скачать книгу бесплатно
Под старой сосной ничком лежал человек. Лица Аглая не видела, но почему-то сразу подумала, что он мёртв: живой разве будет вот так лежать в лесу? Но когда Бонифаций, ободрённый присутствием хозяйки, ткнулся в него мордой, человек дёрнул рукой, видимо, пытаясь закрыться от собаки. Аглая осмелела, подошла ближе и склонилась над лежащим:
– Эй, что с вами? Вы меня слышите?
Человек слабо застонал и попытался повернуть голову, но безуспешно – похоже, был ранен или болен. Тут только до неё дошло, что с перепугу заговорила с ним по-русски: здесь, в Татрах, русский язык мало кто знал, а незнакомец, скорее всего, был туристом. Хотя… Туристы, равно как и местные, не шастают по горам и лесам в белых брюках да в замшевых мокасинах на босу ногу; неуместный наряд дополняла тонкая сорочка, белая в голубую полоску, и элегантный тёмно-синий пиджак – самое то для прогулки, скажем, по ночному Риму… Да-а, неувязочка!
Сей странный факт почему-то придал ей смелости. Аглая решительно взяла незнакомца за плечи и осторожно перевернула на спину, чувствуя себя если не отважной медсестрой на поле боя, то как минимум доброй самаритянкой. Мужчине на вид было чуть за сорок: в короткой бороде и довольно длинных, до подбородка, сильно вьющихся тёмных волосах заметно пробивалась седина. Он снова застонал и медленно открыл глаза – неожиданно ярко-синие даже в сумраке леса. И Аглая снова ахнула: это лицо она уже видела, причём не раз! И да, человек, лежащий перед ней, прекрасно говорил по-русски, хоть и с небольшим романским акцентом – она сама это слышала несколько месяцев назад.
– Вы ранены? Что с вами? – судорожно сглотнув, спросила она.
– Голова… И плечо… – слабо проговорил он и снова попытался подняться.
Аглая помогла ему сесть и заодно осмотрела голову: чуть выше левого виска набухала приличная шишка. Бонифаций уселся напротив и настороженно наблюдал за хозяйкой и незнакомцем.
– Похоже, вы ударились головой и ушибли плечо. – Аглая огляделась: в полушаге из земли торчал толстый корень сосны. – Ну ничего, главное, что живы!
– Вроде живой, – кивнул мужчина и тут же болезненно поморщился. – Где я?
– В лесу. Вернее, в горах.
В синих глазах мужчины явно читалась растерянность.
– В каких… горах? – выдавил он.
«Плохо дело! – подумала Аглая. – Похоже, от удара бедняге отшибло память». Но вслух ответила:
– В Татрах. На польской стороне.
Мужчина на миг закрыл глаза и облизал пересохшие губы. Вспомнив, что у неё есть вода, Аглая потянулась к корзине, которую чудом умудрилась не выпустить из рук, когда бежала за псом. На полпути между посёлком и хутором из-под скалы бил родник, и Аглая частенько приходила к нему за водой – уж очень она была вкусная. Вот и сегодня напилась вдоволь, да ещё набрала большую бутыль с собой…
Увидев воду, раненый схватил бутыль, двумя руками поднёс к губам и долго пил не отрываясь.
– Благодарю, – он наконец вернул бутыль. – Теперь намного лучше.
– Возможно, у вас сотрясение мозга, – заботливо, но спокойно сказала Аглая: в кино таким тоном добрые врачи говорят с безнадёжными пациентами. – Необходимо срочно доставить вас в больницу. У нас в посёлке есть только медпункт, но они смогут отвезти вас в город…
– Не надо, – прервал её раненый. – Далеко до посёлка?
– С полкилометра будет. Вы посидите тут, а я быстро схожу за машиной…
– Не надо, – снова повторил он. Голос его заметно окреп и даже зазвучал бархатными нотками, знакомыми миллионам поклонников; взгляд синих глаз, сначала словно затуманенный, стал проясняться. – Сам дойду.
Мужчина осторожно поднялся, но пошатнулся и инстинктивно схватился за руку Аглаи. Пёс, наблюдавший за этой сценой, метнулся к хозяйке, предупреждающе рыкнув на незнакомца, и тот чуть не свалился обратно на землю.
– Спокойно, Бонифаций! Свой! – правой рукой придерживая раненого, она левой хлопнула пса по холке, чтобы тот перестал рычать.
– Бонифаций, значит, – неожиданно улыбнулся мужчина и перевёл взгляд со пса на хозяйку. – А я Рауль.
«Знаю», – хотела сказать она, но лишь кивнула:
– Аглая.
Раненый медленно выпрямился и с минуту стоял пошатываясь, но удержался на ногах. Лицо его было очень бледным, зрачки расширены: должно быть, у него сильно болела голова.
– Вы здесь живёте, Аглая? – превозмогая боль, он старался говорить бодро.
– Да, на окраине посёлка, ближе всех к лесу. Осталось минут десять ходьбы. Вы вправду сможете дойти?
Рауль кивнул, но, сделав пару шагов, опять пошатнулся.
– Голова немного кружится, – признался он смущённо, и это его смущение показалось Аглае таким смешным, что она, наконец, сама перестала робеть.
– Держитесь за меня! – предложила она.
Рауль был на голову выше её. Взяв корзинку в одну руку, другой она обняла раненого за пояс и скомандовала тем самым неестественным голосом, каким дрессировала пса:
– Закиньте руку мне на плечи! – Сцена выглядела настолько нелепой, да и ситуация в целом была настолько немыслимой, что Аглая с трудом подавила нервный смешок. – Ну же!
– Никогда в жизни не держался за женщину, – буркнул Рауль, но послушно обнял её за плечи.
– Всё когда-то случается в первый раз, – не без ехидства заметила Аглая, с трудом выпрямляясь под тяжестью его руки.
– There’s always a first time, – смиренно согласился Рауль, и они пошли.
Самыми трудными были первые двадцать шагов через заросли папоротников. Когда выбрались из чащи, дело пошло легче. Боня трусил впереди, поминутно оглядываясь на парочку, бредущую в обнимку по лесному шляху. Время от времени Рауль останавливался и несколько минут стоял, закрыв глаза, затем снова двигался дальше. Аглая догадывалась, что его мучают приступы головной боли.
– Может, всё-таки к врачу? – спросила она во время одной из таких остановок. – Травма может оказаться серьёзной!
– Ничего, пройдёт, – отмахнулся Рауль.
– В любом случае, осмотр врача не помешает…
– А может, я сам врач? – уходя от ответа, усмехнулся раненый.
– Вы не врач, вы музыкант. Точнее, композитор и дирижёр! – в этот раз не удержалась Аглая.
Реакция собеседника была вполне предсказуемой: бледное, болезненно застывшее лицо вытянулось от удивления.
– Вы что, ясновидящая? Или просто ведьма?
– Просто ведьма. Потомственная! – Аглае вдруг стало весело. – В здешних горах, нам, просто ведьмам, так привольно живётся! Буквально пару часов назад варила я в котле любовное зелье… Самый востребованный продукт, знаете ли, туристы берут вёдрами! Так вот, помешиваю я, начит, зелье берцовой костью и вдруг в облаке пара вижу картинку: лес, бурелом – и человек лежит, тяжело раненный, но живой. Присмотрелась – батюшки святы, да это же сам Рауль Кауниц! Ну, я и поспешила в лес: как не помочь известному артисту, хорошему человеку…
Войдя во вкус, Аглая не сразу заметила, что «известный артист и хороший человек» пялится на неё во все глаза, забыв даже о головной боли.
– Да не смотрите вы так! – рассмеялась она. – Просто мы с сыном весной были на концерте вашей «Ювенты» в Калининграде…
– Вот как! – Рауль выдохнул с явным облегчением. – А я уже думал, что попал в руки настоящей ведьмы… Не хотелось бы, если честно!
– А что, уже имеется печальный опыт? – бойко осведомилась Аглая, видя, что её болтовня хоть немного, да отвлекает собеседника от болевых ощущений.
– Случалось! – хмыкнул Рауль и тут же сменил тему: – Тут всё местное население следит за новостями мировой культуры, или вы – приятное исключение?
Аглая невольно улыбнулась: ах, умеют же светские львы делать комплименты!
– Я не совсем местная. Всего год здесь обитаю: получила дом в наследство от дальней родственницы. Раньше жила в Калининграде. Семья и сейчас там.
– Муж, дети? – поинтересовался Рауль, хотя было видно, что силы у него на исходе.
– Сын и родители… Вот мы и дома почти! Ещё чуть-чуть потерпите…
В обнимку да пошатываясь, они наконец вышли на поляну, отделявшую лес от деревни. Дорога до дома вместо десяти минут заняла более получаса.
– Вы уж простите меня, Рауль, что так много болтаю, – сказала Аглая, направляясь к аккуратному деревянному домику с мансардой, который стоял чуть в стороне от других домов, окружённый старым садом. – Это от нервов, наверное… Если честно, я очень испугалась, когда увидела вас на земле под деревом – подумала, что мёртвый! Со мной впервые такое… приключение. В смысле, ещё не доводилось находить бездыханных людей в лесу…
Они остановились у деревянной калитки, свежевыкрашенной, как и весь заборчик, в оптимистичный лимонный цвет. Бонифаций уже ждал там, радостно виляя хвостом. Освободив изрядно затёкшую правую руку, Аглая откинула кованый крючок и отворила калитку. До крыльца Рауль дошёл самостоятельно, следуя за псом, который больше не выражал к нему недоверия – принял-таки за своего. Пока хозяйка доставала ключ из-под кадки с цветущей бегонией и отпирала дверь, неожиданный гость негромко проговорил:
– Если честно, я тоже впервые в жизни с таким удовольствием слушал женскую болтовню…
На этом его учтивость и закончилась – вместе с последними силами. Он пошатнулся и чуть было не свалился на крыльцо. Кое-как Аглая довела гостя до дивана в гостиной и с горем пополам уложила. Полежав неподвижно несколько минут, Рауль открыл глаза и пристально посмотрел в её озабоченное лицо.
– Только не вызывайте врача! – с нажимом сказал он. – Мне достаточно просто немного поспать, и всё пройдёт, поверьте. Не надо, чтобы меня здесь видели…
Он снова закрыл глаза и через несколько минут задышал ровно и медленно. Похоже, уснул. Аглая принесла узорчатый плед, который сама связала прошлой зимой, и накрыла спящего. Затем осторожно приложила ладонь к его высокому лбу: вроде жара не было.
«Может, и вправду обойдётся без вмешательства медицины? – подумала Аглая, с любопытством глядя на спящего. Удивительно, но его тонкое, одухотворённое, очень красивое лицо отнюдь не выглядело неуместным на древнем, ещё конским волосом набитом диване с потёртой кожаной обивкой, на вышитых крестиком подушках. Неужели она успела привыкнуть к появлению мировой знаменитости в её скромной жизни, пока практически на себе тащила эту знаменитость из леса? – «Нетрудно понять, почему он так не хочет, чтобы кто-нибудь его здесь увидел. Непонятно другое: как он вообще оказался в нашем лесу? Наверняка за этим стоит какая-та тайна… Занятно, конечно: никогда раньше в моей жизни не было тайн! Но эта тайна чужая, и я в ней копаться не буду… Так что спи спокойно, Рауль Кауниц, и проснись завтра здоровым!»
Глава 3. Барышни и кавалеры
Комфортабельный автобус без ощутимой натуги преодолел последний, самый крутой подъём перед Закопане, который поляки с гордостью именовали зимним раем для горнолыжников. Именно зимним. По сравнению с Гималаями и даже с соседними Альпами, Высокие Татры не такие уж высокие, летом снега здесь не найдёшь – для лыж, считай, мёртвый сезон. Зато уже сейчас, в начале июня, начинают съезжаться любители полазить по пещерам и поглазеть на горные озёра да водопады: вон, полный автобус скалолазов!
Большинство пассажиров досматривали прерванный утренний сон, так как из Кракова выехали на рассвете. Клим же старательно глазел в окно на панораму предгорий, хотя взгляд его то и дело косил влево, туда, где вольготно расположились две девицы, тоже русские, лет пятнадцати-шестнадцати, не старше. Брюнетка, правда, отчаянно строила из себя взрослую и всю дорогу щебетала с французским прононсом, выразительно жестикулируя руками и притоптывая ногами. Кстати, очень красивыми ногами – Клим, сидевший всего в метре от неё, через проход, никак не мог этого не заметить, так как на «француженке» было лёгкое короткое платьице, зелёное в крупный белый горох. Она же, в свою очередь, упорно притворялась, что не замечает взглядов соседа, между прочим, довольно привлекательного парня. Даже чертовски привлекательного парня! По уверению большей части одноклассниц, стрижка андеркат очень шла к его богатырскому сложению…
Клим улыбнулся собственным мыслям, и брюнетка тут же стрельнула в него глазками. Вторая девушка вела себя скромнее. Её голубой сарафан на тонких бретельках был длиннее, а светлые волосы, в отличие от модной стрижки темноволосой подруги, заплетены в обычную косу. Первая красотка стрекотала без умолку звонким голоском, вторая всё больше отмалчивалась, а если и говорила, то так тихо, что Климу её не было слышно. И как могут дружить такие разные люди? Хотя… Клим где-то читал, что все люди делятся на ведомых и ведущих. Есть доминирующие, как эта бойкая брюнетка, и те, над кем доминируют – как скромница с косой. Наверное, правду говорят: противоположности притягиваются.
Интересно, подумал вдруг Клим, а он сам к какому психотипу относится? Ведомый он или ведущий? Так сразу и не скажешь, в зависимости от ситуации, наверное… Но ни одной женщине он не позволит собой командовать, это точно! Правда, маме он старался не перечить. Не потому, что она была властной и требовательной, скорее, наоборот: мама была такой безотказной и беззащитной, что Клим с малых лет чувствовал себя главой их маленькой семьи – мужчиной, обязанным заботиться и защищать…
Пока он ломал голову над парадоксами психологии отношений, автобус плавно подъехал к автовокзалу. Конечная остановка маршрута! Пассажиры возбуждённо засобирались, самые нетерпеливые повыскакивали наружу, едва водитель открыл дверь. Сразу же образовалась очередь за багажом, извлекаемым из недр автобуса. Клим встал в самый хвост очереди, поскольку торопиться ему было некуда: маршрутка, на которой он мог добраться до деревни, отходила лишь через час. Плюс два часа пути, и в итоге на место он прибудет не раньше полудня.
Его юные попутчицы тоже не суетились и оказались последними в очереди за багажом. Блестящие дамские чемоданы выделялись на фоне спортивных сумок и рюкзаков не меньше, чем их владелицы – на фоне толпы туристов. Среди последних было немало женщин и девушек, все в футболках, в джинсах или шортах. И только эти две порхали в ярких летящих платьях, словно экзотические бабочки среди гусениц. Клим помог барышням достать чемоданы, получив в награду одну приветливую улыбку и одно томное «мерси».
Окрылённый, он решил предложить свою помощь в доставке гламурного багажа до стоянки такси, однако завозился с собственным: как назло, отцепился ремень от папки-портфеля; ведь не хотел же эту папку брать, но листы формата А3 в рюкзак не запихнёшь!
К тому времени, когда Клим, наконец, разобрался с папкой, барышням его помощь была уже без надобности: обе с разбегу повисли на стройном красавце в наимоднейших солнцезащитных очках, светло-голубых джинсах и белой рубашке с широким открытым воротом, точь-в-точь как у Байрона на всех известных портретах. Расцеловав обеих, последователь лорда-поэта ловко выдвинул ручки чемоданов и покатил в сторону серебристого кроссовера, припаркованного шагах в двадцати. Юные дивы грациозно продефилировали следом и привычно уселись на заднем сидении авто.
«Везёт же некоторым!» – подумал Клим. Затем, отмахнувшись от собственной глупой зависти – вылезла-таки зараза из глубины натуры! – закинул рюкзак на правое плечо, на левое повесил неудобную папку и потопал в другую сторону, туда, где останавливались местные маршрутки. Только он уселся на лавочку и погрузился в специально захваченную книгу, как рядом притормозила машина. Он поднял глаза: серебристый кроссовер!
– Привет, тебе куда? – крикнул парень в байроновской рубашке, высунув голову из окна автомобиля.
Ну надо же, тоже русский! Клим назвал деревню, где жила мама.
– Нам по пути. Садись, подвезём!
С трудом веря такому везению, Клим сгрёб свои вещи и в три шага оказался у машины.
– Давай всё в багажник, – предложил парень, открывая дверцу.
Рюкзак удалось втиснуть между чемоданами девчонок и большой сумкой-холодильником. Осталось пристроить злосчастную папку.
– Рисуешь? – незнакомец уважительно кивнул на неё.
– Первый класс, вторая четверть! – признался Клим. – Хочу попрактиковаться летом: думаю поступать в архитектурный, а там без рисования никак!
– Понятно… Давай-ка поставим сумку боком, а папочку твою положим сверху… Вот так!
– Мороженое на весь полк? – придерживая сумку-холодильник, с пониманием осведомился Клим.
– Да нет, продукты всякие – мама выдала целый список… А мороженое мы сами делаем, в сто раз вкуснее магазинного!
Клим одобрительно кивнул: его мама тоже сама готовила мороженое, всякое-разное, наверняка уже полморозилки им забила в ожидании сыночка.
– Ну всё! – парень закрыл багажник и протянул Климу руку. – Давай знакомиться: я Виктор.
– Клим.
Рукопожатие получилось настоящим, свойским, будто из тех нескольких слов, которыми ребята успели обменяться, они поняли друг о друге самое важное.
– Садись на переднее, – сказал Виктор. – Сзади у меня оранжерея… с попугайчиками!
Последняя его фраза не прошла мимо ушей пассажирок: спустив стекло задней дверцы, они с любопытством наблюдали за парнями.
– Кого это ты попугаями обозвал, Виктор? – накинулась на шутника темпераментная брюнетка, едва он сел за руль, причём имя его произнесла по-французски, с картавым «р» и ударением на последний слог.
– Не попугаями, а попугайчиками-неразлучниками – очень милые птички, между прочим! – ловко отразил выпад Виктор. – Вы же у нас неразлучные подружки, такие же милые и весёлые… И такие же болтливые! – шепнул он Климу, заводя машину.
Глянув на девчонок через плечо, Клим заметил, что вторая, светленькая, услышала и последний комментарий, тем не менее примирительно сказала подруге:
– Считай, это был комплимент! – у неё оказался удивительно мягкий, нежный голос.
– Дождёшься от него комплиментов, как же… – буркнула брюнетка и тут же переключилась на нового пассажира. – Может, вы наконец представитесь, молодой человек? Жду не дождусь… от самого Кракова!
Смущённый такой прямотой Клим замялся, и Виктор его опередил:
– Знакомьтесь, девочки, это Клим!
– Ева! – улыбнулась кроткая подружка, светловолосая.
– Надин! – звонко отчеканила вспыльчивая брюнетка. – А Клим – это типа Климент? Клема по-нашему! – добавила она, снова на французский манер.
– А Надин – это Надя по-нашему? – не остался в долгу Клим. – Типа Надежда?
