скачать книгу бесплатно
– Что ты ему подаришь? Он ведь Бог, у Него все есть. Нам батюшка рассказывал. Он все создал и все – Его.
– Все равно подарю! – возразила Маша. – Я Ему яблок принесу!
Костя засмеялся:
– Нужны Богу твои яблоки!
Маша обиделась.
– Нужны, нужны. Он возьмет!
На Костю упрямство нашло.
– Не возьмет. Он Сам все сады посадил. Все яблоки и так Его.
Маша вспыхнула, потом притихла. На глаза навернулись слезы. Неужели и впрямь Боженька не возьмет от нее подарок? Она робко взглянула на икону. Христос смотрел прямо на нее. И казалось, чего-то ждал. Она схватила табурет и потянула его к углу, где стояла икона. На ее счастье, образ висел низко. Маша вскарабкалась на табурет и встала перед иконой. Глядя прямо в строгие очи Младенца Христа, протянула Ему свое замечательное яблоко.
– На, Боженька, возьми! С днем рождения Тебя!
Христос продолжал вдумчиво, не по-детски глядеть на Машу, Божья Матерь смотрела на девочку с материнской теплотою и ласковой грустью.
– Возьми, – лепетала Маша, – это я Тебе дарю. Смотри, какое хорошее!..
Ее большие голубые глаза наполнились слезами.
– Ну, пожалуйста, возьми! – от всего сердца прошептала она.
И вдруг… На глазах у изумленных ребят изображение задвигалось, икона ожила.
И все увидели, как Христос протянул к Маше тонкую белоснежную руку…
Прошло несколько секунд. Все было по-прежнему. Недвижимая плоская икона… Спаситель и Мария серьезно смотрят на ребят. Но… яблока нигде не было!
Маша спрыгнула с табурета, стала радостно бегать по комнате, хлопать в ладоши и танцевать. Ее белые косички, казалось, танцевали вместе с ней, легкие кудрявые прядки выбились из прически на лоб.
Ребята вдруг зашумели, повскакивали с мест все до одного и бросились к образу.
Все держали в руках свои пакеты с подарками. В минуту полочка перед иконой оказалась завалена горкой конфет, печенья, игрушек…
– Возьми, с днем рожденья, Боженька! – галдела детвора.
И Костя, который спорил с Машей, тоже положил перед иконой свой пластмассовый ярко-синий вертолет и от души прошептал:
– С днем рождения, Христос!
Казалось, что образ просветлел, и Христос глядел лучезарнее и лик Богородицы тонко сиял. И хотя Господь уже не протягивал руку с иконы и не брал подарков, но душа каждого ребенка наполнилась такой радостью, какую не приносили им никогда ни Новый год, ни день рождения, ни самые большие куклы, ни самые красивые вертолеты. И каждый в своем маленьком сердце чувствовал, что его подарок принят Боженькой, что Боженька рад ему. И что отныне хочется всегда, всегда приносить Богу подарки.
С днем Рождения, Христос!
Ирина Сергеевна Рогалёва
Найденный крест
Спрятав замерзший нос в вытянутый ворот свитера, Лешка шел домой по запасным путям. Домом его был старый вагон, доживавший свой век в отстойнике в дальнем углу Московского вокзала.
Раньше он жил вместе с взрослыми бомжами в подвале дома, идущего под снос. Спал, как и все, на наваленных на полу старых матрасах, готовил на керосинке. Когда здание начали рушить, перебрался жить на вокзал.
Сегодня Лешка собирался отметить свое десятилетие. Напитки для гостей – жестяные разноцветные банки с коктейлями, шампанское и ореховый торт с розочками из сливочного крема – были куплены заранее, а тетя Рита обещала приготовить для праздничного стола большую кастрюлю салата «Оливье». Гостей ожидалось четверо: Пашка, Жека, все та же тетя Рита и дядя Сережа.
Самый дорогой гость – дед Андрей прийти не мог, потому что лежал в больнице.
Близких друзей у Лешки не было, бездомная жизнь приучила его к правилу – каждый за себя, но приятели имелись – двенадцатилетние близнецы – Пашка Таракашка и Жека Кривой Зуб. Пашку прозвали Таракашкой, потому что он, несмотря на смелый характер, очень боялся тараканов, в изобилии живущих в вагоне, а кривой зуб Жеки был, как говорится, налицо и помогал отличать его от брата. Эта парочка, как и Лешка, промышляла попрошайничеством в пригородных электричках.
У Пашки был актерский талант, он умел так вызывать жалость, что ему подавали даже милиционеры, поэтому Жека, одевшись победнее, просто ходил рядом с ним с шапкой в руках.
Вокзальную буфетчицу тетю Риту любили все малолетние бомжики. Она их подкармливала, пришивала вечно отрывающиеся пуговицы, покупала на свою небольшую зарплату одежду в «сэконд хенде», а иногда, когда мужа не было дома, брала к себе домой помыться.
Ее супруг, обходчик путей дядя Володя, бомжей – и детей, и взрослых – на дух не переносил и жене запрещал им помогать. Но она, сердобольная, не могла отказать в помощи бездомным детям.
Маргарита впервые увидела восьмилетнего грязного Лешку, когда он проскользнул в ее буфет, чтобы стащить объедки с чьей-нибудь тарелки. Проработав всю жизнь на вокзале, буфетчица с первого взгляда распознавала своих посетителей. Подозвав мальчика, она сунула ему сдобную булку и чашку бульона:
– Иди отсюда, сынок. Поешь в укромном местечке. Здесь тебе находиться нельзя, охрана может увидеть.
Леха, схватив угощение, мгновенно исчез. Вечером Маргарита обнаружила на стойке залапанную чашку с запиской внутри – «Спасибо тетя. Вовек не забуду вашей доброты». «Ишь ты, – она вытерла слезу, – какой благодарный парнишка. Надо с ним поближе познакомиться».
Так началась дружба Лешки с тетей Ритой. Сначала он очень хотел, чтобы она взяла его к себе жить, но, увидев дядю Володю, думать об этом перестал.
Бездетная Маргарита сильно привязалась к смышленому доброму мальчику. Лешка не знал, что однажды, набравшись храбрости, она предложила мужу его усыновить.
В ответ супруг приставил палец к своему виску, подкрутил какой-то винт и, набирая обороты, сообщил жене все, что думает об ее умственных способностях. Затем припомнил, начиная с первого семейного дня, все Маргаритины траты на «непонятно кого» и так далее. Через час его «завод» кончился, и он ушел пить пиво с друзьями.
Если бы Владимиру сказали, что бездомные детишки считают его злым человеком, он бы удивился. Напротив, пожилой обходчик был уверен, что он хороший человек.
А то, что он бомжей на дух не переносит, так это нормально. Вы сами-то их душок нюхали? И про детей он бы объяснил. Зачем ему чужие дети? Он своих двоих от первой жены на ноги поставил, демографический долг исполнил. Теперь их очередь этот долг отдавать. А то, что они не торопятся детей рожать, хотят для себя пожить – добра нажить, так это правильно. Время сейчас такое – думать только о себе. А о ком еще-то?
«Быстрей бы дед Андрей поправился, – думал Лешка, ловко перепрыгивая через обледенелые шпалы, – это был бы для меня самый лучший подарок. Даже лучше мобильного телефона, который обещал мне подарить дядя Сережа».
Подарки ему дарили не часто, точнее, единственный раз – пять лет назад, когда родители впервые отметили его день рождения. Игрушками они сына не баловали, все деньги уходили на водку и немудреную закуску.
Тогда, на пятилетие мальчика, баба Рая, соседка по коммуналке, подарила ему зеленый танк с красной звездой на боку. И хотя было видно, что им играло не одно поколение мальчишек, танк Лехе очень понравился. Мать где-то раздобыла книгу сказок Андерсена с красивыми картинками. Лешке очень хотелось узнать, что там написано, и он уговорил бабу Раю научить его читать.
И что было совсем удивительно, отец, пребывающий в редком для него добром расположении духа, подарил ему ядовито-зеленого зайца, который, несмотря на редкий окрас, стал Лешке самым близким другом.
Он назвал зайца Лягушонком и никогда с ним не расставался: гулял с ним, спал, прятался под столом от страшного мутного пьяного отцовского взгляда. Жаловался зеленому другу на голод, холод и жестокие побои, а однажды, когда ему было семь лет, поделился заветной мечтой – сбежать из дома.
Лешка был уверен, что готов к взрослой жизни. Он умел курить, виртуозно материться, врать с честным лицом, брать, что плохо лежит. Только спиртное пить не мог из-за аллергии на алкоголь. Благодаря этому он не спился и не стал в дебилом. Мальчишка он был смышленый и физически сильный.
К побегу из дома Лешка готовился тщательно. Загодя он начал сушить сухари и копить деньги, которые потихоньку таскал у родителей и их собутыльников. Пакет с деньгами мальчик хранил под деревом во дворе.
Наступила весна, появилась первая нежная зелень, день стал длиннее. Однажды, вернувшись с улицы в квартиру, наполненную запахом протухшего чего-то, Лешка каждой своей клеточкой ощутил царящую вокруг мерзость и решил, что пришло время побега. Он вынул из-за шкафа мешок с сухарями, сунул в него потрепанного Лягушонка и вышел на улицу.
Оставалось достать накопленные деньги. Поглядывая по сторонам, мальчик сноровисто разрывал руками землю, как вдруг его ладонь на что-то наткнулась. Это был старый нательный крестик. Мальчик очистил его от налипшей грязи и, с трудом разобрав затертые буквы, прочитал вслух: «Спаси и сохрани». Лешку окатила волна жалости – крестик его просил спасти и сохранить! «Куда мне тебя деть? Ты же такой маленький». Мальчик высыпал в карман из пакета все деньги и завернул в него находку.
С тех пор крестик всегда был с ним. В трудные минуты он доставал его и говорил: «Видишь, я храню тебя, как ты просишь, и ты помогай мне».
Родителей с тех пор Леша не видел, а они и не пытались его искать. Мать в редкие моменты между запоями смутно вспоминала, что у нее когда-то был сын, но куда он делся – то ли вырос и женился, то ли умер – не помнила. Она забыла его имя, да и свое называла не всегда.
На Московском вокзале Лешка жил больше года. Он быстро изучил все щели и закоулки огромной территории, которая пришлась ему по вкусу, – можно и подработать, и стащить что плохо лежит. Во время облав ему всегда удавалось улизнуть от милиционеров, а значит, не попасть в приемник-распределитель, из которого было лишь две дороги – в интернат или в колонию для несовершеннолетних, а и того, и другого он боялся, как огня. Друзья-приятели, сбежав из этих заведений, взахлеб рассказывали о жестоких воспитателях и издевательствах старших товарищей.
Хотя Лешке было всего девять лет, его уважали и ровесники, и ребята постарше. Авторитет он заработал смекалкой, честным отношением к товарищам, и еще ему помогал талисман, о котором никто не знал.
Однажды в конце осени мальчик, насмотревшись на солидных москвичей, решил переехать жить в столицу. «Москва – город богатенький, – размышлял он, – сколько народу там живет, всем места хватает. Глядишь, и я пристроюсь».
Новоиспеченный путешественник, без пяти минут москвич, Лешка, спрятавшись в одном из вагонов экспресса, ехал в столицу, мечтая о будущей шикарной жизни. Пределом его вожделений была огромная квартира рядом с Красной площадью, заставленная аппаратурой, компьютерами и холодильниками в каждой комнате и даже ванной, набитыми до отказа всякой вкуснятиной.
Ленинградский вокзал мальчика разочаровал, оказавшись братом-близнецом Московского. Да и местные бомжи, сразу вычислив чужака, посоветовали ему идти куда подальше от их вотчины.
Москва Лешке не понравилась. Суетно, шумно, все куда-то спешат. Ему даже показалось, что столица очень похожа на вокзал, только большой. Прогулявшись по Арбату, он вскоре повернул назад и, разыскав готовящуюся в обратный путь «Красную стрелу», заранее обосновался в своем потайном месте.
В Петербург поезд прибыл ранним утром. Спать не хотелось, и Лешка решил прогуляться. Пройдя всю Гончарную, он повернул направо, прошел еще немного и вдруг увидел белоснежную церковь с золотыми куполами, окруженную лесами. «Сколько же времени я здесь не был, – растерялся мальчик, глядя на нее во все глаза, – откуда она взялась? Как из-под земли выросла». Он подошел поближе и прочитал: «Собор Феодоровской иконы Божьей Матери».
«Вспомнил! Дядя Сережа говорил, что здесь была старая заброшенная церковь. Нас еще взрослые бомжи пугали, что из нее по ночам раздается чье-то пение». Лешка обошел вокруг собора в поисках входа, с удовольствием вдыхая запах свежесрубленного дерева, но внутрь попасть не смог – двери были закрыты. Тогда, протиснувшись сквозь доски, он приник к окну.
– Эй, парень, ты чего здесь лазаешь? – неожиданно раздался чей-то голос у него за спиной, – дело лутаешь или от дела плутаешь?
– Да я, дяденька, просто смотрю. – Лешка обернулся и увидел бородатого старика, который, улыбаясь в усы, смотрел на него добрыми лучистыми глазами.
– «Просто смотрю», – передразнил его старик, – а ты приходи лучше помогать. Видишь, работы у нас невпроворот. Ты откуда взялся в такую рань?
– Я, дяденька, живу на вокзале, в вагоне.
– Понятно, – вздохнул старик, – бездомный. Есть хочешь?
– Хочу.
– Тогда садись. – Старик достал из сумки пластиковые контейнеры и расставил их на свежеструганном бревне. – Меня, кстати, Андреем Петровичем зовут.
– А меня Лешкой, – с набитым ртом сказал мальчик.
– Да ты, Алексей, похоже, три дня не ел.
Я даже молитву не успел прочитать, а ты уже лопать начал.
– Я, дяденька, вчера ел. Просто у меня аппетит хороший, – засмеялся Лешка и нарочито медленно взял второй бутерброд. Мгновенно его проглотив, он потянулся за следующим:
– А зачем молитву перед едой читать? Что, еда от этого вкуснее будет?
– Конечно.
Лешка вытаращил глаза от удивления и даже перестал жевать.
– Я пошутил. Молитву читают, чтобы Господь благословил пищу, которую Он нам дает. А после трапезы надо Бога поблагодарить.
– Мне еду никто не дает. Я сам ее достаю. Либо покупаю, либо… – Лешка запнулся, – беру. Поэтому мне благодарить некого.
– Да, брат. У тебя налицо полная духовная безграмотность. Придется взять тебя на поруки. – Старик погладил мальчика по голове и почувствовал, как тот замер под его ладонью. «Да ведь он совсем ласки не знает», – сердце Андрея Петровича сжалось от боли. Он осторожно притянул мальчика к себе и обнял. Неожиданно для себя Лешка обхватил его руками и уткнулся в грудь. «Может, это мой дедушка», – мелькнула мысль. И тут же отозвался на нее Андрей Петрович:
– Зови меня дед Андрей. Меня так все зовут, – крепко пожал старик руку мальчика, – рад знакомству. Кстати, Алексей, я здесь сторожем работаю, а когда собор откроют, Бог даст, буду алтарничать.
– Чего будете делать?
– Эх, я же говорю – безграмотность, – вздохнул дед Андрей. – Я потом тебе все объясню.
Пока сторож убирал остатки еды, мальчик исподтишка его рассматривал. За свою не долгую, но богатую событиями жизнь, он не хуже психологов научился распознавать людей, мгновенно оценивая их по манере держаться, по речи, по одежде. Бедных от богатых Лешка мог отличить даже по запаху. Это не означало, что бедные люди плохо пахли. Неприятно пахли грязные, а бедность зачастую отдавала тонким ароматом чистоты.
Дед Андрей выдержал экзамен на пятерку. Он неторопливо, уверенно двигался, говорил мягко, убедительно, с уважением к собеседнику. Пахло от него почему-то воском. Глаза у него были добрые-предобрые, ярко-синие и совсем не стариковские.
Андрей Петрович был вдовцом. Своих родных он похоронил давно – тридцатилетний сын погиб, защищая от хулиганов незнакомую девушку. Сердце матери не выдержало такого горя, и она ушла вслед за ним.
После смерти жены Андрей Петрович начал пить по-черному. Так бы и спился на радость врагу рода человеческого, если бы друг не привел его в Александро-Невскую лавру в «центр трезвения». Там Андрей Петрович пришел к вере, бросил пить с Божьей помощью и начал постигать азы Православия. Господь ему дал помимо золотых рук дар убеждения и самое главное – любящее сердце, поэтому к нему всегда тянулись люди за помощью. Андрей Петрович помогал кому советом, кому трудом, пока силы еще были, кому деньгами. Случалось, что последнюю копейку отдавал, а товарища выручал.
Страдания от потери сына и жены утихли, душа успокоилась, а вот сердце, наоборот, стало напоминать о себе болью. Да так разошлось, что за последний год перенес Андрей Петрович два микроинфаркта. Врачи, как всегда в таких случаях, запретили физические нагрузки и всяческие переживания. Да разве можно живому человеку не переживать?
Андрей Петрович наклонился, и из прорези его рубашки выскользнул крестик, такой же, как у Лешки.
– Дед Андрей, и ты тоже? – громким шепотом спросил мальчик, указывая на крест.
– Что я тоже?
– Спасаешь его и хранишь?
– Кого я спасаю? Ничего не понимаю, – Андрей Петрович присел рядом с мальчиком, – ну-ка, объясни все по порядку.
– Это у тебя что? – показал тот на крестик.
– Крест православный. – Сторож бережно убрал крест на место.
– Так у меня тоже такой есть. – Лешка достал свой талисман.
– Да ты брат, крещеный, – обрадовался дед Андрей, – а почему ты крест в кармане носишь, а не на груди?
– Я не крещеный. Это мой талисман. Я его под деревом откопал. Он попросил меня спасти его и сохранить. Вот я его и храню. – И мальчик рассказал историю с крестиком.
Андрей Петрович вытер слезы, выступившие от смеха:
– Это тебя крест спасает и сохраняет, а не ты его. Надо тебе, Алексей, окреститься и носить его на груди. У тебя когда день рождения?
– Седьмого января.
