скачать книгу бесплатно
…Вполне возможно, что таким вот примерно образом и зарождаются в нас ещё с детства скверные привычки к определённым сомнениям и терзаниям, к оглядке и неуверенности. Однако, я искренне убеждён, что все ситуации по жизни, как положительные, так и отрицательные, приятные и деликатные, даются нам, причём всем её участникам, не просто так, а с высокой целью – преподнести нам, несмышлёнышам, определённые жизненные уроки. И в этом заложен какой-то важный, сокрытый, философский замысел высшего разума, не всегда доступный для сиюминутного понимания посредством только лишь скудного, ограниченного умишка. Но мы всё-таки будем стараться, прикладывать усилия, напрягать извилины в попытках как-то разобраться в понимании этого хитрого смысла…
…Во сне как в жизни. Куда-то бежишь, за чем-то гонишься, и думаешь, что вот оно тут, уже совсем рядом находится, а потянешься и никак не можешь нащупать, достать, схватить. И все представляется, как в замедленной съемке. Надо быстрее побежать, кого-то догнать или, наоборот, удрать. Стараешься это выполнить, а ноги не желают подчиняться, будто ватные, ими можно только медленно перебирать. Складывается ощущение, что пытаешься бежать по илистому, песчаному дну в какой-то слишком вязкой, густой, обволакивающей тело воде. Хочешь ударить, имея полную уверенность в себе, размахиваешься, а руки не слушаются, они тоже какие-то медленные и вялые. Ты не понимаешь, что же это такое творится, что со мною происходит, зачем и почему? Появляется досада, отчаяние. И все это очень серьёзно на самом деле, ведь ты пока не понял, что спишь и просто представляешь себе всю эту вымышленную ситуацию, не понятно кем придуманную историю. Тем более примечательно, что по иронии судьбы, она припасена персонально для тебя. Бывают такие сны, что, просыпаясь, ты испытываешь неимоверное облегчение и радость, чувствуешь себя совершенно счастливым человеком, так как взволновавшие и напугавшие события оказались нереальными. Но ведь стоит признать, и это очень хорошо, что во снах к нам приходят не только кошмары, но ещё и самые приятные, сладкие, небесные видения…
…Случается и так, что сильно сожалеешь о каких-либо поступках в реальной жизни, и становится до такой степени стыдно, что хочешь поскорей выбросить всё это из головы, избавиться, как от наваждения, забыть, успокоиться. С обострившимися чувствами осознаёшь, как было бы чудесно, и сколько бы ты отдал, чтобы это был просто такой страшный сон, который мог просто позабыться, улетучиться из твоей памяти, будто бы тех событий вовсе и не было. Да, было бы, наверное, неплохо. Но, к сожалению, а быть может, и к счастью, что сделано, то уже сделано. Что было, то прошло. И, как говорится, что ни делается, какие испытания ни выпадают, всё – к лучшему, просто не всегда, не сразу возможно это понять. Всем давно известно, – большое видится на расстоянии.
9
Гады в черной одежде
Близко уже от меня,
Тлеют мои надежды
В тухлой куче гнилья.
Эти вонючие твари,
Жаждут крови моей,
Их даже не пугает
Сиянье святых огней.
Коготь, воткнувшийся в спину,
Рожу мою исказил,
Нашёл я большую дубину,
И одного прибил.
Тело моё извергает
Судорог перелив,
Зубы в такт отбивают
Страшных мгновений мотив.
Как в мозгах ковырялись,
Тело моё не доев,
Я наблюдал, улыбаясь,
На крылышках в небо взлетев.
10
Вот это красота. Как же так произошло, что я вдруг оказался таким счастливчиком, и пребываю в этом волшебном мире? Ну просто мечта! Какое славное великолепие. Длинная, строго очерченная береговая линия, Монументальный Национальный музей Каталонии, Статный памятник Колумбу, изящный фонтан – Площадь Испании, легендарный футбольный стадион Камп Ноу. Выдающаяся архитектура, впечатляющая своей неповторимостью и яркими красками. Вечно строящийся Храм Святого Семейства и другие, не менее самобытные творения зодческого искусства, ну что тут скажешь, знаменитый Гауди, выдающийся и уникальный. И всё это – благословенная Барселона. А вот прямо посреди пёстрых улиц, насыщенных народом и транспортом, цветут апельсиновые деревья. Повсюду видятся приветливые, улыбающиеся лица, люди гуляют до поздней ночи, собираются в маленьких уютных барах, общаются, веселятся. Там внутри не протолкнуться, везде суета, слышатся смех и оживлённые голоса подвыпившей молодёжи, происходит непрекращающаяся ни на минуту дегустация дурманящих своей новизной и гастрономической ценностью напитков и закусок.
Но, что это вмиг испортило настроение и омрачило всю сказочную безмятежность? Да всё ясно и определённо. Просто, выйдя из уютного заведения на улицу, в то же самое время, прямо на асфальте или на каменных подоконниках, приступочках зданий можно увидеть лежащих бездомных, голодных бедняг. Они спят или пытаются заснуть в шумном городе, отдыхают или просто прячутся под капюшонами и ворохом тёмной, несвежей одежды от этого недружелюбного, переменчивого мира. Извечные спутники – хоть здесь, хоть в другом месте, хорошо знакомые нашему миру, – блеск и нищета, радость и скорбь, покой лёгкой беспечности и одержимость острой необходимости.
Поздний вечер, тёплый воздух, солнце давно зашло за горизонт, гора Тибидабо, Парк аттракционов. Да, с высоты птичьего полёта, – вот где не заметно того контраста приземлённых человеческих жизней и судеб внутри города, похожего на огромный шуршащий муравейник. Смотришь сверху, восхищаешься и видишь только завораживающий, ночной, заретушированный вид. Там внутри теплится живое, едва уловимое движение, а снаружи кричит световое шоу, и весьма сложно отвести взгляд от этой яркой, блестящей инкрустации. Паутина, сплетённая из жёлтых, подрагивающих огоньков, рисует атлас кварталов и своими мерцающими нитями задаёт строгую последовательность, прямые сечения улиц этого блестящего, колоритного, ритмичного и неуёмного мегаполиса. И ты, глядя на всю эту красоту, и в такой момент можешь думать, определённо, только о чём-то хорошем, приятном и добром…
…А порою кажется, что всё это – я сам, и то, что находится вокруг, вся моя жизнь, люди, это такой длинный многосерийный фильм. И я в этом сериале хожу себе где-то там по разным жизненным тропинкам, деловитый, довольный, хоть и маленький человечек, но играю зачастую главные роли, как известный актёр. Правда, бывает иногда, что попадаю лишь в эпизодические темы. И вся эта моя жизнь, все действия и бездействия транслируются откровенно, без утайки, прокручиваются на большущем экране. А в огромном зале восседает множество людей, беспристрастных, невозмутимых зрителей, среди них есть важные, серьёзные, строгие господа, в белых чудных париках с завитушками. Они являются моими судьями. И всё смотрят так пристально, наблюдают, рассматривают, оценивают, чего-то от меня ждут, ведь они присутствуют на самом длинном, демонстрационном показе фильма, происходящего на протяжении всей моей жизни.
11
В тёмном, претёмном лесу, стоит черный, пречёрный дом с очень старыми, деревянными, но ещё довольно крепкими стенами и крышей. Открываешь скрипучую, покосившуюся калитку, видишь заброшенный, поросший травой и стихийным кустарником палисадник, затем тянешь на себя входную, незапертую дверь, проходишь через чулан и пыльные сени. От специфической атмосферы становится немного жутковато. Заходя в просторную комнату после неосвещённого маленького коридорчика, видишь, как таинственно падает тусклый солнечный свет на дощатый пол через запылённые окна. И ты тоже просачиваешься внутрь, но уже как-то медленней, всё бочком-бочком, поближе к оконным проёмам, поближе к свету, к столу, и паре кроватей, стоящих рядком вдоль стены с большими окнами, при этом пытаешься унять невольно накатившее, неуютное ощущение беспокойства. При входе в комнату, всеми своими силами стараешься не обращать внимания на широченную, тяжёлую, обшарпанную дверь. Но любопытная голова сама поневоле поворачивается в ту сторону. Самое главное – не заглядывать за эту притягивающую внимание, открытую дверь. За ней прячется низенькая печная лежанка, а на её поверхности, в самом углу, рядом со стеной, на дне грязного, мутного гранёного стакана лежит, и безразлично взирает на тебя источник замешательства – широко раскрытый, бесцветный, человеческий глаз. Правда, глаз этот не совсем настоящий, а всего лишь стеклянный, и давно уже покрытый слоем пыли, но всё равно, как-то не очень приятно на него смотреть, особенно, когда встречаешь его взгляд впервые. Взгляд со стороны…
…Просыпаюсь в этой сумрачной комнате черного дома от резкого запаха табака, долго не могу разобраться, откуда же он исходит? Оказывается, как раз на уровне моего лица, на перегородке между ножками мощного деревянного стола, стоящего рядом с моей кроватью, находятся аккуратные кучки пепла и смятые окурки сигарет. Теперь понятно, это папин дядя, доводящийся мне двоюродным дедушкой, приходил вчера вечером, сидел там, курил и стряхивал пепел. С вечера я уснул, не обращая на это внимания, а утром повернулся на другой бок, почувствовал тяжёлый запах и проснулся, и ещё от того, что давно уже рассвело, и было видно, как в оживающей комнате, уверенно пробираясь, как к себе домой, играют блики света и настойчиво дают понять, что мне пора уже подниматься и встречать новый день. Тому курильщику, пожилому человеку, парализованному на одну сторону тела, трудно передвигаться. Он ходит с палочкой, очень медленно, тяжело подволакивая ногу, с затруднением выговаривает слова. Очень рад и взволнован, даже украдкой утирает слезу от сильных эмоций, когда мы приезжаем и видимся, потому что – родня, и ему есть с кем посидеть, переговорить, покурить, вспомнить былое. Да и курить то он начал уже только от нечего делать, когда заболел, исхудал и лишился всех своих сил, а в молодости был большим человеком в прямом и переносном смысле.
Ну, а стеклянный, вставной глаз принадлежал моему родному деду, он был ранен и лишился своего собственного ещё в молодости, поэтому был вынужден пользоваться этой муляжной штуковиной. В последнее время, когда мы изредка приезжали с отцом в его родные места, деда уже не было на свете в живых, вот этот стеклянный протез и пылился, пугая своей неприкрытой откровенностью.
Мы с папой на его родине, станции Белое море в Мурманской области, недалеко от живописного Беломорского залива. Временно ютимся в их старом, семейном, недостроенном и уже сильно обветшавшем доме. В непосредственной близости от богатейшей природы, в окружении чистейшего воздуха. Рядом с небольшой полянкой и костерком, с колодцем – источником ледяной, родниковой воды, сразу за которым берёт начало узкая тропинка, бегущая по болотному мху и густой морошке, прямо в бескрайние и таинственные леса. Днём мы занимались необходимыми делами, бродили по значимым местам, собирали грибы и ягоды. А ночевали в том самом доме, немного жутковатом, без света, удобств, под прицелом огромных туч ненасытной, нудной, безжалостной мошкары и лютого, изводящего, назойливого комарья, но были при этом, вот уж и впрямь, удивительное дело, почему-то такие радостные, довольные и счастливые.
12
Часто в детстве я видел один и тот же сон, только в различных интерпретациях. Будто какая-то маленькая, тёмная точка бесконечно долго, монотонно и непредсказуемо перемещается из угла в угол в замкнутом пространстве с белыми стенами. Или это была не точка, а человек? Может я сам? При этом не покидало ощущение легковесности, свободы, отсутствия тела, словно я пушинка без веса, переносимая, управляемая воздушными потоками, не имеющая возможности распоряжаться ситуацией по собственной воле, и это действовало очень неприятно, угнетающе. После таких сновидений остаётся осадок от еле уловимых чувств неизбежности или пустой суеты. И думаешь, ведь если это оказалось в голове, то значит даже призрачное зазеркалье подсознания о чём-то меня предупреждает. Может, напоминает о недостаточном уровне раскрепощённости и смелости, о зажатости и смущении, о желании спрятаться? Такое отражение образа личности и мыслей напрягает, но я сопротивляюсь. Если загнан в угол, находишься в определённых сдерживающих рамках регламента, правил, условностей или пространства, то испытываешь естественное желание поскорее оттуда выбраться, найти выход, принять правильное решение. Это позволит скинуть путы, исправить ситуацию, стряхнуть состояние навязчивого напряжения, жадно хватануть глоток свежего воздуха полной грудью, вернуть независимость и состояние относительного покоя. Пусть немного сумбурно выражаюсь, но, в общих чертах, это отображает суть дела и попыток, направленных в сторону реальных действий…
…В жизни как во сне. Чем-то отдалённо такое состояние хаотичности схоже с давно испытанным ощущением, когда будучи школьником, я просто так, без дела, бродил по улицам Москвы, с увлечением глазел по сторонам, интересовался достопримечательностями. Мне тогда почему-то казалось, что я всегда движусь против течения в этом нескончаемом людском потока. И все куда-то целеустремлённо бегут, спешат, лиц не различить, всё сливается в сплошной круговерти. Представляешься себе ничтожной, невидимой песчинкой в этом огромном, колком, недружелюбном пространстве, в круговороте жизни, в океане с чужими целями, интересами, скоростями. В какой-то момент, находясь в таком турбулентном движении, становится чёткой и ясной очевидная мысль о необходимости срочного принятия превентивных мер. Именно, чтобы не смяло, не поглотило. Чтобы сохраниться живым и невредимым, сберечь чувство собственного достоинства, да просто остаться самим собою, я должен немедленно предпринять защитные действия по обеспечению собственной безопасности. В первую очередь, выражаясь фигурально, необходимо быстро сгруппироваться и защитить голову, а затем уже можно спокойно принять для себя основное, верное решение. Либо выбраться в сторону из этого бурного течения и искать свою спокойную дорожку. Либо всё-таки взять, да и влиться в этот пульсирующий ритм маленькой каплей, стать частичкой бурлящего, пугающего, но жизненно важного потока, такого необходимого в нашем современном, энергичном мире, чтобы попросту остаться в социуме.
13
Я мечтал плыть по жизни на щепочке счастья,
Устремляясь в пучину преград на пути,
Но мой жизненный путь оказался невзрачным,
Хоть красиво старался его я пройти.
Я забыл уже, как давно затерялось
Счастье моё и радость,
Стала злая шпынять судьба,
И дала вместо силы слабость.
Оглянулся вокруг, а кругом пустота,
Я укрылся простынкой забвения,
Почему, люди, вы забыли добро,
Я вам жизнь отдал без сожаления.
Я не в силах сдержаться, слёзы катятся с глаз,
Час прощания с жизнью подходит,
Жуткий шепот я слышу и шарканье ног,
То, наверное, смерть моя бродит.
Смерти я не боюсь и не страшно
Вдруг из этой жизни пропасть,
Только очень будет досадно
После смерти в рай не попасть.
14
Немного о спорте. На тот момент я занимался в секции хоккея не первый год и уже уверенно гонял на коньках. Не то, что в самом начале, когда мучением становились даже просто попытки хоть как-то удержаться на ногах, не говоря о какой-то возможности приличного проката. Лезвия моих коньков крепились к самым допотопным ботинкам, низким, по щиколотку, без элементарных подпятников или щитков, ноги в них свободно болтались и подкашивались, как бы сильно я не пытался затягивать шнурки. Заниматься хоккеем я начал примерно лет с шести. На зависть всем ребятам в моей группе детского сада, в сон-час, когда после обеда они были вынуждены укладываться спать, одного меня забирала мама. Мы садились в автобус и через весь район ехали на тренировку, на городской стадион «Торпедо» или во Дворец спорта.
