скачать книгу бесплатно
Объединённый словник.
Ответь на вопрос, что изменилось с 1934 года в школе? Правильно. Убрали пионерскую организацию. Даже начальная школа, бывшая в моё время трёхлетней, недавно снова стала четырёхлетней, прямо как завещала Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков). А теперь задумайся, как за без малого восемьдесят лет изменилась социальная реальность?
Что мы имеем в итоге? То, что по дополненным новыми фактами и знаниями учебным стандартам тридцатых годов и с подходом тридцатых годов школа выращивает людей в 2014 году. То есть людей с осознанием глубоких стариков. Учитывая средний возраст жизни в нашей стране (даже не будем говорить, что сознание, как правило, умирает раньше, разложенное алкоголем и матрицей), на выходе из школы мы видим умертвие. То есть зомби. Без блеска в глазах, без желания жить (а зачем зомби вообще жить?), с пониманием окружающей реальности на уровне «Ночи живых мертвецов».
В том смысле, что главная цель европеизированного кинематографического зомби – найти что пожрать, а лучше всего сожрать тех, кто ещё не успел стать зомби. Не правда ли, похоже на поведение старшеклассников обычной средней школы? Конечно, проще ругать режиссёров, которые снимают острые фильмы про школу, чем признаться в том, что год за годом в конце мая в жизнь выпускается пара-тройка миллионов поблёвывающих от счастья мертвецов.
Вернёмся к лексике. Средняя общеобразовательная школа. Какие замечательные слова, прямо указывающие нам на задачи школы – всех усреднить и общеобразовать. А именно: полных придурков научить читать, считать и писать, обычным детям создать ещё некоторую картину мира, не забыв главенствующую роль отдать партии, а талантливых детей усреднить до обычных, чтобы не высовывались.
Советского Союза нет уже двадцать лет. Но советская средняя общеобразовательная школа жива до сих пор. Успешно готовит роботов для жизни в несуществующем государстве. Представителей пролетариата. Спросите у любого руководителя, как мотивировать пролетариев. Ответ один – без мощной звездюли они не работают. Вот и получили мы фантастически бесполезный рынок труда с миллионом бездарных чинуш, эффективностью рабочего 1:16 по отношению к японскому и толпами менеджерят в офисах, чья деятельность в промежутках между звездюлями сводится к вялому подрачиванию в интернете.
Кстати, когда был шанс этот рынок труда окультурить, государство прежде всего вкачало Стабфонд именно в чиновников, рабочих и менеджерят, их же оно и защитило от увольнений. Что ж, радует только забота: взрастил зомби – будь добр кормить его. Перефразируя Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого оживили».
А, реформируя школу в девяностых годах, как всегда, использовали принцип, великолепно подмеченный Пелевиным:
«Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниёт с головы, затем реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывёт себе дальше. Поэтому всё, что было гнилого при Иване Грозном, до сих пор живо, а всё, что было здорового пять лет назад, уже сожрано».
В. Пелевин. Священная книга оборотня
Так и тут. Всё, что было гнилого в церковно-приходской школе – живо до сих пор, а всё здравое, что было двадцать лет назад, давно уже сожрано.
Конечно, кому-то повезло учиться в хороших школах или лицеях, но девяносто пять процентов учились в обычной советской средней общеобразовательной школе. Со всеми вытекающими последствиями, которые мы поэтапно разберём ниже.
Что касается меня, мне повезло, хотя множество стандартных проблем школьника преодолевать пришлось с боем. Но сопротивление среды позволяло личности выживать и даже сносно себя чувствовать. В 1989 году, в шесть лет и три месяца, я стал первоклассником специализированной школы с углублённым изучением французского языка. Возраст я указал не случайно, ибо, пожалуй, тот факт, что в десять-тринадцать лет я серьёзно отставал в физическом развитии от одноклассников, многое определил в моей жизни.
Например, то, что вряд ли кто-нибудь из нашего класса, кроме меня, вообще зарабатывал спортом хоть какие-то деньги (да, в историческом фехтовании не ахти какие призовые, но тысячами рублей они измеряются). Или то, что приближаясь к тридцати годам, некоторые тогдашние вожаки класса тренируют бицепс только кружкой пива, я же спокойно жму от груди больше центнера и больше центнера же подтягиваю на перекладине (свой вес + утяжелители). Кстати, до восемнадцати лет вообще ни одного раза подтянуться не мог.
Но перейдём к поэтапному разбору согласно разделению школы на начальную, среднюю и старшую от 1934 года.
4.4. Начальная школа
Я никогда не позволял, чтобы мои школьные занятия мешали моему образованию.
Марк Твен
Вернёмся в раннее детство. Вспомните первые классы. Там учили писать. Ровным красивым почерком. Кому на хрен нужен ровный красивый почерк сегодня, когда пользоваться компьютером умеет даже доярка в селе? Потраченные часы занятий, домашних заданий – и вот вы можете гордиться своими каллиграфическими способностями… Не знаю почему, возможно, это как-то связано с тем, что первый компьютер я увидел в 1987 или 1988, но я наотрез отказывался писать красиво. Писал и пишу как курица лапой.
К счастью, папа – программист и математик – понимал, что для развития моего интеллекта полезней читать книжки и решать задачки, чем тренировать почерк. Возьмём для примера что-нибудь из того, чему я научился в возрасте шести-семи лет во время, сэкономленное на занятиях почерком: умение перемножать двузначные числа в уме и способность учить несколько иностранных языков одновременно. Как вы думаете, что даёт большую выгоду во взрослой жизни? Почерк или способность приезжать в любую европейскую страну и сносно понимать текст на её языке? (Например, в Молдавии я спокойно понимал смысл текстов на румынском через день сопоставления текста на вывесках, дублированных русским).
Кстати, при необходимости конспектировать вручную, я могу системно уложить на бумагу большие объёмы информации намного быстрей, чем любой «каллиграф». Так что с тем же успехом в школе могли бы отправлять детей коров пасти вместо каллиграфии. К счастью, школа, где я учился, была всё-таки специализированной, первый учитель – действительно Учителем, хоть и советской закалки, но с грамотными взглядами на свободу личности ребёнка.
Подозреваю, что большинству в этом моменте не повезло, и первые уроки тупизма, подчинения непонятным правилам, потому что «так надо», «так сказали», проходили как раз через выведение закорючек в прописях. Особенно жалко современных детей, которые в семь лет уже могут отправлять СМС быстрее, чем их учителя, и действительно ощущают себя в школе, как в машине времени, помещающей их в прошлое.
Стратегия для проработки – учись тому, что сказали учить, неважно, нужно тебе это или нет.
Проработка. Обдумай всё, чему ты учился в этой жизни – навыки, знания, курсы, материал, хобби и т. д. Независимо от того, научился ли ты в итоге, пытался научиться или просто сливал время. Выпиши это. Это будет твой «список учения». И по каждому пункту продумай следующие вопросы:
1. Насколько это тебе помогает в жизни сегодня? Насколько часто ты это используешь? Сколько оно доставляет радости и счастья?
2. Учился ли ты этому по собственному желанию или потому, что «так надо»?
3. Сколько времени ты потратил на обучение этому? Считаешь ли ты свои затраты времени адекватными?
4. Если бы у тебя была «волшебная палочка», по твоей воле меняющая прошлое и будущее – оставил бы ты это в своём «списке учения»? Если нет, то чем бы заменил? Если да, то хотел бы ты научиться этому а) качественней, б) быстрей, в) с меньшими затратами ресурсов – выбери любые два пункта©.
В этом же возрасте происходит определённая социализация детей. Люмпены уже пытаются отжать пирожок, ударить исподтишка, сделать какие-нибудь гадости. Наиболее крупные и смышлёные обезьянки-люмпены уже отрабатывают вожачество, собирая около себя пару-тройку «шестёрок», которые так и пройдут за ними всю школу до выпускного. Основная масса уже тогда принимает стратегию не высовываться. Кто-то осознает себя как стукач или ябеда, которого пусть не любят, но и обидеть нельзя. Отличники и отличницы уже тогда готовы выполнять любые приказы, выращивать в себе идеальное послушание и зубрить-зубрить-зубрить, невзирая на личную заинтересованность в изучаемом материале. Что ж, последнее – не худший вариант. Современным рыцарям Грааля нужны секретари, подчинённые.
Почти самое страшное (самое-самое на закуску оставим), что слышат дети с ранних классов школы – это пословица «я – последняя буква алфавита». Всё моё сознание и бессознательное всегда бунтовали против этой фразы. Откуда учителя, большая часть которых по половому признаку не могла служить в армии, принесли эту фразу, так хорошо слышимую из уст майора, «объясняющего жизнь» курсантам или солдатам? Запоминая и принимая стратегию «я – последний», ребёнок привыкает, что его мнение никому не нужно, его позиция никому неважна, а он сам не имеет право высказываться.
Стратегия для проработки – «я – последняя буква алфавита».
Проработка: задумайся, когда ты, не высказав своё мнение, оказался в проигрыше – не получил ресурсов, продвижения, отдал другим то лидерство, которое по праву могло бы быть твоим? Задумайся, когда ты посчитал – «не надо думать, с нами тот, кто всё за нас решит», и за тебя решили не так, как ты хотел?
А теперь самое-самое страшное.
Самая дешёвая вещь в мире – чужое мнение.
Наполеон Хилл
Оценки. С самого раннего детства ты привыкаешь, что тебя оценивают. Кто-то взрослый, умный, компетентный. И в тридцать лет, приходя с работы домой, ты кричишь «Жена, ура! Меня начальство похвалило! Обещали квартальную премию в три тысячи дать! Купим тебе сапожки!» Ты делаешь работу для оценки её кем-
то. Не потому, что ты хочешь сделать, не потому, что тебе это интересно, а потому, что так надо, чтобы тебя оценили. С самого детства ты вводишь в свою реальность «Оценивающих». Да, оценивать сделанное нужно. Но первая оценка – всегда твоя. Вторая – тех, кого ты считаешь компетентными и чьё мнение уважаешь. Третья – не обязательная. Подавляющее большинство гениев литературы получали десятки резких разгромных отзывов критиков. И кого помнят? Да что там литература, возьмём математику.
Во всяком случае, мы сделали всё от нас зависящее, чтобы понять доказательство г-на Галуа. Его рассуждения не обладают ни достаточной ясностью, ни достаточной полнотой для того, чтобы мы могли судить об их точности, поэтому мы не в состоянии дать о них представление в этом докладе.
Резолюция Пуассона на статьи Эвариста Галуа
Подойди к компьютеру. Включи его. А потом подумай. Если бы в ночь перед смертельной дуэлью двадцатилетний Эварист читал резолюции критиков, был бы вообще у кого-нибудь компьютер?
У меня всегда была «четвёрка» по литературе. Лицей я закончил с «пятёркой» и серебряной медалью только потому, что выпускное сочинение писал, с нескрываемым отвращением следуя образовательному стандарту. Не факт, что я-сегодняшний стал бы повторять этот омерзительный опыт. Позже, в университете, я окончательно забил на оценки, закончив с равным количеством пятёрок, четвёрок и троек, и если бы двойки проставлялись в диплом, то равенство было бы ещё более забавным.
Каждый раз, ожидая, когда твои действия оценят, подумай, компетентен ли тот, кто будет оценивать, или задача его лишь исчислить тебя и разделить царство твоё?
Возможно, что тебе покажется интересным тот факт, что в продвинутых московских школах в первых классах не ставят оценки, а потом вводят их постепенно. Сначала там, где есть чёткие критерии – естественные науки; потом социальные, где некоторые критерии всё же остаются прозрачными – ты либо знаешь исторические факты и можешь по ним высказаться, либо не знаешь, и только потом начинают оценивать чисто гуманитарные науки.
В обычной же школе действует простой принцип: решил по учебнику, получи «пять», и неважно – списал или сам; творчески решил – «четыре», потому что не по заданию; накосячил – «четыре»; что-то намалевал – «три»; полный дебил – «два». И если творческие решения оценочная система приравнивает к косяку, то какой вывод сделает матричный человек? Правильно, списать у «зубрилки» и не париться.
Стратегия для проработки – привычка получать оценку за работу.
Проработка: вспомни, когда ты делал работу для оценки, а не для себя. Может, это был отчёт начальству, может, университетский реферат. Получал ли ты удовольствие от своих действий? Горел ли ты тем, что делал, или мечтал поскорей закончить и заняться другими делами? Понравилось ли тебе, как тебя оценили?
Вспомни, что ты делал не «для других» и получал удовольствие? Может, ты написал неопубликованное стихотворение или рассказ, или рисовал картинку, или сочинил песню. Какая разница в ощущениях, картинке воспоминания, эмоциях между этим воспоминанием и предыдущими?
4.5. Начальная школа и семья
With time the child draws in
This whipping boy done wrong
Metallica, The Unforgiven
Со временем дитя втягивается,
Этот побитый мальчик сделал не так.
Металлика, «Непрощённый»
На этом этапе семья должна оказывать образовательную функцию. Но на практике родители в большинстве своём оказываются невероятно счастливы передать школе свои функции. В основном сохраняется иллюзия воспитания, на деле сводящаяся к проверке дневника и последующему вердикту – похвале или поруганию.
Здесь же идёт активное приобщение ребёнка к телевизору. Родители ведь так заняты выплатой кредита за телевизор, что им некогда заниматься всесторонним (да и вообще каким-либо!) развитием ребёнка. А ведь именно в этом возрасте закладывается тяга к культуре. И привычки социального поведения. Ребёнку говорят о трезвости. А за столом все бухают, выходят покурить. Ребёнку говорят, что ругаться матом плохо. А при каждом скандале используют весь набор. Всё это формирует атмосферу, насквозь пропитанную ложью, в которой ребёнок привыкает к двойным стандартам. Привыкает, что на виду правила одни, а если никто не видит, исподтишка могут быть другие.
Материал для проработки. Какие привычки и поведенческие стратегии заложены в тебя родителями в детстве? Какие из них помогают тебе? Какие давно пора оставить в прошлом?
Какая картина «мира взрослых» складывалась у тебя в детстве? Чего ты хотел тогда? А чего можно было бы достичь, но тебе сказали «чушь» и ты забыл навсегда?
Между тем ребёнок втягивается в окружающий мир и наступает период взросления.
4.6. Средняя школа
Мы учимся всю жизнь, не считая десятка лет, проведенных в школе.
Габриэль Лауб
Двинемся дальше, туда, где личность формируется, закрепляется в своих основных убеждениях. Туда, где внутри появляется стальной, сверкающий, не поддающийся ломке стержень, либо вонючее желе, раз за разом укладывающее обладателя на диван перед телевизором. Период взросления, потом полового созревания, осознания себя в обществе.
Этот период начинается с того, что вместо классного учителя появляется классный руководитель. То есть специальный учитель, задача которого прописана как воспитание личностных и социальных качеств. Как он назначается? Да очень просто: кто из учителей свободен от классного руководства – того и назначили.
Педагогические качества вообще роли не играют. Руководить классами обязаны все, получая за это ничтожные надбавки и кучу проблем. Отношение соответствующее. Основная задача – как в армии, чтобы никаких косяков не случилось, не было проблем и выговоров. Здесь выползают все негативные стороны личности учителя. Кто-то заводит «любимчиков» и «нелюбимчиков», кто-то поощряет стукачество, кто-то стравливает зарождающихся лидеров, кто-то просто держит детей в страхе перед вскрытием фактов – неважно, случились в классе проблемы или нет, главное, чтобы о них никто не узнал.
Взрослеющие дети начинают активней биться за место под солнцем. Появляются устоявшиеся вожаки, очень редко – настоящие лидеры. Как правило, главным становится самый сильный с парой «шестёрок». Бывает, конечно, что за сильным стоит умный и хитрый, но реже. Самый жёсткий бич школьной системы в данном случае – второгодники.
Это полнейшие придурки, которые не смогли осилить элементарных вещей, но при этом обгоняют в физическом развитии сверстников на год, что критично в данном возрасте. В моём случае, когда второгодники были старше меня на два года, противопоставить было просто нечего, т. к. они уже были парнями, когда я оставался ещё ребёнком. Приходилось искать решения за пределами драк и стычек. Чьё-то доверие завоевать решённой контрольной, с кем-то крепче сдружиться, и вот уже расклад вовсе неоднозначен.
Большинство же детей предпочитает молча следовать устанавливаемому порядку, привыкая к традиционной легитимности – «Вася всё равно самый сильный, а я не высовываюсь, язык держу за зубами, и всё у меня в порядке». Потом в зрелом возрасте этот человек будет учить своих детей «никогда ни во что не вмешиваться». В случае наличия мозгов он будет называть здоровое человеческое желание сделать мир лучше «обострённым чувством справедливости».
Классные руководители, как правило, такой порядок поддерживают. Намного проще, когда, если что-то случилось, всегда можно спросить с самого толстого, вызвать в школу его родителей, провести воспитательную беседу, поставить галочку в журнале и отчёте, и спокойно дальше сетовать на низкую зарплату. А больше такой работой и не заслужили.
Стратегии для проработки – «моя хата с краю», «не высовывайся». Рождающееся убеждение – хорошее бездействие лучше плохого действия.
Проработка: вспомни ситуации, когда любое твоё действие было лучше бездействия, но ты не сделал ничего. Может быть, у тебя были свободные деньги, которые ты мог вложить в бизнес, но ты положил их в кубышку, и инфляция съела львиную их долю. А может быть, ты отошёл в сторонку и ничего не делал, когда били твоего друга, и потом ещё и сам получил. Вспомни подобные или совершенно другие ситуации и подумай, как бы ты их мог изменить, зная, что бездействие – всего лишь дурацкая старая привычка, от которой пора отказаться.
В средней школе меняется отношение к ребёнку. В начальной школе он воспринимается как некая функция от своих родителей и его самостоятельность вообще сводится к минимуму. Если ребёнок ведёт себя не так, как положено, работа ведётся, прежде всего, с родителями. В средней школе ребёнок уже воспринимается как человек с ограниченной ответственностью.
Само по себе это неплохо, но то, какую именно прививают ему в возрасте десяти-четырнадцати лет «ограниченную ответственность», изрядно ужасает. Именно в этом возрасте создаётся и активно развивается генератор отмазок. У меня всегда вызывали непонимание объяснительные за опоздания. Если конкретно, то несусветная чушь про то, как родители заперли дома, или помогал бабушке перейти дорогу, считается вменяемой причиной для опоздания, тогда как фраза «объяснений нет, я опоздал, приму меры, чтобы не повторялось» вызывает жёсткое непонимание.
Создаётся мощнейшая ориентированность на поиск отмазки, объяснения. Ты должен найти любые способы отказаться от личной ответственности, и тогда будешь понят, прощён, потому что твоя причина «уважительная». Формируется стратегия поиска внешних объяснений любым негативным результатам своей деятельности. Чаще всего и в школе и в жизни отмазываются от опозданий. Хочу привести две гениальные цитаты.
Опоздание на работу традиционно считается стыдным и непозволительным поступком. Мы считаем своим долгом опровергнуть это пагубное заблуждение. Опоздание и последующее объяснение с начальством – момент истины на пути к нирване, необходимейший этап духовного становления личности офисного работника. Только таким образом возможно раскрытие его подлинной духовной сущности.
http://www.netlore.ru/Objasnitelnye (http://www.netlore.ru/Objasnitelnye)
Вчера вечером у нас выкрасили подъезд плохой краской. Я вышел из квартиры и прилип правой ногой, правую отодрал, левая прилипла, потом вышла соседка, пока её отодрал, опоздал на 15 минут.
«Объяснительная шлифовщика», приз «Опоздун-2006»
Тебе всё ещё хочется раскрыть в себе духовную сущность менеджерёнка? Тогда рекомендую срочно сжечь эту книгу и бежать объясняться с начальством в целях поиска пути к нирване.
Тем не менее, эти цитаты великолепно отражают итоги того, к чему во взрослой жизни ведут банальные школьные будни. Объяснения с учителем (позже начальством) воспринимаются как некая забавная игра, и даже духовная практика, обязательная каждому люмпен-пролетарию (даже если он работает в офисе, а не у станка). Так как задача школы – готовить пролетариат (вспомните предыдущую главу), то главным и неотъемлемым атрибутом обучения становится вбивание в школьников навыка писать такие вот дебильные объяснительные. Естественно, что любая попытка отказаться писать объяснительные на основании полной личной ответственности за произошедшее воспринимается как борьба с системой, после чего включаются карательные функции. Внезапно училки тебя вызывают к доске, докапываясь до каждого слова, снижают оценки за «помарки» (всегда это в школе бесило, сижу сейчас и спокойно пользуюсь бэкспейсом, и кому теперь нужны умения писать начисто?) или придумывают другие способы показать твою неправоту. Верхом школьного идиотизма в средних классах являются оценки за «прилежание». Я бы предложил переименовать их в «подлизание», суть бы не поменялась.
Так как приспособление – естественная и эволюционно поощряемая черта человека, то большинство всё же привыкает писать объяснения. А так как объяснений этих нет и взять их неоткуда, то они придумываются. Для офисного раба они, может, и сойдут, но задумайся – кому нужны твои сказки и бредятина про «семейные проблемы», «неотложный визит к бабушке» и прочее, когда ты идиотски упустил возможность получить выгодный контракт? Который в результате отдали менее квалифицированному и талантливому человеку, просто потому, что он выполнял договорённости и был вовремя. Об опозданиях мы поговорим немного позже, а пока поработаем с очередной негативной стратегией, затягивающей нас в матрицу.
Стратегия для проработки – «генератор отмазок».
Проработка: вспомни случаи, когда ты не выполнил договорённость с человеком и вместо принятия ответственности начал сочинять причины. Какие были последствия? Как складывались твои взаимоотношения с теми людьми, перед которыми ты отмазался?
Вспомни, когда ты хотел и мог что-то сделать, но нашёл причины «почему нет»? Может быть, ты хотел открыть бизнес, но решил, что пока не найдёшь стартовый капитал и рыпаться нечего. Как ты себя чувствовал, когда твою бизнес-идею реализовали с минимальными вложениями, которые ты мог бы найти? Скорей всего, ты легко вспомнишь имножество других ситуаций, где ты нашёл отмазки вместо решений. Как бы ты изменил свои действия, если бы тебе удалось выключить генератор отмазок?
Жёсткая проработка – «Орёл». Проходившие «Лингвистику» или – знаете, что делать. Остальных приглашаю в отдельную главу по воспитанию силы духа.
Как уже писалось выше, самая популярная причина для запуска генератора отмазок – опоздание. Почему в школе мы учимся опаздывать? Лишние пятнадцать минут поспать, меньше времени сидеть на скучном и неинтересном уроке, просто по личному раздолбайству, или потому что никто не учил, как грамотно обращаться со своим временем. Так или иначе, отсутствие вменяемой политики борьбы с опозданиями в школе возводит опоздания в ранг жизненной стратегии. Сначала ты опаздываешь, потому что так получилось, потом снова, снова и снова. И вот уже для тебя нормальным является допуск опоздания в пятнадцать минут на любую встречу. И не надо рассказывать про сложности московской транспортной ситуации. Никогда не являвшись жителем столицы, я всегда мог рассчитать время с точностью до того, в какой вагон метро лучше сесть для пересадки и пользоваться ли кольцевой линией или пересесть на радиальной. Просто подумай, что, опоздав на пятнадцать минут в поездке за парой штук «зелёных», ты рискуешь узнать, что тот, кто должен был их тебе отдать, получил более выгодное предложение, пока тебя ждал. Цена этих пятнадцати минут в итоге – твои потерянные килобаксы и разбитые мечты и планы. Может быть, настала пора понять, что жизнь – это не скучный школьный урок? Что объяснительная химичке осталась в далёком детстве? Что эта стратегия больше не работает и никогда не сработает в твою пользу?
Стратегия для проработки – опоздания.
Проработка: вспомни, когда ты опаздывал. Вспомни, что и как ты потерял в результате опозданий. Работу, контракты, взаимоотношения, может, что-нибудь ещё. Подумай, если бы ты тогда, зная о последствиях, мог не опоздать, как бы ты изменил ситуацию?
Жёсткая проработка: привыкни чувствовать себя неприятно вплоть до физической боли, когда опаздываешь. Отучишься в течение месяца максимум. Штрафуй себя любым доступным способом. Когда в юности для меня было критичным ехать на общественном транспорте или на такси, то, опаздывая, я выбирал такси и приезжал вовремя. Если всё равно опаздывал – просто отдавал сотню-другую первому симпатичному мне встречному человеку.
4.7. Психосоматические расстройства
Я полагаю, что самая страшная чума – это страх, который дьявол вселил в сердца этих несчастных.
Мартин Лютер, 1539 год, Виттенберг
Следующее, что формирует средняя школа в становящейся личности – привычка болеть. Искушённый читатель, наверное, уже мог догадаться, что болезнь – это самая универсальная и всегда действующая в русскоязычном обществе отмазка. В школе болезнь избавляет от необходимости приходить на уроки, делать домашнее задание и учить контрольную. Никакие увещевания учителей, что «отставание нарастает как снежный ком», не могут заменить радости отсутствия в этой системе. Считается, что ребёнок не способен к умственной деятельности во время болезни и к физической в течение двух недель после. Это далеко не всегда так. В большинстве случаев ребёнок искусственно вызывает у себя болезнь, потому что не видит другого способа законно не пойти в школу. Детская связь «сознание – бессознательное – тело» ещё не нарушена ограничениями, алкоголем и неверием в существование мира за пределами сознания. Поэтому механизм «тяжело – устал – проблемы – заболел – отдохнул – хорошо» прописывается за два-три раза как эффективная стратегия.
Припомни: школа, надоевшие уроки, ещё и, возможно, проблемы с учителями, накопилась усталость, и тут – ура! – болезнь. Ты пьёшь горячий чай с вареньем, какие-то таблетки, и на следующий день тебе уже легче, а на следующий ты чувствуешь просто лёгкое недомогание. Температура 37 с половиной градусов – это обычная температура человека после физической нагрузки. Но заветная справка от врача уже у тебя.
И ещё неделю ты, играешь в любимые игрушки, читаешь книжки и вообще всячески интересно проводишь время. Возвращаясь в школу, ты получаешь повышенное внимание к своей персоне. Одноклассники уже соскучились по тебе. Учителя не придираются, потому что к больным у нас в обществе придираться нельзя. Какой вывод ты сделал тогда? Такой же, как любой ребёнок – болеть хорошо. Если ребёнку всё сильно надоело, то на смену обычным простудам приходит грипп или прочее заболевание посерьёзней, чтоб недельки на две освободить себя от дискомфорта и проблем.
А чтобы вылечиться от заболеваний типа гриппа используются антибиотики. Само название антибио – с латыни переводится как «против жизни». И вот ребёнок привыкает к тому, что лучший способ регуляции организма – убивать свою жизнь.
Потом эта чудесная стратегия «болеть – хорошо» закрепляется в университете и переходит во взрослую жизнь. Там она нужна примерно как собаке пятая нога. При работе в корпорациях болезни – повод присмотреться, нужен ли такой сотрудник, а при работе на себя болезни – первейший способ разориться. Почему же мы всё равно болеем? Это уже другая стратегия, которую мы разберём позже.
– Я уже лет, семь не болею!
– А когда перестал?
– Да как на себя работать начал.
