежали друидам, но с их уходом почва тут же стала бесплодной и пустой. Красивые озера превратились в зловонные болота, а живописные леса в дремучие чащобы. Поэтому, чем больше они находились здесь, тем больше раздражения у них накапливалось.
В тот день был особенно раздражен Толга.
«Проклятые болота», – зло подумал он про себя.
Словно бы услышав его мысли, Ян вдруг в сердцах произнес:
