скачать книгу бесплатно
Кох не оскорбился ничуть.
– А мы убеждены, – сказал он, – что империя – единственно возможная форма устройства государства, если целью общества является стабильность.
– То есть застой? – подсказал Ломов.
– А что вы вкладываете в это определение?
– Торможение прогресса, отсутствие развития… Достаточно?
– Вполне. А вам не кажется, гомо, что так называемый прогресс во многих областях важно и нужно именно тормозить? Ваша цивилизация уже десятки лет с трудом удерживает баланс между миром и ядерной войной. Что, слава прогрессу? Кораблю нельзя лишь разгоняться, торможение ему нужно тоже, иначе он никогда не достигнет пункта назначения. Так что я, мы все, остаемся при прежнем мнении – развитием нужно управлять. Где-то ускорить, где-то замедлить или вовсе прекратить, чтобы негативные тенденции не множились. Не воспринимайте мои слова как критику, – снисходительно сказал Тхан, – просто ваша цивилизация находится на таком низком уровне развития, когда развитие обязательно воспринимается как неудержимое и никак по-другому. Анг – цивилизация зрелая, и мы судим иначе, уже не как взбалмошные дети, а с позиции опытных взрослых. И понимаем, что если процесс не контролируется, то становится деструктивным. Либо приводит к непредсказуемым последствиям, что еще хуже и недопустимо вовсе. Цивилизация, которая не способна предвидеть итоги своих действий, несет в себе опасность самоуничтожения. И это не слова. По крайней мере, одна из разумных рас не успела стать сателлитом Анга – когда мы прибыли на планету Сар, там за два года до нашего прилета произошла глобальная война с применением термоядерного оружия. Целые континенты были превращены в радиоактивные пустыни, а над половиной Сара висели непроглядные тучи сажи и пепла, из-за чего на поверхности царили полумрак и холод.
– Ядерная ночь, – со знанием дела сказал Чернов, – и ядерная зима.
Кох подумал и кивнул.
– Образные, но точные определения.
Максим, осмелев, поднял руку:
– Я заметил, что вы очень редко разговариваете друг с другом. Это что, телепатия?
– Это нейроинтерфейс. – Кох небрежно сдвинул прядь волос над виском, открывая металлический с виду кругляш, размером с двухрублевую монету. – В мой мозг имплантирован нейрошунт, или, как его еще называют, нейросеть. Имплант напрямую взаимодействует с моим серым веществом, убыстряя мышление, увеличивая объем памяти, ускоряя восприятие, позволяя напрямую управлять машинами и аппаратами. Два человека с нейрошунтами могут обмениваться сообщениями, и на это уходит меньше времени, чем на разговор. Вы получили достаточно информации?
– Последний вопрос, – холодно проговорил Ломов. – Вы считаете, это нормально – держать разумных существ в камере для животных?
– Вы – биоматериал для исследований, – ответствовал Тхан.
Сказал, как припечатал. Антон шагнул навстречу, качнувшись влево, чтобы уйти с линии огня. Робот всполошился, присел, сгибая ноги сразу в двух суставах, но ангианин был еще быстрее – отшагнул. И прозрачная стенка упала, как гильотина, отсекая камеру от коридора, а землян от имперца.
Тхан оставался бесстрастным, он не выразил ни страха, ни гнева, ни злорадства, вообще ничего. Повернулся и ушел.
– Спокуха, Антон, – процедил Сулима, – спокуха. Будет и на нашей улице праздник…
– …Когда перевернется «КамАЗ» с печеньем! – с воодушевлением заключил Чернов.
Глава 4
Поединок
Борт рейдера «На-лиу». 19 августа 2016 года
Гиперпереход Ломов прозевал, так и не ощутив, каково это – исчезать из «нормального» пространства.
Еще через полчаса явился член экипажа рейдера, принес три плошки с чем-то похожим на размякший розовый сыр. Но пахло приятно – слюноотделение пошло.
Отвлекшись от кулинарных восторгов, Антон разглядел ангианина. На Тхана Коха со товарищи он походил мало – коренастый, с жесткими черными волосами, с обычным носом, инопланетник был хмур. Раздражение то и дело пробивалось у него на лице – обслуживать «всяких там» ему было неприятно.
Насмотревшись на постную морду Коха, не ведавшую, казалось, не только эмоций, но даже мимики, Антон просто отдыхал, глядя на раздатчика.
– Привет! – сказал он.
Коренастый лишь покосился на него.
– Я с тобой, кажется, поздоровался, – терпеливо проговорил Ломов.
– И что? – кисло осведомился раздатчик. – Мне теперь от счастья прыгать?
– Ну, можно и попрыгать, – пожал плечами Антон. – Или просто ответить, как вежливый человек. А-а, я понял… Ты не ангианин, ты раб!
Коренастый взвился, лицо его покраснело от гнева.
– Как смеешь ты, ничтожный, – прошипел он, – называть рабом меня?! Я свободный тавассианин! Да будет тебе известно, ничтожный, что Тавасса стала первым сателлитом Анга много циклов тому назад!
– И ты этим очень гордишься, – подхватил Ломов. – А то как же! Ведь хозяева бросают вам лучшие объедки! А когда гладят вас по головке, вы умильно щурите глазки и тихонько повизгиваете от удовольствия… Я все правильно описал?
Тавассианин выпрямился, его бледное лицо застыло, как маска.
– Меня зовут Китеш Ширра, – выговорил он, – и я объявляю тебя, ничтожный, своим личным врагом.
– Весьма польщен, Ширра, – глумливо усмехнулся лейтенант. – Меня зовут Антон Ломов.
– Мы еще встретимся… – мрачно сказал тавассианин. – Ант… Ломо.
– В любое время.
Раздатчик опустил прозрачную штору и удалился.
– Врагов наживаем? – хмыкнул капитан, недоверчиво принюхиваясь к инопланетному яству.
– Да ну его, – проворчал Ломов. – Корчит тут из себя…
– М-м-м… Вкусно!
– На что похоже?
– Ни на что не похоже!
Антон храбро откусил от розовой массы.
Хм. Действительно вкусно.
Сырая мякоть жевалась легко, а рыхлые шарики, раздавленные языком, сочились, отдаленно напоминая икринки, вот только икры не красной, а скорее «заморской» – баклажанной.
Но и это сравнение было неуместным. Вкуснятина, короче.
– Что делать будем? – бодро спросил Сулима, доедая свою порцию. – А, биоматериалы?
Ломов улыбнулся – капитан пришел в себя. Вон и глазки загорелись… А чего ему? Ни жены, ни детей. Горевать некому.
А тут – космос!
Ломов про себя все твердо решил – на Землю он, конечно, вернется, но не раньше чем вдоволь пошляется по Галактике.
Уж коли ему даден небывалый, по-настоящему фантастический шанс, то он его не упустит. А всякие там имперцы…
Прорвемся!
Антон покачал головой. Всего несколько часов назад он размышлял, сходить ли ему по грибы! Галактика…
Губу-то подкатай, лейтенант. Сам подумай – кто ты для ангиан? Мозговитая тварь. Особь из недоразвитой цивилизации, чьи представители носятся с термоядерной бомбой, как дураки с писаной торбой.
Вопрос: если люди считают нормальным охотиться на братьев своих меньших, то почему бы существам, настолько же превосходящим гомо сапиенс, насколько те сами развитей дельфинов или слонов, не украшать свои гостиные чучелами Иванов или Джонов?
Ломов вздохнул и покачал головой. Ничего не понятно, не известно, не ясно. Как он однажды вирши сочинил:
Только дали и туман,
Лишь туман и дали.
И за далями туман,
И за ним лишь дали…
Очень емкий стих.
Антона поражало отношение капитана, да и свое собственное к происходившему – никакого шока, никаких открытых ртов и подгибавшихся коленей. Любопытство было, интерес был.
Да и что такого сверхизумительного случилось? Звездолет прилетел? Ну, и что теперь? Подумаешь, звездолет…
Прогресс отучил людей удивляться, притупилась сама способность поражаться увиденному.
– Максим! Забыл спросить… Ты женат?
– Не сподобился, – хмыкнул сержант.
– Это хорошо… Я вот тоже бегал на воле, от ЗАГСа увиливал. Правда, я был очень честный и никогда не обманывал девушек. Чтобы там в любви клясться или обещать непременно жениться – этого я себе не позволял.
– Хороший принцип.
– Да чего хорошего! Себе же во вред! Соврал бы – и все утряслось, и в постельку. Ведь иной девчонке только слово и нужно, чтобы из платья выпрыгнуть, и слово это – ЗАГС! А я ей суровую правду…
– Зато теперь ни за кого переживать не нужно. А если бы дети остались?
– Да кошмар…
Антон обошел камеру. За стеклопластом слева росло кряжистое дерево с пористой, пульсирующей корой. На его плакучих ветвях шевелились удивительные листья, похожие на грозди винограда, только красного колера. Ветки и сами были подвижны, а потом из грунта стал вытягиваться корень. Высунулся весь, потыкался в почву и начал закапываться.
Камера справа была пуста, за задней стенкой стояла темнота.
Ломов надавил на холодную гладкую стенку. Толстенькая, однако. Пятки у него закаленные, конечно, доску перешибут, а вот стеклопласт этот… Вряд ли.
– Ломо!
Антон удивленно обернулся. За прозрачной шторой собралась целая толпа коренастых, широких в кости, накачанных однопланетников Китеша. Надо полагать, на Тавассе притяжение сильнее земного. Хочешь не хочешь, а качком станешь.
Стенка с шелестом поднялась, и один из здоровяков указал на лейтенанта растопыренными пальцами:
– Вот он, почтенный Кепеш.
Вперед шагнул седой качок. Бесцеремонно оглядев Ломова, он сказал:
– Мое имя – Кепеш. На этом корабле я – старший в клане Ширра. Ты, Ант Ломо, нанес оскорбление Китешу, сыну Нгоша. Стало быть, и всему клану Ширра. Оскорбление смывается кровью. Ты будешь биться, Ант Ломо?
– Почтенный Кепеш, – серьезно ответил лейтенант, – я вовсе не хотел оскорбить сына Нгоша. Просто Китеш был груб, а я – воин, для меня честь много значит. Если Китеш принесет мне свои извинения, я прощу его. Если же он хочет биться… Ладно, я согласен.
Кепеш кивнул.
– Выбор оружия за тобой, Ломо.
Тут вышли двое молодых, они держали в руках ножи, большие и не слишком, прямые, схожие с кавказскими кинжалами, и кривые. Третий молодчик предлагал шипастые кастеты и кольчужные перчатки – как врежешь, челюсть своротишь.
– Почтенный Кепеш, я предпочитаю биться без оружия.
Седой одобрительно кивнул.
– Китеш молод и неопытен, чтобы защитить достоинство клана, – сказал он, – поэтому я выставляю другого бойца. Раш Ширра!
Из строя вышел молодой тавассианин с обритой налысо головой. Он был в одних коротких штанах и босиком.
Кепеш вопросительно глянул на Ломова. Антон кивнул: годится.
Сулима с Черновым подошли поближе.
– А биться как, – поинтересовался капитан, – до смерти или до первой крови?
Седой аж языком прищелкнул от удовольствия, до того ему понравилась формулировка.
– До первой крови! – с чувством сказал он и сделал жест: разойдись.
Тавассиане отошли в обе стороны, освобождая квадрат в ширину коридора, где-то четыре метра на четыре. Вполне себе ринг.
Антон стянул берет и тельняшку, скинул сланцы. Размялся малость.
– Готовы? – возвысил голос Кепеш. – Начали!
Присев, Раш Ширра выставил мускулистые руки, пошевелил короткими толстыми пальцами. «Штангу тебе тягать, – подумал Ломов, – а не по татами прыгать».
Пол под ногами был в меру упруг, самое то для восточных единоборств.
Легким танцующим шагом Антон приблизился к Рашу. Тот метнулся навстречу, с целью облапить как медведь, но Ломов отступил и провел красивый двойной удар – большим пальцем ноги в висок, разворот спиной и обратный мах ногой.
От жесткого удара Раш увернулся, а вот обратный пропустил – и покатился по полу, как сбитая кегля. Тавассиане зашумели.
