скачать книгу бесплатно
– Чем занимаешься?
– Баклуши бью. Делать ничего не хочется. Не идти же сторожем на склад! А ты?
– Практически то же самое.
– Прими мои искренние соболезнования. Я слышал, что у тебя умерла супруга. Извини, что не смог приехать на похороны – заболела мать в деревне…
– Да ладно, чего там…
– Ну, говори, какие сложности, – по старой привычке взял быка за рога Дубровин.
– Сложности? Я бы не сказал. Вопросы – да, есть. Нужна твоя консультация. Может быть, зайдём в какую-нибудь кафеюшку?
Они пошли по направлению к Арбату и остановили свой выбор на скромном заведении под необычной для новых времён вывеской «Чайная». Спустились в подвал, заказали чай с пирожными и сели за накрытый белой скатертью столик.
– Ну, давай выкладывай, что тебя беспокоит, – напомнил Дубровин.
– Ты помнишь дело «Стеллы»? – начал он.
– Ещё бы – вместе с тобой его и начинали, – оживился Дубровин.
– Что с ней? Где она сейчас? Жива ли?
– Этого я не могу тебе… я не в курсе. С ней, видишь ли, прекратили работать почти сразу после того, как тебя отозвали из командировки.
– Значит, у «Марты» с ней ничего не получилось?
– Да нет, после того как она показала ей твоё письмо, работа вроде наладилась, но потом, спустя год или два – я сейчас точно не помню – «Стелла» исчезла. Мы искали её, но не нашли. То ли куда-то выехала в другую страну, то ли…
На секунду ему показалось, что Дубровин что-то от него скрывает.
– Ты предполагаешь, что она…
– Не исключаю, хотя никаких доказательств у нас нет. Дело на неё в архиве, и я, признаться, давно не держал его в руках.
– А «Марта»? Где она сейчас?
– Где-то тоже на пенсии.
– И это всё, что ты можешь рассказать мне о Тине?
– Практически да. Тебе этого мало?
– Очень мало. Слушай, ты не мог бы узнать адрес «Марты» и помочь мне с ней встретиться?
– Думаю, да. Надо позвонить на работу и спросить знакомых ребят. Я слышал, что она здорово сдала и превратилась в типичную старую деву-отшельницу. Не думаю, что она расскажет тебе больше, чем я.
– Надо попытаться.
– Слушай, Вань, я вижу, ты переживаешь из-за того, что поломал жизнь «Стелле». Подожди, не перебивай меня – я знаю, что ты любил её и всё такое прочее. Но твоей вины тут нет – она пошла на это сознательно.
– От этого, Глеб, мне не легче.
– Неужели ты до сих пор любишь её? Да не смущайся, я давно догадался, что у вас был роман. Пока он не мешал работе, начальство закрывало на него глаза, но когда…
– Уж не по твоей ли инициативе меня отозвали из командировки?
– Грешен, Ваня. Было дело. – Дубровин опустил голову. – А к чему, ты думаешь, всё это бы привело? К провалу! Как пить дать! Ты уже стал терять рассудок, а этого в твоём положении нельзя было допустить.
– Как ты мог? И это называется, лучший друг… – В его глазах появились слёзы.
– Ваня, прости меня ради бога, но тогда я не мог поступить иначе. Тебе была бы «хана». Да и сейчас, если бы мне снова пришлось принимать решение, я бы без сомнения сделал то же самое. Невзирая на то, что ты мне друг и что ты любил её сильно и искренно. Когда любовь и разведка вступают в противоречие, то служба обязана выбрать разведку, ты знаешь.
– Знаю, но от этого знания мне сейчас так тошно, что… А я, подлец, не вспоминал о ней все эти годы – всё некогда было, неудобно, некстати! А вчера вдруг всё так ясно привиделось…
Оба замолчали, не находя больше нужных слов ни в утешение, ни в оправдание.
– А ты знаешь, Вань, она ведь перед уходом написала письмо и просила «Марту» передать его тебе лично, – вспомнил вдруг Дубровин.
– Письмо? Где оно?
– Наверное, в деле – где же ещё ему быть.
– И что же она написала мне тогда?
– Дословно, конечно, не помню. Она сообщает тебе о своей любви и о том, что скучает без тебя.
– Я хочу прочитать его, – упрямо повторил он.
– Надо подумать, – неопределённо пообещал Дубровин.
– Нечего думать. У тебя остались там масса знакомых и друзей. Попроси снять копию – это ведь никакого государственного секрета не представляет!
– Ишь, ты, какой ловкий! – рассмеялся Дубровин. – Надо получить разрешение на поднятие дела из архива. Для этого нужна уважительная причина.
– Как ты, например, – довольно язвительно сказал он.
– Совершенно верно – как я, – серьёзно подтвердил Дубровин.
– Что ж ты не воспитал таких у себя на рабочем месте?
– Почему не воспитал – воспитал. – Дубровин улыбнулся. – Времена в разведке стали другие, Ваня. Ладно, не горюй, постараюсь тебе помочь. Тем более что сам свою вину тут чувствую. Знаешь что, надоела мне эта чайная. Давай зайдём на Новом Арбате в какой-нибудь бар и примем граммчиков по сто коньячку для расширения сосудов. А?
– С утра? Коньяк? Стаканами? – с наигранным испугом и изумлением спросил он.
– А что? – удивился Дубровин, подыгрывая и смешно поднимая кустистые брови.
– Очень хорошо!
Они дружно рассмеялись и пошли на выход.
К «Марте» он смог поехать уже на следующий день.
Она запомнилась ему сухой и сдержанной дамой лет тридцати с манерами, полученными то ли в институте благородных девиц, то ли в женской партшколе, настроенной исключительно на деловой лад и не приемлющей никаких отклонений от заданной линии беседы. Ему устроили с ней одну или две встречи, перед тем как выпустить её в командировку для работы с Тиной, и он сразу понял, что слиться воедино двум стихиям, олицетворяющим огонь и лёд, будет очень и очень трудно, если вообще возможно.
Но начальство было о «Марте» самого высокого мнения, и если судить по результатам её прежней работы, она объективно заслуживала самых лестных характеристик. Однако для работы с Тиной она подходила мало. Агентура вообще склонна привязываться к одному и тому же оперработнику, а агент-женщина – в особенности, тем более что в данном случае оперработник был одновременно и любимым человеком. Сможет ли «Марта», эта воинствующая моралистка, сама никогда не выходившая замуж и, кажется, вообще не знавшая мужчин, понять истинные мотивы сотрудничества с советской разведкой женщины, изменившей своему мужу?
…Дверь в квартиру распахнулась сразу, как только он нажал кнопку звонка – казалось, «Марта», с тех пор как её предупредили, всё время стояла за дверью и ждала его прихода. Вопреки информации Глеба, он нашёл, что за все эти годы она нисколечко не изменилась – та же спокойная, непоколебимая самоуверенность в жестах, в прямой осанке, в собранных в тугой узел волосах, в блеске чёрных цыганских глаз. Она смерила его оценивающим взглядом с головы до ног, кажется, тоже узнала и пригласила войти:
– Прошу.
Они прошли в комнату, служившую вероятно гостиной и столовой, и сели в кресла вокруг журнального столика.
– Кофе? Чай?
– Спасибо, мне чай.
Она бросила в стакан с мельхиоровым подстаканником пакетик «Липтона» и налила кипятку.
– Мне сказали, что вас интересует дело «Стеллы», – не теряя времени начала хозяйка.
– Нет, дело «Стеллы» меня волнует сейчас мало. – Он улыбнулся. – Я хотел бы узнать от вас кое-что о Тине.
– Всё, что я знаю по этому вопросу, я сообщала в Центр, следовательно, в деле «Стелы»…
– Эльвира Харитоновна, – прервал он её, стараясь сдержать накатывающееся раздражение. – Я прекрасно могу представить себе, что содержится в оперативном досье «Стеллы». Я пришёл к вам, в общем-то, как частное лицо к частному, чтобы услышать от вас живое слово очевидца, когда-то общавшегося с Тиной.
– Частное лицо к частному? – удивилась «Марта». – Это за пределами моего понимания. Я имела дело со «Стеллой» как с агентом и, признаюсь, никогда не рассматривала свою работу в службе под таким углом зрения.
– Это всё так, – согласился он, – но мы с вами уже больше не работаем, дело «Стеллы» находится в архиве. Неужели у вас не осталось хоть капельки того, что мы называем особенностями личного общения в процессе решения служебной задачи?
– Иван Алексеевич – вас, кажется, так зовут? – Иван Алексеевич, буду откровенной: я никогда не одобряла служебных романов, а в нашей работе – особенно. Честно говоря, когда я встречалась с Кристиной, я старалась как можно дальше абстрагироваться от того, что вас лично связывало с ней. Мне это просто мешало наладить с ней нормальные рабочие отношения.
– И вам удалось добиться этого?
– Считаю, да. Тем не менее, её неожиданное исчезновение застало меня врасплох.
– Как вы полагаете, что послужило причиной потери «Стеллы»? – Если он хотел хоть что-нибудь узнать от «Марты», ему тоже нужно было придерживаться сухого и делового стиля. Нормальный застольный разговор с хозяйкой дома просто исключался.
– Только не я, – поспешила ответить «Марта». – У нас с ней всё было прекрасно, я всегда шла ей навстречу и делала всё от меня зависящее, чтобы достигнуть наибольшей информационной отдачи.
– Не сомневаюсь. Она когда-нибудь что-нибудь обо мне спрашивала или рассказывала?
– Гмм… Не помню. Если только в связи с работой. Впрочем, однажды она разревелась на встрече, и мне пришлось давать ей успокаивающее. Она сказала, что очень хотела бы вас видеть и просила Центр организовать ей краткосрочную поездку в Москву.
– Вы не припоминаете, когда это было?
– Кажется, накануне её пропажи. Но…
– Что – но? – встрепенулся он в тяжёлом подозрении.
– Видите ли, Иван Алексеевич… плакать она стала с первой встречи, и нам… мне стоило больших усилий сохранять рабочую атмосферу на встречах.
– А вы сообщили об её просьбе в Центр?
– Разумеется.
Сомневаться не приходилось – о пунктуальности «Марты» среди сотрудников службы ходили легенды.
– И что ответил Центр?
– Он рекомендовал разъяснить «Стелле», что вы находитесь в ответственной загранкомандировке.
– И как на это среагировала… Тина?
– Неадекватно. Она заподозрила обман и устроила мне истерику.
– Между прочим, после отзыва из той командировки я два года безвыездно находился в Москве, – сказал он тихо, глядя в глаза «Марте».
– Ну и что? Это ничего не меняет. Центр принципиально отвергал возможность вашего свидания в Москве, и он подыскал для этого удобный «экскъюз». Нормальная практика в нашей работе.
Железной логике Эльвиры Харитоновны трудно было противопоставить что-то равносильное. Действительно, он и сам для пользы дела часто прибегал к подобным уловкам.
Чай давно остыл, но хозяйка не предложила ему горячего. Она сидела перед ним, сложив руки на коленях, и невозмутимо поглядывала на него своими невинными чёрными глазищами.
«Интересно, если бы у неё был муж или любовник, разговаривала бы она со мной сейчас так же холодно?» – подумал он и решил закруглять свой визит.
– Как она выглядела на последней встрече? – спросил он.
– Не помню. Кажется, как всегда – слишком ярко, модно и броско.
– А как у неё складывались отношения с мужем? Она вам не говорила?
– Насколько помню, она его ненавидела. Но общения с ним не избегала – так было удобнее в интересах её сотрудничества с нами.
– Да-да, конечно… Ну, что ж, спасибо за угощение. Мне пора.
– Не стоит благодарности. – «Марта» выпрямилась во весь свой рост и пошла проводить гостя в прихожую.
– Скажите, Эльвира Харитоновна, а вы так и живёте одни? У вас никого нет? – спросил он, уже выйдя на лестничную клетку.
– Мне никто не нужен, и я ни о чём не жалею, – отрезала она довольно зло и закрыла дверь.
– Неправда, дорогуша, ты очень и очень жалеешь, – произнёс он вслух и вызвал лифт.
Ну вот, вспомнил на старости лет! Где же ты был, дорогой, все эти годы? Недосуг было? Конечно, недосуг! Нам всем недосуг – так удобно прятаться за этой железобетонной стеной, пока совесть не проснётся. Совесть… Что это за субстанция такая, которая исчезает в промежутке между юностью и старостью?
Эльвира Харитоновна открыла дверцу лакированного буфета и достала оттуда початую бутылку армянского коньяка и бокал с засохшими на донце золотистыми остатками напитка. Коньяк приятной огненной струйкой пробежал по пищеводу, мгновенно всасываясь в кровь и прочищая мозговые клетки.