скачать книгу бесплатно
Книга о путешествии писца Наара
Дмитрий Владимирович Боднарчук
В книге присутствует несколько сюжетных линий. Одна из них рассказывает о юном писце Нааре, получившем странное задание от своего наставника. Другая посвящена политическим вопросам, связанным с борьбой за власть среди знати обширной Империи. Третья рассказывает о правителе номадов, вторгшихся на земли Империи. Общим фоном повествования является проникновение в мир людей древнего зла и изменения, которые из-за этого происходят
Глава 1. Вторжение
«Шла вторая неделя осады. Крепость могла бы продержаться ещё столько же, но пять дней назад предатель, да покарает его всемогущий Сефер, открыл демонам, что явились под городские стены в обличье звероподобных людей, родники, питающие город. Враг не перекрыл источники, он добавил в них яд, медленнодействующую отраву. Люди начали умирать три дня назад. Сейчас уже многих из тех, без кого я не мыслил своей жизни нет в живых. Я тоже пил эту мертвую воду, но остался жив, не знаю почему. Трупы сжигают на площади, в центре города. Воду из центрального фонтана вычерпали и теперь в нём огромное кострище, погребальный костёр. Иногда его, если пламя слишком разгорается, поливают той самой отравленной водой. Вода, дававшая жизнь, теперь стала орудием смерти. Городские алхимики, пытавшиеся сделать горючий состав с примесью воды для атак на неприятеля, открыли, что вода отравлена. Но противоядия так и не изобрели. Самой тяжёлой утратой была смерть наместника города барона Астала. Человек достойный, талантливый, он был первейшим и сильнейшим защитником города. Городской Синклит передал всю власть князю Хайре, городскому стратигу. Сейчас он полноправный правитель города. Но никто не может сказать, сколько он пробудет в этой должности. Он же тоже пил воду. Мы все пили воду, но никак не понять, отчего одни умирают раньше, а другие позже. Князь много времени проводит на городских стенах, руководит обороной, а на стенах у смерти тоже много работы, много жатвы.
Самое страшное, что у города почти нет надежды. Противник, взяв город, убьёт всех. Кочевники всегда так делают. Они не считают нас, живущих в городах, людьми. Они ненавидят нас просто за то, что мы такие. Никто даже не знает, зачем они пришли под стены нашего города, под стены Таирасса. Об их приближении мы узнали не более чем за сутки. Ох, в животе резь… Может, мой черёд настал? Вода, вода, что же такое? Сначала в Таирасс прискакали дальние дозоры с западной границы, сообщили о неприятеле, а потом потянулись жители окрестных сёл, деревень, хуторов, маленьких городков, не имеющих своих стен для защиты. Кочевники специально оставляли людям жизни, чтобы живых в городе стало слишком много, и мы все начали скорее гибнуть от голода. Мне никогда не забыть ужасный момент, когда покойный наместник города закрыть городские ворота перед очередной толпой спасавшихся от смерти. Многие в тот день барона Астала прокляли. Но я считаю, что он поступил верно. Город не может сохранить всех. Иначе, призванный сохранить жизни, он станет могилой. Тогда никто не знал, что город обречен стать могилой. Часть из беженцев с окраин провинции ушла на восток, в горы. Может, нам тоже было лучше уйти в горы? Теперь-то уж, какая разница. Часть из беженцев осталась, кому-то из них даже повезло и некоторые добрые сердцем горожане под страхом изгнания из города подняли их в корзинах на городские стены. Но подавляющее большинство так и не попало в город, встретив кочевников у стен. И началось страшное… Отцы убивали свои семьи, чтоб они не попали в руки к кочевникам, матери душили детей, дети убивали престарелых родителей. Тех, кто не успел проститься с жизнью до их прихода, кочевники мучили под городскими стенами, стараясь, чтобы они громче кричали и дольше страдали. Город был подавлен. Особенно горячие головы, чистые сердцами, но пренебрегавшие разумом, хотели открыть ворота и наказать неприятеля. Слава Творцу, здравомыслие не покинуло стратига и синклит. Самое страшное, что мы даже не знаем, как откупиться от врага, что им дать взамен наших жизней? Кажется, они просто хотят убить всех и оставить от города руины. Несчастный Таирасс! Великолепные сады, площади, богатые рынки, дворцы, библиотеки, полные редчайших сокровищ, чудесные храмы, школы, университет. Чем мы прогневали Создателя, что Он решил снести наш город с лица земли?» – автор записал эти слова и услышал оживление на улице. Топот ног, крики, в сторону городских ворот кто-то проскакал верхом на лошади. Кочевники собирались штурмовать город. Их инженеры построили стенобитные машины, осадные башни, катапульты, несметное количество осадных лестниц, длинных и крепких. Забили в барабаны, тысячи глоток издали крик и обладатели этих глоток, страшные, хищные, двинулись на стены. Казалось, море или какое-то невиданное чудовище хочет взобраться на стены, проломить их и хлынуть через руины в город, смывая, как морские волны смывают песчаные крепости на берегу, всё на своём пути. К стенам подкатили башни, к воротам подкатили огромный крытый таран. На нём был сконцентрирован огонь оборонявшихся. Таран был похож на гигантский, обтянутый кожей, короб на колёсах. Казалось, его тащат не люди, а исполинских размеров волы, находящиеся там же, в коробе, под прикрытием деревянных щитов и дубленых кож, накинутых на крышу тарана. Наконечник его был выполнен в виде железной головы барана. Этот овен должен был расшибить ворота, выломать их. В таран полетели горящие стрелы, камни, копья, но всё было тщетно, он медленно полз к воротам, к своей желанной добыче. Когда таран дополз, стал ровно по центру ворот, так, чтобы бить между левой и правой створкой, на него удалось сбросить большой камень, который пробил крышу короба и позволил поджечь его. Кочевники принялись тушить таран.
Одну из двух осадных башен удалось разрушить из башенной катапульты ещё до того, как она смогла достигнуть стены, а со второй осадной башни был перекинут штурмовой мостик на городскую стену и по нему номады стали сбегать на городскую стену. Защитникам постоянно приходилось отталкивать штурмовые лестницы вместе с карабкающимся по ним врагом. Пока внимание горожан привлекла осадная башня, номады починили таран и начали ломать ворота. Изнутри ворота подпёрли бревнами, укрепили деревянными и железными плитами. Князь Хайре приказал перевести всех горожан в городскую Цитадель. Жрецы-каттавы возносили молитвы днём и ночью, в храмах также собралось много верующих, все молили Сефера о пощаде. Постепенно молитвы о даровании спасения сменились заупокойными молитвами, которые живые возносили о самих себе. Безнадёжность положения была очевидна. Атакующих было в десятки раз больше, чем всего населения осаждённого города, не говоря о количестве солдат гарнизона или горожан, способных держать оружие. Было сформировано даже несколько женских отрядов, которые не уступали в яростном бою мужчинам. Но врага было слишком много. Князь, стоя на верхней площадке главной башни крепостной стены, видел вдалеке большой, высокий шатёр небесного цвета, под которым на мягких подушках сидел Хунхар, каган номадов, который взмахом своей украшенной дорогими перстнями, руки, отправил десятки тысяч человек на штурм. И таким же движением руки он мог прекратить бой.
На площадке башни, где находился князь Хаире, это была башня «двух сестёр», стояла мощная катапульта, она должна была сломать одну из осадных башен номадов. Башня всё реальнее становилась угрозой для успешной обороны города. Нужно было попасть именно в башню, не задев стены, к которой башня приблизилась едва не вплотную. Камнеметатели справились. Хотя башня не была уничтожена полностью, но штурмовой мостик и верхняя площадка были снесены. Накал борьбы в той части стен сразу спал. Но вновь усугубилась ситуация у ворот. Часть стены рядом с воротами была разрушена, кочевники тоже использовали катапульты. Когда на стенах продолжался бой, с внутренней стороны ворот время будто замерло. Существовали только удары тарана в ворота. Ух, ух, ух …. Каждый удар сопровождался скрежетом металла и треском древесины. После шестого удара голова овна пробила все преграды и оказалась за городскими воротами Таирасса, однако ворота не были разрушены до конца. Номады пытались расширить пролом, нанеся ещё три удара по краям бреши в воротах. Вместе с этой работой они начали из луков стрелять в солдат, которых видели через пробоину. А кочевники – одни из лучших стрелков среди тех, кто живёт под солнцем. Защитники города оплели канатами голову овна и не давали раскачивать таран. Тогда номады стали сооружать из обломков короба, который прикрывал таран, навес у самых ворот и стали пытаться своим оружием – мечами, топорами, булавами разрушать ворота. Створки ворот были обиты толстыми листами железа, и мечи не могли причинить им никакого вреда. Видя это, кочевники начали разбивать камни стен в тех местах, где к ним крепились дверные петли, крюками они пытались сорвать листы железа, прикрывавшие деревянное полотно створок ворот. Таирасс находился на плато, что не позволяло противнику атаковать город со всех сторон, а только с нескольких участков. Длинные мощные канаты крепились к воротам, с другой стороны их накинули, на несколько сотен волов и несколько тысяч человек. Погонщики взмахнули плетьми, сотники крикнули на людей, каждый человек и каждое животное напряглись, канаты натянулись едва ли не как струны, правая створка ворот заскрипела, оглушительно заскрежетала. Будто смерть приветствовала горожан. Наконец, ворота не выдержали, упали с грохотом, израненные, под ударами более сильного врага. И враг, торжествующий, ворвался в город. Задолго до этого, когда ворота были пробиты тараном, князь Хаире понял, что внешний город не удержать, и приказал отводить войска в Цитадель, к уже перешедшим туда горожанам. Город тут же начали грабить. Тех, кто не успел укрыться в цитадели, резали на месте. В городе начались пожары. Женские крики, детский плач, крики озверевших мужчин, дым, пламя, ржание лошадей, – это были звуки падения города. |
Цитадель Таирасса представляла собой огромный замок, с множеством уровней внутри, лабиринтом коридоров и залов. Узкие проходы и крутые лестницы позволяли держать оборону даже небольшому количеству осаждённых, тайные ходы позволяли постоянно беспокоить противника боевыми вылазками. Некогда это была скала, на вершине плато, которую люди превратили в неприступную Цитадель. Немного было крепостей, равной этой.
Огромные залы позволяли сохранять тысячи горожан, Цитадель вмещала в себя запасы воды и провианта, городскую сокровищницу и главный храм. Помещения и коридоры были столь обширны, что в городе существовала специальная должность «Ведающего коридорами Великого дома», как иногда называли Цитадель. Самое главное, что внутри было озеро, небольшой запас воды, который какое-то время мог утолять жажду укрывавшимся в Великом доме. К счастью, это озеро питали источники, неизвестные врагу, так что вода там осталась чистой. Её было немного, тем более, что в Цитадели укрылось слишком много людей, но на некоторое время её должно было хватить.
В шести километрах от Цитадели, под красивым голубым шатром, сидящий на подушках молодой мужчина пил зелёный чай из пёстро раскрашенной керамической пиалы и смотрел на город, который был виден через вход в его шатёр. Мужчина был одет в красный халат из шелка, голову его покрывал белый платок, обмотанный так, что открытым оставалось лишь лицо. Когда он улыбался, виднелись жемчужно-белые зубы, чью белизну подчеркивала густая чёрная борода. Кожа мужчины была смуглой от частого пребывания под Солнцем. Широкий лоб был спрятан под платком, небольшой прямой нос и в меру широко посаженные глаза голубого цвета – таким был Хунхар, каган номадов, повелитель тьмы всадников, сотен тысяч человек, которые внимали каждому его слову. К нему подошёл человек, почтительно поклонился и произнёс:
– Повелитель, внешний город взят. Враг укрылся в цитадели.
В ответ Хунхар некоторое время помолчал, затем сделал глоток холодного кумыса и сказал:
– Они продержались несколько дольше, чем я предполагал. Я даже удивлён. Может быть, из них могло бы что-то получиться выбери они степь или пустыню. Пусть воины грабят город, а когда увидят, что грабить уже нечего, пускай разрушают. Инженерам прикажи к утру разработать план атаки на Цитадель. Халгариды должны проникнут внутрь. Наш человек в цитадели должен будет их встретить. Они помогут ему открыть двери изнутри.
– Да, солнцеподобный. Сию минуту будет исполнено.
Король вышел из шатра, слуга последовал за ним. Солнце садилось на Западе, за спиной правителя, и Таирасс медленно погружался во тьму. К моменту, когда Хунхар вышел на улицу, солнце освещало лишь последний, пятый уровень Цитадели. Будь она ближе, каган рассмотрел бы и кроваво-красный стяг князя Хаире и белый, с золотой скалой стяг города Таирасса. Там, рядом с этими флагами стоял князь, руководивший обороной города. Молодой, тридцати лет от роду, в кольчуге, красном княжеском плаще, чуть меньше двух метров ростом, русоволосый и зеленоглазый, он был похож на загнанного в угол тигра. Падение внешнего города стало ударом, пускай даже ожидаемым. И всё же Хаире рассчитывал, что город продержится во время штурма хотя бы двое суток. Нужно было выиграть время, чтобы дождаться помощи из центра соседней, Оринтской провинции, города Оринта, от Великого князя Хаире старшего, который был императорским наместником провинции, комитом. При самых благоприятных условиях, Великий князь мог прийти на помощь городу и своему сыну только спустя семь или восемь дней после того, как из города отправлялся гонец. С вечера первого дня осады нужно было подождать ещё неделю, вернее, продержаться ещё неделю. В цитадели это было сделать проще, чем на стенах внешнего города, но не легко. Тем более что мор от воды продолжался, вопреки всем молитвам священников, порошкам лекарей и специальным составам алхимиков. Люди не верили, что вода в озере Цитадели чиста, так что многих мучила и губила жажда.
Солнце село за горизонт, но Великий дом в ту ночь так и не погрузился во тьму, освещаемый огнём пожарищ Таирасса, города совсем недавно поражавшего своей красотой и богатством.
Глава 2. Начало
Когда в Таирасс начали приходить первые беженцы с окрестных земель, главный библиотекарь городского книгохранилища, хартофилакс Захарта, приказал перенести самые ценные рукописи и документы в Цитадель, где были специальные хранилища на случай опасности. В залах библиотеки сохранялись тексты и изображения на коже, на бумаге, на дереве, на шёлке, на восковых таблицах, на хлопковых тканях, на глиняных и каменных табличках. Хранились фигуры, статуи с надписями. В определённой мере, библиотека была и городским музеем и одним из главным городских храмов. Ибо в Империи письмо почиталось священным. Перенос артефактов продолжался и во время осады, хранители не хотели доверить эту работу кому-то ещё, кроме своих помощников и самих себя.
Наара, любимого ученика Захарты, оставили сторожить манускрипты в залах Цитадели. Для библиотеки там было отведено три больших зала, следовавших поочередно один за другим. Наар не мог видеть, как проходит оборона города и жадно ловил каждое слово, которое удавалось получить от приносивших рукописи друзей, особенно в день, когда пал внешний город:
– Подогнали к стенам осадные башни. Наши дерутся как львы, но врагов много, очень много. – Говорил один.
– Эти твари подкатили таран, бьют по воротам. Солдаты и горожане укрепляют их изнутри. Страшно мне. – Отдышавшись, сообщал другой.
– Таран удалось блокировать, и осадная башня была сломана нашей катапультой. Может, Всемилостивый Сефер напишет ещё пару строк в книге наших жизней. – Бодро проговаривал третий.
Эти и многие другие фразы, иногда просто непонятные крики спешащих людей очень волновали Наара, он буквально не находил себе места. Неожиданно, вместе с младшими учениками, носившими книги, свитки и рукописи пришёл сам Захарта, что удивило Наара, хартафилакс собирался быть в здании библиотеки до последнего, руководить спасением рукописей и других вещей. Это юноша знал точно. Старик, Захарта был не молод, совсем не молод, его книга жизни была уже очень толстой и страницы её мелко исписаны, уверенной походкой подошёл к ученику, взял его за плечо и отвёл в сторону. Из кожаной сумки, в которой у него, главного библиотекаря обычно были принадлежности для письма и с которой он не расставался ни на миг, он достал рукопись и переложил её в сумку Наара, висевшую на плече юноши.
– Возьми её и иди на Восток, к морю, к Белому побережью. Никому не отдавай её и не говори, что она у тебя есть. Не бойся и знай, что ты всё делаешь правильно. – Захарта говорил немного быстрее, чем обычно, но отчеканивал каждое слово, уверенно, твёрдым голосом. – Дойди. Не обещаю, что будет легко. Все ответы ищи внутри себя. Всегда иди на восход большого солнца. Оно укажет тебе путь. Сейчас я открою тебе тайный ход, который выведет тебя за стены Таирасса. Двести метров тебе придется пройти по скалистой тропе. Будь внимателен, там будет очень высоко, но у номадов мощные луки они смогут достать тебя и там, так что не высовывайся, не испытывай Сефера. В конце тропы увидишь вход в пещеру, это будет начало второго тайного хода, он проходит под землёй и выходит на поверхность в горах. Под землёй ты должен будешь идти три дня. Конечно, солнц ты не увидишь, но через равные промежутки пути устроены хранилища припасов, где ты сможешь взять несколько новых факелов и еды.
– Куда вы меня гоните?? Что всё это значит?! Какой подземный ход?! – Наар впервые довольно резко говорил с наставником.
– Наар, у каждого из нас есть предназначение. Но настоящее предназначение о себе человек может постичь только сам. Если я тебе сейчас расскажу, что знаю, то ничего не произойдёт, ты не готов. Ты не справишься. Нужно, чтобы ты сам осознал, что ты должен делать в этом мире в той ситуации, в которой мир оказался. Не думаю, что такой ответ тебя удовлетворил, но другого ответа у меня нет. Ты всегда верил мне, поверь и сейчас. Теперь иди. – Захарта нажал на доску в шкафу с книгами, шкаф уехал в сторону. Нажал затем только ему известные точки на каменной стене, казавшейся монолитной скалой, со скрежетом каменная плита повернулась и в стене появилась щель. Первым в неё просунулся Захарта. Они могли не бояться, что их заметят, в помещении было Гизлемум огня, ведь пожар был реальной угрозой для библиотеки. Он был там из-за крайней необходимости, в другое время использование огня в библиотеке было бы наказано в соответствии с законами Империи. Наар осмотрел то, что мог разглядеть при тусклом свете пары фонарей в большом помещении и пошёл за наставником.
– Это ложный коридор – хартофилакс прикоснулся к каким-то точкам уже на стене этого коридора, и вновь в стене образовалась щель. – А вот это – начало твоего пути.
Наар стоял в полной растерянности:
– Учитель, я Вам верю, но я ничего не понимаю. Я даже не попрощался с родными. Я могу их не увидеть больше.
– Прости меня. Для прощания нет времени. То, что ты делаешь, ты делаешь для всех нас. Я сам всё им передам. Теперь иди. Это то, что ты должен сделать.
Наар хотел ещё поспорить, но в зале стали слышны крики кого-то из младших библиотекарей, искавших хартофилакса. Он буквально втолкнул юношу в коридор:
– С правой стороны в нише в стене найдёшь огниво и факел. Да поможет тебе Создатель.
Плита стала на место. Наар оказался в темноте. Сразу бросился вправо, к стене и через пару шагов действительно нашёл нишу в стене, а в нише кресало, кремень и трут. В пещере было сухо, чтоб трут загорелся, хватило двух ударов кремня о кресало. Тут же было несколько факелов. С зажжённым факелом Наар почувствовал себя увереннее, но страх до конца не ушёл. Юноша пытался открыть дверь в ложный туннель, пытался вернуться. Но как бы он не бил по стенам, на какие бы выступы не нажимал, всё было тщетно. Наар был вынужден идти только вперёд.
Захарта закрыл плитой вход в ложный коридор, нажал рычаг и установил на место деревянный шкаф, огромных размеров, казавшийся столь тяжёлым, что и пятеро крепких ужчин не сдвинули бы его с места. Старик сделал вид, будто рассматривает, перебирает рукописи, в нём хранившиеся. К наставнику подбежал взволнованный младший библиотекарь, тот самый, чьи крики и заставили старца так спешно прекратить беседу с Нааром.
– Учитель, враги пытаются вырвать ворота крюками. Князь Хаире приказал всем укрыться в Цитадели. Мы больше не можем переносить рукописи.
– Закройте здание библиотеки, как можно быстрее завалите все переходы внутри здания и укрывайтесь в Великом доме. – на мгновение старец задумался. – Постой, я пойду с тобой.
Они выбежали из цитадели, бежали так быстро, как только могли, но бежали против толпы горожан, спешащей укрыться в стенах Великого дома. Хартофилакс хотел пробраться к дому Наара, но отбросил эту мысль, едва вышел на улицу. Нужно было спешить в библиотеку, а родных Наара могло просто не оказаться дома. Они могли умереть от воды или укрываться в другом месте, не дома. Вот оно, в конце улицы показалось круглое здание библиотеки. Красивое, облицованное белым мрамором, трёхэтажное строение. На плоской крыше была устроена летняя площадка для занятий. От зноя и дождя учеников защищала открытая беседка, под крышей из красной черепицы, покоящейся на колоннах из розового мрамора. Захарта остановился перед центральным входом.
– Возвращайся. В здании ещё есть кто-нибудь? – он обратился к своему помощнику.
– Не уверен – ответил юноша, опасливо поглядывая в сторону городских ворот. Крики оттуда становились всё громче и всё отчаяние. Было ясно, что они вот-вот будут сломаны. Захарта тоже это увидел.
– Беги в Цитадель. Я пока останусь здесь.
– Но… – ученик в растерянности повернулся в сторону городских ворот, указывая на опасность.
– Я сказал, беги – после этих слов ученик поклонился учителю, поцеловал его правую руку и побежал в убежище. Захарта поднялся по ступеням у входа в Библиотеку, несколько пробегавших мимо окликнули странного старика, который, видимо, не торопился спастись. В ответ хартофилакс только улыбнулся, последний раз оглядел улицу, вошел в здание и закрыл массивные деревянные двери высотой в три человеческих роста. Неспешно пройдя через залы библиотеки и поднявшись по трём лестницам, он оказался на крыше, сел в своё кресло наставника на площадке для летних занятий. Он смотрел на Восток, туда, где сейчас не было солнца, с Востока в то время шла тьма. Он видел городские ворота и защитников Таирасса на его стенах. Вдруг правая сторона ворот покосилась, как бывают косыми двери, сорванные с одной петли. Провисев так меньше минуты створка ворот вывалилась наружу, задев и левую половину ворот. Так они перестали быть преградой для осаждающих. Захарта достал из сумки керамическую бутылочку, величиной с половину ладони, вытащил пробку, закупорившую горлышко, выпил её содержимое, и положил её обратно в сумку. Сделал глубокий вдох через нос и выдохнул ртом. Почувствовал, как начали неметь пальцы рук и ног, холод поднимался всё выше, к коленям и локтям. Тяжелела и кружилась голова, в глазах темнело. Последним усилием облокотил голову на верхний край спинки кресла, мягко выдохнул и перестал дышать. Великий хартофилакс библиотеки Таирасса умер.
Глава 3. Халгариды
Халгариды были хорошо обученными, преданными элитными воинами. Существовали чёрные и серые халгариды. Серые участвовали в битвах, несли вахту у королевского шатра, даже охраняли гарем, хотя и не были евнухами. Чёрные халгариды были незаменимы для выполнения самых сложных задач: они могли пробраться в неприступную крепость, выкрасть или убить кого прикажут, в рукопашном бою без труда победить три десятка обычных вражеских солдат. Их тренировали с детства, они имели поразительно гибкие суставы и могли пролезть в таких местах, где обычный человек не смог бы. И серые и чёрные халгариды были фанатично преданны Хунхару. Халгарид не мог вернуться в стан кочевников с невыполненным заданием. Он должен был либо погибнуть, либо выполнить задание.
Ночью свежие силы кочевников под руководством инженеров стали строить вал из обломков городских зданий, который должен был быть выше первой площадки Цитадели. Так, чтобы с вала можно было захватить эту площадку. К середине следующего дня вал был готов, под прикрытием лучников кочевники начали перебрасывать лестницы на площадку и пытаться захватить её. Бой продолжался до темноты. Как только стемнело, три чёрных халгарида, одетых в лёгкий вариант доспеха защитников Таирасса, пользуясь тем, что осаждённые были заняты отражением атаки, сумели проникнуть в Великий дом и коридорами пройти к нижним залам, где находилось мирное население. Как ранее было условлено, они стали расспрашивать, не видел ли кто длинноволосую женщину с маленьким смуглокожим ребёнком, мальчиком. Это был условный сигнал. И когда один из горожан ответил им: «Я видел ту, которую Вы ищите» им стало ясно, что это тот, кто им был нужен. Это был кочевник, проникший в город под видом местного крестьянина ещё до начала осады. Дело в том, что стены Цитадели были отделаны мрамором и когда ворота Великого дома, также отделанные мрамором, были закрыты, то узнать, где они находятся, было почти невозможно. Стены крепости местами достигали толщины до шести метров, с вставками сверхпрочного камня хазанита. Словом, крепость нужно было нужно брать изнутри, а не снаружи. Осада могла стоить многих жертв и времени. Огуты, советники Хунхара, предложили ему направить в Таирасс человека, который указал бы потом халгаридам двери, чтобы те открыли их изнутри. Халгариды сделали вид, что взяли этого лысого человека под стражу и куда-то ведут. На самом деле, вёл их он. Выйдя к воротам, один из халгаридов закричал офицеру привратников: «скорее, направьте людей на площадку над первым этажом. Враг едва не прорвался внутрь, мы схватили изменника» – и он толкнул в плечо своего проводника, на что тот свирепо огрызнулся. Офицер поверил, отправил наверх двадцать из тридцати человек охраны и только потом спросил: «Зачем вы привели предателя к воротам? Его нужно доставить к центурионам или в тюрьму. Вы теряете бесценное время». – И обвёл взглядом всех четверых. Ответом на испытующий взгляд был удар клинком, столь молниеносный, что офицер даже не успел пошевелить рукой. Близко стоящие охранники были убиты сразу, стоявшие дальше не сразу поняли, что происходит. Им показалось, что пленник пытается сбежать. В итоге, закричать успел только последний охранник. Но это был не громкий крик. Халгариды бросились открывать двери. Сначала сняли нижнее бревно-перекладину, затем верхнее. Снаружи, в разных местах, недалеко от стен цитадели были сосредоточены группы всадников, они следили за тем, в какой части стены откроются ворота, чтобы ворваться в крепость и блокировать доступ к воротам защитникам крепости, когда те попытаются их отбить. Так и произошло. Лишь только ворота отворились, всадники ворвались на первый этаж Цитадели, за ними пошли пешие воины. Этот прорыв видели солдаты с верхних площадок цитадели, среди защитников началась паника. Врага удалось остановить лишь на четвёртом этаже. К тому времени моральный дух защитников был уже сломлен. Таирасс считался первоклассной крепостью и никто не мог даже помыслить, что внешний город продержится меньше двух недель. Но надежда оставалась – Великий дом. Теперь и он не был спасением. Угнетала мысль о предателе, открывшем ворота. Князь Хаире, глава обороны понимал, как и все окружающие, что сопротивление бесполезно и падение последнего его оплота неизбежно. Но у него были запасы воды и пищи, ещё какое-то время он мог отбивать атаки номадов на четвёртый и пятый уровни крепости. Но что ещё было написано в книге судеб? Нет ли предателей среди его ближайшего окружения? Хаире ждал помощи отца, Великого князя, нместника провинции. Заканчивался второй день штурма, по расчётам, через несколько дней, а может и раньше, если Сефер будет благоволить, должны подойти войска под руководством комита провинции Оринт. Если продержаться до этого времени, то есть шанс остаться живым. Правда, в глубине души, там, где мы храним правду и не тешим себя надеждами, князь Хаире младший очень сомневался, что армия провинции сможет сокрушить несметные полчища кочевников, обступивших крепость.
Глава 4. Подземелье
Наар понял, что дверь не открыть, и путь в Таирасс для него закрыт. Он был зол и несколько раз крикнул. Это был крик отчаяния, когда ясно, что изменить что-то нельзя и есть только один способ действовать. Наименее приятный и понятный. На крик ответило лишь эхо. Медленно, шаг за шагом, Наар пошёл вперёд по туннелю. Идти пришлось около получаса, пока впереди не забрезжил свет. Юноша оставил факел у выхода на длинную скалистую тропу, по котрой ему предстояло пройти. Войск кочевников под трапой не было, но небольшие, совсем малочисленные патрули иногда проходили, Захарта предупредил об этом. Стрелой до этой тропы можно было добить, а ловкий человек мог, не без труда, но мог, забраться туда. Словом Наар шёл по тропе бегом, от одного удобного укрытия к другому, несколько раз едва не сорвался, но преодолел тропу. Теперь перед ним было испытание много труднее: подземный тоннель, ведущий в горы, занимавший три дня пути. В городе, среди подростков ходила легенда о таком подземном ходе, но она считалась только страшной историей, неправдой, выдумкой. Теперь давно забытые истории о подземелье вновь воскресали в памяти. Он облокотился на камень у входа в тоннель и достал рукопись, которую ему передал Учитель около полутора часов назад и ничего о ней не сказал. Рукопись не казалась какой-то особенной. Древняя рукопись, переплёт – доски обтянутые кожей, к нижней доске переплёта прикреплён кусок кожи, который полностью закрывал передний обрез кодекса и, как ремень, крепился на верхней крышке. Это был переплёт «в книжку». Листы книги были сделаны из пергамена. Миниатюры не были выполнены очень искусно, в библиотеке были десятки древних рукописей с куда более красивыми заставками и миниатюрами. Наара несколько удивило, что эту рукопись он видит впервые. Ему был двадцать один год, у Захарты он учился с шести лет и был уверен, что просмотрел все стоящие рукописи. Но эту видел впервые. И текст был записан неизвестным юноше письмом. Незнание злило Наара. Это была одна из черт, с которой он пытался бороться, иногда успешно, иногда нет. Он понимал, что такой гнев просто следствие честолюбия, но взять себя в руки мог не всегда. Юноша захотел швырнуть рукопись вниз, он вдруг подумал, что она стала своеобразной причиной его изгнания из города. Но он справился с собой, положил книгу в сумку, осторожно поднялся, напоследок окинул взглядом надземный мир, небо и шагнул в тоннель. С правой стороны, как и в предыдущем тоннеле, он нашёл нишу, а в нише огниво и несколько факелов. Дорога почти сразу начала уходить вниз, иногда встречались довольно крутые ступени, но чаще приходилось идти по крутому спуску вниз, придерживаясь за стены. Самым большим страхом была потеря факела. Огниво Наар взял с собой. Трут сгорал очень быстро, и факел нужно было сразу к нему прикладывать. Ещё очень настораживало, что становилось холодно. Часа через три спуск прекратился, юноша понял, что он вышел из скалы, на которой стоит Таирасс, скалы Основания, как её называли горожане, и теперь, под землёй двигается на восток. В тоннеле стало суше, это позволило передвигаться быстрее. Через какое-то время начал гаснуть факел. Наар приготовился идти вслепую, но, когда факел почти догорел, тоннель расширился и путешественник увидел столы, на которых лежали несколько факелов, кожаные и керамические фляги, пустые, но в пещере тёк подземный ручей с кристально чистой водой, которую Наар сразу набрал в кожаную флягу и повесил себе на пояс. На столах были ещё пара герметично закрытых, щели между крышкой и горлышком были обмазаны глиной, горшков с сухарями и вяленым мясом. Рядом с горшками лежала средних размеров кожаная сумка, в неё юноша переложил содержимое нескольких горшков. Идти стало тяжелее, но это была приятная тяжесть. Наар съел кусок вяленого мяса, благо оно было нарезано маленькими кусками, заел сухарём, запил водой, немного отдохнул и пошёл дальше. Настроение улучшилось. Еда всегда поднимает настроение. Особенно во время путешествия. Конечно, он поверил наставнику в том, что будут такие точки с припасами, но в таких делах всегда хочется самому удостовериться. Три дня под землёй, это долго и чтобы хоть как-то ориентироваться во времени, Наар начал про себя считать. От одного до трёх тысяч шестисот – это один час. Так можно было меньше отвлекаться на мысли, что ты находишься один в подземелье и только Создатель знает, что будет впереди, через сотню метров. Вскоре после пещеры, где стояли столы с провиантом, Наар услышал шум воды. Первой мыслью было, что на встречу ему несётся огромный поток воды, и парень повернул вспять. Отбежав немного, он услышал, что шум воды стал тише. Значит, она не двигалась, по крайней мере, в сторону Наара. Он остановился и неуверенно, как бы крадясь, пошёл обратно, в сторону шума. Шум всё нарастал, становился громче. Так, Наар оказался перед подземной рекой. Она была удивительна и по красоте, и по силе, которой обладали её воды. Но ещё больше удивление вызывал каменный арочный мост, перекинутый через неё. Мост был узким, около полуметра шириной, балансировать, конечно, не приходилось, но концентрация была нужна высокая, чтобы не свалиться в воду. Едва юноша ступил на него, что-то выпрыгнуло из реки по правую сторону моста и упало в воду по левую сторону моста. Затем ещё и ещё раз. Факел не давал достаточно освещения, чтобы разглядеть, что это. Что-то не смогло упасть в воду и упало на берег недалеко от путешественника. Наар подошёл ближе. На камнях билась рыба в сорок-тридцать сантиметров длиной и пятнадцать-двадцать шириной, у неё были крылья с кожаными перепонками, мощная челюсть с острыми зубами, на месте глаз были серые пятна. По всей видимости, рыба была слепой. Путешественник посмотрел на мост, через который, как стало теперь ясно, прыгали такие рыбы. Он решил подождать какое-то время, может быть, эти твари проплывут дальше. Верить в то, что они будут так прыгать всё время не хотелось. Десять минут через мост никто не прыгал и Наар уже решил идти на другой берег. Тут ровно напротив середины моста выпрыгнула такая крылатая рыба, а за ней вдогонку выпрыгнуло что-то раза в три больше и в полёте, над мостом, схватило рыбу. Наар не рассмотрел, что это было, но и желания узнать не почувствовал. С минуту ещё он постоял перед преградой, и, набравшись смелости, с криком пронесся по мосту, прижимая к себе сумку и высоко подняв факел. Когда оказался на противоположном берегу, сам испугался своего крика, эхом разнесшегося по подземелью. Через мост никто не прыгал. Путешественник пошёл дальше.
Юноша отсчитал семь часов, прежде чем обнаружил ещё одну пещеру с провиантом, благо он захватил несколько факелов и мог менять их. Он чувствовал себя уставшим и решил в ней заночевать. Может это был и дневной сон, он точно не знал. Засыпать было страшно, ведь у него даже оружия настоящего не было, нож для починки калама едва можно считать хорошим оружием. Но усталость и нервное напряжение сделали своё дело. На каменном полу были постелены доски, на них Наар и лёг, под голову положил сумку с едой, сумку с рукописью и принадлежностями для письма поставил рядом. Юноша сразу уснул.
Пробуждение принесло неожиданные сюрпризы. Открыв глаза, Наар видел ту же тьму, что и при закрытых глазах. В первые секунды он испугался, но затем понял, что просто потух факел. На ощупь он нашёл сумку с огнивом, поджег трут, зажёг новый факел. Наар посмотрел на огонь, и впервые за всю дорогу под землёй ему стало тоскливо. Он вспомнил семью, родителей, братьев и сестёр, пламя огня в домашнем очаге, на котором мать готовила еду, которую он, наверное, больше никогда не попробует. Что с ними всеми теперь? Увидит ли он их вообще ещё когда-нибудь? Потом он подумал о том, куда идёт. Белый берег или Белое побережье Восточного моря, восточная окраина Империи, говорят, что туда несколько лет пути. До сих пор Наар видел лишь одного человека, который там бывал – купец, он был в Таирассе около пяти лет назад. Он даже встречался с Захартой, хотя тот не очень жаловал купцов. Побережье занимало тысячи вёрст, и Наар не догадывался, куда именно ему нужно. И где на побережье он должен найти себя? Да и зачем ему искать себя? Всё ясно, с детства он любил книжную мудрость, готовился стать храниЛахав и жрецом-каттавом в храме, изучать и записывать священные тексты. Захарта сам не раз говорил, что Наар рождён для этого. А здесь вдруг что-то совсем новое… Думая обо всём этом он продолжил путь. Юноша подумал ещё о горожанах, спасавшихся в Великом доме. Почему их нельзя было переправить из города через этот же туннель? Тут же он представил себе стариков и женщин с детьми на той скальной тропе, которую он молодой мужчина преодолел не без труда и понял, что пройти по ней большому числу людей, не имеющих хорошей физической подготовки, было бы очень сложно. А привлечь патрули кочевников они запросто смогли бы. Кочевники. Теперь Наар переключился на мысли о них. Они около ста лет не беспокоили Западные имперские провинции. Все были уверены, что время войн с ними прошло. За это время приграничные имперские земли достигли небывалого великолепия. Оринт, Тарин, Парсонтар – столицы западных провинций не уступали, возможно, по красоте и роскоши даже столице империи – великолепному Галиару. Наар в Галиаре не был, как и в Парсонтаре, но Оринт и Тарин его впечатлили. Может, кочевники соблазнились сокровищами этих городов? Или Сефер, великий писец, автор Книги человеческих судеб устал ждать покаяния за многие грехи и послал кару на головы грешников? Обо всём этом юноша мог строить только догадки. За размышлениями он потерял счёт времени. Он уже привык к путешествию под землёй и почти не испытывал тревоги от того, что за его спиной был десяток километров коридоров, заполненных тьмой и ещё не известно сколько вёрст таких же коридоров впереди. Несколько раз он проходил сквозь огромные подземные залы-пещеры, где стены и потолок, а иногда и пол были из горного хрусталя. Свет факела отражался в тысячах мелких стекол, и Наару казалось, что он идёт сквозь пожар. Зрелище завораживало, заставляло остановиться. Раньше он видел изображение таких пещер, подземных дворцов, только в книжных миниатюрах, например, в большой Парсонтарской летописи. Так он дошёл до второй большой остановки. Она, к сожалению, оказалась в обычной искусственной пещере. Радовало только то, что после этого отдыха он должен был, наконец, выйти из тоннеля наверх, туда, где солнца и звёзды. Проснулся Наар от холода. Хорошо, что факел в этот раз не погас. Наученный прошлым опытом, юноша перед сном зажёг новый, которого хватило бы на дольше. Съел кусок мяса, пару сухарей и запил еду водой, и после трапезы путешественник пошёл дальше. Дорога начала постепенно подниматься вверх, кое-где даже встречались ступеньки. Всё указывало, что скоро должен быть выход. Но только часов через шесть пути юноша почувствовал дуновение ветра. Ветер донёс неприятный запах какой-то гнили. Но что это могло быть? За весь путь не было никакого дурного запаха и только перед выходом на поверхность что-то такое вдруг появилось. Запах то появлялся, то исчезал. Потом стал постоянным и начал усиливаться. В очередной раз, поднявшись по ступеням вверх, Наар почувствовал, что ветер усилился так, будто выход был совсем рядом. От того, чтобы не побежать вперёд останавливала только сильная вонь. Впереди были ещё одни ступеньки. Наар поднялся по ним очень осторожно, свет факела позволил рассмотреть пещеру перед выходом из тоннеля на поверхность. На полу в ней лежали кости диких и домашних животных, обглоданные и с кусками мяса на них. Мясо гнило и издавало ужасный запах. На полу были клочья шерсти и следы от больших лап, отпечатавшиеся в грязи. Кто-то из лесных горных хищников сделал из этой части пещеры укрытие или логово, но сейчас отсутствовал. Свидание с таким зверем ничего хорошего не сулило, Наар решил не испытывать судьбу и не ждать, пока хозяин пещеры вернётся. В руках был факел, им можно было хоть как-то обороняться. Уверенно юноша зашагал к выходу. На свежем воздухе хотелось остановиться и отдышаться, но останавливаться у пещеры было очень опасно, просто глупо. Плюс ко всему, на поверхности, как, оказалось, была ночь, и огонь факела мог быть замечен издалека всякому, кто по какой-то причине не спал в тот час. Наар отошёл немного и потушил факел, положив на землю и растоптав. Обе луны, бирюзовая и изумрудная, светили ярко, но в лесу, из-за крон деревьев всё равно было довольно темно. Мрачно. Пройдя пару шагов от того места, где он растоптал факел, Наар почувствовал, будто кто-то за ним наблюдает. Юноша решил, что ему показалось, и пошёл дальше. Он занялся поисками подходящего места для ночлега. Через минуту он услышал, как за ним кто-то или что-то сломало ветку. За время, что он провёл в тоннелях подземелья, его глаза привыкли видеть в темноте, юноша стал осматриваться, вглядываться в темноту. И разглядел. Сначала увидел два красных огонька, это были глаза, затем разглядел огромную волчью голову, массивную шею, огромное туловище и мощные когтистые лапы. Парень понимал, что битва будет неравной и очень быстрой, но убегать не стал. Тем временем волк подходил всё ближе. Справа Наар вдруг увидел второго волка, не меньших размеров, который тоже рычал и двигался в сторону парня. Ещё пара секунд, прыжок, и ему должны будут откусить голову. Но волки, вместо этого, перестали рычать, застыли на месте, а потом и вовсе сели на задние лапы и стали облизывать лапы передние. Наар повернулся, решив не дожидаться, когда волки вновь захотят напасть, и увидел стоявшего за своей спиной мужчину. Видимо, он и стал причиной резкой смены настроения свирепых хищников.
Глава 5. Скит
– Пойдём со мной. – заговорил незнакомец без приветствия. Молча они вдвоём поднимались недолго по узкой тропе вверх, в горы и пришли в скит. Это была большая пещера, служившая храмом, скрипторием и библиотекой. В стенах пещеры были выдолблены семь маленьких пещер, использовавшихся как келии насельниками скита. На улице, вне основной пещеры была вырыта восьмая маленькая пещера, которая была кладовой и хранилищем припасов. В храме на стенах и потолке были изображены тридцать букв алфавита, которыми Сефер, великий писец, создал этот мир из первозданного хаоса. Каждую из этих букв он вылавливал из вечного изначального океана и записывал на растянутой шкуре поверженного врага – змея Аракта. На противоположной от входа стене был изображён сам бог, в каноническом наиболее распространённом изображении: человек, стоящий за пюпитром и пишущий на пергаменте. Это момент сотворения мира людей. Увидев такое изображение Сефера, Наар подумал про себя, что оно конечно, канонично, но степень этой каноничности зависит от территории, где поклоняются этому богу. Богословы спорят, мог ли стоять бог за пюпитром, когда творил мир или он сидел за столом, а может быть, твердят другие, он сидел на земле, поджав под себя ноги? Впрочем, юноша всегда считал ценность таких вопросов очевидной только для богословов и самого его они не интересовали. Он относил себя к просто верующим и держался тех догматов и канонов, которые провозглашались первосвященником столицы в согласии с первосвященниками других городов империи. Исполнение законов жизни, данных Сефером людям, гораздо важнее, чем знание, как правильно начертать ту или иную букву алфавита священников или алфавита воинов.
– Да продлит Сефер книгу жизни сей обители – поприветствовал Наар остальных монахов, когда его ввели в храм.
– Да не выцветут чернила в книге твоей жизни, путник. – ответил один из монахов, среднего роста, с белыми, как снег, короткими волосами и такой же белой и короткой бородой. – Тебе повезло, что брат Кавэд заметил огонь твоего факела и решил помочь тебе. В последнее время в горах появилось очень много людей с предгорий и с равнин. Они часто становятся добычей диких зверей. К сожалению, ты пока единственный, кого нам удалось спасти. Остальные, завидев зверей начинали громко кричать и пытались убегать. Упокой Создатель их души. Мы решили, что ты один из таких несчастных. Как ты оказался в лесу и почему один? Прости, я не представился. Меня зовут Розир, я настоятель этого скита. Это братья – монахи, насельники скита. – дальше Розир называл имя каждого монаха, в ответ названный кланялся Наару – брат Раммар, брат Кофор, брат Сардон, брат Калам, брат Пергам, брат Кавэд, который тебя спас. – Наар в ответ также каждому поклонился. По знаку настоятеля все сели – Ну вот, теперь рассказывай, откуда ты и почему в последние несколько дней все так стремятся в горы? И как тебя зовут?
Несколько секунд Наар помолчал, не зная, с чего начать, потом сказал:
– Меня зовут Наар. На Таирасс напали кочевники. Когда я покидал город, шла осада. Номадов были несметные орды. Они напали совершенно внезапно, и уничтожали всё на своём пути. Что с городом сейчас, я не знаю. Те, кто не успел укрыться за городскими стенами, как раз пошли искать убежища в горах. Их вы и видели. Вот вся история. – Наар понимал, что сейчас его спросят, почему он один, зачем шёл с факелом по лесу, откуда вообще у него факел? Но ему не хотелось говорить, что он прошёл через подземный ход из города в горы. Нужно было что-то солгать, а лгать парень отчаянно не умел. Монахи слушали внимательно, но на рассказчика не смотрели, смотрели за него.
– Да, – начал Розир. Было, похоже, что он говорит по праву настоятеля, а остальные монахи могли говорить только, если их спросят или в случае крайней необходимости. – Позапрошлой ночью мы видели зарево от пожара, оно было и этой ночью. Мы решили, что горит степь или поля крестьян. Пожар в Таирассе казался наименее вероятным. А ты почему оказался один в лесу, в горах?
– Я шёл с друзьями в сторону гор, мы спасались от кочевников, но на нас напали номады. Мы кинулись врассыпную, я спрятался под корнями огромного дерева у дороги. Когда вылез, никого не нашёл. Дальше идти вдоль дороги не решился и пошёл через степь, искал места, где трава повыше. Так я прошёл около трёх дней. Сегодня ночью искал место для отдыха, нашёл какую-то пещеру, в ней воняло, но я решил зайти поглубже, нашёл факел, всё же с огнём легче обороняться от непрошенных гостей, зажёг его. Огниво у меня было с собой. Вонь никак не позволяла уснуть, решил выйти на свежий воздух. Там споткнулся, уронил факел, решил потушить его, чтобы не вызвать пожар. Потом появились волки, а потом меня спас брат Кавэд. – Да, врать Наар правда умел плохо, придумывал на ходу, говорил неуверенно. В храме повисло молчание, монахи переглядывались друг с другом. В итоге настоятель лишь развёл руками:
– Конечно, история выглядит не очень убедительно, но почему мы не должны тебе верить? – Монахи заулыбались. – Что ты собираешься делать дальше? Куда пойдёшь? – Наар хотел провалиться от стыда, когда понял, что его рассказ не вызвал большого доверия. Но говорить правду по-прежнему не хотел. Благо, на вопрос: «куда он идёт», можно было ответить честно:
– Я иду к Белому побережью Восточного моря.
– У тебя там родные? Тебя ждут в тех местах? Это же очень далеко.
– Да, меня там ждут.
Настоятель решил прекратить расспросы, чтобы не усугублять ситуацию.
– Хорошо, раз так. Что-то мы долго занимаемся разговорами. Кофор – обратился Розир к одному из братьев – дай нашему гостю поесть. Он переночует в твоей келье. Ты сегодня переночуешь в кладовой, вне храма, – в ответ Кофор, высокий сухой аскет с длинной чёрной бородой и чёрными волосами до плеч, поклонился в сторону настоятеля и вышел на улицу, в кладовую, за едой. Юноше даже стало казаться, что монахи вовсе не умеют говорить, только фраза Кавэда «Следуй за мной» внушала сомнение в немоте отшельников. Есть не хотелось, хотелось спать, но отказываться было неудобно. Наар решил, что поест немного и пойдёт спать. Сам Розир с другими братьями вернулся к молитве. Все шестеро стали за пюпитры и начали переписывать текст. У каждого был какой-то свой текст, своя молитва. Переписывание текста – это вид молитвы, самый почитаемый. Книга также и объект поклонения. Создание книги – священный процесс. В Империи каждый, владеющий письмом являлся – жрецом, их также называют «каттавы». Создание новой рукописи, починка старой – всегда священное действие. Письмо позволяет задерживать, запечатлевать, заключать мысль. Увековечивать её. В этом магия письма. Храм всегда является школой и библиотекой. Если есть возможность, при храме существуют мастерские для изготовления бумаги, пергамента, чернил и прочих принадлежностей для создания рукописей. Существовало три разных алфавита, для трёх разных языков. Первым был языком глоттар – он использовался в делопроизводстве и для него употреблялся алфавит зарамкарэв «письмо военных». Им владела низшая прослойка священнического сословия. Они считались священниками, но их задачей была служба не в храмах, а в государственных учреждениях. На имперской службе они могли дослужиться до поста министра, что, однако, не добавляло им престижа в глазах собратьев по молитвенному служению. Вторым языком был траппах – это был основной язык богослужений, для его записи использовали алфавит зарамнер – письмо священников. Его знала основная масса духовенства, на нём писали богослужебные и богословские трактаты, священники могли общаться между собой. Перед посвящением кандидат из низшего духовенства, владевший глоттаром, сдавал строгий экзамен на владение траппахом. Владение этим языком и давало право быть рядовым жрецом. Был ещё третий язык – сафа записывавшийся письмом зарамлаиер – письмом первосвященников. Как видно из названия им владели первосвященники. На сафа было записано относительно небольшое количество текстов. Большей частью вероучительных и касавшихся права, которому следовали в Эхале. Эхаль – это было название всех поклоняющихся Сеферу, как мирян, так и духовенства. Ходили слухи о существовании какого-то четвертого языка, которым владела лишь верхушка Эхаля не более десяти человек. Но Наар в это не верил. Со временем перестал верить. В это было сложно верить, потому что никто не видел этого алфавита и даже сам Захарта никогда не выражался точно относительно существования этого четвёртого языка.
Тем временем вернулся Кофор с едой и пригласил юношу в свою келью. Она была совсем крошечных размеров. В ней помещались кровать, и стол даже стула не было. Работать за столом можно было сидя на кровати. Наар съел два небольших помидора, половину луковицы, заел хлебом, сделал пару глотков воды, поблагодарил хозяина кельи за угощение, подождал, пока монах всё уберёт и очень хотел узнать можно ли, наконец, лечь отдыхать или нет? В сумке ещё оставалось вяленое мясо и его съесть хотелось гораздо больше, чем овощей, но в скиту, на глаза у монахов, есть мясо Наар стеснялся. Уходя, Кофор закрыл за собой дверь. Келья тускло освещалась светом лучины. Юноша уснул, забыв о еде. Сколько проспал, он не помнил. Сон был крепким, когда так спишь, то не трудно представить, сколько времени могло пройти. Но было очень приятно проснуться в тепле, как показалось Наару. На самом деле в келье не было тепло, там просто было не так холодно, как в подземелье, где приходилось спать до этого. Выйдя из кельи, Наар сразу попал в храм, где монахи то ли продолжали молиться с вечера, то ли начали вновь. Розир, едва увидел гостя, сошёл со своего места и поспешил к нему. Остальные даже не пошевелились.
– Надеюсь, ты хорошо отдохнул. – с улыбкой сказал старик.
– Да, спасибо. Благодарю вас за доброту, Вы не будете против, если я сегодня продолжу свой путь?
– Нет. Тем более что путь твой не близок. Ты уже знаешь, как пойдёшь дальше? Через перевал, дальше на восток, или спустишься на юг, вдоль горного хребта, к каменным столбам, чтобы обойти горы и тогда двинешься дальше на восток? – тут Наар впервые задумался над этим действительно важным вопросом. Дело было в том, что он приблизительно представлял себе путь на восток, к Белому побережью. О многих преградах он не знал, о каких-то слышал всего пару раз. Словом, этот очевидный вопрос его немного озадачил.
Глава 6. Битва у осаждённого города
Третий день осады Цитадели в Таирассе прошёл относительно спокойно. Номады не прекратили штурм, но им не удалось захватить новые уровни цитадели. Алхимикам удалось создать вакцину против отравленной воды.
Враг зверствовал и забрасывал площадки четвертого, пятого уровней головами убитых горожан и солдат. Иногда в этих голова, в их лицах живые солдаты гарнизона узнавали своих близких, родных, друзей. Один солдат, найдя так голову своей жены, бросился вниз, выбрав место, где стояло побольше врагов. Он обезумел от горя и хотел мести. Теперь он встретится со своей любимой. Ночью штурм прекратился. Хаире решил, что Хунхару доложили о приближении военного отряда Оринтской провинции – пятого имперского легиона. Так оно и было. Хунхар готовился к битве у стен Таирасса.
Утром четвёртого дня, Хаире, со стороны юго-востока, там, где за несколько сотен километров раскинулась столица провинции Оринт, увидел движение войска. В центре была пехота, фланги составляла кавалерия. За пехотой шла тяжёлая кавалерия, в необходимый момент она проходила через разрывы в рядах пехоты и наносила по врагу решающий удар. С высоты верхней площадки цитадели было видно, что кочевников в несколько раз больше и эта атака является, если не самоубийством, то точно глупой, с военной точки зрения. Возможно, Хаире Старший просто недооценил мощь войска кочевников, он сражался в других землях, с другим противником, с кочевниками не сталкивался никогда.
Хунхар послал вперёд конных лучников, великолепных воинов, вызывавших зависть всех соседей. Они могли метко стрелять из седла на полном скаку и наносить значительный урон противнику. В большом количестве они представляли грозную силу. Трудноуязвимые, быстрые, их можно было прогнать, но трудно истребить. Номады выстроились недалеко от скалы, на которой стоял Таирасс. Вернее, это было не построение в том смысле, в каком привыкли строиться отряды имперской армии, огромная масса всадников растянулась на несколько километров в ожидании приказа атаки. Ветер развивал их длинные фиолетовые и жёлтые знамена. Хотя до этой армии было около трёх километров по прямой, младшему князю Хаире казалось, что он чувствует запах человеческого и конского пота, который доносил ветер на вершину цитадели. В Великом доме находилось несколько священников, они начали чертить на стенах текст "Победоносной песни", так они просили Сефера послать победу над врагами. Писать было не на чем, не было ни бумаги, ни пергамента, поэтому они наносили текст на камни. Князь пытался рассмотреть штандарт своего отца, но на таком расстоянии это было невозможно. Блеск брони солдат имперского пятого легиона Оринтской провинции внушал некий трепет и вселял надежду, что эта мощь, пускай не столь многочисленная, окажется сильнее свирепой силы отрядов кочевников. Пройдя ещё около километра, имперская армия остановилась. Младший Хайре рассчитал её размер где-то в тридцать драм, что равнялось примерно тридцати тысячам человек. Армия кочевников должна была с минуты на минуту во весь опор помчаться на врага. Казалось, на несколько мгновений замер весь мир: облака не двигались по небу, рыбы застыли в воде, даже пламя в кострах не двигалось. За рядами легиона среди советников, старших командиров и вестовых, на белом коне сидел Великий Князь Хаире Старший, правитель провинции, имперский комит. Сейчас он сам не знал, что он делает, спасает ли своего сына или защищает доверенную ему императором территорию. Земля под ногами задрожала, а впереди, на месте, где было неприятельское войско, появилась чёрная, как грозовая, туча из пыли поднятой десятками тысяч конских копыт. По сигналу лучники выпустили по несколько стрел в атакующую конницу противника и скрылись за пехотой. Имперская кавалерия на флангах тоже перешла в атаку, но так, чтобы не образовалось зазоров между флангами и центром имперского легиона. Кочевники не врубывались в ряды пехоты, оставляя пространство для маневра, и, хотя пехота атаковала организованной шеренгой, кочевникам удавалось наносить врагу довольно ощутимый урон. По сигналу горна, шеренги пехоты расступились, и в бой пошла тяжёлая кавалерия, элитные части войск империи. Кочевники в центре фронта дрогнули и начали отступать. Князь Хаире Старший решил, что ему удастся разделить вражескую армию надвое и добивать по частям. На самом деле, фронт выгнулся полумесяцем, на флангах кочевники, используя численное превосходство, смяли отряды легиона и замкнули дугу, завершив окружение противника. Великий Князь пытался организовать круговую оборону, но это было бесполезно, в поле не было ничего, что могло защитить от стрел кочевников. Хаире Старший попал в плен, пытаясь выбраться из окружения. Бой продолжался около четырёх часов и закончился едва ли не полным истреблением имперского пятого легиона Оринтской провинции. Младший князь Хаире наблюдал за битвой с верхней площадки цитадели, но помочь отцу не мог никак. Сделать вылазку было возможно, но совершенно напрасно, люди погибли бы, а ситуацию переломить не смогли. В гарнизоне находилось шесть сот человек, в Великом Доме продолжали оставаться ещё около пяти тысяч человек. Даже максимально большой по численности отряд защитников не исправил бы ситуации, наоборот, приблизил только падение крепости. В бешеном бессилии князь Хаире едва не скрежетал зубами, не знал, чего желать отцу, смерти в бою, что казалось наиболее вероятным или бегства, что могло восприниматься, как позор, но всё же сохраняло жизнь и возможность новыми победами затмить страшное поражение. О возможном пленении отца он не думал. Смерть была в любом случае лучше плена.
К Хунхару, сидящему на вороной кобылице по кличке Бохаргуль, подвели пленного Великого Князя. Его доспех был помят, кольчуга надорвана в двух местах, полы синего плаща наместника провинции рассечены, но достоинство и выдержка, казалось, стали только сильнее от ран и испытаний этой битвы. Князь смотрел на победителя без тени страха или испуга. Хунхар улыбался, едва заметно подняв вверх левый уголок рта и прищурив глаза.
– Здравствуй, Великий Князь Хайре.
– Здравствуй Хунхар. Мне жаль, что я не смог устроить подобающий твоему Величеству приём. Уверен, тебе его ещё окажут, если не я, то другие.
– Коммит, можешь не скалиться, этого никто не оценит. Ты сражался храбро и род твой известен честностью и доблестью. Поэтому я отпускаю тебя. Езжай в столицу, к императору и скажи, что море пустынь и степей всколыхнулось, мы зальём вашу империю, как вода заливает землю.
Комит огляделся:
– Зачем вам это? Вот уже добрую сотню лет между кочевниками и империей не было никакого соперничества, последняя битва, та, которая была последней до сегодняшнего утра, произошла сто восемнадцать лет назад. Что заставило Вас прийти и убивать? Зачем Вам война? – в ответ Хунхар немного помолчал, глядя за горизонт, и ответил:
– Ты правильно сказал, что мы долго жили рядом, жили мирно. Мы, свободные кочевники, вольные с ветром скакать куда угодно, смотрели на вас, жителей империи, на народы, её населяющие, мы жили рядом с вами и постепенно в нас нарождалось и крепло отвращение к вам. Не знаю, как вы этого не замечали. В вас нет тяги к свободе, но лишь тяга к наживе. Наживе любой ценой. Вы слизняки, сидите дома, держитесь за юбки своих жён, вы не мужчины, вы изнеженные бабы. – Так король довольно долго поносил население Империи. Хаире старший внимательно выслушал всё, не пытался перебить. Только когда Хунхар замолчал, коммит ответил:
– Скажи мне, кто вложил в сердце тебе эти мысли и слова в твои уста? – реакцией монарха на этот вопрос была вспышка гнева.
– С чего ты взял, что это не мои слова, что я кого-то послушал? – Голос кочевника стал металлом, гвоздём, которым он будто пытался прибить собеседника к месту, на котором тот стоял.
– Ты восемнадцать лет правишь племенами кочевников. В твоей власти степи и пустыни, по огромным пространствам земли ходят тысячи твоих стад. Почему вдруг сейчас ты почувствовал ненависть к своим соседям? Более того, ведь по согласию между твоими предшественниками, каганами кочевников и нашими императорами, мы нанимали отряды номадов в имперскую армию. И вы служили нам, не считая это позором. – тут Хунхар перебил Великого Князя.
– Довольно. Считай, что мы пробудились ото сна. Иди к своему Императору и скажи, что мы заберём столько земли и людей, сколько посчитаем нужным. Дайте ему коня и припасов в дорогу, – король начал разворачивать лошадь, что ехать к лагерю.
– Постой, – громко, уже в спину уезжающему королю сказал коммит. – У меня к тебе просьба – Хунхар развернул лошадь обратно, мордой к пленнику, сам широко улыбнулся и, не говоря ни слова остановил взгляд на Великом Князе.
– В крепости, ты знаешь, в цитадели Таирасса находится мой сын. Прошу тебя пощадить его.
– Ха, а я решил, что ты проявишь большую силу, и не будешь унижаться такими просьбами. Ты только подтвердил мои слова о вашей слабости. Знаешь, я буду потакать твоим слабостям. Если ты сможешь уговорить его сдать цитадель, я оставлю ему и тебе жизнь. Если он не согласится, я отрублю тебе голову у него на глазах. Как тебе такая сделка? Ты сам понимаешь, что он не согласится, но решать тебе. – Хунхар перевёл взгляд на громаду Великого дома Таирасса, возвышавшуюся за городскими стенами. Во взгляде пленного князя бушевало пламя ненависти и призрения. Он ненавидел своего победителя. Ненавидел за своё истреблённое войско, за это отвратительное предложение, целью которого было любование людским горем.
– Я согласен.
В ответ Хунхар кивнул.
Пленника отправили к Великому дому Таирасса пешком и с непокрытой головой, без оружия. Это тоже было унижением для знатного человека. Перед аркой, которая осталась на месте, где когда-то стояли городские ворота, с него сняли все латы и даже обувь, оставив лишь длинную исподнюю рубаху, привязали к коню слуги кагана, потому что Великий князь считался пленником кагана, и в таком виде, с позором, провели в город. Он бывал в Таирассе раньше, но не мог узнать ни одной улицы, везде были груды камней на месте каменных зданий, чёрные от пожаров, и пепелища на месте деревянных построек. Было несколько зданий, лучше других сохранившихся во время уничтожения города: ратуша, некоторые храмы, библиотека, бани. Их он узнал. Здание Цитадели было видно издалека, оно возвышалось над поверженным городом, напоминая, что враг ещё не везде стал хозяином. У подножия Великого дома, так, чтобы было видно его защитникам, номады топтали копытами лошадей захваченные в битве знамёна имперского легиона. Особенный смех вызывало конское испражнение на знамена разбитой армии, на священные символы, на них изображённые. Коммит видел это и жалел, что не закончил жизнь самоубийством, если не смог умереть в битве. В нескольких местах жгли трупы убитых горожан, защитников города и, отдельно, номадов, погибших при штурме. Внутри Цитадели, на уровнях, захваченных кочевниками, коммита поразило количество запёкшейся на стенах, полу крови. Часто можно было увидеть отрубленные руки или ноги, внутренности, головы. Пленника вывели на площадку второго уровня цитадели. Там было более безопасно, чем на третьей, которую тоже контролировали номады, но там легко можно было погибнуть от стрелы осаждённых. Старший Хаире был связан, рядом было несколько человек конвоя. У него не было шансов сбежать. У сына не было шансов его спасти. Король стоял рядом с пленником, готовясь исполнить обещание.
– Хаире – крикнул коммит, вызывая защитника крепости. Переводчик начал переводить Хунхару с глоттара на олюк – язык кочевников. Прошла минута, но никто не появлялся.
– Хаире – крикнул коммит второй раз. Секунд через тридцать между зубцами на каменном парапете четвертой оборонительной площадки показалась фигура воина. Воин выкрикнул всеми осаждающими ожидаемое, короткое слово: "Отец!". Хаире Старший смотрел вверх, туда, где был его сын.
– Да, мой дорогой сын. Прости, что не смог тебе помочь. Видимо, Сефер считает, что будет лучше иначе. Я должен уговорить тебя сдать крепость, иначе мне сейчас, на твоих глаза и на глазах всех защитников крепости отрубят голову. Я знаю об этом, таков был уговор. – Голос мужчины было похоже, срывается, вот-вот он начнёт плакать. Коммит на мгновение замолчал. – И я заклинаю тебя, каждой буквой священного алфавита, не сдавайся, дерись до последнего – переводчик всю речь переводил совершенно беспристрастно. по его лицу ничего нельзя было сказать о том, что говорит старший Хайре. Но на лице Хунхара всё было видно очень хорошо. Когда он услышал, что именно Старший князь Хаире говорит младшему, тут же подал знак солдатам, те поставили коммита на колени и начали выворачивать руки так, чтобы он наклонил голову вперед. "Сражайся до последнего вздоха" – крикнул глава Оринской провинции и сам склонил голову, демонстрируя мужество смирения перед страшным неизбежным. Хунхар посмотрел вверх, на младшего князя Хаире, достал из ножен тяжёлую саблю и точным мощным ударом отсек пленнику голову. Затем, за волосы, с каменных плит пола и поднял её высоко, демонстрируя своим подданным, а те стали прыгать и плясать в криках одобрения. Каган протянул саблю в сторону младшего Хаире, жестом показывая "скоро твой черёд". Голову насадили на копьё, копьё поставили на месте казни. Защитники крепости в отчаянии бессилия начали стрелять в палача и его свиту, но те укрылись за большими щитами, а затем и вовсе покинули место казни. Тело было оставлено лежать на месте, где коммит был обезглавлен. Каган отправился к своим шатрам, инженеры получили приказ готовить очередной штурм Цитадели. Инженеры были наёмниками, знания они получали, в университетах и армиях Империи, Союза вольных городов или в королевствах Юга. Они готовы были воевать на стороне того, кто больше заплатит, но могли и предать, если видели, что в Книге судьбы их господина начинаются чёрные страницы. У номадов были деньги, и они служили им. Вообще, единственный господин наёмников – деньги, именно деньгам наёмники действительно служат. Поэтому нельзя обвинять наёмников в предательстве. Своего настоящего господина – деньги, наёмники не предадут никогда.
Прошла ночь. Ранним утром следующего дня штурм Цитадели был возобновлён. Казалось, все племена кочевников собрались, чтобы разрушились последний оплот сопротивления в Таирассе. Инженеры выбрали участок Великого дома и стали насыпать гору обломков из того, что когда-то было городскими постройками, насыпь, так что за два дня насыпь достигла четвёртой оборонительной площадки. Кочевники защищали рабочих от стрел щитами и бронёй из железных пластин. И стрел у обороняющихся оставалось мало, так что стреляли они всё реже, стараясь бить наверняка. Князь Хаире понимал, что силы неравны, падение цитадели – вопрос времени. Но ни он, ни один воин из его отряда не думал о сдаче в плен. Смерть в бою лучше, чем в плену. Когда от насыпи до парапета четвёртого уровня обороны оставалось не больше человеческого роста, начался штурм. Штурмовали по всему периметру площадки, защитники ежеминутно отталкивали штурмовые лестницы, рубили руки штурмующих, укрепляли внутреннюю дверь с третьего на четвёртый уровень, которую осаждающие пытались выбить небольшим тараном. Однако, силы были слишком неравны, через полтора часа штурма осаждаемые, потеряв три сотни человек, половину гарнизона, укрылись на пятом, последнем уровне обороны цитадели. Племена номадов напоминали единый организм, который по велению своего властителя, монарха, мог совершать любые действия. Ни одна армия в мире не смогла бы так быстро взять Таирасс с его Великим домом. Оказавшись на четвёртом уровне, кочевники тут же принялись насыпать камни и мусор для пути на пятый уровень. Нескончаемым потоком с брёвнами и камнями, шли по этой насыпи наверх рабочие, пленные, солдаты. Через несколько часов начался штурм пятой, последней оборонительной площадки. Врага было не остановить, князь с остатками отряда стали кругом в середине площадки, поставив в центре круга флаг князя и белый с золотой скалой флаг Таирасса. После жестокой схватки в живых остался князь и семь его телохранителей. Обессилевших, их взяли в плен. Таирасс пал.
Когда Хунхару доложили, что Великий дом взят, и князь Хаире пленён, он приказал доставить его в королевский шатёр. Когда князя ввели в шатер, и он увидел мужчину, беседующего с молодыми красивыми девушками. Молодой князь не знал, как выглядит Хунхар, но в мужчине Хаире узнал убийцу своего отца и бросился на него с голыми руками. Охрана мгновенно его схватила и поставила на колени.
– Понимаю, ты не рад меня видеть. Но, оцени моё великодушие, я позволил тебе увидеть девушек из моего гарема. А ведь ты не евнух и не халгарид. Хотя бы пока ещё не евнух. – Говоря это каган отщипывал по ягоде от большой, яркой, сочной виноградной кисти на керамическом блюде, расписанном изображениями полевых цветов. Цветы даже казались настоящими, столь искусной была работа мастера. – У меня к тебе один вопрос. Ответь, и я, может быть, сохраню тебе жизнь. Кстати, твой отец, если бы сделал, что я просил, сейчас был бы жив. Не повторяй его ошибок. Где сейчас хартофилакс Захарта? Мы приблизительно знаем, как он выглядит, есть даже люди, которые могут узнать его. Но ни среди живых, ни среди погибших его не опознали. Где он? – в ответ Хаире молчал. – Хорошо, как хочешь – в шатре вдруг из неоткуда появился человек в тёмно-синем балахоне с очень смуглой кожей и чёрными волосами. Из кожаной сумки на своём поясе он достал маленькую стеклянную бутылочку с синей жидкостью и подошёл к пленнику. Солдаты насильно открыли ему рот и чёрный незнакомец влил туда содержимое бутылочки. После этого князь громко выдохнул, затем вдохнул с присвистом. Глаза его стали цвета мутного стекла, голова повисла на плечах. Незнакомец наклонился к князю и тихо спросил:
– Где Захарта?
– Я не знаю, что с ним сейчас. Последний раз я слышал, что он занимается переносом книг из Библиотеки в хранилища Цитадели. Это было ещё до того, как пали городские стены.
– Где рукопись Пути? – так же тихо и спокойно он задал второй вопрос.
– Я не знаю, где она, я даже не знаю, что это. – незнакомец отошёл от князя, тот повис на руках конвоиров без дыхания.
– Вынесите его. И все – вон из шатра. – крикнул Хунхар, в ту же секунду в шатре никого не осталось. Незнакомец в балахоне произнёс:
