скачать книгу бесплатно
Спустя два месяца после знакомства с «сумасшедшим» Цирцеевым я встретила его на улице. Он шел с видом занятого человека с портфелем в руке.
«Интересно, сумасшедший разгуливает по улицам?» – удивилась я и решила пройти мимо.
Цирцеев меня узнал, подошел и «нормально» заговорил.
«Знаю, что у тебя бред и теперь меня обмануть трудно!»– подумала я. В зачетной книжке у меня по психиатрии стояло: «отлично».
– Что вы сейчас делаете? – спросила я заинтересовавшись.
– Работаю физиком в научно-исследовательской лаборатории.
– Работаете? – вырвалось у меня.
– Конечно… Вот оттиск моей последней научной работы.
Цирцеев не спеша открыл портфель и показал мне печатный оттиск монографии.
Когда же вы успели написать?
Работу я закончил до болезни, а сейчас пришлось только немного выправить…
– А как те… которые направляли на ваш мозжечок инфракрасные лучи? Помните, вы даже передали мне письмо?
На его лице появилось разумнейшее выражение снисхождения к моей глупой бестактности.
– Надеюсь, вы тогда передали письмо врачу?
– Да…
– Очень признателен… Вам теперь должно быть понятно, что я был тяжело болен…
– И… Сейчас вас уже ничто не беспокоит?
– Как видите… Абсолютно здоров.
Очевидно, беседа со мной не доставила Цирцееву удовольствия. Он вежливо приподнял шляпу и твердыми шагами пошел вперед.
Я медленно побрела в обратную сторону, но шаги, помимо моей воли, делались все быстрее. Мысли кружились беспорядочным, но веселым вихрем: «И зачем профессор поставил мне в зачетной книжке „отлично“? Разве я „отлично“ знаю психиатрию? Конечно, нет! Но знать ее я непременно буду! Безнадежных нет! Есть ради чего жить и работать».
Свернув вправо, я оказалась перед массивной дверью психиатрической клиники. Возникла мысль поделиться впечатлениями с Анной Ивановной. Мне пришлось ее подождать. Пыл немного остыл.
Она встретила меня радушно и провела в свой кабинет. Там на диване сидел мужчина, который при нашем появлении встал и вежливо поклонился.
– Ну, значит, выписываемся? – весело спросила Анна Ивановна.
– Да, благодарю вас! – улыбаясь, живо ответил мужчина, в котором я сразу узнала архитектора.
Но что произошло? Я была живым свидетелем перерождения человека. Слово «благодарю» он произнес правильно, не пропуская букв. Лицо стало более осмысленным, хотя благодушная улыбка, может быть, и не совсем подходила к данному моменту. Поведение этого человека было вполне «здоровое». Из заключительной беседы архитектора с Анной Ивановной я поняла, что у него ослаблена память, что он еще склонен принимать невозможное за возможное, но искренне радуется своему выздоровлению и мечтает о любимой работе.
– А помните, Иван Иванович, как вы собирались воздвигнуть виллу из розового мрамора?
– Заскок, Анна Ивановна, – смущенно улыбнулся архитектор и, пожав нам обеим руки, ушел бодрый и спокойный.
– Анна Ивановна, это чудо! – не выдержала я.
– Да, чудо, – серьезно ответила она. И, помолчав, добавила, – но оно в наших руках.
Попутчики
Я только что сдала государственные экзамены. Пять лет упорного труда над книгой, в клиниках и лабораториях были позади, оставалась только одна забота: куда же ехать работать врачом? Выбор большой. Глаза разбегаются! Миновали и последние студенческие каникулы, которые я провела у родителей на юге, а теперь возвращалась в Москву.
В вагоне поезда было жарко, за окном мелькали поля спелой ржи. Попутчиков было мало. Скоро, как это бывает в поезде, с ближайшими соседями установились самые дружеские отношения.
В моем купе ехали две женщины. Одна из них врач Анна Петровна, другая – старушка Ольга Ивановна – фельдшерица. Обе направлялись из Таджикистана в Москву.
Кажется, ничего особенного не было в Анне Петровне. Худощавая блондинка с серыми спокойными глазами, с тихим голосом, неторопливыми движениями. И однако хотелось смотреть на нее, слушать ее голос.
– Вы из Таджикистана? Какая даль! – воскликнула я.
– Ну, что за даль… – возразила Анна Петровна. Ее лицо оживилось и разгладилась складка между размашистыми бровями. Старушка заснула, слегка покачиваясь от движения вагона.
– Я много читала и слышала о Таджикистане, – поспешила я предупредить.
– Да, природа и жизнь там особые… – уклончиво заметила попутчица.
– Должно быть, интересно посмотреть на караван верблюдов? – не отвыкшая от девичьего многословия, сказала я. – Они ведь очень важные, степенные; не идут, а выступают. А на шее у каждого, наверное, звенит колокольчик, словно говорит: «Давайте дорогу!» А верблюды глядят гордо, строго, свысока… Очень занятно, правда? – наконец, остановилась я.
– Да, верблюды действительно смотрят свысока, да еще и плюют на нижестоящих.
В спокойных глазах Анны Петровны промелькнула усмешка, а я от всего сердца рассмеялась. – А тигры у вас ведь тоже есть?
– О тиграх что-то не слыхала, разве на границе Афганистана? Дикие козы – джейраны водятся. До чего грациозное животное, изящное и любопытное создание! Едете вы, скажем, на автомобиле, они пугливо пересекут на всем скаку дорогу или обгонят машину, а потом вдруг замрут на месте, как вкопанные, и долго-долго провожают нас взглядом огромных черных глаз. Если джейранов вспугнуть, они, конечно, удерут, но обязательно остановятся опять и снова будут глазеть вам вслед. Любопытство сильнее страха, прямо, как у малых ребят, – улыбнулась Анна Петровна.
– А как живут таджики? Должно быть, сидят у кибиток в шелковых халатах, белых чалмах?
– Мужчины любят проводить свободное время в чайхане (чайной). Они обычно мирно беседуют и пьют кок-чай – зеленый чай.
– Это в пятидесятиградусный зной?!
– Удивляетесь? Я сперва тоже удивлялась, а затем и сама пристрастилась. Зеленый чай лучше всех напитков утоляет жажду.
– Мне рассказывал один человек, – заметила я, – что природа в Таджикистане прекрасная… Я представляю себе вокруг хлопковые поля. Тишина необычайная. Кажется, ни одного живого существа, а присмотришься, и вдруг мелькнет стройная дехканка, заметит вас, улыбнется, показав белые крепкие зубы, обожжет взглядом черных глаз, блеснет серебром сквозь шелк платка, взметнутся длинные смоляные косы, и до свидания! Только ее и видели… А кругом вьется виноград, зреют сочные гранаты… Надоело здесь жить, сел на коня и поехал на «Крышу мира» – на Памир… Вы там были?
– Пришлось… – сдержанно ответила Анна Петровна.
– Представляю себе… Я видела даже фотоснимки. На покатых горах метающий снег, а у подножия яркие цветы, наверное особенно много красных маков. Едешь, тропинка ведет все выше и выше, взглянешь вниз – без привычки, конечно, закружится голова… Страшно, должно быть, если на повороте лошадь неловко шагнет. А на дне пропасти рвется пенистая речка и такой грохот стоит, что не услышишь и попутчика… А то вдруг среди гор откроется глазам зеленая долина, а на ней стадо тучных, таких ленивых овец.
Анна Петровна вдруг рассмеялась тихим, добродушным смехом.
– Вы так рассказываете, словно все это видели своими глазами.
– А разве там иначе?
– Несколько лет тому назад, например, долина Вахш представляла собой безводную пустыню с обитателями: пауками-фалангами, ящерицами и скорпионами…
– Неужели? А теперь что там?
– Прорыли канал, пустили воду из реки Вахш… Теперь не только хлопок, но и виноград растет…
– Ой, как интересно! Анна Петровна, а где вы жили прежде?
– В Москве…
Не зная предела своему любопытству, я спросила:
– А почему теперь в Таджикистане?
– Да, видите ли… перед тем как мне окончить медицинский институт, погиб мой муж… летчик… а скоро и ребенок наш… умер… вот и не могла… все напоминало…
Голос Анны Петровны стал глуше, взгляд строже, а между бровями снова залегла складка. Я заметила, как дрогнули ее бледные губы.
– Анна Петровна! Расскажите о вашем сельском участке, – поправляя свое неуместное любопытство, попросила я.
– Ну, что же, – без улыбки сказала Анна Петровна. – Приехала я в районный центр Файзабад. Запущенный одноэтажный дом с мусором вокруг и представлял собой сельскую амбулаторию.
– И много было там врачей?
– Ни одного… Работали в амбулатории только Ольга Ивановна, медсестра-переводчица Тамара, да две санитарки.
– Наверное, обрадовались вашему приезду?
– Вначале не очень. Встретили с оглядкой… – Анна Петровна вздохнула и продолжала: – В институте меня, видно, как и вас, обучили всем наукам, кроме одной: как обходиться с людьми…
– Да… Этому нас не обучали.
– А вот, слушайте. Начала слишком горячо, требовала я сразу много. Ольга Ивановна крутовата нравом. Вот и нашла коса на камень… Не успела я освоиться, как выяснилось, что в дальнем кишлаке появился один случай оспы. Небывалый уже в те годы случай. Потребовала, чтобы пожилая Ольга Ивановна с санитаркой выехала в горные кишлаки, в селения. Она сказала, что не умеет ездить верхом на лошади. Я сочла это актом непослушания и разгорячилась. Не умея ездить верхом на лошади, я взяла с собой комсомолку-таджичку, санитарок и медицинскую сестру Тамару со всем необходимым для противооспенных прививок.
– Что же было дальше? – торопила я.
– Так все и поехали… Целую неделю проводили прививки. Уже заканчивали работу, когда кто-то распустил слух, что русские прививают смерть… – Анна Петровна откинула за ухо светлый завиток волос. – Плохо нам пришлось… Таджички перед нами захлопывали двери кибиток. В отдельных случаях мы делали прививки с большим трудом, долго приходилось убеждать и уговаривать. Никто не хотел продать лепешку или яблоко. В одном кишлаке после прививок несколько темных личностей проводили нас градом камней… Лошадь захромала от ушиба… Едва ускакали…
– А потом?
– Сколько друзей приобрела я потом в этом кишлаке. Но в тот раз после окончания прививок от непривычки к верховой езде и переживаний я заболела, чувствовала себя разбитой. Два дня не поднималась с постели. А Ольга Ивановна не отходила от меня, а потом во всем заменила мне родную мать. С оспенных прививок и началась для меня врачебная практика.
– И оспы больше не было?
– Нет. А через две недели приехал к нам инспектор министерства с приказом срочно провести прививки населению района, где наблюдался случай оспы… А мы уже провели.
– Вы много больных принимали?
– Конечно, только без учета часов и праздников.
– Как же это так?
– А так, с утра и пока всех не примешь. Ведь не откажешь больному, если он проехал километры. А то привезут роженицу или человека, укушенного скорпионом…
– Наверное повидали разных больных?
Анна Петровна взглянула в окно вагона на плывущую даль степи.
– Пришлось повидать многое… Это, конечно, было до того, как оросили долину реки Вахш. Тогда в Таджикистане еще было мало врачей. У меня на глазах умирал от боли в животе дехканин, а я так и не знала от чего, потому что было похоже и на аппендицит, и на заворот кишок, а может быть, и на перитонит, а около нет не только профессора, а просто врача постарше тебя. Вот тогда и начала мыслить, сопоставлять, осторожно действовать, чтобы не повредить. Много было и бессонных ночей. Не отходила от постели больного. И, представьте, нашла причину болезни, помогла, и дехканин выздоровел. Сама не верила.
– Как хорошо, что вы его сделали здоровым!
– Не одна, а вот с ней и с другими, – кивнула она в сторону дремлющей старушки. – Она опытная – бывшая хирургическая сестра, чудесный человек и хороший помощник. На первых порах именно с ее помощью я начала приобретать опыт. Научилась принимать роды, вправлять вывихи, переливать кровь, делать внутривенные вливания и умела уже многое другое, чему так хорошо учит жизнь, практика… Да разве практика сельского врача только в этом? Он самый беспокойный человек в районе. Если в сельпо продают недоброкачественные продукты, врач запрещает их продавать. Нет на хлопковом поле медицинского пункта – надо его организовать. Сельский врач – это и неотложная помощь, и скорая. Он обязан устранить боль и не допустить безвременную смерть. Вот здесь и началась врачебная практика.
Анна Петровна без улыбки внимательно взглянула на меня и сказала:
– Если вас не утомит, я расскажу один случай…
– Утомит? – Да я готова слушать целую ночь!
– Должна вам заметить, что осень в Таджикистане очаровательна. В это время поспевает хлопок, зреет виноград, наливаются соком гранаты.
– А зима в Таджикистане бывает?
– Конечно… только она особая. Самое неприятное зимой – это ветер! А вот дождь пойдет, так льет, льет недели, даже вспомнить скучно. Снега почти не бывает. Вам не хочется спать?
– Нет, что вы?! – искренно заверила я.
– Однажды… в очень сырой ноябрьский вечер постучала ко мне в амбулаторию старуха-таджичка и объяснила, что у нее умирает внук, сирота Али.
Анна Петровна приподняла брови, как человек, который что-то припоминает, и взглянула в окно на красноватый закат.
– Такие посещения бывали частенько, и мы никогда не отказывали в помощи. Но как раз в этот день сравнялся год, как умер мой сын. Ольга Ивановна, видимо, и не сомневалась, что и на этот раз визит состоится, и стала собираться вместе со мной в путь. Трудно мне было в этот день. – Анна Петровна вздохнула и продолжала – Ольга Ивановна – опытная помощница. Она захватила даже маленькую походную лабораторию и все, что может понадобиться. Мне казалось, что лошадь идет слишком медленно, а кишлак неизмеримо далеко… Под проливным дождем, накрытые брезентом, мы пробирались через ущелье горы и приехали на рассвете. Хрупкий, курчавый мальчик, лет пяти, лежал без чувств. Я с трудом посчитала его слабый пульс, послушала сердце, легкие, прощупала большую плотную селезенку. Картина ясная – тяжелая форма малярии.
По-видимому, он болел давно. Наша походная лаборатория дала нам возможность определить у мальчика тропическую малярию. Мне стало ясно: он умрет, если не применить срочного переливания крови. Пока Ольга Ивановна вводила больному под кожу сердечное средство, я взяла капельку крови из пальца больного и определила группу. Моя кровь – первой группы и ею можно было воспользоваться. Стакан крови для меня особого значения не имел, а мальчика это могло спасти.
Ольга Ивановна расстелила салфетку, обмыла спиртом мою руку и руку мальчика, приготовила инструменты и с ее помощью часть моей крови была перелита мальчику. Когда к нему вернулось сознание, я уехала домой.
Ольга Ивановна осталась выхаживать больного, как выхаживала всех, кто оставался на ее руках. Через несколько дней я снова проведала маленького пациента. Переливание крови и последующее лечение дали ожидаемый эффект.
– И мальчик совсем выздоровел?
– Да. Но малярией болели многие другие, а охватить их всех лечением я была не в состоянии. Вот и пришла мысль организовать малярийную станцию со стационаром.
– И вам пришлось организовать?