Легендарный ФД. Фёдор Гнездилов – московский ополченец, смоленский партизан, советский гвардеец

скачать книгу бесплатно


Очень скоро советским людям стало ясно, что захватчики несли с собой в нашу страну только рабство и террор, разорение и смерть, поскольку выполняли указание своего фюрера о том, что «мы ни от чего и ни от кого Россию не освобождаем. Мы её – з а в о е в ы в а е м. Русский народ нас интересует только как рабочая сила, которая в будущем будет трудиться на германскую нацию». Свирепый оккупационный режим, установленный немцами на захваченных территориях, массовые казни мирного населения в целях устрашения, открыто декларируемое намерение превратить всех без исключения русских в рабочий скот, карательная система коллективной ответственности, бесчеловечное обращение с военнопленными и многое другое всколыхнули непреодолимую волну русского патриотизма. Теперь война за освобождение Родины от фашистских поработителей стала для всего нашего народа Великой и Отечественной.

Если завоеватели считали, что боевым действиям скоро наступит конец и им останется только установить «новый порядок» на завоёванных территориях, то Советская страна, в сложившейся для неё тяжелейшей обстановке, продолжала накапливать силы, чтобы дать достойный отпор оккупантам. «Во глубине Сибирских руд», как образно писал великий поэт, в полной тайне, известной только членам Государственного Комитета Обороны (ГКО) и некоторым работникам Генерального штаба, формировались, вооружались и обучались воинские подразделения, которым предстояло нанести сокрушительный удар по врагу. А пока эта секретная работа, требовавшая значительного времени, проводилась, необходимо было любыми средствами задержать стремительное продвижение зарвавшегося противника.

С этой целью в помощь Красной армии, с большими потерями отступавшей в глубокий тыл, стали формироваться дополнительные силы из народных добровольцев. Так, в целях борьбы с парашютными десантами и диверсантами, забрасывавшимися противником, по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 24 июня 1941 года при городских, районных и уездных отделах НКВД на территории Ленинградской, Мурманской, Калининской и Ростовской областей, Карело-Финской республики, Украины, Белоруссии, Эстонской, Латвийской, Литовской и Молдавской ССР, Крымской автономной республики, Краснодарского края, западной части Грузинской ССР создавались истребительные батальоны численностью 100–200 человек «из числа проверенного партийного, комсомольского и советского актива, способного владеть оружием». За месяц было сформировано 1755 истребительных батальонов общей численностью 328 тысяч человек во главе с оперативными работниками НКВД и милиции.

Опираясь на огромный патриотический подъём советского народа, 26 июня 1941 года Центральный Комитет партии провёл совещание, на котором рассматривались общие вопросы организации борьбы против гитлеровских захватчиков. Основное внимание обращалось прежде всего на необходимость привлечения на помощь Красной армии широких народных масс. Во исполнение этого решения 2 июля 1941 года на очередном заседании партийному руководству было сообщено, что ГКО и ЦК ВКП(б) одобрили почин Ленинграда и Москвы о создании народного ополчения.

4 июля 1941 года председатель Государственного Комитета Обороны Сталин И.В. подписал постановление ГКО № 10 «О добровольной мобилизации трудящихся города Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». В постановлении говорилось, что «в соответствии с волей, выраженной трудящимися, и предложениями партийных, профсоюзных и комсомольских организаций» следует «мобилизовать в дивизии народного ополчения по городу Москве 200 тысяч человек и по Московской области – 70 тысяч человек». В городе мобилизацию приказано было начать 3 июля и закончить 5 июля, в области эту работу предписывалось завершить 6 июля 1941 года. Руководство мобилизацией и формированием добровольческих подразделений возлагалось на командующего войсками Московского военного округа (МВО) генерал-лейтенанта Артемьева П.А. В помощь командующему МВО, под его председательством, создавалась «чрезвычайная семёрка», в которую вошли секретарь Московского городского комитета (МГК) Коммунистической партии Соколов, секретарь Московского (областного) комитета (МК) партии Яковлев, секретарь Московского городского и областного комитетов комсомола Пегов, начальник управления продовольственных товаров Горторготдела Филиппов, от военных – комбриг Онуприенко и подполковник Простов.

Сначала решено было создать 25 дивизий по районам, на которые тогда была разделена Москва. Формирование дивизий производилось за счёт мобилизации рабочих, служащих и учащихся в возрасте от 17 до 55 лет. От мобилизации освобождались военнообязанные призывных возрастов, а также рабочие и служащие предприятий, выполнявших «особо важные оборонные заказы». Рядовой и младший начальствующий состав, половина командиров взводов и часть командиров рот, весь медицинский и политический состав формируемых дивизий комплектовались из трудящихся каждого района. Остальной начальствующий состав обеспечивался за счёт кадров Рабоче-Крестьянской Красной армии (РККА). Боевая подготовка частей производилась по специальному плану Штаба МВО. Казарменное размещение частей народного ополчения осуществлялось на базе жилого фонда районов (школы, клубы или другие подходящие помещения). Снабжение дивизий народного ополчения автотранспортом, мото— и велоснаряжением, шанцевым инструментом (лопаты, топоры и другое), котелками, котлами для варки пищи и вещевым довольствием производилось из ресурсов города, области и соответствующего района. При необходимости всё это оборудование следовало оперативно изготовить. Вооружением и боеприпасами дивизии добровольцев обеспечивал Штаб МВО по линии военного снабжения.

В соответствии с постановлением ГКО на всё время нахождения добровольца в частях народного ополчения за ним сохранялось денежное содержание: для рабочих – в размере среднего заработка, для служащих – в размере получаемого ими оклада, для учащихся – в размере стипендии, для колхозников предусматривалось «пособие семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время». В случае инвалидности или смерти мобилизованного добровольцу и его семье предоставлялось право получения пенсии наравне с начальствующим составом Красной армии.

В первые дни июля на всех предприятиях, в учреждениях и учебных заведениях Москвы и Подмосковья с большим патриотическим подъёмом прошли собрания по вопросу организации дивизий народного ополчения. Рабочие, служащие, интеллигенция, учащиеся в своих выступлениях выражали большую любовь и преданность Родине, готовность с оружием в руках защищать её от вторгшихся на нашу землю полчищ фашистов. К 5 июля заявления с просьбой зачислить в народное ополчение поступили от 300 тысяч жителей города и области. Среди них были люди разных возрастов, профессий и национальностей.

Сначала было создано, в соответствии с постановлением ГКО, 25 дивизий народного ополчения. Однако слишком большой отток инженеров и рабочих с промышленных предприятий негативно сказался на выпуске военной продукции. Поэтому количество формируемых дивизий было сокращено наполовину, а необходимые производству специалисты получили «бронь», запрещавшую их призыв в армию.

6 июля 1941 года командующий МВО генерал Артемьев П.А. доложил в Государственный Комитет Обороны о завершении формирования двенадцати московских дивизий народного ополчения, получивших наименования: 1-я – Ленинского района, 2-я – Сталинского, 4-я – Куйбышевского, 5-я – Фрунзенского, 6-я – Дзержинского, 7-я – Бауманского, 8-я – Краснопресненского, 9-я – Кировского, 13-я – Растокинского, 17-я – Москворецкого, 18-я – Ленинградского и 21-я – Киевского района.

Добровольцы Московского народного ополчения

В составе ополчения оказались отцы и дети, пожилые и совсем юные добровольцы, рабочие и служащие, учёные и писатели, преподаватели и студенты, учителя и выпускники школ. В числе добровольцев в состав 9-й Кировской дивизии народного ополчения был зачислен в качестве рядового и герой нашего дальнейшего повествования Фёдор Данилович Гнездилов, которого сослуживцы по-дружески часто кратко называли «ФД».

Фёдор Данилович родился 8 февраля 1898 года в селе Клеповка Павловского уезда Воронежской губернии в бедной русской крестьянской семье. С малых лет ему пришлось самостоятельно зарабатывать на жизнь, поскольку родители развелись и уехали из дома, оставив троих детей на попечение соседей. В 12 лет Фёдор стал учеником по гончарному делу, но через два года эту работу пришлось оставить из-за очень тяжёлых для мальчика условий труда. Тогда он перешёл учеником к местным мастерам сапожного дела. Эту специальность способный хлопец освоил хорошо и даже порой самостоятельно работал как кустарь-сапожник. Вместе с тем в постоянной борьбе за хлеб насущный Фёдору так и не удалось получить даже начальное образование: он посещал школу в течение всего одного месяца, в результате чего изучил только азбуку.

После Февральской революции, в период всеобщего брожения, девятнадцатилетний юноша стал сборщиком подписей под списками голосования за большевиков и меньшевиков. Оформленные списки добровольный помощник передал коммунисту Ярославскому Ф.М., который помог разобраться неопытному в политической борьбе Фёдору, кто такие представители разных партий. Это дало возможность молодому парню осознанно занять свою активную позицию на стороне большевиков. В результате Фёдор Гнездилов стал бойцом Красногвардейского отряда, действовавшего в Клеповской волости Павловского уезда. Отряд занимался установлением советской власти по деревням, охраной государственного хлеба, почты, борьбой с бандитами, казаками генерала Краснова.

После некоторого затишья в вооружённой борьбе Фёдор Гнездилов с октября 1917 года мирно работал как кустарь-сапожник на родине в селе Клеповке. Однако с января 1918 года, когда над страной начали сгущаться грозовые тучи, он вновь стал бойцом в том же Красногвардейском отряде, продолжавшем свои действия в Воронежской области. Затем с апреля 1918 года ФД назначили красноармейцем-разведчиком в разведкоманду, входившую в состав знаменитого 1-го Орловского (железного) полка, который в составе 13-й дивизии воевал на Южном фронте. После ранения командира подразделения Фёдор Гнездилов самостоятельно руководил разведкой полка, приобретая ценный боевой опыт.

Ровно год провоевал ФД в «железном» полку, но в апреле 1919 года получил серьёзное ранение да ещё заболел сыпным тифом. На излечение его направили в госпиталь, а в начале лета отважный разведчик по состоянию здоровья был комиссован и получил отпуск на 7 недель. Он поехал набираться сил на родину, в село Клеповку. Но оттуда пришлось спешно удирать из-за свирепствовавших здесь «зелёных банд» («зеленчуков»), которые охотились за добровольцами-красноармейцами. С большим трудом Фёдор Гнездилов добрался до города Воронежа, где обратился за помощью в штаб 8-й армии. Как «слабосильного больного» молодого красноармейца направили в госпиталь города Задонска. Через несколько месяцев, после поправки здоровья, ФД был отправлен в город Липецк Тамбовской губернии в распоряжение уполномоченного комиссара по продовольствию, формировавшего (по указанию Ленина В.И.) продовольственные отряды.

С августа 1919 года уже закалённый в боях красноармеец Гнездилов Ф.Д. был назначен заместителем командира конного продотряда, в который входило 185 бойцов. Этот продотряд действовал по заданиям Липецкого уездного продовольственного комитета по реквизиции хлеба для фронта и Москвы. Дополнительно отряд вёл борьбу с дезертирами, которых в Тамбовской губернии набралось очень много. В составе Красных войск отряд воевал также с армией генерала Мамонтова, которого вынудили оставить занятые им ранее города Козлов, Тамбов и Воронеж.

В этом же насыщенном боевыми действиями 1919 году, в «партийную неделю», Гнездилов Ф.Д., состоявший ранее в комсомоле (Российском коммунистическом союзе молодёжи), вступил в члены РКП(б) – Российской Коммунистической партии (большевиков).

После расформирования продотряда, в апреле 1920 года, красноармейца Гнездилова Ф.Д. направили в город Тамбов в 20-й запасный сводный полк. Далее надёжного, опытного бойца перевели в город Орёл для охраны местной Губернской Чрезвычайной Комиссии. На основе этого батальона был сформирован кавалерийский эскадрон, который действовал против ряда местных банд. В январе 1921 года по заданию Орловского Губернского комитета партии большевиков Гнездилова Ф.Д. с оперативной работы перевели на мирное поприще, и он на полгода стал заведующим хозяйством партийных курсов в городе Ливны. Однако уже к концу этого года ФД вновь был в седле – назначен командиром взвода 1-го кавалерийского полка. После слияния этого полка с 18-м Ветлужским кавалерийским полком служба продолжилась в городе Борисоглебовске.

Всё шло вроде бы хорошо, но тут случилось нетривиальное событие, значительно повлиявшее на судьбу нашего героя. В 1922 году Фёдор Данилович Гнездилов женился на Клавдии Яковлевне Кильдишевой, что вполне естественно. Однако невеста происходила из очень набожной семьи и потому настояла, чтобы молодожёны не только расписались в ЗАГСе исполкома, но и венчались в церкви. В то время партийная организация, активно боровшаяся с церковниками, не могла спокойно пройти мимо такого «непартийного поведения» коммуниста, не отреагировать на него. За заключение брака в церкви Гнездилов Ф.Д. был исключён из Коммунистической партии большевиков. Для того чтобы избежать всяких кривотолков и как-то загладить свою вину, ставший беспартийным ФД решил «бежать подальше» и в июне 1922 года попросил добровольно направить его в Среднюю Азию для подавления басмаческих банд. Насколько нам известно, больше он не пытался по прошествии времени вернуться в партию, хотя постоянно тесно работал с партийными организациями и партийными руководителями. Видимо, боевого командира по его действиям и манере поведения все считали не иначе, как коммунистом, что через много лет было отмечено даже в некрологе.

В Самарканде Гнездилов Ф.Д. с июня и до конца 1922 года являлся помощником командира взвода 3-го кавалерийского полка 3-й Туркестанской стрелковой дивизии. Кавполк занимался ликвидацией басмаческих банд, действовавших в Самаркандском, Андижанском, Ошском и других округах.

После разгрома банд Фёдор Данилович Гнездилов в возрасте 24 лет в январе 1923 года был уволен в запас Красной армии. Он поселился в среднеазиатском городе Джизак, где стал работать кустарём-сапожником. Однако через полгода его назначили агентом для поручений Джизакского окружного водоканала. Затем, уже через месяц, перевели на должность младшего надзирателя городского Арестантского дома. В сентябре 1924 года ФД ушёл с этой работы и вновь на полгода занялся привычным делом кустаря-сапожника. С началом подготовки к посевным работам, с февраля по май 1925 года, Фёдор Гнездилов трудился в качестве рабочего тракторного отряда Джизакского окружного земельного отдела. Затем на полгода его поставили в качестве караульного охранять приходно-расходную кассу города Джизак. После трёхмесячного перерыва на «сапожное дело» Гнездилова Ф.Д. в январе 1926 года вдруг назначили заведующим скотобойнями всего Джизакского уезда. В сентябре— месяце того же года Фёдор переехал в город Ходжент, где сначала работал на производстве мастером по сапожному делу, а затем вновь вернулся к спокойному занятию кустаря-сапожника.

В мае 1927 года Гнездилова Ф.Д. назначили комендантом и судебным распорядителем Хождентского окружного суда, а с января 1929 года он стал на два года заведующим хозяйством и комендантом Ходжентского Окружного Исполнительного комитета.

Удостоверение Гнездилова Ф.Д.

Ходжентским Горсоветом он назначен комендантом

Правительственного поезда по отправке делегатов

на Всетаджикский съезд Советов. 11 февраля 1931 года

На этом девятилетняя «командировка» Фёдора Даниловича в Среднюю Азию закончилась, и в марте 1931 года он перебрался в Москву, где два года работал агентом и кладовщиком на строительстве института «Висма». Затем вновь началась «боевая работа» на должности коменданта Бауманского опорного пункта милиции города Москвы.

Попав в столицу, Фёдор Данилович сразу почувствовал недостаточность своего общего образования. В связи с этим в 1931 году, в возрасте 33 лет, он поступил учиться и за три года окончил шесть классов средней школы. В июле 1934 года Гнездилова Ф.Д. назначили помощником инспектора по розыску и приводам Московского городского отдела инженерно-технических работников Народного Комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР Московской области. В августе 1937 года Фёдор Данилович перешёл на должность начальника отдела специального снабжения Машинно-транспортной базы Управления Трамвайно-троллейбусного треста (УТТТ) Московского Совета (Моссовета) депутатов трудящихся. Вот здесь-то в июне 1941 года его и застала война. Имея, как он писал в автобиографии, «большой, многолетний практический опыт борьбы с врагом, вредителями, заползшими на нашу священную землю, участвуя непосредственно в разведке, засадах и налётах», Фёдор Данилович Гнездилов в возрасте 43 лет без раздумий решил вступить добровольцем в Московское народное ополчение, чтобы вновь защитить свою Родину от нашествия новых подлых завоевателей.

3. 9-я кировская дивизия народного ополчения

Запись добровольцев в дивизии народного ополчения проводилась по предприятиям и учреждениям московских районов, где работой руководили «тройки»: партийный секретарь соответствующей организации, представители райкома (районного комитета коммунистической партии) и райвоенкомата (районного военного комиссариата). Списки, составленные на основании поданных трудящимися заявлений, затем утверждались «чрезвычайной тройкой» райкома партии, в которую входили первый секретарь, райвоенком и начальник райотдела НКВД. Далее утверждённые списки поступали в штаб формируемой дивизии.

Наше внимание будет уделено 9-й Кировской дивизии народного ополчения, которая находилась тогда в основном на территории нынешнего района Замоскворечье. С 5 июля по улицам столицы на сборные пункты потянулись вереницы добровольцев – рабочих, инженеров, служащих, студентов, преподавателей, учёных, журналистов, писателей, артистов, художников… Правда, в Кировскую дивизию набраны были по большей части рабочие промышленных предприятий района. Так, от обувной фабрики «Парижская коммуна» прибыли 750 рабочих, инженерно-технических работников и служащих, в том числе 210 коммунистов и 115 комсомольцев. В ряды добровольцев от Первой Образцовой типографии вступили 500 работников, от кондитерской фабрики «Рот-Фронт» – 280 работников, от Первой Ситценабивной фабрики – 270 работников, от Картонажной фабрики – 100 работников во главе с директором. Сотни рабочих и служащих пришли с Краснохолмского камвольного комбината, Дербенёвского химического завода имени И.В. Сталина, Насосного завода имени М.И. Калинина, Кожевенного завода имени Э. Тельмана, с Завода точных приборов, завода «Красный блок», завода Моспласткож, Московского радиозавода, Лентоткацкой фабрики № 6, фабрики «Красные суконщики», Швейной фабрики, предприятий Мосэнерго, Паровозного депо Московско-Донбасской железной дороги, Управления Трамвайно-троллейбусного треста, конторы «Авиапродснаб» и других предприятий района. От учебных заведений района прибыли преподаватели, аспиранты и студенты Технологического института лёгкой промышленности, учителя и ученики старших классов средних школ. В результате 9-я Кировская оказалась самой многочисленной из всех дивизией народного ополчения. Только в процессе формирования в ней уже набралось 10 500 человек, из которых 9000 были рабочими.

Особо отметим, что 5 июля 1941 года от Управления Трамвайно-троллейбусного треста во 2-ю роту 3-го стрелкового полка 9-й Кировской дивизий народного ополчения (ДНО) был зачислен рядовым Фёдор Данилович Гнездилов.

Командно-начальствующий состав 9-й ДНО комплектовался за счёт кадров Московского военного округа из числа слушателей Военной академии имени М.В. Фрунзе, Командных курсов «Выстрел» и выпускников военных училищ. Командиром дивизии был назначен участник Гражданской войны, преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе, коммунист с большим стажем генерал-майор Бобров Б.Д., а комиссаром дивизии – Прохоров М.Н. Командирами полков стали кадровые старшие офицеры: 1-й полк – майор Михеев, 2-й полк – подполковник Тадзинов, 3-й полк – майор Можаров. Штаб дивизии размещался в клубе фабрики «Рот-Фронт», на стене здания которой теперь имеется памятная доска. Сборные пункты ополченцев находились в приспособленных под казармы помещениях Технологического института и школ № 516, 525, 527 и 649, где оборудовали нары с постельными принадлежностями и пункты питания. Всеми вопросами по организации и оснащению дивизии занималась «тройка» во главе с первым секретарём Кировского райкома партии Погосовым А.В.

К 7 июня 1941 года формирование дивизии было в основном завершено, и началось военное обучение ополченцев: на улицах и площадях – строевая подготовка, в скверах – тактические занятия. После ужина 8 июля состоялся поход ополченцев в Даниловские бани.

9 июня 1941 года полки 9-й Кировской дивизии выступили походным маршем по Калужскому шоссе к месту своей дислокации и подготовки в районе села Архангельское (9 км юго-западнее станции Бутово). После обустройства в летнем лагере начались обучение военному делу и доформирование отделений, взводов, рот и батальонов дивизии. Вместо добровольцев, вынужденно отчисленных по медицинским и иным показаниям, в состав дивизии были включены ополченцы Тимирязевского и Таганского районов Москвы, рота ополченцев Подольского района Подмосковья и 498-й медико-санитарный женский батальон. В этот период проводились обмундирование и снабжение ополченцев штатным воинским имуществом, изучение личного оружия, строевая подготовка, обучение действиям в бою одиночного бойца и подразделения.

В процессе формирования и подготовки личного состава дивизии естественно, что своими воинскими навыками и хорошей сноровкой выгодно отличался от неопытных ополченцев могучий по телосложению Фёдор Данилович Гнездилов. Начальство его приметило и потому назначило командиром 3-го стрелкового взвода 3-го полка. Позднее ему присвоили воинское звание «лейтенант».

Тетрадь с записями воспоминаний

Фёдора Даниловича Гнездилова

о 9-й Кировской дивизии народного ополчения столицы

19 июня 1941 года дивизия походным маршем по Калужскому и Варшавскому шоссе выдвинулась в район города Малоярославец, где в течение недели занималась строительством Можайской линии обороны. Затем был совершён пеший переход в район города Можайска, где дивизия сосредоточилась на станции Бородино.

Вот как об этих первых днях походного марша Дивизии народного ополчения к линии фронта вспоминал Фёдор Данилович Гнездилов:

“Воздух!” – команда быстро проносится по рядам марширующих по дороге в походном строю ополченцев. И они сразу же приходят в движение. Одни бойцы укрываются в близлежащем с дорогой лесочке, другие – в овраге. Фашистский стервятник на небольшой высоте проходит над лесом и, не найдя цели, удаляется за горизонт.

Пятые сутки наша 9-я Кировская дивизия народного ополчения совершает походный марш из Москвы. Позади уже триста километров пути. И на протяжении всего этого расстояния от столицы возводятся рубежи эшелонированной обороны. По шоссе снуют машины с техникой, железными балками, брёвнами. То тут, то там на склонах холмов видно, как люди роют окопы.

Скоро, видимо, подойдём вплотную к линии фронта. И чем ближе к цели, тем стремительнее шагают бойцы: хочется побыстрее встретиться с проклятым врагом.

– Долго ещё нам шагать придётся, пока на фронт попадём? – молчавший до этого боец В. Ситников повернулся к товарищам из своей шеренги. – А? Скорей бы. Жара эта проклятая, спасу нет.

– Потерпи, скоро привал, – ответили ему А. Беляев и М. Арадовский.

– А на привале-то что – манна небесная? Даже не напьёшься, только себя раздразнишь. – Ситников махнул рукой. – Враг наступает, а мы тут еле ползём.

Володе Ситникову всё казалось, что мы идём слишком медленно. Но об истинной причине его торопливости знали только те двое, с которыми он разговаривал, да ещё я, взводный. Все мы до начала войны работали вместе в Управлении Трамвайно-троллейбусного треста Москвы. Ситников водил по городу аварийную машину. Ту, которая всегда приходит на помощь в случае обрыва трамвайных или троллейбусных проводов. Перед самым выходом нашей 9-й Кировской дивизии народного ополчения из лагеря в Горках Ленинских Владимир получил похоронную: погиб его брат Александр, служивший на Западной границе. И вот теперь Ситников горел желанием поскорее встретиться с ненавистным врагом. Он шагал как-то даже легко, словно и не чувствовал усталости.

А жара стоит невыносимая. День… ночь… Всё идут и идут бойцы. Скорее на назначенный рубеж. Некоторые не выдерживают такого марафона, и потому всех отстающих забирает подвода. А лента шоссе тянется всё дальше и дальше на запад.

– Пить! – просят бойцы. У меня тоже жар в груди. Но командиры неумолимы: к колодцам никого не подпускают. В таких условиях нельзя сделать ни глотка воды! Те, кому всё же удаётся попить водицы вдоволь, через несколько часов выбиваются из сил.

Впереди уже слышны глухие раскаты взрывов. У нашего взвода затормозила полуторка.

– Как служба, товарищи? – из кабины высунулся Серифам Васильевич Резапкин. Он работал в отделе снабжения нашего Управления, а в дивизии теперь заправлял вещевым довольствием. – Кого подвезти?

– Сами как-нибудь дойдём, – с достоинством ответили бойцы. Не встретив с нашей стороны интереса, полуторка покатила дальше.

На марше политработники разъясняют ополченцам последние решения партии и правительства. Они связывают их с армейскими буднями. На малых привалах проводятся читки газет, беседы о военной присяге. О ставших теперь известными зверствах гитлеровцев выпускаются листовки-«молнии». К исходу дня подводятся итоги марша, вскрываются недостатки и отмечаются положительные стороны.

Конечно, разнородность возрастного состава ополченцев дивизии, слабая обученность, невтянутость в походную жизнь сильно сказываются на темпе марша. Предстоит ещё много сделать, чтобы бойцы народного ополчения по своей военной подготовке не уступали кадровым частям.

30 июля 1941 года 9-я Кировская ДНО была перемещена по железной дороге в район города Спас-Деменск Калужской области. Здесь войсковая часть вошла в состав 33-й армии Резервного фронта и заняла участок во втором эшелоне обороны по линии населённых пунктов Дюки – Дуброво – Бураки. Гнездилов Ф.Д. вспоминал об этом так:

Дивизия остановилась перед Спас-Деменском. Мы заняли место на линии совхоза Губино. Рядом Мышково и Кудрино. Это был второй эшелон оборонительных сооружений. Командиры частей и подразделений сразу же главное внимание уделили всесторонней подготовке нашей позиции. Намечались единые ориентиры, устанавливалась кодировка местности, указывались важные направления. Были определены районы размещения артиллерии, а также места и плотность инженерных заграждений перед передним краем и в глубине обороны на вероятных направлениях наступления противника. После получения заданий подразделения приступили к оборудованию своих районов. Вырывались траншеи в полный профиль, строились ниши для боеприпасов, подбрустверные блиндажи для укрытия личного состава и боевой техники, создавались огневые точки.

Шли дни, полные напряжённого труда и учёбы. Бойцы героически трудились над оборудованием своих боевых позиций, маскировали их. Тут мне очень пригодился опыт, накопленный в годы гражданской войны. Помню, стоял тогда тихий, тёплый августовский день. А вечером, после завершения тактических учений, я, не совсем по уставу, обратился к своим бойцам:

– Ребята, видите картофельное поле? Надо пересадить ботву на бруствер. Все пятьсот метров, которые занимают траншеи, следует покрыть картофельной ботвой.

Ополченцы постарались на совесть. К концу августа-месяца о картофеле все успели позабыть, в то же время ботва так пышно разрослась, что вовсе закрыла наши окопы, будто здесь простиралось сплошное картофельное поле.

Так вот, случайно или нет, но это обстоятельство послужило поводом для моего дальнейшего продвижения по службе. В один из дней командир нашей дивизии генерал-майор Бобров Б.Д. проверял оборону нашего полка и дошёл до расположения моего взвода. В это время я с личным составом занимался на опушке леса строевой подготовкой. В расположении взвода около окопов был только один дневальный. Или боец засиделся, или ещё как-то отвлёкся, но только он не увидел приближения генерала и штабных работников, которые его сопровождали. В самый последний момент дневальный всё-таки сумел предотвратить падение всех проверявших в наши окопы. А это неминуемо произошло бы, поскольку сделанные нами укрытия были удачно замаскированы.

Генерал стал расспрашивать дневального: «Чья это оборона? Какого взвода?» Пришедший в себя боец чётко отрапортовал: «Командир – Гнездилов Фёдор Данилович. Оборона 3-го взвода». «Ну-ка, давайте этого командира срочно сюда!» – приказал генерал. За мной на опушку леса прибежал боец Ситников: «Товарищ командир, вас срочно вызывает генерал Бобров, который находится сейчас в расположении нашего взвода».

Я оставил заместителя, чтобы он продолжал занятия, а сам побежал к окопам. Не представлял только, зачем я генералу вдруг понадобился? Всё вроде бы делаем по уставу. Будет, наверное, распекать! Ну и пусть, приготовился я к самому худшему, завидев высокую полную фигуру в генеральской шинели. Фуражка на нём сидела несколько глубоко, а лицо из-за пенсне (вместо очков) казалось весьма строгим.

Однако, когда я генералу доложил: «По вашему вызову командир 3-го взвода Гнездилов явился», – его физиономия неожиданно просветлела. Командир дивизии улыбнулся и, взяв меня за плечи, повернул к сопровождавшим его командирам:

– Учитесь, товарищи, как надо маскироваться! – и потом с жаром добавил: – Вот это я понимаю, этот командир взвода воевать будет! Видать, участвовал в боях, знает, как строить оборону. Посмотрите, товарищи, как великолепно окопался взвод. Вы где воевали, товарищ Гнездилов?

– Быстро всего не перечтёшь, товарищ генерал.

– А вы по порядку, мы не торопимся.

Тогда я рассказал ему, как служил в Красной Гвардии с 1917 по 1923 год, на каких фронтах воевал. Бобров слушал внимательно, его глаза испытующе поглядывали из-под стёкол пенсне. Под конец рассказа генерал меня похвалил:

– Молодец, быть тебе настоящим командиром! Женя, – обратился он к красивому, видно, только что окончившему училище лейтенанту, своему адъютанту, – дай-ка сюда автомат.

Когда лейтенант снял со своего плеча ППШ (пистолет-пулемёт Шпагина), генерал повесил боевое оружие мне на плечо и сказал:

– А это вот подарок от меня! Носи, верю, будешь исправно бить немцев!

После столь знаменательного визита генерала Боброва в наши окопы, буквально через 2–3 часа, за мной приехал на легковой машине комиссар штаба дивизии Нехаев В.М. Комиссар велел мне собираться, а взвод передать заместителю. «Поедешь со мной, будешь командовать кавалерийским эскадроном. Это приказ генерала Боброва». Я говорю: «Товарищ Нехаев, как же так, я же должен поставить в известность командира батальона и полка». Он ответил: «Генерал Бобров сам договорился с ними, забирай свои вещи и садись в легковую машину». Мы быстро доехали до штаба, который находился в деревне Семенково.

В эскадрон подобрались отличные бойцы, с ними мне удалось выполнить несколько боевых задач. В одной из них было задано разведать пути подхода к фронту в районе населённого пункта Починок. Задание являлось ответственным, поскольку требовалось разведать все дороги, населённые пункты, проверить мосты. Разведэскадрон успешно справился с этой задачей.

В конце июля 1941 года ополченцы приняли Воинскую присягу и стали кадровым подразделением Красной армии, получившим наименование 139-й стрелковой дивизии в составе 1300-го, 1302-го и 1304-го стрелковых полков, 976-го артиллерийского полка, 700-го зенитного артдивизиона, 459-го сапёрного батальона, 864-го батальона связи, 498-го медсанбата, 475-й разведроты, 342-й роты химзащиты, 310-й автомобильной роты, 267-й хлебопекарни, 931-й полевой почтовой станции. Дивизия получила боевые знамёна и вооружение: винтовки, пулемёты, пушки.

По состоянию на 20 сентября 1941 года 139-я стрелковая дивизия имела 11 543 человека личного состава (из них: командный и начальствующий состав – 802 офицера, младший начсостав – 1295 сержантов, рядовой состав – 9446 бойцов), 21 легковой автомобиль, 223 грузовые автомашины, 6 спецмашин, 8 тракторов, 7 мотоциклов, 2452 лошади, 20 радиостанций, 6060 винтовок и карабинов, 1492 автоматические винтовки, 153 пистолета-пулемёта, 161 станковый и 154 ручных пулемёта, 5 миномётов 107-мм, 60 миномётов 59-мм, 24 пушки 76-мм, 18 зенитных орудий 37-мм и 8 гаубиц 122-мм.

Необходимо кратко описать ту боевую обстановку, которая сложилась в районе Смоленска ко времени прибытия туда 9-й Кировской и других дивизий народного ополчения. В связи с вопиющей неподготовленностью советских войск к началу войны к исходу дня 9 июля 1941 года германский вермахт сокрушительными ударами разгромил шесть армий Северо-Западного и Западного фронтов. Вместо занятия прочной обороны подразделения Красной армии стремились встречными ударами атаковать и разбить вторгшегося противника, но из-за несогласованности замыслов вступали в бой по частям, на широких фронтах, в произвольных направлениях, без взаимодействия друг с другом и поддержки авиацией, а потому терпели одно поражение за другим (реализовался план Тухачевского по содействию поражению СССР в войне с Германией). В результате немецкая группа армий «Север» форсировала западную Двину и заняла Псков, войска группы армий «Центр» продвинулись в глубь территории СССР на 400–600 километров. Группа армий «Юг» на Украине, несмотря на подавляющее превосходство РККА в живой силе и технике, заняла территорию на глубину до 300–350 километров. Германское руководство было полно восторгов и считало, что в соответствии с планом «Барбаросса» задача по разгрому главных сил сухопутной армии русских выполнена и кампания против России выиграна за две недели успешных боёв.

Действительно, потери Красной армии по состоянию на 10 июля 1941 года являлись огромными и составили 815 700 человек убитыми, оказались утрачены 21 500 орудий и миномётов, погибли 4013 самолётов и 11 783 танка. Были уничтожены либо оставлены противнику гигантские запасы военной амуниции, снаряжения, боеприпасов, горючего и боевой техники. Захваченное исправное вооружение (особенно танки и орудия) было использовано немцами против нашей армии. Треть расходов горючего германские войска покрывали за счёт трофейных запасов. К сожалению, многие советские военачальники продемонстрировали в начале войны полную неспособность управлять крупными войсковыми соединениями в боевых условиях, пренебрегали всеми правилами ведения войсковых операций. Особенно больным вопросом с первых дней войны оказалась связь, за которую всегда отвечают начальники штабов, в том числе и начальник Генерального штаба. Привыкнув руководить своими частями по телефону, не выходя из штаба, красные командиры оказались совершенно беспомощными в полевых условиях. Сталину И.В. приходилось направлять своих маршалов и генералов на фронт, чтобы они, лично помотавшись по театру военных действий, разыскали командующих фронтами и армиями да выяснили реальную обстановку с нашими и немецкими войсками.

К 10 июля 1941 года положение на советско-германском фронте временно стабилизировалось. Советское командование считало, что германские войска будут по-прежнему наступать на широком фронте, но основное внимание уделяло организации отпора противнику на западном направлении, чтобы ликвидировать угрозу прорыва врага к Москве. Ключевым теперь являлось смоленское направление. Здесь действовала группа армий «Центр», в первом эшелоне которой имелось 16 дивизий, в том числе 9 танковых, 6 моторизованных и одна моторизованная бригада. Им противостояли под командованием маршала Тимошенко С.К. пять советских армий Западного фронта, в которых из 48 дивизий, выдвигавшихся из глубины страны, занять рубежи обороны успели только 37 дивизий.

10 июля немецкие войска начали наступление, стремясь концентрическими ударами с двух сторон обойти Смоленск, чтобы по нескольким направлениям рассечь войска Западного фронта и окружить их. 2-я танковая группа Гудериана наносила удар с юго-запада в направлении на Ельню. 3-я танковая группа Гота осуществила удар, обтекая Смоленск с северо-запада. Почти не встречая сопротивления, германские войска форсировали Днепр и начали стремительно развивать успех наступления. Взломав советскую оборону, танковые и моторизованные части немцев заняли несколько городов. Контрудары, нанесённые нашими войсками, лишь частично исправили обстановку, хотя значительно повлияли на моральный дух немецких солдат, и так уже подавленных, по сообщению Гота, «огромной территорией и пустынностью страны», которую они пришли завоевывать, а также «плохим состоянием дорог и мостов». К тому же нарастало «физическое напряжение личного состава, вызванное сильной жарой, пылью, плохими условиями расквартирования и недостатком сна». Вместе с тем в этих сложных условиях часть наших войск всё-таки попала в окружение, что также привело к сдаче ими своих позиций и беспорядочному отходу, обусловленному слабостью командиров, не умевших останавливать свои подразделения, часто просто бежавшие при сильном натиске врага.

19 июля 10-я танковая дивизия генерала Лепера завладела Ельней, создав здесь плацдарм, довольно далеко выдвинутый на восток, который наш Генштаб назвал «ельнинским выступом». При этом три советские армии оказались в оперативном окружении в районе Смоленска. Ставка Верховного командования принимала самые энергичные меры, чтобы предотвратить дальнейшее продвижение вражеских войск. 20 июля в сражение на Западном фронте были введены свежие резервы, состоявшие из четырёх армий. Эти соединения должны были нанести одновременные контрудары с северо-востока, востока и юга на Смоленск, разгромить войска противника и соединиться с нашими частями, сражавшимися в окружении восточнее города. 25 июля началось наступление советских войск, которые за четыре дня боёв продвинулись на 20–25 километров, нанеся вермахту серьёзный урон. Однако немецкие танки ударом во фланг вынудили советские части вновь отойти на исходный рубеж, бросив всю переправленную через реку Вопь артиллерию. В течение последующих трёх дней наши войска с утра несколько раз форсировали неширокую реку, но к вечеру под ударами противника вынуждены были оставлять западный берег.

Несмотря на «критические потери», которые, по признанию их командиров, несли немцы, Гудериан сумел перегруппировать свои силы и 1 августа бросил на Рославль армейские и моторизованные корпуса, овладев городом, окружив и разгромив пять советских дивизий. В это время советские части беспрерывно и безуспешно наступали на немцев в районе Ельни. Только за один день 30 июля противник успешно отразил 13 атак наших войск. В бесплодных схватках таяли красные полки. Отсечь немецкие танковые клещи, охватившие Смоленск, и деблокировать окружённые советские войска так и не удалось. Фланговым ударом 3-я танковая группа немцев замкнула кольцо окружения восточнее Смоленска и овладела единственной остававшейся соловьёвской переправой. В окружение попали 12 советских дивизий. С тяжёлыми боями остатки наших войск прорывались из окружения для соединения с главными силами Западного фронта. Ликвидация Смоленского котла продолжалась немцами до 5 августа, при этом противник захватил около 350 тысяч пленных, 2000 танков и 1900 орудий.

Несмотря на то что при наступлении на Смоленск советским войскам не удалось вырвать у противника стратегическую инициативу, немецкая группа армий «Центр» оказалась скованной упорными затяжными боями. В результате германское командование вынуждено было пересмотреть свои далеко идущие планы. Группе армий «Север» приказали продолжить наступление в Эстонии и на Ленинград. Потрёпанной в непрерывных боях группе «Центр» следовало перейти к обороне и подготовиться к операции с поворотом боевых действий с восточного направления на южное для поддержки группы «Юг», которой ставилась задача захватить правобережную Украину. В августе у германского командования появились серьёзные сомнения относительно возможности завершить «Восточный поход» до зимы.

Войска советского Западного фронта в течение августа оставались на занимаемых рубежах, нанося время от времени контрудары на отдельных участках. На правом крыле фронт проходил по восточному берегу Западной Двины от Осташково до Демидово. Южнее линия обороны выходила на Ярцево, далее, перехватывая основную магистраль Смоленск – Москва, оборонялась 16-я армия под командованием Рокоссовского К.К. Она прикрывала дорогу на Вязьму, имея в своём составе пять стрелковых дивизий, танковую дивизию и танковую бригаду, а также 1-ю Московскую мотострелковую дивизию. На левом фланге сосредоточились соединения 20-й армии. Для укрепления положения на Западном фронте и создания более глубокой обороны Ставка приказом от 30 июля сформировала Резервный фронт, командовать которым назначила Жукова Г.К. В состав фронта вошли 31-я, 49-я, 24-я, 32-я, 33-я, 43-я армии и ещё 36 дивизий, занявших ржевско-вяземскую линию обороны. Таким образом, всё московское направление прикрывали одиннадцать армий, имевших около 60 дивизий. Советская Ставка в начале августа по-прежнему считала, что основные силы противника будут использованы для овладения Москвой. Чтобы исключить возможность обхода главных сил Западного фронта с флангов, 14 августа было принято решение о создании Брянского фронта в составе четырёх армий, командовать которым назначили Ерёменко А.И.

Вся немецкая группа армий «Центр», окопавшаяся на рубеже Рославль – Ярцево, в августе состояла из десяти пехотных дивизий 4-й армии и трёх дивизий 46-го моторизованного корпуса, занимавшего ельнинский выступ.

25 августа 1941 года войскам Западного фронта было приказано организовать наступление в полосе северо-восточнее Смоленска и во взаимодействии с войсками Резервного фронта разгромить вражескую группировку, выйдя на рубеж Велиж – Демидово – Смоленск. Резервному фронту предстояло двумя левофланговыми армиями ударить по ельнинской группировке противника и, разгромив её, развивать наступление на Починок – Рославль.

Наступление началось 30 августа, но в полосе Западного фронта оно практически сразу же захлебнулось, ибо немцы (в отличие от наших войск) умело организовали оборону. За восемь дней боёв советским войскам не удалось достигнуть сколько-нибудь значительных успехов. И вовсе не потому, что немцы были сильнее, а вследствие плохой организации наших действий. Поскольку выйти к Смоленску не удалось, было объявлено, что эти удары «носили сковывающий характер и не позволяли противнику перебрасывать подкрепления в ельнинскую дугу». Теперь наступательная операция продолжалась только в районе Ельни, где Жуков Г.К. весь август