Возвращение ростовского потрошителя

скачать книгу бесплатно


Забрав добытые им свидетельства и пользуясь помощью мистических сил, он незамедлительно изменил в паспорте фотографию, приведя его в полное соответствие со своей нынешней личностью. Далее, новоявленный Антон Ксенофонтович сложил документы в карман пиджака, после чего ножом стал вырезать у умершего печень, не забывая снабжать свои действия отвратительным комментарием: «Я целый день ничего не ел, изголодался совсем не на шутку, так, может быть, орган этого «грязного бомжика» поможет мне утолить тот нечеловеческий голод, что терзает меня изнутри; в былые времена, помню, мне очень нравилось поедать питательные части людских органов и останков». Методично работая лезвием, он извлек, как ему казалось, самую вкусную часть туловища и, не задумываясь, вписался в нее своими зубами; вероятно, ему не очень понравилась одеревеневшая печень давнего алкоголика, потому что он тут же избавился от откушенного куска и выплюнул его в сторону. «Давай лучше попробуем почки», – продолжал он свои рассуждения, кромсая тело убитого им мужчины. Однако и здесь произошла та же история, что и с первым надкушенным органом. По вкусу Ростовскому чудовищу пришлось лишь сердце умерщвленной им только что жертвы. Насытившись и озарившись довольной улыбкой, он убрал нож обратно в портфель, а труп убитого им человека скинул назад, под откос, прямо за лавку, где тот скатился вниз, а кромешная тьма, разрезаемая только привокзальными фонарями, освещавшими один лишь перрон, надежно скрыла совершенное им только что неимоверно жестокое преступление.

Через некоторое время подошел проходящий поезд, и Чурилов направился к одному из открывшихся для посадки вагонов. Он выбрал именно тот, где на этой станции не садился ни один человек, а стояла только одна проводница. То была женщина, давно уже переставшая хвастаться своей некогда, возможно, и удивительной красотой; достигнув сорока восьми лет, она, при своем среднем росте, умудрилась набрать довольно много лишнего веса, и было очевидно, что служба ей дается с невероятным трудом, причем она даже не покидала вагон, а билеты проверяла, уже когда пассажир поднимался в тамбур. Подобное обстоятельство было как нельзя более выгодно Ростовскому потрошителю, так как он избежал неприятных объяснений на улице (билеты купить ему так и не посчастливилось, потому что вокзал работает только до 19 часов 50 минут, а он закончил «заниматься» с бездомным уже после восьми часов вечера). Женщина была одета в форменную одежду, которая несуразно сидела на ее непривлекательных телесах, обвисших и, как следствие, уже некрасивых; лицом она выдалась круглым, некогда вызывавшим у молодых людей восхищение и сладостное томление, но сейчас выглядевшим сильно осунувшимся и обильно покрывшимся возрастными морщинами; взгляд давно был потухшим, не выражавшим той юношеской целеустремленности, какая была, когда она только начинала свою нелегкую службу. Звали ее Смирновой Еленой Валерьевной.

– Ваш билет? – обратилась она к странному пассажиру…

Поначалу, еще до того момента, как задать свой обычный вопрос, она не сразу стала заниматься непосредственно проверкой проездных документов, а решила вначале разобраться со своими непосредственными обязанностями, то есть: опустила заслонку на подъемную лестницу, закрыла и заперла входную дверь – словом, никак не обращала внимания на поднявшегося в вагон человека, заговаривая с ним чисто машинально, по большому счету оставаясь верной давно выработавшейся привычке. В обыденной ситуации, когда она заканчивала со всеми процедурами, ей уже протягивали запрашиваемое свидетельство, подтверждающее право проезда, поэтому она особо и не задумывалась, предполагая, что как только повернется к гражданину, то сразу получит искомый билетик, тем более что краем глаза она заметила, как пассажир засунул руку в портфель и продолжает ее там удерживать, очевидно отыскивая то, что ей и было в эту минуту необходимо.

Когда Смирнова закончила и, повторив вопрос «Ваш билет?», повернулась назад, странный пассажир все еще продолжал удерживать ладонь внутри своей клади, не извлекая ее почему-то наружу. Опытной проводнице, повидавшей на своем веку всяких людишек, в том числе и лихих, и непонятливых, и попросту глупых, этот человек сразу показался не то что бы необычным, но каким-то излучающим собой жуткую, чудовищную опасность. Его же полубезумный взгляд давал повод задуматься, что от этого человека можно ожидать всего, даже самого худшего. У женщины самопроизвольно похолодело внутри, как будто в кровь внезапно запустили ледяного, жуткого ужаса; она стала пятиться назад, но, как и следовало ожидать, уперлась спиной в прочную, металлическую преграду.

– Не надо… – безотчетно поняла она суть намерений Ростовского потрошителя, сразу же узнав его (ведь она была местной и, когда его судили, ей было достаточно лет, чтобы на всю жизнь запомнить этого страшного человека), – пожалуйста, не убивайте меня: я пропущу Вас бесплатно…

– Ты думаешь, – зарычал восставший из Ада мужчина, голосом больше напоминающим замогильные отголоски, посланные из самой Преисподней, – что меня интересуют твои одолжения или что я изначально собирался оплачивать свой проезд? Я вижу – ты меня помнишь, а значит, должна понимать, что человеческие тела меня интересуют лишь настолько, насколько являются материалом для очередного кровавого месива либо полового эксперимента.

– Я отдамся тебе добровольно… без насилия, – продолжала лепетать испуганная до последней жути Смирнова, надеясь при этом… сама не зная на что.

– Во-первых, я уже «сыт» на сегодня, – зловеще промолвил маньяк-убийца, медленно извлекая нож из портфеля и тут же вонзая его в полное тело Елены Валерьевны, чуть повыше женского органа.

Дальше пошла все та же процедура нанесения множественных ранений, но на этот раз при отсутствии возвратно-поступательных имитаций: Ростовский потрошитель просто получал удовольствие от созерцания несоразмерных мучений, которым подвергалась эта ни в чем не повинная женщина. После первых трех ударов она рухнула на колени, и Чурилову пришлось придерживать ее за? голову, чтобы она не упала совсем; сам же он чуть нагнулся и бил, бил и бил, заливая кровью полы и одежду как свою, так и умирающей проводницы; он уже не обращал внимания на соблюдаемую им всегда осторожность, когда, отбирая людские жизни, он стремился быть аккуратным, всегда ограждаясь от того, чтобы случайно не запачкаться «вытекаемой» кровью. Через пять минут этого жуткого буйства работница РЖД перестала что-либо чувствовать, потому что она умерла; а недочеловек никак не мог погасить в себе тот дьявольский огонь, что терзал его изнутри, требуя непременного созерцания чьих-то страданий. Но Смирнова уже ничего не чувствовала, кровавая же алчность воскресшего маньяка-убийцы оставалась удовлетворенной не полностью: была ночь, и он должен был убивать.

На свою беду из купейной части вагона в этот момент в тамбур вышла молодая парочка, состоящая из молодого человека, по имени Олег Выжимаев, и его девушки, носящей имя Алены Закатовой. Они хотели было тайком покурить, но, сразу же улицезрев всю трагичность развернувшейся перед ними картины, повели себя совершенно по-разному: восемнадцатилетний юноша, оказавшийся более подвижным и развитым как физически, так и умственно, он имел еще и довольно приятную внешность, а главное, аналитический ум, поэтому, особо не задумываясь, ринулся прочь из страшного тамбура; но вот его ровесница и любимая им безумно Алена, хотя и не имевшая идеальной фигуры, но выглядевшая довольно эффектно (а еще эти ее роскошные, крашенные в рыжий цвет, пышные волосы!) не смогла побороть охватившего ее ступора и, поддавшись панической атаке, застыла на месте, будучи не в силах ни дышать, ни даже кричать: страх полностью овладел ее и телом и разумом.

Молодому человеку, миновавшему уже вторую дверь отсека, где располагается в поездах туалет, пришлось возвращаться обратно, так как он очень сильно любил свою девушку; а она за ним в эту жуткую минуту не следовала, продолжая оставаться в очень опасной для себя ситуации. Парень вернулся обратно в тамбур, и это было, без сомнения, его самой большой ошибкой… Чудовище, поняв, что у него появились новые жертвы, бросило бездыханное тело Смирновой на пол и двинулось в сторону рыжеволосой красавицы, застывшей на одном месте и дрожавшей от нестерпимого ужаса; маньяк-убийца как раз уже замахивался ножом, чтобы нанести очередной жертве ранение, как дверь, ведущая в общий салон вагона, неожиданно распахнулась – и появился Олег Выжимаев, поначалу сбежавший, но теперь готовый выступить в роли защитника; однако он не учел одного условия: с кем именно ему придется иметь при этих обстоятельствах дело. Два пальца – средний и указательный – пробили ему обе глазницы, полностью лишив зрения; в дальнейшем, надавливая на черепную коробку, они заставили молодого человека опуститься вниз и встать на колени.

Так и продолжая удерживать парня в таком положении, Ростовский потрошитель, чтобы тот не кричал, воткнул ему лезвие прямо в рот, перерезав язык и оставив тому способность только мычать как бездумный теленок; теперь он наконец-то смог осуществить задуманное им ранее и вонзил свой огромный нож в тело трепещущей от страха Аленушки. Далее, увлекшись молодостью «подвернувшейся пассии», пошли возвратно-поступательные движения, не заканчивавшиеся даже тогда, когда Закатова плавно осела на пол; Чурилову пришлось нанести не менее семидесяти ранений, прежде чем у него случилась повторная эякуляция; так и продолжая удерживать выдававшего нечленораздельные звуки Олега за обе глазницы, новоявленный Антон Ксенофонтонович испражнился на тело у?мершей девушки, а завершив с плотскими удовольствиями, перешел еще к одной жажде, требующей вида кровавых мучений; с этой целью он отвернулся от неинтересной уже ему в этом плане Алены и перешел к ее кавалеру, загодя им чудовищно покалеченному. Он так быстро вонзал в него нож и извлекал его из тела обратно, что изуверу понадобилось не меньше, чем тридцать ударов, чтобы Выжимаев затих навсегда, будучи жестоким убийцей в конце концов умерщвленным; на этот раз мучитель разнообразил свои действия и, каждый раз нанося ножевые ранения, сопровождал их дополнительным разрезанием, от чего тело страдальца превратилось в сплошное кровавое месиво, а часть внутренних органов вывалилась наружу.

Объятый животным голодом, Ростовский потрошитель схватил печень юноши и прямо тут же ее сожрал, наслаждаясь так называемой свежестью, еще не сгубленной длительным употреблением всевозможных токсинов, распространенных в современном сообществе. В дальнейшем последовали сердце и почки и наконец-то маньяк-убийца смог достигнуть питательной сытости, ведь, как следует теперь понимать, одного прогнившего органа, добытого им у бомжа, по всей видимости, ему показалось мало.

Выше уже говорилось, что, даже подвергаясь воздействию демонических сил, этот необычный субъект никогда не «тереял» своей головы и всегда все делал осознано. Так и сейчас, закончив из ряда вон выходящее насыщение, он принялся, если так можно выразиться, прибирать за собой в окровавленном тамбуре. Если быть кратким, то суть этой уборки состояла в следующем: он открыл входную дверь рабочего помещения и поочередно выбросил на улицу все три убиенных им тела, причем производил всю эту операцию он с такой легкостью, что даже наполненное жировыми складками туловище, принадлежавшее пожилой проводнице, не вызвало у него никаких затруднений и, не «мешкаясь», полетело наружу… Чурилову стоило только схватить ее запястье и голеностопный сустав и швырнуть женщину прочь из вагона. Однако он был не дурак и, прежде чем так поступить, забрал у нее изготовленные по стандарту ключи, позволяющие, собственно, открывать любую дверь, в той или иной мере находившуюся в подви?жном составе.

Вместе с тем на месте совершения жуткого преступления, как, в принципе, и на одежде воскресшего из Ада чудовища, еще оставались многочисленные кровавые пятна, а пол в тамбуре образовал одну большую кровавую лужу. Что же потусторонний изверг предпринял на это? Оставляя одну из дверей открытой, он встал посередине отсека, закрыл глаза, скрываемые большими очками, после чего, словно бы медитируя, на несколько минут застыл с вытянутыми вперед руками, где ладони были повернуты книзу. В последующем, очевидно достигнув нужной ему концентрации, новоявленный Антон Ксенофонтович стал медленно переворачивать свои кисти. Может показаться удивительным (не стоит забывать про адскую сущность этого воскресшего из мертвых чудовища), но вместе с осуществляемым им нехитрым движением, вся кровь, скопившаяся в это время в вагоне, стала медленно (где-то по мелким каплям, а где-то большими пятнами) отрываться от пола, стен, потолка и одежды «душегубителя», после чего собралась в один пульсирующий сгусток, висящий в воздухе прямо на уровне его чудовищных зенок. Ростовский потрошитель дождался, когда он достигнет полного своего насыщения, и легким мановением рук излил весь этот зависший поток наружу, полностью очистив тамбур от маломальских следов совершенного им сейчас особо жестокого преступления.

Однако кровавая жажда так и не покидала этого человека-монстра: ночь пока еще была в самом разгаре. Утолить ее можно было только единственным способом – это жестоко убивать любых, попавшихся на глаза, людей; осуществить это было довольно легко: необходимо было только проследовать в мирно покачивающийся вагон. Подхватив портфель, на время истязаний уроненный Чуриловым на пол, он стремительно проследовал из тамбура внутрь основных помещений и, воспользовавшись ключами замученной им проводницы, открыл первое, следующее по ходу, купейное помещение. Оно оказалось двухместным и там на своих полках спокойно сидели пожилой мужчина и молоденькая девица, очевидно бывшая ему дочкой. Маньяк не стал разбираться в их родственной принадлежности, а поочередно втыкая свой огромный нож сначала в тучное тело представителя сильной половины планеты, а затем в хрупкое тело девушки, постепенно превратил их в истекающие кровью останки, где практически не встречалось «живого» места. Опешившие люди даже не успели понять, что в действительности с ними случилось и скончались прямо так, находясь в неосмысленном состоянии.

От трупов недочеловек избавился, попросту выбросив их в боковое окошко. Туда же последовала и скопившаяся в помещениях кровавая жидкость. Точно таким же образом маньяк-убийца поступил и с остальными купе, пока полностью не «очистил» вагон от ехавших в нем пассажиров. Приближался рассвет, и с первыми лучами солнца демонические силы стали покидать эту в чем-то потустороннюю, а в чем-то и адскую сущность, постепенно превращая его в обыкновенного человека. Поскольку все койка-места были свободны, Антон Ксенофонтович посчитал для себя возможным занять первый, полюбившийся ему вагонный номер, не позабыв воспользоваться билетом хозяина, а также – поскольку была уже поздняя осень, и чтобы не выглядеть в одном пиджачке слишком глупо – серым, чуть удлиненным плащом, пришедшемся ему в самую пору. Успокоенный и удовлетворенный ночными тиранствами, «одинокий путник» растянулся на полке и спокойно уснул, чтобы побыстрее скоротать оставшийся путь до Российской столицы (поезд был скоростной и ехать оставалось чуть больше двенадцати с половиной часов).

Глава III. Маньяк-убийца уже в Москве

Город Новочеркасск просыпался на удивление медленно: солнце то проявлялось в полной своей мере, то скрывалось за едва набежавшими облаками. Однако это не помешало таксисту, работавшему в ночную смену и отъезжавшему в этот момент от вокзала, при первых же бликах рассвета обратить внимание на необычный предмет, валявшийся в траве и находившийся прямиком под откосом. «Мало чего где может лежать?» – подумал он, проезжая мимо и настоятельно стараясь отогнать от себя мысль, требующую непременно остановиться и пойти посмотреть, что же там в действительности такое. Но нет! Уехать совсем он не смог: сработала бывшая полицейская «жилка» (еще совсем недавно он был отличный оперативник); таким образом, проехав пятнадцать метров, мужчина вернулся обратно, дабы лично убедиться, что же так привлекло его годами наработанное внимание.

Подъехав почти что вплотную, мужчина вылез из машины и тут же направился осматривать заинтересовавшее его место; в былые времена Алексей Дмитриевич Заносский – а именно так звали этого представителя сильного пола – работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска; теперь же он являлся заслуженным пенсионером Министерства внутренних дел и подрабатывал частным извозом. Если кратко коснуться его внешности, то он представлял собой человека, достигшего пятидесятивосьмилетнего возраста, был высок ростом, широк в плечах и обладал внушительной физической силой; лицо его было практически круглым (из-за накопившегося на нем возрастного жирка), голова же давно начала лысеть и имела волосы только в задней части и по бокам; одежда казалась самой обыкновенной и представлялась в виде засаленной кожаной куртки, потертых штанов и солдатских ботинок.

Заносский быстро преодолел необходимое расстояние и остановился рядом с накануне убитым бездомным, как уже известно, имевшим очень заниженную социальную значимость; говоря иными словами, он и без того выделялся непривлекательным видом, но на настоящий момент был просто ужасен и даже у бывалого «опера» вызвал чувство неприятного отторжения. Однако это не помешало отставному офицеру позвонить в дежурную часть и сообщить о своей невероятно страшной находке; дежурить продолжала «старая» оперативная группа – ей и пришлось выезжать для осмотра истерзанного чудовищем тела. По надкусанным внутренним органам, брошенным извергом рядом, и полному отсутствию сердца, ни у кого не вызывало сомнения, что, кроме убийства и удовлетворения своей плотской похоти, маньяк-убийца еще имеет и склонность к поеданию человеческой плоти, или по-простому каннибализму.

– Ну точь-в-точь как «наш» потрошитель! – неожиданно воскликнул бывший оперативник, обращаясь к начальнику участковых. – Помнишь, Геннадич?

Рыкову отлично был известен Алексей Дмитриевич, и некогда им даже пришлось какое-то время работать вместе, поэтому он пропустил мимо ушей столь фамильярное обращение и почти так же ответил:

– Разумеется, помню! Только если, Дмитрич, ты не забыл, то того – ежели так можно выразиться? – человека расстреляли аж в 1994 году, и я лично присутствовал при составлении акта захоронения – вывод? – думаю, мы в настоящем случае имеем дело с каким-нибудь его безумным последователем. Кстати, Козеев, – обратился он уже к своему подчиненному, – тебе давали поручение проверить на причастность некую Дарью Шалуеву – ты это сделал?

– Да, – с готовностью ответил совсем юный еще «офицерик», – и раздобыл очень интересные сведения.

– Вот как? – вставила свое слово Гринева, листая материалы уголовного дела. – Но почему-то я не наблюдаю подробного рапорта? Как прикажите вас понимать? – последнее высказывание относилось уже ко всей службе участковых уполномоченных.

– Действительно? – не меньше изумился старослужащий подполковник. – Почему это, Сережа, ты до сих пор не отчитался за свое поручение, оформив его, как и полагается, документом?

– Работы много… – попытался оправдаться не «оперившийся» еще сотрудник, опустив свои виноватые глаза книзу, – я думал с утра написать.

– Не такое это обыкновенное дело, – возразил Николай Геннадьевич, делаясь строгим, – чтобы что-то в нем откладывать на потом… ладно, давай докладывай устно, чего такого значимого ты там «раскопал».

– В общем, – начал свой рассказ проштрафившийся вчера подчиненный, едва заметно дрожа и телом и голосом, – пришел я к ним накануне вечером, а папа с мамой и говорят, что их дочери дома нету; в дальнейшем стоило большого труда, чтобы убедить их в конце концов выдать, что Шалуева ни с того ни с сего собрала свои дамские штучки и носимые вещи, после чего в самом срочном порядке укатила в Москву, где у нее числится тетка, если быть точным, отцова сестрица; у нее якобы она и собирается в настоящее время остановиться.

– Странно? – проговорил задумчивым голосом Рыков (оперативник-таксист в это время общался с Викторией Александровной, аккуратно заносившей в протокол его показания), – как будто все «ниточки» ведут именно к этой девушке: и вещи ее возле первого трупа, и второй покойник по ходу ее движения… она ведь в столицу на поезде выдвинулась – не так ли, Козеев?

– Все верно, – подтвердил участковый, для убедительности кивнув головой.

В это время на телефоне следователя раздался звонок, по окончании которого она окликнула Николая Геннадьевича, прервав его беседу с более молодым сотрудником:

– Товарищ подполковник, – обратилась она не как делала это обычно, просто по имени отчеству, а непривычно, по полной форме, – сейчас мне «отзвонился» дежурный и сообщил, что на заброшенном кладбище обнаружена группа жестоко убитой и до неузнаваемости растерзанной молодежи; не удивлюсь, если вдруг окажется, что это друзья «нашей» в спешке сбежавшей Шалуевой. В итоге нам велено заканчивать здесь и описывать все более чем подробно – туда выдвигается «новая» следственно-оперативная группа – на наши же плечи ложится еще обязанность по составлению запроса на отработку ее московскими сыщиками.

***

Калистратов Игорь Владимирович служил в одном из подразделений Москвы, обслуживающим Северное Медведково; он занимал должность старшего оперуполномоченного и имел звание майора полиции; не совсем молодой мужчина, он достиг тридцативосьмилетнего возраста и через пару лет мог рассчитывать на раннюю пенсию; за долгие годы службы офицер набрался огромного опыта и мог работать, практически не выходя из своего кабинета; пособием этому служила огромная агентурная сеть, сформированная им на обслуживаемом участке. Игорь был человеком подтянутым, держал себя в строгости, не позволяя себе никаких излишеств, что позволяло ему оставаться стройным и энергичным, но при этом быть еще и чрезвычайно физически развитым; такому состоянию способствовали еще и регулярные тренировки в спортивном зале, где бо?льшее предпочтение он отдавал отработке приемов рукопашного боя. Лицом он выдался смуглым, вверху круглым, а книзу продолговатым; серо-голубые глаза излучали ум и необъятные аналитические способности; нос – прямой, с небольшой горбинкой; губы скрывались за густыми, как и волосы, седеющими усами. Однако при всех своих положительных качествах Калистратов обладал одним негативным свойством: он слыл огромным лентяем и никогда не брался за дело, если в том не возникало самой острой необходимости.

Продолжая останавливаться на этом столичном сыщике, в том числе также стоит отметить, что с недавнего времени ему был приставлен напарник, носивший звание младшего лейтенанта и только что заочно закончивший свое высшее обучение. Молодой человек, едва достигший двадцатичетырехлетнего возраста, Ремишев Юрий Михайлович, переведенный в уголовный розыск из патрульно-постовой службы полиции, естественно, не имел никакого опыта в оперативной работе; но, желая побыстрее постигнуть сыскную науку, он, в отличии от своего наставника, всегда рвался на любые, причем даже не тяжкие, преступления, намереваясь как можно быстрее стать отличным оперативником. Его старший товарищ, видя необычное рвение приставленного к нему товарища, только сомнительно улыбался, но если и оговаривал его в этом стремлении, то все-таки крайне редко, да и то только в тех случаях, когда тот брал на себя задания, полностью шедшие вразрез с розыскными делами. Парень выглядел выше и казался физически развитие своего сослуживца, однако на тренировках по рукопашному бою практически всегда уступал ему в спаррингах. Безусое, слегка вытянутое лицо было красиво, словно у девушки, и просто «дышало» естественной, еще только созревающей, молодостью; оно обладало гладкой, ровной, почти полностью белой кожей, а глаза «светились» задором и желанием искоренить всю существующую преступность (что обычно встречается у сотрудников в самом начале их послужного списка); нос был прямой, без малейших изъянов, губы чуть полноватые для мужчины, что вполне могло указывать на возможную доброжелательность еще не совсем очерствевшей натуры.

После совещания, проходившего среди личного состава каждое утро, Калистратов следовал в кабинет, а его юный напарник отправлялся в отдел делопроизводства и дежурную часть, чтобы получить там задачи на день и ознакомиться с ориентировками, поступившими за ночь. Нетрудно догадаться, что поручение о проведении отдельных следственных действий, направленных на проверку причастности Шалуевой Дарьи к совершенным в Новочеркасске неимоверно жестоким убийствам, досталось именно этому молодому сотруднику; впрочем, можно смело утверждать, что произошло это по его собственному желанию, так как ему и самому не терпелось поучаствовать в раскрытии столь громкого дела. Он тут же поспешил доложить наставнику о том, что смог заполучить интереснейшую дополнительную нагрузку, однако большого энтузиазма от своей инициативы у Калистратова не увидел.

– Успеем еще сделаем, – сказал тот разгоряченному юноше, готовящемуся немедленно броситься в «бой» и провести технические мероприятия, – на исполнение таких запросов у нас, как минимум, десять суток, а при большом желании «волокитить» можно даже до тридцати, но это уже будет чревато проблемами… однако, как бы там ни было, пока отложи все это в сторонку: у нас есть гораздо более серьезное дело.

– Что такое? Что-то случилось? – несколько разочарованно вымолвил Юрий, мысленно уже арестовывавший жестокую «маньячку-убийцу».

– Сейчас, – безо всяких эмоций пояснил более старший сотрудник, одновременно доставая из сейфа табельное оружие и убирая его в нательную кобуру, хранившуюся у него подмышкой и скрытую за обыкновенной, но очень удобной болоньевой курткой, выделявшейся ярко красным оттенком, – мы поедем на вызов.

– Произошло что-то серьезное? – поинтересовался младший лейтенант, повторяя действия опытного наставника, но с единственным отличием – пряча пистолет за черной кожаной курткой.

Парень не зря сейчас задал этот вопрос, и пусть он прослужил всего несколько месяцев, но уже отлично успел выучить привычки своего сведущего напарника, ведь если тот удосуживался покинуть свое удобное, теплое место, значит, действительно, случилось что-то из ряда вон выходящее. Он не ошибся, и Калистратов тут же развеял его сомнения:

– Пока я, конечно, точно ничего тебе сказать не могу, но поступила информация, что лесопосадка, расположенная вдоль реки Яуза просто – прошу прощения за каламбур – изобилует жутко изувеченными, растерзанными покойниками. Нам, входя в составе следственной группы, необходимо выдвинуться на место и собрать там как можно больше следов преступления и по возможности доказательств. Все ли теперь понятно, что нам не до каких-то там, не имеющих срочности, поручений?

– Да, – согласился со словами старшего товарища Юрий, мгновенно переключившись мысленно на новое, не менее весомое, дело, – разумеется, это намного важнее.

– Ну вот и не «хера» тогда языками чесать, – пробурчал недовольно Игорь, уверенным шагом направляясь на выход, – а выдвигаемся выяснять все существующие подробности, и, следует понимать, сделаем это прямо на интересующем нас объекте. Поедем на моей машине – мало ли куда потом придется доехать?

В этот момент они себе еще даже не представляли, что именно им придется увидеть! В лесистой местности, на протяжении от парка «Свиблово», расположенного в Южном Медведково, вплоть до сквера по Олонецкому проезду, граничившему с районом Северное Медведково, и даже немного дальше, без какой-либо системы и при отсутствии причинно-следственной связи были обнаружены одиннадцать трупов людей разного возраста, пола, где, кроме всего прочего, имелись различия еще и в национальной, и в языковой, и в имущественной, и в должностной, и в расовой принадлежности; объединяло всех только одно: все они были убиты огромным ножом, имевшим в своем основании широкое лезвие, и растерзаны до такой степени, что узнать их было практически невозможно… с одного из покойных, обнаруженного еще до наступления утра, были изъяты следы обильных семяизвержений мужчины.

Принимая во внимание необычный, зверский, подход, применяемый к умерщвлению жертв, а также количество трупов, на исследование места совершения преступления следственной группой был потрачен весь оставшийся день, вплоть до самого вечера. Убийца получил прозвище Московского потрошителя, а уже практически к ночи пришла еще одна ориентировка, согласно которой значилось, что поезд, прибывший на Казанский вокзал из Новороссийска, в одном из своих вагонов не имел ни одного пассажира (Чурилову удалось сойти незамеченным за несколько остановок до конечной остановки, или отправного перрона), а начиная от города Новочеркасск и на протяжении более чем трехсот километров находились жуткие трупы, истерзанные, изрезанные ножом, и неподдающиеся своему описанию; в такой ситуации даже неопытному сыщику Ремишеву не составило особого труда сложить воедино всю имеющуюся картинку и сделать логичное заключение, что жестокий маньяк-убийца прибыл к ним из южной части страны, причем, скорее всего, исключительно из Ростовской области.

Воскресшее же из Ада чудовище, его словно что-то тянуло в северо-восточную часть столицы, где оно, оказавшись уже в Москве, всю ночь вылавливало одиноких, загулявшихся жителей, и если они попадались ему на открытой местности, то маньяк искусно, пользуясь прошлой практикой, заманивал их в лесистую часть района, несговорчивых попросту оглушал рукояткой ножа, после чего все также утаскивал в лесную посадку; тех же зевак, что попадались ему непосредственно в парках и скверах, он убивал прямо на месте, неизменно все своих невольных пленников жестоко терзая и безжалостно мучая, пока они не превращались в сплошное кровавое месиво; у некоторых, кроме всего прочего, отсутствовали в том числе и одни из самых значимых внутренних органов, где некоторые были обнаружены в непосредственной близости со следами их поедания, притом именно человеком, а не каким-нибудь диким животным, что легко определялось по вгрызавшимся в них зубам, а проще, по характерному прикусу. Его поимка, как это нетрудно догадаться, напрямую была поручена опытному сыщику Калистратову и его молодому напарнику, но и все остальные службы также были задействованы в столь необычном мероприятии, по своей беспрецедентности не знавшим себе до этого равных (в Москве уже довольное долгое время не случалось ничего хоть сколько-нибудь похожего). По окончании неотложных следственных действий и когда уже опросили всех, кого было только возможно, было принято решение, что на месте происшествия работу можно наконец-то заканчивать; в дальнейшем к лесопарковой зоне были приближенны задействованные на ночную службу наряды, уставшим же и вымотавшимся оперативникам к десяти часам вечера было разрешено отправляться домой – но с одним неизменным условием! – на следующий день, прямо с утра, продолжить прерванную работу.

– Как думаешь, – озадачил Калистратов воспитанника вопросом, когда они уже покидали территорию совершенного преступления, – кто это может быть? Лично мне кажется, что явно кто-то не «наш», а приезжий, возможно даже из стран ближнего зарубежья.

Именно сейчас, замотавшись за день, Юрий вдруг вспомнил про поручение, пришедшее из Новочеркасска, и в то же самое мгновение его практически осенило:

– Помнишь, Игорь, – у сыщиков между собой было не принято придерживаться армейской субординации, поэтому равнозначные сотрудники, пусть и имеющие различные звания, предпочитали устанавливать между собой панибратские отношения и обращались друг к другу исключительно только по имени, – я говорил тебе утром про задание, прибывшее в отношении некой Шалуевой Дарьи, поселившейся в нашем районе.

– Да, – согласился наставник, нахмурив лоб, как будто пытаясь что-то вспомнить либо анализируя, – вроде чего-то было… однако не пойму: как все это может быть связано?

– Если бы ты прочитал тот документ, а не отложил его в сторону, – горделиво сделал свое заключение молодой лейтенант, повергнув напарника в еще большие размышления, – то ты бы сейчас четко себе представлял, что нас просят проверить ту девушку на причастность к совершению убийств, полностью совпадающих с «нашими» как по жестокости, так и по манере их исполнения.

– Ладно, – недовольно промолвил старший оперативник, садясь вместе с Ремишевым в машину марки ВАЗ 2114 и направляя ее в сторону отдела полиции, – сейчас уже поздно – только на лишние проблемы нарвемся, если прямо сейчас направимся вытаскивать ее из квартиры – а завтра, прямо после оперативки, мы и посмотрим, что там за поручение и что за деви?ца; лично я что-то мало верю в то, что все это лиходейство смогла проделать девчонка… нет, здесь явно орудует зрелый мужик, причем имеющий огромную силу; кстати, такой же вывод можно сделать еще и по сперме, – здесь оперативник презрительно усмехнулся, – у представительниц прекрасного пола вряд ли смогут найтись подобные выделения.

– Но, – обиженным тоном заметил младший сотрудник, отворачивая голову и глядя на улицу через окно пассажирской двери, – там и не говорится, что убийства совершает именно эта молодая особа, там просто просят проверить ее на причастность, ведь, возможно, она знает что-то такое, что поможет нам выйти на настоящего маньяка-убийцу… не зря же она в таком спешном порядке «свалила» из своего родного провинциального городишки?

– Может быть, может быть, – задумчиво, словно только для себя, вымолвил Игорь, и на этом рассуждения напарников прекратились, так как они подъехали к отделу внутренних дел, а значит, пора было уже идти по домам, пока не «нагрузили» еще какой-нибудь лишней, совсем ненужной, работой, – не забудь написать подробный рапорт об осуществленных нами сегодня мероприятиях, чтобы к утру «воткнуть» его в уголовное дело, – крикнул сыщик, когда Юрий уже отошел метров на двадцать.

Почти в тот же самый момент двое сотрудников полка ППС, дежуривших вблизи лесистой зоны, окружавшей реку Яузу, мирно дремали в служебном автомобиле; в своей беспечности они наивно полагали, что при такой концентрации полицейских, сколько их было выставлено в ближайшей округе, вряд ли какой маньяк решится действовать как в этой, так и близлежащей к ней местности. Оба они были молодыми парнями, недавно закончившими школу полиции и теперь заочно проходившими обучение в высших юридических заведениях; сотрудники представлялись худощавыми, но тем не менее, при высоком росте, выглядели физически развитыми; молодые красивые лица и форменное обмундирование делали их практически одинаковыми. Рулевого звали Орешкиным Виктором Сергеевичем; он достиг двадцатитрехлетнего возраста и носил звание старшего сержанта полиции… Мерзоев Эдик Рафикович, его обычный напарник, был рядовой двадцатидвухлетнего возраста.

Вдруг! В окошко, расположенное со стороны водителя, постучал неизвестный мужчина; по своему виду он, скорее всего, приближался к пенсионному возрасту, но главной его отличительной чертой являлись большие очки, «сверкающие» в темноте и имеющие характерную квадратную форму.

– Господа полицейские, – сказал он ровным, спокойным голосом, не внушающим каких-либо нехороших эмоций либо же подозрений, – я сейчас проходил по скверу и наткнулся то ли на мертвое человеческое тело, то ли на что-то похожее; но вся беда в том, что я не отважился подойти поближе и рассмотреть все поподробнее. Вы не сходите со мной… не посмотрите?

Орешкин, выведенный из состояния сна столь необычным образом, толкнул напарника локтем и, разбудив его, промолвил голосом, содержащим чуть дрожащие нотки, что в столь необычной ситуации было, впрочем, делом вполне даже обыденным:

– Эдик, давай просыпайся, кажется, есть работа: вон гражданин говорит, что нашел то ли труп, то ли не труп; но, сам понимаешь, надо пойти убедиться.

Оба полицейских почти одновременно покинули удобный салон машины и оказались на улице.

– Ведите показывайте, – учитывая возраст просителя, старший сержант придал своему голосу вежливых интонаций, – посмотрим: что именно у «Вас» там случилось?

Чурилов – а как нетрудно догадаться, это был именно он – повел полицейских в самую глубину аллеи, направляясь к общественному туалету, где, действительно, на траве имелись следы волочения, ведущие к задней части строения. Сотрудники напряглись: дело, и правда, было нешуточным. Медленно продвигаясь вдоль примятой травы, «пэпээсники» шли, пока не уперлись в мертвое тело, изуродованное до невероятной степени; по всей видимости, некогда оно принадлежало молодой и красивой женщине. И Мерзоев, и его напарник Орешник от увиденного ими непривычного, проще сказать, крайне жуткого вида тут же отвернулись в стороны и принялись активно очищать свои желудки от непереваренной пищи – и в этот момент первый (тот, что был «помоложе») вдруг неожиданно захрипел, словно ему перерезали горло. Его напарник обернулся и, к своему величайшему ужасу, стал очевидцев просто кошмарной картины: мужчина, пригласивший их осматривать место совершения преступления, наносил многочисленные удары ножом в тело его товарища, на глазах уродуя туловище и превращая его в нечто несуразное, изрыгающее из себя кровь и рассыпающее под себя части кишечника и других внутренних органов.

Несмотря на тошнотворное состояние и необычность представшей его взору картины, второй полицейский все-таки сумел с собой справиться, извлек табельное оружие и трясущимися от страха руками начал вести бесперебойную, непрекращающуюся стрельбу. Однако мутность взора и сильное головокружение помешали ему произвести сколько-нибудь прицельные выстрелы; маньяк же, чувствовавший себя более чем превосходно, не замедлил переключиться на Виктора: недочеловек бросился на пока еще живого сотрудника, словно бы он был какой-то сошедший с экранов средневековый ниндзя, ловко уклоняющийся от предназначенных ему пуль… приблизившись, Чурилов нанес очередной жертве ножевое ранение в нижнюю часть живота, после чего возвратно-поступательными движениями начал поднимать лезвие кверху, разрезая брюшные ткани и освобождая кишечник, который тут же вывалился наружу. У сотрудника потемнело в глазах, и, теряя сознание, он повалился на голую землю; в последующем у него уже стала терзаться грудная клетка, разрезаемая острым и мощным металлическим лезвием, выворачивая наружу и сердце и легкие. К концу своей пытки убийца полностью вырезал у Орешкина пах и забрал его себе в качестве жуткого, чудовищного трофея, аккуратно положив сначала в целлофановый пакет, а потом в свой страшный, нагнетающий адский ужас, портфель. Он намеревался отрезать еще и нос, но в этот момент услышал осторожно приближающиеся шаги – это полицейские, несшие службу неподалеку, аккуратно двигались к месту, откуда послышались выстрелы.

Такое их поведение было разумным и вполне объяснимым: в сложившейся обстановке им не было точно известно, кто именно произвел эти выстрелы и с какой целью он это делал? Не исключалась такая возможность, что стрелять мог и сам преступник, а следовательно, никому не хотелось, не разобравшись в создавшейся ситуации, попасть под прицельный огонь притаившегося в засаде коварного недруга; как бы там ни было, но к месту происшествия с разных сторон шли шестеро сотрудников патрульно-постовой службы и трое спецназовцев. Чурилову, прекрасно ориентировавшемуся на местности и видевшему в темноте не хуже, чем кошка, легко удалось уйти незамеченным; однако для себя он сделал определенные выводы, что ему необходимо поменять местность своей чудовищной деятельности, дабы избежать лишних, ненужных ему, неприятностей; его мысли, по своей сути, были оправданны, ведь хотя он и был полноправным исчадием Ада, а потому, соответственно, являлся бессмертным, но тем не менее испытывать свое тело на способность противостоять многочисленным свинцово-стальным зарядам, обычно выпускаемым полицейскими в таких, и подобных им, случаях, бездушный убийца совсем даже не собирался и от этого неприятного опыта старался по возможности все-таки уклониться.

Глава IV. Очередные страхи и треволнения

Даша уже третьи сутки находилась у своей тетки, проживавшей в северо-восточной части столицы в одном из многоквартирных домов, теснившимся среди многочисленных новостроек; те в свою очередь были возведены совсем недавно, а располагаясь в районе Северное Медведково, едва не доходили до МКАД, практически сливаясь с городом Химки. Шалуева Ирина Ильинична никогда не была замужем, предпочитая официальным отношениям гражданские браки, которые, как известно, ни к чему не обязывали; в настоящее время она была без спутника жизни и, живя одиноко, очень обрадовалась посещению любимой племянницы. Касаясь ее характерных особенностей и общественного положения, стоит отметить, что еще в молодости женщине повезло устроиться работать в солидную финансовую компанию, где она смогла заработать себе и трехкомнатную квартиру, и дорогую иномарку, выпущенную одним из самых солидных немецких концернов, носящего название «мерседес»; дальше следует обратить внимание на ее внешность – а вот здесь можно сказать, что в свои тридцать пять лет это была очаровательная, симпатичная красавица, имевшая очень эффектные формы, ничуть не наделенные лишними килограммами; она была очень похожа на Дарью как лицом, так и телом, единственное, выглядела чуточку старше (однако с нанесенной косметикой они почти что не отличались, и исключение составлял лишь цвет волос: у более зрелой красавицы они были исключительно черные). Узнав, что девушка приехала к ней на предположительно долгое время, в ходе чего собирается вначале посещать подготовительный курс обучения, а потом поступить в одно из театральных училищ, Ирина Ильинична вызвалась принять самое активное участие в намеченной ею программе, а заодно и помочь, если вдруг возникнут непредвиденные проблемы.

В десять часов утра в дверь квартиры, где находилась Дарья, раздался сперва звонок, а потом и громкие, почти барабанные, стуки.

– Откройте! – грубо кричали с той стороны, не особо церемонясь в своих выражениях. – Это полиция!

Зеленоглазая красотка еще спала: она намереваясь идти оформляться на подготовительную, несомненно платную, подготовку (деньги у этой семьи имелись и недостатка в их наличии не было) лишь в послеобеденное время, а значит, можно было предаваться этой сладостной процедуре, особо не заморачиваясь. Неожиданно сквозь глубокий сон, как будто откуда-то из далека, она стала слышать какие-то посторонние, неестественные шумы, требующие ее обязательного внимания; однако ее мозг настолько не хотел расставаться с царством Морфея, насколько никак не мог вырваться из спокойной, счастливой дремы (являясь молодой девушкой, Даша не могла долго заморачиваться на одних и тех же переживаниях, поэтому уже успела «откинуть в сторону» все, что с ней приключилось за последнее время; таким образом, она полностью успокоилась, будучи уверенной, что ростовский маньяк в Москве ее не достанет). Вместе с тем звуки становились все громче и громче, а соответственно, волей-неволей ей пришлось просыпаться.

– Открывайте, или мы выломаем, «к чертям», вашу дверь! – выходя из себя, орал с той стороны грубый голос Игоря Калистратова.

– Может, дома никого нет, – вторил ему более рассудительный Ремишев, засомневавшийся, что такой грохот сможет оставить хоть кого-нибудь равнодушным, – хозяйка, – предварительно они узнали, кому принадлежит эта квартира, – вероятнее всего, находится на работе, а ее гостья тоже могла отправиться на какую-нибудь молодежную тусовку, либо попросту бесцельно побродить, «поротозейничать», а заодно и поглазеть на наш бесподобный и благоустроенный город.

Ни тот ни другой не догадывались, что Шалуева в этот момент набирала по мобильнику свою тетку и сообщала ей о происходящих событиях.

– Тетя Ира, – говорила она в телефонную трубку, спросонья не понимая, что же такое творится, и начиная страшно паниковать, – в квартиру громко стучат… говорят, что они являются полицейскими, и требуют срочно открыть. Что мне делать?

– Не вздумай впускать кого бы то ни было, – получила девушка однозначный ответ, – постучат и уйдут, а вечером я сама к ним доеду, и прихвачу с собой адвоката; мы съездим с ним в отделение – вот там и определим, что им до такой срочной степени вдруг сделалось нужно.

– Они угрожают двери сломать, – чуть не плакала Даша, уже не на шутку перетрусившая из-за угроз и постоянного шума.

– Не бойся, – убеждала ее Ирина Ильинична, более уверенная в себе и знавшая все права и возможности, которыми обладает полиция, – ничего они не сломают: для этого нужны очень веские основания. Если же они на это решатся, то я закидаю их жалобами! Сиди смирно, как будто квартира пустая, а если потерпишь минут пятнадцать, то все непременно закончится. Я бы приехала, чтобы самой убедиться, что у тебя там происходит, но у меня намечается очень важное совещание, поэтому я смогу освободиться лишь к вечеру. Все, мне некогда… давай там, держись.

Как и утверждала хозяйка квартиры, активности полицейских хватило всего на десять минут, после чего майор, весь «исплевавшийся», харкнул последний раз и грубо высказался:

– Ладно, «хрен» с ними! Вернемся сюда ближе к ночи, а сейчас поехали осматривать еще одну «кучу» трупов, среди которых на старом месте убиты два полицейских, а остальные «разбросаны» по национальному парку Лосиного острова и по всей близлежащей местности.

Возвращаясь к сказанному, чуть ранее, изучив новочеркасское поручение, майор доложил о нем руководству и получил заранее прогнозируемое задание – задержать приезжую девушку, обстоятельно ее допросить, а если вдруг окажется, что она по месту возможного пребывания пока отсутствует, то отправляться обследовать новые места происшествий, а за ней ехать позднее.

Чурилов же в этот день по имеющимся у него документам, свидетельствующим об окончании техникума по строительной специальности, оформился прорабом на один из строящихся объектов, куда, согласно его послужного списка, отмеченного в заимствованной трудовой книжке, его взяли без каких-либо нареканий (он действовал также, как и при жизни, стараясь замаскироваться среди обычного населения). С руководством он договорился приступить к своим обязанностям на следующее утро, а сам, установив себе в паспорт московскую регистрацию и убрав из нее ростовскую, отправился в отдел внутренних дел, чтобы, как говорят, поступить там на «гражданскую службу». Самым первым делом он обратился в отдел участковых, где предложил свои услуги в качестве внештатного сотрудника полиции, но по проведенной идентификации личности неожиданно выяснилось, что еще в молодости в городе Ростов-на-Дону он привлекался к уголовной ответственности, то есть получалось, что он не располагает необходимым доверием; однако тем самым он может быть использован для более эффективной работы, в связи с чем его отправили прямиком в уголовный розыск. Как раз к этому моменту вернулись с неудавшегося задержания Калистратов и Ремишев, собиравшиеся сделать короткую передышку, наметить дальнейшие планы оперативных мероприятий и выдвинуться впоследствии для изучения новых многочисленных трупов… именно к ним и был направлен Антон Ксенофонтович.