скачать книгу бесплатно
Мигом взмок.
«Мессершмитт» шел, как по ниточке, ни на один лишний метр не выходя из идеально описанных виражей.
Пилотировал его явный ас, или, как сами немцы говорили, – «эксперт».
Трижды вражина посылал очереди по «Яку», но Григорий пока что выворачивался, уходил.
Но именно то, что немец прессует его, вынуждая уходить в глухую оборону, злило и выводило из себя.
Хотя вывести из себя «Колорада» – это надо было уметь.
Эксперт сумел.
Быков прильнул к прицелу, поминая конструкторов, расположивших тот так неудобно, и дал очередь по размазанному силуэту.
Тень «худого» мелькнула слева выше, мазнув черным выхлопом форсируемого мотора, а секунду спустя пуля провертела в борту дырочку, едва не расколотив приборную доску.
Еще одна отметина появилась на лобовом бронестекле, расходясь этакой «снежинкой».
– Врешь, не возьмешь…
Застучала пушка, потянуло порохом. Трасса прошла чуть в стороне, и Быков довернул, снова вжимая гашетку.
Блеснула звездочка попадания на крыле у «мессера».
Немец переложил машину резко, нервно, уходя влево на вираж.
Энергичным переворотом Григорий ввел «Як» в вертикальное пикирование, шатнул ручку, выводя «Як» на линию огня, дал левую ногу и нажал гашетку.
Белесые, дымчатые росчерки трассеров прошли совсем рядом с «худым», но не зацепили.
Немец шустро пошел вверх, набирая высоту, и Быков мгновенно потянул ручку на себя.
Перегрузка навалилась такая, что он еле видел, но вот «мессер» словно сам вплыл в прицел.
Небольшой доворот, очередь в упор по мотору и кабине.
Истребитель затрясся, и снаряды сказали свое веское слово, изрешетив капот «месса», расколачивая фонарь.
«Худой» вспыхнул весь и сразу, взобрался на вершину «горки» – и обессиленно свалился в штопор, разваливаясь в воздухе.
Готов…
Быков расслышал хрип и не сразу понял, что это его же дыхание.
Вымотал его фриц. Ох, и вымотал…
Под регланом все так и хлюпает…
– Горит, сволочь! – донесся ликующий голос Орехова. – Горит, горит! Командир, уходи домой!
– Не командуй тут… – проворчал Григорий. – Раскомандовался…
– Двенадцатый, двенадцатый! Э-э… «Колорад»! «Колхоз» на связи! Звено «У-2» на подлете! Комзвена лейтенант Савельев. Понято?
– Понято…
– Двенадцатый, это Савельев! Прикройте!
– Прикроем.
«Яки» закружили в небе, дожидаясь, пока легкий биплан сядет на речной лед, подберет хромающего Холодова и взлетит.
– Ведомые, посматривайте… Уходим.
Боевой вылет длился всего-то час, но Быков чувствовал себя тряпкой, хорошо выжатой и вывешенной на просушку.
С трудом отстегнув пояса, он полез из кабины, вытягивая непослушное тело на свежий воздух.
В зеркальце мелькнуло его лицо – серое, глаза красные…
Едва не «капотировав» с крыла, Григорий тяжело спрыгнул на землю – и рухнул на колени.
Ноги не держали.
Чьи-то сильные руки подхватили его, помогли встать. Уцепившись за крыло, Быков разглядел своих – Микояна, Котова, Коробова.
От землянки КП еще бежал кто-то, и Володька Орехов, едва заглушив мотор, ковылял навстречу, сдирая шлемофон и встряхивая мокрыми волосами.
– Команди-ир! – завопил он. – Ты четырех завалил! Трех «худых» и «фоккера»!
– Да и черт с ними, со всеми, – устало проговорил Григорий.
С ним ручкались, ему улыбались – открыто, искренне, уважающе, – поздравляли с победой, а он мечтал лишь об одном: скорее б в душ!
Вода в душевой брызгала едва теплая, но и это было счастьем. Отмыться, освежиться, да еще и с мылом – тяжелый брусок «Хозяйственного» обещал избыть вонь, пот, гарь, пыль…
…На этом участке фронта русским летчикам противостояли асы из эскадры «Мельдерс», одной из самых прославленных в Люфтваффе.
И вот, что интересно – немецкие летчики, попадая в плен, хвастались, что им-де не позволяют делать более двух вылетов в день.
А уж сами они даже не подумают поднять свои самолеты хотя бы в третий раз – зачем? Это ж нарушает их права!
Зато русские совершали по четыре, по пять боевых вылетов ежедневно и почитали сей ратный труд за честь.
Попробуй только, запрети тому же Долгушину такой вылет – обидится насмерть!
Обтеревшись так, что кожа горела, Быков едва не застонал от наслаждения, натянув чистое исподнее.
Вместо дурацких галифе он надел синие бриджи.
Стиранную и выглаженную гимнастерку.
Заученным движением намотал портянки – чистые!
Влез в хромовые сапоги. Затянул ремень. Причесался.
Готов к труду и обороне.
О, и личико порозовело… М-да.
Годы, как и размер, имеют значение.
В дверь постучали, и тут же в комнату заглянул Микоян.
– Разрешите? – растянул он губы в улыбке.
– Входи. Скоро вылет?
Степан замахал руками.
– Какой вылет, дарагой? – воскликнул он, коверкая русскую речь. – Бабков дает передых до завтра. Слушай, Вась…
Посерьезнев, он присел на подоконник.
– Я не только сам по себе ворвался… – сказал Микоян, приоткрывая форточку. Спохватившись, он спросил: – Можно?
– Кури.
Степан закурил.
– Тебя то шило не беспокоит? – осведомился он.
– Шило? – не понял Быков.
– Забыл, что ли? Четыре, нет, пять дней назад! Помнишь? Шило в твоем «Яке» нашли, оно еще тяги клинило.
– А-а, это… И что?
– Охотятся за тобой, Вася, – строго сказал Микоян. – Облаву устроили. Меня наш замполит подослал, чтобы тебя как бы… это… подготовить. Скоро он сам придет…
В дверь постучали.
– Разрешите?
– Заходите, товарищ майор!
Вячеслав Георгиевич Стельмашук, замполит командира полка, был истинным комиссаром.
Он полагал, что главное в борьбе с врагом – это должным образом проводимая ППР – партполитработа, включая охват масс выпусками стенгазеты.
Осанистый и упитанный, одетый по форме, как на парад, майор вошел и отдал честь.
– Здравия желаю, товарищ полковник!
– Рассупонивайся, – по-простому ответил Быков, – не в штабе.
Стельмашук снял фуражку и аккуратно повесил ее на гвоздь.
– По «делу о шиле»… – продолжил Григорий. – Новости есть?
– Новостей по делу о шиле нет, – ответил майор. В его голосе явно чувствовался украинский говор. – Однако есть мнение, что немецкие диверсанты могут повторить попытку…
– А с чего вы взяли, что шило подсунули немцы?
– К-как?
– Да так. Наш это был.
Микоян почесал в затылке, сбивая фуражку.
– В общем-то, да… – протянул он. – Открыто подойти к самолету и ковыряться в нем мог только человек, на аэродроме давно известный, примелькавшийся. Тут у нас десятки «Яков». Что ж, немецкий диверсант будет ходить и искать нужный истребитель? Да и откуда ему знать, куда шило совать? Он что, нашу машину изучал?
Майор заволновался, поглядывая то на Сталина, то на Микояна.
– Т-товарищ полковник, – еле выговорил он, – вы что же, наших подозреваете? Среди коммунистов полка, комсомольцев и беспартийных не может…
– Может! – осадил его Быков.
Рассудив, офицеры решили устроить ловушку диверсанту.
Степан должен был распустить слух, что сталинский «Як» на сегодня в ремонте.
Так, дескать, подтянуть кой-чего надо на «двенадцатом», дырки залатать, сальники набить…
А замполиту было поручено устроить засаду, прямо на стоянке. Подогнать полуторку, выставить бочки…
Будет, где укрыться парочке скорохватов.
– А что? – взбодрился Стельмашук. – Может сработать!
– Сработает.
– Никуда, гад, не денется! – поддакнул Микоян.
– Действую по вновь утвержденному плану! – торжественно провозгласил замполит.
Из речи тов. Сталина 7 ноября 1941 года на Красной площади:
