скачать книгу бесплатно
Впрочем, в тот момент эта беда была поправимой. Так как самцы жар-птиц все еще летали по лесу, Огневушке удалось отложить яйца снова.
В этот раз будущие малыши пролежали в гнезде месяц, а потом тоже исчезли – теперь уж бесследно.
У меня же не осталось сомнений, что вор является человеком. Все сигналки, которые я поставила на поляне, неожиданно оказались неактивными. Отключить их мог только волшебник, а значит, злоумышленник все-таки прятался среди своих.
Я больше не кричала и не ругалась. Молча написала на имя директора докладную с просьбой разобраться в возникшей ситуации.
Владислав Игоревич снова инициировал всеобщее сканирование памяти, и снова оно не дало никаких результатов – коллеги были чисты, как младенцы. А заповедник в очередной раз остался без огненного молодняка.
Огневушка, конечно, переживала больше всех. Одному небу известно, о чем она думала на протяжении следующих месяцев, однако, сделав этим летом очередную кладку, жар-птица твердо решила сторожить птенцов до самого их появления на свет.
Порой в своих опасениях она переходила границы – ей повсюду мерещились хищники и злые колдуны, которые в мое отсутствие кружили вокруг ее гнезда и ждали удобного момента, чтобы украсть малышей.
Мне оставалось только ее успокаивать и твердить, что уж в этот раз с детьми все будет хорошо. Вот и сейчас я погладила обеспокоенную птицу по длинной шее, напоила свежей водой, насыпала в переносную кормушку зерен и пообещала, что непременно во всем разберусь.
Покидая поляну, еще раз обошла защитный купол, кое-где обновила ослабшие чары.
И вдруг замерла.
Рядом с тропинкой, на мягкой лесной подстилке виднелась вмятина, напоминающая след от каблука чьего-то ботинка или тяжелого сапога.
Я огляделась по сторонам, прислушалась. Вокруг по-прежнему не было ни души. Я встала на колени и аккуратно сняла с отпечатка магический слепок. Пусть будет. На всякий случай.
***
Долина драконов, как и всегда, встретила меня атмосферой спокойствия и умиротворения. Уже на подходе к высокой каменной арке, за которой начиналось предгорье Змеиного хребта, были слышны грохот, вопли и визг, от которых по земле бежала мелкая, но вполне ощутимая дрожь.
Я поспешно нырнула под арочный свод – чтобы в следующую секунду отпрыгнуть в сторону от летевшего мне в голову камня.
Причина беспорядка обнаружилась сразу, как только я убедилась, что моим жизни и здоровью ничто не угрожает: из небольшой расщелины ближайшей скалы, примерно в трех метрах над землей, торчали две тонкие когтистые лапы, чешуйчатый хвост, покрытый крошечными пуговками будущих шипов, и трогательное бело-розовое пузико. Вместе с лапами и хвостом пузико билось в расщелине, пытаясь выбраться на свободу, а откуда-то изнутри горы доносился натужный рассерженный вой. Каждый удар по скале сопровождался небольшим камнепадом.
Рядом с пузиком, визжа не то от восторга, не то от беспокойства, летали два темно-зеленых дракончика. Время от времени они хватали зубами бьющиеся о камни лапы и хвост и изо всех сил тянули в разные стороны. От этого их застрявший собрат начинал выть громче и рассерженнее.
Неподалеку на жухлой октябрьской травке возлежала драконица – большая, изящная, с блестящей изумрудной чешуей и восхитительными глазами цвета весеннего неба. Подперев голову когтистой лапой, она с интересом наблюдала за детьми, не делая ни малейшей попытки вмешаться в происходящее действо.
– Развлекаешься, Синеглазка? – поинтересовалась я, подходя к драконице вплотную.
«А что еще остается? – раздался в моей голове тихий мелодичный голос, похожий на перезвон серебряных колокольчиков. – Спрячься за моим крылом. Не дай Небо, зашибут тебя очередным валуном».
Я беспрекословно отошла ей за спину.
– Неужели тебе их не жаль?
«Мне жаль. Но не очень. Я трижды сообщила этим авантюристам, что щель слишком узкая, а потому голова с крыльями в ней непременно застрянут. Кто-нибудь мне поверил? Кто-нибудь меня послушал? Нет. Эти мальчишки учатся исключительно на собственном опыте. Что ж, теперь они знают, что любопытство способно принести неприятности».
– Ты могла бы легко вытянуть Огонька наружу.
«Могла бы, но не стану. Думаю, он вот-вот догадается, что нужно не орать, а сложить крылья, немного наклонить голову и выбираться из дыры не рывком, а медленно и осторожно. Новый опыт, Василиса. Теперь дети знают, что поступки влекут за собой последствия. Это называется воспитанием».
Я посмотрела на дракончиков. Они продолжали вопить, однако теперь двое перестали рвать лапы третьему и принялись биться лбами о камни, очевидно, надеясь сделать щель шире.
– Мальчиков воспитывать непросто, – задумчиво сказала я Синеглазке.
«Поверь, с девочками было не легче, – серебряный голос в моей голове стал насмешливым. – Хотя головы они куда зря не совали. О… У тебя обеспокоенный взгляд. Не волнуйся, дорогая, с ребятами ничего не случится. Я здесь, и в случае необходимости сразу приду на помощь. Пока же малыши заняты, у нас есть время поболтать. Ты, Василиса, к нам забежала, потому что соскучилась? Или принесла какие-нибудь новости?»
Я улыбнулась и легко погладила чешуйчатое Синеглазкино крыло.
Общаться с драконами гораздо легче и интереснее, чем с жар-птицами. Интеллект и мировосприятие этих потрясающих созданий не только схожи с людскими, но и в чем-то его превосходят. У меня много знакомых, немало родственников и хороших друзей, однако никто из них не может сравниться с Синеглазкой в мудрости, деликатности и простоте общения.
Впрочем, есть подозрение, что эта двухсотлетняя драконица воспринимает меня не как сотрудника заповедника или даже приятельницу, а как одного из своих детенышей, только подросшего и вылетевшего из гнезда во взрослую жизнь.
Вообще, у драконов отношение к потомству не такое, как у людей. Если мы можем холить своих детей до самой смерти, то у летающих ящеров родственные связи обрываются, когда молодняк достигает десятилетнего возраста. К этому моменту дракончики уже умеют летать, добывать себе пищу, самостоятельно строить гнезда, да и по размеру едва ли отличаются от родителей.
Ребята считаются взрослыми, а потому улетают из дома и больше не возвращаются. Самое забавное, что половая зрелость у них наступает лишь годам к двадцати, а первое потомство появляется не раньше сорока-пятидесяти лет, когда дракон выбирает себе пару. При случайной встрече с родителями ни одна из сторон не высказывает особого восторга – у каждого теперь своя жизнь, и другому в ней места нет.
Не скажу, что являюсь таким уж экспертом по части драконов – за время своей биологической практики я общалась лишь с тремя взрослыми особями, однако заметила, что Синеглазка значительно от них отличается. Главным отличием было именно отношение к детям. Она их обожает всем сердцем. Родись она человеком, стала бы лучшим в мире воспитателем детского сада или самым добрым и понимающим учителем.
Расставание с сыновьями и дочками Синеглазка всегда переживает тяжело. Шебутные крылатые мальчишки – ее третий и, скорее всего, последний выводок. Когда Ветос, ее муж, возвращается домой после дальних полетов, она непременно спрашивает, не встречал ли он по пути кого-нибудь из их повзрослевших детей. А потом с жадным интересом слушает его рассказы.
Я думаю, старый дракон попросту сочиняет эти истории, чтобы порадовать жену. Ее неугасающей любви к улетевшим отпрыскам он не понимает и не разделяет, однако ему очень важно, чтобы у Синеглазки было хорошее настроение. Для этого Ветос готов хоть каждый день говорить о том, как удачно устроились в жизни их сыновья и дочки.
Синеглазка безоговорочно верит каждому его слову. А я – нет. Драконов в мире осталось очень мало, гораздо меньше, чем тех же жар-птиц. Потомство в их гнездах появляется раз в несколько десятилетий, да и то не более трех яиц за раз. Подросший молодняк нередко гибнет от инфекционных болезней, поэтому всех ящеров давно разобрали по волшебным заповедникам. Правда, драконам разрешается между ними мигрировать – чтобы отыскать удобное место для будущего гнезда, наладить социальные связи, выбрать пару или просто размять крылья, однако они пользуются этой прерогативой не очень охотно. За исключением молодых, конечно. Те предпочитают жить вдали от родителей, а потому улетают на соседние территории и уже там оседают на долгие годы.
Ветос никогда не путешествует дальше последней гряды Змеиного хребта, а потому вероятность встретиться с кем-нибудь из детей, совсем не высока. Наверное, его супруга это тоже понимает, но ей нравится верить, что муж все-таки сумел с ними повидаться.
Меня Синеглазка с первой же встречи ненавязчиво взяла под свое крыло. Ее деликатность вызывает восхищение. Она признает меня взрослой и самостоятельной, однако будто бы видит во мне одну из своих дочерей, – девочку, которой нужно помогать добрым словом или мудрым советом. Возможно, дело в том, что мы с ней принадлежим к одной и той же стихии – драконица умеет извергать огонь, а я владею его магической силой.
– В заповеднике случилось небольшое происшествие, Синеглазка, – сказала ей. – К нам приехали столичные гости. Среди них есть человек, который уверен, что драконы бываю только в сказках.
Следующие десять минут я подробно рассказала о встрече с Царевым, распоряжении Бессмертного и предположении, что мою территорию будут рассматривать первой.
Пока я говорила, случился еще один камнепад, в результате которого к моим ногам кубарем прикатился чуть помятый зеленый дракончик с трогательным бело-розовым пузиком. Я подняла дракончика с земли и продолжила говорить, покачивая малыша в своих руках, как в колыбели. Огонек довольно пыхтел, его братья сидели рядом и внимательно меня слушали.
– Как тебе это нравится? – спросила я у драконицы, когда рассказ подошел к концу.
«Никак не нравится. Чудно это все. И явно притянуто за уши. Но я тебя поняла, Василиса. Завтра мы улетим в верхнее гнездо. Но ты должна пониать: дольше недели оставаться там мы не сможем».
– Дольше и не надо, – улыбнулась я. – Спасибо, Синеглазка.
«Не за что. Скажи лучше, что ты будешь делать с саламандрами?»
– А что с ними делать? На прошлой неделе они залегли в спячку.
«Вовсе нет. Сегодня утром мы с детьми видели трех ящериц, которые грелись на солнышке. Представляешь, как будет смешно, если твой Иван Царевич увидит на камнях живые огни?»
Господи… Еще и саламандры!..
– Иван не Царевич, а Царев, – устало поправила я. – И он не мой, он свой собственный. Где, говоришь, вы видели ящериц?
Саламандры действительно не спали. Оставив драконов резвиться в долине, я поднялась на небольшой утес, и обнаружила их на первом же пригретом октябрьским солнцем валуне. Ящериц было много, пятнадцать или семнадцать штук. Очевидно, хорошая погода, установившаяся после затяжных дождей, пробудила особей, не успевших впасть в анабиоз.
Что ж. С этими ребятами договориться точно не удастся, а значит, экскурсию для Царева надо проводить в каком-нибудь другом месте.
Над моей головой громко крикнула птица. Я подняла голову и увидела ястреба, который, нарезал в воздухе круги.
Помахала ему рукой. Ястреб спланировал вниз и, ударившись об камень, превратился в доброго молодца в берцах и коричневом спецовочном костюме.
– Привет, Слава, – улыбнулась я нашему штатному орнитологу. – Как дела?
– Так себе, – он смешно сморщил нос. – Вот, летаю, рассматриваю угодья, которые стану показывать господину москвичу. Ты уже решила, где он будет гулять?
– Я в процессе.
– Поторопись, ладно? Раньше четверга мы к горам, конечно, не придем, однако затягивать с чарами все-таки не стоит.
– Не раньше четверга? – удивилась я. – Мне казалось, Змеиный хребет Иван захочет посмотреть первым.
Соколов закатил глаза.
– Знаешь, Вася, его желания меня не слишком интересуют. Мы на своем собрании дружно упустили из внимания один немаловажный аспект. Каким образом мы с Царевым по заповеднику передвигаться-то станем? Территория у нас огромная, а тропинки узкие, пешеходные. Телепортом его ни к горам, ни к озерам не проведешь, а ногами ходить – до китайской пасхи не управишься.
– И как быть?
– А так. Я заповедник облетел, с ребятами посоветовался. Решили, что попросим техников в нескольких силовых узлах установить мини-порталы. Они в прошлом году такие штуки для оленей монтировали. Помнишь?
Конечно, помню. Тем летом оленям потребовалось сменить кормовую площадку, а ближайшая из них находилась примерно в пятнадцати километрах от предыдущей. Чтобы рогатые по пути к сочной листве и вкусным веточкам случайно не наелись дурман-травы или еще каких-нибудь волшебных растений, для них установили мини-порталы – высокие арки, по виду напоминающие деревья с переплетёнными кронами. Воздух в арках был прозрачным, без характерных голубоватых огоньков, а потому животные проходили через них смело, не подозревая, что одним шагом преодолевают десятки километров.
– На монтаж арок потребуется не меньше суток, – продолжал Слава. – Поэтому завтра я Царева далеко не поведу. Погуляем рядом с поселком, к Глебу Ивановичу зайдем. Быть может, навестим бабу Веню. Кстати. В той части леса находится еще одна твоя территория, с жар-птицами, кажется. Не забудь и ее чарами укрыть. Нам наверняка придется проходить мимо нее.
– Послушай, Слава, – я подошла к Соколову ближе. – Тут такое дело. Сегодня рядом с поляной Огневушки я обнаружила след чьей-то обуви. Судя по всему, похититель золотых яиц снова вышел на охоту.
Брови орнитолога взлетели вверх.
– Да ты что? – изумился он. – Слепок сделала? Покажи!
Я взмахнула рукой, и перед нами зависла увеличенная проекция отпечатка каблука грубого мужского ботинка. Соколов рассматривал его почти минуту, а потом коротко хохотнул.
– Ну, ты, Васька, даешь! Это ж мой каблук!
– Твой?!
– Конечно!
Слава поднял левую ногу и продемонстрировал подошву своего берца.
– Точно, твой, – согласилась я. – Выходит, это ты сегодня в полдень ходил возле Огневушкиной поляны?
– Разумеется, я. Говорю же, тропы выбирал, по которым Царева водить стану. А ты – похититель.
Соколов укоризненно посмотрел на меня, а потом рассмеялся. Я пожала плечами и движением руки развеяла проекцию.
– Со всеми этими похищениями и проверками недолго параноиком стать, – буркнула я.
– На самом деле ты – молодец, – отсмеявшись, серьезно сказал Слава. – Бдительность – прежде всего. Не переживай, Василиса. Проводим московских гостей восвояси, и все будет нормально.
ГЛАВА 3
Утром в среду меня ждал сюрприз – на площадке перед рабочим телепортом я столкнулась с Макаром Сорокиным.
– Здравствуйте, Василиса Матвеевна, – заулыбался он, увидев меня. – А я вас дожидаюсь.
Смерила его взглядом и растянула губы в дружелюбном оскале. Из-за шумихи, вызванной появлением Царева, я благополучно забыла, что проверяющих у нас целая толпа.
– Доброе утро, – кивнула ему. – Чем обязана?
– Вот, попросил у Владислава Игоревича позволения посмотреть ваши участки раньше прочих.
Ах да, он же хотел увидеть летающих драконят. Что ж, так даже лучше, одной заботой станет меньше.
– Вы один? Без Ядвиги Марковны?
– Да, мы решили разделиться. Она сейчас полистает документы, а потом пойдет к микологам. У меня же сегодня по плану огненная территория. Так что до обеда я полностью ваш.
Он был весел и игрив. Я такого настроения не разделяла и, как выяснилось, не зря.
По моей просьбе, сначала мы отправились к жар-птице. О том, что в заповеднике случился мор этих чудесных созданий, Сорокин знал, поэтому также изъявил желание посмотреть, в каких условиях содержится последняя здешняя особь.
И поляной, и охранным куполом Макар Евгеньевич остался доволен, однако заглянуть в гнездо ему никто не дал. Огневушка встретила гостя гневным клекотом, после чего послала мне четкую мысль с просьбой увести незнакомого мужчину прочь. Боевой настрой будущей матери господина Сорокина несколько смутил. Дабы не нервировать птицу, он поспешил удалиться с поляны и безропотно ждал у деревьев, пока я поила ее водой и наполняла кормушку зерном.
Честно говоря, я планировала задержаться у Огневушки хотя бы до полудня. Вчера она весь день просидела в гнезде, и теперь ей было бы неплохо размять крылья. Наличие же ревизора требовало отложить дела на потом. Поэтому я выслушала «отчет» жар-птицы о прошедшей ночи, торопливо проверила охранные заклинания, окинула взглядом траву на предмет чужих следов и, пообещав подопечной вернуться через несколько часов, повела Макара Егоровича к драконам.
Здесь тоже все прошло не столь гладко, как хотелось Сорокину. Синеглазка, как и обещала, увела детей в горное гнездо, и, чтобы к нему приблизиться, нам пришлось дважды перемещаться порталом, а остаток пути пройти пешком – выстроить координаты телепорта так, чтобы не свалиться по прибытии в пропасть, было почти невозможно.
Для физически слабого Сорокина такая прогулка оказалась сродни восхождению на Эверест. Он хромал, пыхтел, задыхался, хватался за сердце, однако упрямо шагал вперед, чем в очередной раз вызвал у меня уважение.
Драконы встретили нас прицельным огнем. Вообще, по правилам заповедника, нам полагалось залечь за камнями и наблюдать за ними издалека, однако малыши заметили нас первыми. Ребята, конечно же, никому не желали зла. Судя по всему, своей внезапной атакой мальчишки хотели показать, что научились извергать пламя. Впрочем, это было даже не пламя, а куча крошечных искорок. Да и плевались они не в нас, а в росшие поблизости куцые кустики, однако такой горячий прием здорово напугал.
Увидев огненные капли, я на автомате укрыла себя и Макара магическим щитом. Сорокин же застыл, как статуя, и, по-детски приоткрыв рот, с восторгом смотрел на летящих к нам дракончиков. Те, в свою очередь, пошли на таран – разглядев под щитом меня, малыши кинулись обниматься.
К счастью, от их приступа нежности никто не пострадал – над горами раздался грозный рык, и дети, круто развернувшись прямо у купола, полетели обратно.
Сорокин глядел им в след с искренним обожанием.
– Какие красавцы! – восхищенно выдохнул он. – Василиса, вы такая счастливая! Как же это здорово – работать с такими потрясающими созданиями!
Ага. Сама себе завидую.
– Гнездо смотреть будете? – спросила я. – Только до него придется топать еще метров триста.
