Осталось только сделать

скачать книгу бесплатно


Одна моя коллега спросила меня, что я предпочитаю пить. Прежде чем я успела ответить, мой босс принялся шутить, предупреждая меня, чтобы не было никакой водки. Я посмеялась, хотя это замечание, в наше время, отражает лишь клише о восточных странах. Я сказала, что с радостью обошлась бы без алкоголя, ибо мои переводы могут вдруг оказаться написаны на неожиданном языке. Поэтому взяла просто апельсиновый сок с кусочком пирога.

Вся команда задавала мне вопросы. Их любопытство побудило спросить меня, приспособилась ли я к Парижу. Небольшая группа из трех человек задавала вопросы о моей личной жизни. Они явно хотели выяснить, был ли я у меня кто-то. Я не осмелилась рассказать им, что меня беспокоит. Они не были моими доверенными, и потому я не особо хотела вываливать подробности моей интимной жизни. Я ответила им, что я не считаю любовь приоритетом на данный момент. И добавила, что предпочла бы прежде всего реализоваться в профессии. Я старалась казаться убедительной, насколько это возможно, решительно придавая словам уверенный тон. Я исказила правду, потому что хотела защитить себя от любой инквизиции в моей сентиментальной жизни. Они все были очень добры со мной. Меньшее, что можно сказать, это то, что этот начальник умеет сплачивать людей вместе в его компании. Я поняла, как мне повезло быть вовлеченной в столь человечный коллектив. Как много есть еще фирм, где мой день рождения был бы отпразднован так же здорово? Я тепло поблагодарила всех. Этот сюрприз начал мой день самым шикарным образом.

Не забывая, что мы при этом были на своем рабочем месте, через час, проведенный в разговорах и знакомствах, начальник попросил нас вернуться на наши посты, и мы сели за компьютеры. На моем столе меня ждала папка с документами для перевода руководства по использованию электронного вибратора. Пожалуй, не стоит и говорить о том, что такое устройство едва ли нуждается в руководстве, но оно еще и лежало рядом со мной, на моем плане работы! Я взяла его, чтобы осмотреть. Он был тяжелый и огромный! Мне стало интересно, какая женщина будет использовать такую штуковину! Вокруг меня все громко хохотали, видя аксессуар, который скользил у меня в руках. Слезы подкатили к моим глазам; эта праздничная атмосфера очаровывала меня. О да, я была очень благодарна за эту работу. Я была внутри семьи. Мне не хватало всего одной вещи в жизни, чтобы чувствовать себя полностью переполненной...

В конце дня, трое коллег, с которыми я разговаривала, предложили пойти с ними в бар. По словам одного из них, они хотели отпраздновать мой день рождения более достойно. Даже несмотря на то, что их предложение казалось искренним, я предпочла отказаться; мне показалось, что они начнут приставать ко мне, как только будут пьяны. Я не хотела бы совершать ошибку смешивания работы и чувств. В России у меня уже был подобный опыт. И я не сохранила счастливых воспоминаний. Я ждала конкретного звонка. Я рассчитывала провести вечер иным образом и пожелала им хорошего окончания дня. Потом я вернулась к себе домой, как делала каждый вечер. Я поймала этот парижский вирус под названием "метро, работа, спать". Он был моей повседневной жизнью вот уже три недели. Тем не менее, моя работа не делала меня несчастной.

Я заканчиваю смену между четырьмя и пятью часами вечера. Все зависит от дня и успеха в переводах. Так что я избегаю массового переполнения общественного транспорта, когда в него набиваются туристы, как в банку с сардинами, хотя сардины не бывают такими раздавленными, как мы. Люди толкаются, ходят друг по другу и ругаются. Не считая тех, чьим ягодицам посчастливилось остаться приклеенными к сидячим местам, в то время как их стоящие соседи не могут пошевелить и мизинцем. Выделенное пространство едва позволяет им сохранять равновесие. Метро в часы пик охватывает несусветный беспорядок, что вы начинаете жалеть, что вылезли из своей дыры.

Едва я пересекла дверь вагона метро, мой телефон начал звонить. Я узнала мелодию сразу, потому что это была та, которую я поставила на Франка. Я вывернула внутренности моей сумки, не желая пропустить вызов второй раз.

Я ответила и поднесла телефон к уху.

"Алло?", сказала я быстро.

Я почувствовала взгляды людей, которые задерживались на мне, выдернутые из своих

размышлений; я нарушила молчание горожан. Послышался звук закрытия дверей, и поезд устремился в направлении следующей остановки. На другом конце провода, появился заинтригованный Франк. Он сразу спросил меня, где я. Звуковой сигнал, который он только что услышал, был ему не просто известен, он прекрасно знал его. Я заметила свободное место, и пошла на него сесть. Я облокотилась головой на окно и сказала, что живу в Париже с середины сентября. Внезапно, тишина.

"Франк, ты здесь?", невинно спросила я его.

Франк вышел из своего молчания и спросил меня, почему я не сказала ему о своем прибытии. Я объяснила ему, что не осмелилась, что не захотела беспокоить его в его нынешней жизни. Мне не хотелось создавать впечатление, что я пытаюсь вмешиваться в нее. Он ответил, что с моей стороны было глупо так думать, и что он бы с огромным удовольствием разделил бы со мной чашку кофе или даже погулял бы. Он закончил тем, что пожелал счастливого дня рождения. После, воспользовавшись его ответом, я спросила его, сможет ли он найти немного времени и поужинать вместе. Франк, казалось, внезапно стал раздраженным, одновременно опровергая все то, что он только что сказал мне. Ему не хватало слов; все, казалось, перемешалось в его голове. Я услышала, как он колебался. Он начал заикаться. Затем, ему удалось замолчать. Я настаивала, сообщая ему, что он будет моим гостем. Я просто хотела снова его увидеть. Он тоже хотел этой встречи, чтобы вновь обнять меня. Только он объяснил мне, что его спутница Сильвия посчитает странным его отсутствие, наметившееся в последний момент. Он не хотел ставить под угрозу свои отношения, просто чтобы увидеть меня. Я продолжала уговаривать его, практически умоляла, чем, не осознавая того сама, ставила себя в неловкое положение. Я аргументировала тем, что этот вечер стал бы лучшим подарком на день рождения. Франк вздохнул, наконец, сказав мне, что он подумает об этом и даст ответ чуть позже, чтобы сказать, сможет ли он освободиться.

По пути я спрашивала себя, зачем я так себя повела. Я знала, что он недоступен, и все равно попыталась вернуть его. Имела ли я право так себя вести? Или я была эгоцентричным уродом? Было ли мое поведение нормальным? Я лишь искала счастья, только чтобы быть счастливой. Была ли у этого цена? Разве некоторые люди должны страдать ради того, чтобы эгоистичность других была реализована? Я не знала его девушку, да и не хотела ничего о ней знать. Я думала о себе, о своем собственном благополучии.

Вернувшись домой, я приняла душ. Затем я подготовилась на случай благоприятного ответа. Я нанесла макияж, сделала укладку и одела короткое небесно-синее платье. Я созерцала себя в зеркало, довольная результатом. Если он не поведется, то я этого не пойму. Я была еще более очаровательна, чем когда мне было двадцать. Тело женщины продолжает расти, пока не достигнет пика, вершины женственности, около тридцати лет.

К семи часам я все еще не получила ответа. Я уже начала беспокоиться и отчаиваться. Я включила планшет, чтобы проверить почту. Мои верные подруги из России все мне написали. Я скучала по ним. Были сожаления, что я сейчас живу так далеко, поддержка в моей новой парижской жизни. В других сообщениях, меня спрашивали, встречаюсь ли я с кем-нибудь. Эти сообщения доставляли мне удовольствие. Я была взволнована от их новостей. Я ужасно ощущала их отсутствие. Я знаю, что в один прекрасный день эти следы привязанности исчезают. Как и любовь, дружба нуждается в регулярном физическом обмене. Виртуальность же длится лишь какое-то время. Каждый развивается, в своем деле, в своем собственном темпе, выбирая различные пути, воплощая в жизнь свое отдельное существование. Вокруг нашей жизни возникают новые люди, в то время как старые неизбежно уходят из нее. Для большинства моих подружек, я заметила, что моя сентиментальная жизнь была приоритетом, далеким от моего профессионального развития. Является ли удавшаясь любовь самым важным достижением в нашем личном курсе? Почему мы не можем, или вряд ли будем, жить в одиночестве? Почему мы нуждаемся в этом другом человеке, чтобы чувствовать себя в гармонии с самим собой?

Чуть позже позвонил мой телефон. Он, наконец, решился набрать меня. Он решил не торопиться. Франку было трудно выразится, его голос дрожал. Я сразу поняла ответ, который он для меня приберег. Он не хотел идти со мной в ресторан и объяснил мне, что его отношения с Сильвией стали сложными в течение нескольких месяцев. Они поругались из-за меня. Она запретила ему меня видеть. Он что, дурак, говорить ей, с кем он идет? Какая женщина будет согласна отпустить ее партнера провести вечер с бывшей? Или он любил ее так сильно, что не мог скрыть от нее правду? Чтобы не ранить людей, иногда бывает полезно не раскрывать подробности, вредную информацию, которая, помимо всего, не принесет им ничего, кроме боли. Я уже чувствовала разочарование, варившееся внутри меня. Мир рушился под моими ногами, земля разверзлась. Я погрузилась в яму без дна, без выхода. Мои надежды с яростью разбились о стену. Моя жизнь должна была вот-вот завять.

Потрясенная эмоциями, я сама удивилась тому, что принялась рыдать в телефон. Я не могла себя сдерживать. Очевидно, в его глазах я казалась отчаянной женщиной. Франк сожалел о таком повороте событий. Я больше не могла произнести ни слова.

"Удачи в Париже, Светлана. Надеюсь, мы увидимся в другой раз", сказал он, чтобы закончить разговор, а затем повесил трубку, потому что я ничего не отвечала.

Я замерла на несколько секунд, не двигаясь, с телефоном в руке, как парализованная. Я заметила, что что-то наблюдало за мной, я обернулась и бросила свой телефон в мое собственное отражение, которое внезапно возненавидела. Зеркало раскололось на несколько кусков. Я только что обрекла себя на семь лет несчастья. Что за дура! Я рухнула на кровать и зарыдала. Я начала избивать кулаком матрас, выкрикивая: "Почему?"

Слезы размыли мою тушь, капая и размазываясь по лицу. Я была отвратительна. Я была ужасна. Я была настоящей эгоисткой. Франк был печально известным эгоистом. А Сильвия - мерзкая дрянь с еще большей эгоистичной гнилью. Все мы эгоисты. Мы - мир эгоизма, человечество эгоизма. Мы - худший вид на планете, хоть и самые сказочные. Внутри нас хороший учебник самых плохих вещей. Несмотря ни на что, мы остаемся чистыми эгоистами. Эгоцентризм - всего лишь нежная утопия.

В мою дверь постучали. Мужской голос спросил, все ли у меня хорошо и попросил, чтобы я открыла, если слышу его. Я попыталась вытереть слезы. С другой стороны, весь мой макияж распространился по моему лицу, пока по нему текли слезы. Я была вынуждена показать свое грязное лицо. Открыв дверь, я увидела перед собой молодую женщину, которая представилась моей соседкой. Я никогда не пересекалась с ней раньше. Рядом с ней стоял консьерж, мужчина лет сорока. Эта молодая женщина предупредила его, что она только что услышала удары и звук битого стекла в одной из прилегающих к ее комнат. Она была в панике. Мне стало стыдно. Париж, в конечном счете, не такой индивидуалистический, как на то претендует его репутация. Люди сближаются лишь в худшие моменты. Я сказала им, что все в порядке. Единственное что уборщик заметил повреждения. Я отдавала себе отчет в своем неуместном поведении. Я обвела взглядом комнату вокруг себя и увидела свой телефон за пятьсот евро с отлетевшей крышкой, безусловно, теперь непригодный для использования. Я не знаю, как это произошло, но одна из моих туфлей также лежала с оторванным каблуком. Куски стекла валялись по всему полу. Так много расходов в ближайшее время, чтобы искупить все то, что я только что сломала и уничтожила за несколько секунд...

Сентиментальные разочарования проявляются как самые бурные в жизни. Они разрушают ваше довольство изнутри. Как я пришла к такому результату? Мои надежды и ожидания должны были превышать норму. Их сверхбыстрое исчезновение было ознаменовано одним ударом по комнате.

Девушка предложила мне помочь убрать мусор. Что касается консьержа, заметно более любопытного или более заторможенного, он спросил меня, что стало причиной этого хаоса. Тогда я объяснила ему, что сегодня мой день рождения, и что человек, которого я любила, отказался провести вечер в моей компании, после чего, я на мгновение потеряла контроль над собой. Консьерж осмотрел на меня с ног до головы с непристойной улыбкой, какую я часто замечаю у заинтересованных извращенцев. Затем он заявил, что этот мальчик, о котором я думала, просто идиот. Я не ответила, мне было слишком плохо от этого. Это как раз я была негодяем. Я думала, что смогу вернуть человека, который больше не любит меня, потому что его любовь уже была дана мне однажды. Я вела себя глупо. Консьерж спросил меня, нужно ли мне что-нибудь, и я ответила: "Да, метла!"

Он ушел и вновь появился через пять минут со всем необходимым, чтобы убрать. Я поблагодарила его. Он вернулся в свою каморку, его миссия по обеспечению безопасности завершена. Не стоило просить у него слишком много. Одинокая, как и я, метла ждала меня. Молодая женщина захотела остаться помочь мне. Мы поговорили, познакомились. Ей было двадцать лет, она приехала из Молдавии. Это была ее первая поездка во Францию. Она встретила француза спустя несколько недель. Ее жизнерадостность и сияющее счастье отогнали мою печаль. Она напомнила мне о моей невинности, когда я приехала во Францию в свой первый раз. Я привязалась к этой девушке, которая позже стала мне очень хорошим другом.

Дни шли, протекали недели, месяцы сменяли друг друга. От Франка не было никаких новостей. Я пыталась позвонить ему несколько раз, напрасно. На звонок никогда не отвечали. Я отправила ему несколько сообщений, в которых извинялась за свое неблагодарное поведение. Я хотела, чтобы наш контакт наладился, и он прекратил избегать меня.

На работе начальник тоже заметил, что я уже не так весела, как будто удовольствие от жизни испарилось. Я врала ему, возражала, говоря ему, что в моей жизни все в порядке. Взволнованный, он каждое утро опрашивал меня и не переставал передавать коллегам на проверку мои переводы. Но они всегда были безупречными, и потому он не мог сделать мне малейшего упрека. Проходя мимо, он подолгу смотрел на меня, озадаченный. Перестав поддерживать эти ежедневные допросы, я решила доверить ему происхождение своих страданий. Его реакция удивила меня. Он взорвался от смеха, а затем пригласил меня выпить кофе. Он сочувствовал мне, поддерживал меня морально. Он почувствовал легкость, узнав наконец правду. Я узнала, что он расспрашивал всех моих коллег, чтобы попытаться выяснить причину моей печали. Он боялся, что, возможно, меня угнетало что-то действительно ужасное. Он дал мне пару советов из своего собственного опыта. Он хотел вновь видеть меня переполненной радости. Ему не доставало моего жизнелюбия, да и всей команде ее не хватало, сказал он. Я была рада видеть, что оценена в этой компании. Я пообещала ему, что постараюсь скоро восстановиться. С тех пор он уже больше не беспокоился. Он знал, что время лечит все сердечные раны, даже самые болезненные: те, которые терзают всю жизнь. Иногда достаточно новой встречи, чтобы все успокоилось.

По-прежнему была эта небольшая группа из трех человек, которые интересовались мной больше, чем другие. До такой степени, что я пришла к осознанию, а не поспорили ли они, кому из них удастся переспать со мной. Когда они узнали, что мучило меня, они снова пригласили меня выпить или пойти потанцевать как- нибудь вечером, чтобы изменить мое мнение. Я пообещала им подумать об этом, в то время как мой прошлый опыт блокировал любое искушение подобного рода. Любовь на работе, никогда такого больше не будет. Что касается любопытных женщин, некоторые спрашивали меня об этом таинственном мужчине, который мучил мое сердце. Я доверялась им мало-помалу во время девичьих вылазок, которые поднимали мой дух. Факт разговора о моем опыте, моих ожиданиях, моих разочарованиях и поиск сострадания с их стороны приносили мне наибольшее удовлетворение. Нам всем нужно ухо, которое может слушать нас и понимать нас в моменты депрессии. Только в трудные времена выясняется, кто наши настоящие друзья.

4.

Зима в Париже наступила внезапно. Всего за два часа город окутался толстой белой завесой в несколько сантиметров. Я посмотрела в окно на большие хлопья, которые застилали улицу. Создавалась изысканная красивая обстановка. Деликатная неиспорченность охватывала каждую частичку всего окружающего, как бы избавляя от грязи, накопленной в течение года. Позже наступит момент возрождения объектов, которые снег сделал белыми. Свежие и чистые, они, казалось, облачились в новую кожу, готовые безбоязненно встретить приближение начала нового года. Снег обладает этой магической стороной очищения.

В первый раз мне предстояло провести Рождество в одиночку. В России этот праздник празднуется иначе, чем во Франции. Из-за коммунизма прошлых лет, это было празднество, которое практически исчезло. С возрождением православного импульса, люди сегодня отдают ему все большую дань уважения. У нас Рождество празднуется 7 января, мы обычно встречаем его с друзьями. Оно не является первоочередным праздником. Это, скорее, Новый Год, который мы встречаем с нашими родственниками - родителями, братьями и сестрами - в то время как во Франции вы проводите его в основном с друзьями. Две даты поменяны местами, в каком-то смысле. В России мы обычно не делаем подарков. В настоящее время это в основном символично и предлагается во время прохождения предстоящего года. Нет такой коммерческой привычки. Зачем ждать именно этот день для того, чтобы доставить удовольствие? Жест от сердца может быть совершен в любое время года, с искренним удовлетворением от доставки пакета и созерцания радости того, кто его получает. Если дата рассматривается в качестве призыва сделать подарок, не становится ли это действие бессмысленным? В определенном роде, в этом нет никакого смысла.

На западе же Рождество выглядит как маркетинговая операция, процедура потребления, направленная на работу системы. Западные люди думают только о подарке, который они получат. Такое желание может показаться привычным для ребенка. Взрослым же стоит задуматься о природе этого жеста. Действительно ли нам нужна эта формальность? Иногда это безумие торгов направленно на того, кто предложит самые блестящие, самые дорогие, самые великолепные подарки. Разве не лучше найти в этот день возможность встретиться с семьей? Мы все должны взять несколько дней отпуска в этот период и провести их с теми, кто дорог нам. Для семей, члены которых утратили связь, почему бы не воспользоваться возможностью и не попытаться примириться? Разве мы не говорим, что с течением времени люди меняются и что они иногда сожалеют о своем поведении? Гордость отвергает много протянутых рук примирения, которые могли бы разрешить проблемы. Рождество должно рассматриваться как праздник любви, воссоединения, обмена и счастья... среди всех!

Я включила свой планшет и принялась смотреть фотографии, которые были на нем сохранены. Они напомнили мне о том, какими близкими мы были с моими подругам во время наших выходов в Иркутске. Я задержалась на картинке, которая заставила меня улыбнуться. Я позировала в компании моих двух лучших подруг, которых считала буквально двумя сестрами. Я безмерно скучала по ним, особенно в этот период конца года и одиночества. В этом году они собирались отпраздновать Рождество вдвоем. Третья, уехавшая за семь тысяч километров, отпразднует его одна, предоставленная сама себе. На этой фотографии мы были похожи на трех принцесс. Та, что слева-это я. Я самая низкая из нас, с моими метр семьюдесятью. В центре находится Ира, с ростом метр семьдесят три, самая худая из нас троих. Справа, это моя самая близкая подруга Леся, около метра семидесяти восьми. Мы стоим в ряд, каждая одета в короткое привлекательное платье и на каблуках. Мы заняли профильную позу, с повернутым к объективу лицом и левой рукой на бедре. В правой руке каждая держит свою сумочку. Мы свободные женщины, ужасно сексуальные! Мы ищем мужа: какую из нас вы предпочитаете?

Эта фотография была, конечно, постановочной, мы развлекались. Одна из нас тогда уже была замужем. Этот образ навивает мне очень теплые воспоминания. Мне было двадцать один, я только что рассталась с Димой, а Франк только познакомился с Сильвией... Мои подруги хотели подбодрить меня. Независимо от расстояния, независимо от прошедших лет, я никогда не смогу забыть их. Для них тоже я всегда буду рядом. Проблема в их жизни - и я тут же примчусь утешить их! Я люблю вас, мои верные подруги. С Рождеством вас!

В начале второй половины дня, я вышла, чтобы оценить белое парижское покрывало. Я надела теплую куртку и взяла свой зонтик, чтобы защитить себя от многочисленных хлопьев. С микромиром парижан случился метаморфоз: люди ворчали, удивленные внезапным появлением снега. Раздавались и крики радости, души детей были поражены тем, что сезон предоставлял им единожды в году: воспользоваться нехваткой снега в Париже. Повседневная жизнь была настолько нарушена, что я с легкостью могла понять человеческие проклятия в адрес такой погоды. На самом углу улицы, где я жила, городской автобус въехал в перед автомобиля. Вероятно, водитель потерял управление на льду после запоздалого звука тормозов машины. Вокруг аварии скопилась взволнованная толпа. Созерцая полностью разбитый кузов транспортного средства, ледяной холод еще сильнее прочесал мое тело. Я ясно видела, что никто не пострадал, и все же это очень реалистичная картина сопровождалась чувством дискомфорта, ощущением, которое я не испытываю, когда вижу аварии в кино, о которых я знаю, что все это постановка. Уже сформировалась пробка. Дорога для машин за автобусом была заблокирована. Только что была предпринята коллективная попытка сдать назад, пока шофер и автомобилист заполняли протокол. Все гудели, скользили, и воздух уже рассекали разного рода оскорбления. Для детей снег превращает все в рай. Для взрослых повседневная жизнь превращается в ад. К счастью, во мне все еще спит душа маленькой девочки, хоть я и обязана соглашаться со статусом независимой женщины. Невозможно полностью остаться ребёнком. Жизнь поражает вас и напоминает о заведенном порядке. Вы должны работать, чтобы жить, и не обязательно нам будет предложена возможность найти работу или деятельность, которые будут в гармонии с нашим собственным развитием. Даже если некоторым и удается примириться с этими двумя понятиями, для капиталистического общества это не является приоритетом. Деньги должны циркулировать, входить с одной стороны, выходить с другой... по пути впаивая займы для перераспределения средств. Никто не довольствуется экономией денег, чтобы затем купить то, что сделает его счастливым. Такой способ действия, тем не менее, приносит реальное удовлетворение, искреннее наслаждение. С другой стороны, когда вы оказываетесь охваченными кредитами посредством предложений "уловок" или "хитроумных изобретений", жизнь может породить непреодолимые ограничения, если внезапное изменение происходит в одночасье. Несчастье протягивает к вам руки, провоцируя еще более суровый конфуз... Речь идет о множестве бродяг в Париже, которые потеряли все, и число которых постоянно растет, чего государственные власти не замечают.

Дальше по главному проспекту, движение, кажется, больше не было нарушено. Дороги и тротуары были посыпаны солью. Только маленькие улочки все еще испытывали на себе перемененное настроение сезона.

По пути к станции Монпарнас, я встретила молодых людей, которые звали прохожих присоединиться к их игре. У них была музыкальная система, которая громко транслировала музыку. Им было забавно скользить по снегу, выполнять акробатические трюки. Я сделала несколько фотографий, чтобы сохранить этот момент, однако, отказалась от их предложения присоединиться к ним.

Я поехала да Монмартра. Я люблю этот романтический район для прогулок влюбленных. Это место для меня наполнено воспоминаниями. Вот где Франк назначил наше первое свидание. Именно здесь он соблазнил меня, а затем победил. Чуть дальше был парк Бют-Шомон, являющийся сценой наших восхитительных страстных моментов.

Не будучи в компании кавалера, я все равно решила провести индивидуальный визит по заснеженным дорожкам.

Рядом с фуникулером ступеньки, ведущие к Сакре-Кер, превратились в дорожку для санок. Маленькие, как и более взрослые дети, со всем сердцем предавались радости. Несмотря на частые падения, все они мужественно бежали наверх, чтобы совершить новый спуск. Я увековечила в своей памяти эти радостные моменты. Я начала входить во вкус этой магии фотографии. Размышляя над изображениями, которые у меня получались, я понимала, что Франк так сильно любил в этом искусстве: эта сторона наблюдателя, зрителя, похитителя интимности. Активировать триггер в точный момент, а не в последующую секунду, когда выйдет только плохой снимок.

Чем больше искусство является индивидуальным, тем большую ценность оно представляет. Отдалить резкость, чтобы охватить объект, который будет жить лишь ограниченное время, прежде чем быть обреченным на забвение.

Я увековечила Сакре-Кер, охваченный его безупречной вуалью, а затем направилась дальше к парку. Отсюда мне было около часа ходьбы. Надо быть немного сумасшедшим, чтобы рассмотреть преодоление такого расстояния за подобное время. По крайней мере, там было много того, что можно созерцать, и целый спектр различных человеческих поведений, за которыми можно наблюдать, думала я.

Там были продавцы каштанов, согревающие себе руки в жаре огня, который вырывался из сковороды, стоящей в тележке из супермаркета, безусловно, украденной. Торговцы, словно беженцы, были вынуждены скрываться при малейшем появлении полицейского. Ошибка нелегальной работы, состояние которой — эта дорогостоящая корова, которую нужно кормить — не получает никакой выгоды.

Как только я вошла в парк, на меня нахлынуло ощущение, что я очутилась в центре рисунка с открытки. У меня было чувство, будто я больше не живу в Париже. Чистая вуаль тонким слоем покрывала деревья, полностью не скрывая естественную темную кору. На фотографиях, которые я делала, доминировал, подавлял, контрастировал и ложился ковром на каждый квадратный сантиметр газона или гравия белоснежный цвет. Эта смесь белизны и тьмы в совокупности придавала силы и равновесия, как будто чтобы вспомнить эту неизбежную двойственность, которая правит нашими жизнями и миром. Клише несет ответ в себе: чтобы компенсировать хоть минимум зла, добро должно преобладать. Множество хлопьев преподносились серым оттенком, который прятал здания на заднем плане и, казалось, внушал, что ничего не является ни светлым, ни темным, два оттенка должны дополнять друг друга, чтобы существовать. Одновременно грустные оттенки, мертвая вселенная, тусклые цвета, но вид казался настоящим шедевром композиции.

Дети резвились под бдительным присмотром своих родителей. Старшие делали снеговиков, в то время как младшие рассматривали белый порошок на ладонях, что разбивался и растворялся при контакте с кожей. Я по- прежнему продолжала делать снимки всех этим моментов повседневной жизни.

Некоторые пути были запрещены к доступу. Другие были отмечены. Объявления сигнализировали о потенциальной опасности, ожидающей пересекающих разграничение. Не имея возможности рисковать в закоулках парка, я решила вернуться в свой дом. Эта прогулка позволила мне почувствовать себя в фотографии. Быть может, в этом было что-то положительное? В противном случае, я, по крайней мере, развлеклась, не переживая по-новой прошлое.

Оказавшись в тепле, я перебросила фотографии на планшет. Я внимательно рассматривала их одну за другой и поудаляла те, которые казались мне плохими, неудачными или размытыми. Я констатировала, что мне надо еще многому научиться. Совершенно очевидно, я не была профи.

На Рождество я отправила сообщение Франку. Я пожелала ему приятно провести праздники с семьей. В этот период он обычно посещал своих родителей вместе со своим сыном. Я не получила никакого ответа, в который раз. Он даже не почувствовал необходимости поблагодарить меня, в то время как в предыдущие годы мы обменивались хотя бы парой фраз. С тех пор как Франк узнал о моем пребывании во Франции, он вел себя так, будто пытался изолировать себя от всех попыток проникновения в его личную жизнь. Сильвия определенно сыграла роль в этом отдалении. Так как он не хотел писать мне, наступила моя очередь действовать аналогично, пока он не даст о себе знать. Очень грустно уповать на то, что он рассматривает попытку возвращения бывшей, от которой он сам добровольно отказался, и которая жалеет об этом.

Я получила новости от Франка лишь в январе. Он пожелал мне хорошего года и сказал, что его история с Сильвией завершилась за несколько дней до Рождества. Мои постоянные сообщения ускорили их разрыв и вернули ему желание увидеть меня. Тем не менее, он спрашивал себя, задавал себе тысячи вопросов, даже боялся встречи. Возникнет ли вновь магия прошлых лет? Беспокойство было для меня так же велико, за исключением того, что желание все же одерживало верх. В конце сообщения, он спросил меня, где и когда...? Что я могла сказать ему, когда он говорил мне это из-за стены равнодушия? Я начала уже рассматривать строительство себя по-другому. Теперь он проявился...

Прежде чем назначить какую-либо встречу, я предпочла сначала обсудить это с моими коллегами по работе. Они довольно сильно расходились во мнениях, советовали мне игнорировать его или позволить ему помаяться так же, как он поступил со мной. Другая посоветовала мне пойти, утверждая, что эта встреча может быть моим шансом. Они были так же потеряны, как и я, и, наконец, не были для меня очень убедительными. С моего прибытия во Францию в моей жизни не было ни одного мужчины. Я думала только о нем. Так что я согласилась увидеться. В следующем сообщении он предложил мне поужинать в ресторане. Он признался мне, что хочет «прояснить ситуацию между нами». Я не слишком оценила подразумеваемого этой фразой. Что нам надо прояснять? Нравимся ли мы друг другу по-прежнему? Будет ли очарование работать по-прежнему? Я чувствовала, что наше воссоединение не обязательно сулит хорошую картинку.

Мы назначили встречу на ближайшую пятницу: девятнадцать часов на станции метро Георг V, в самом центре Елисейских Полей... Учитывая ударную роскошь этого района, мне было интересно, в какое место он решил меня отвести.

Я приехала с 10 минутным опозданием. Я увидела ждущего Франка, стоящего прямо перед входом. Он пассивно наблюдал за прохожими. При моем появлении его лицо осветила улыбка. Он поднял руку, чтобы быть замеченным. Он подумал, что я не узнала его? Мой взгляд инстинктивно ухватился за него, в центре человеческого прилива. Он не особо сильно изменился. Его волосы по- прежнему были коротко стрижены. Они начали седеть в районе висков, что придавало ему определенный шарм. Его лицо вернуло мне обратно чувство доверия. Он казался более безмятежным, более степенным. Он был одет просто и одновременно элегантно. На нем были коричневые туфли дерби, выцветшие джинсы и рубашка цвета серый антрацит, его руки нашли убежище в боковых карманах. Я была одета чуть более замысловато для этого сезона. На мне было черное пальто, спускавшееся до середины бедра, под ним скрывалось очень сильно обтягивающее зимнее платье с длинными рукавами. Мои ноги были покрыты плотными коричневыми полярными колготками, а на ступнях были туфли на высоком каблуке.

Я подошла, улыбаясь до ушей. Он рассмотрел меня с ног до головы. После любезного приветствия, он произнес свое первое предложение: "Ты как всегда элегантна". Затем мы обменялись поцелуями в каждую щеку. Он нашел меня изменившейся, с еще более женственными чертами. Я поблагодарила его; я знала, что он прав, сама думала то же самое. Я схватила его за правую руку и обняла его, сильно, нежно. Я рассмотрела Франка. Физически, он мне по-прежнему нравился. Он больше не носил бородку. Этот более первичный вид придавал ему дополнительный, неоспоримый шарм.

Его руки, наконец, обняли меня. Вечер был объявлен изысканным.

Я спросила его, далеко ли был ресторан.

"Не далеко, но мы немного рано", ответил он мне.

Он предусмотрел приличный запас времени, принимая во внимание мое возможное опоздание. Я приучила его ждать меня гораздо дольше, чем десять минут. Бронирование было запланировано на двадцать часов. Нам предстояло ждать почти сорок пять минут, прежде чем идти ужинать. Так что я могла насладиться им. Я была прижата к его руке. Я пылко цеплялась за нее, как если бы боялась потерять. Несмотря на зимний холод, я чувствовала себя хорошо, привилегированно. Ощущение, что я вот-вот воскресну, переполняло меня.

Много лет я не испытывала это приятное чувство эйфории. Удовольствие встречаться с этим человеком, а не с кем-то другим. В этом заключается разница. В последние годы у меня было много компаньонов. От них не появлялось это свечение в моих глазах, это магическое сияние, которое делает вас счастливым и благословляет новым взглядом, чтобы вновь открыть для себя мир.

Мы перепрыгивали через замороженные лужи, обходили вокруг остатков расплавленных снежных скоплений. Мы вслух смеялись. Чем большая тень сомнения была позволена, тем больше он воплощал ту форму идеала, которая была мне нужна в жизни. Я только что нашла его всего за пять минут, и воскресла. Рядом с ним, я снова превращалась в маленькую девочку, которая глупо улыбалась, и которую одновременно радовало все и ничего. Этот взрослый мир, который я начала не особо ценить, я могла позволить себе временно оставить его в стороне. Буду ли я расти как маленькая девочка или как несостоявшийся взрослый? Этот вечер становился благосклонным для принятия важных решений, которые способны перерисовать параметры будущего. А он, что он хотел прояснить?

Через полчаса мы вернулись на авеню Елисейских Полей и взяли курс по узкой улице с односторонним движением, по которой дошли до ресторана азиатской кухни, окруженного двумя современными зданиями. Вход был опрятным, нам предлагалось переступить порог, проходя под небольшим пайлоу, своеобразной традиционной китайской аркой, охраняемой справа и слева двумя головами дракона. Освещение, составленное из желтого и синего света, магнитом притягивало взгляд. Приглашение было очевидным: за этой дверью, посетителей ожидали яркие декорации. И какой сюрприз! Это был огромный, плоский, застекленный аквариум, подсвеченный с каждой стороны.

Зарезервированный столик уже ожидал нас. Официант сопроводил нас к нему. Ресторан казался очень популярным. Я не могла найти ни единого свободного места.

Я робко двигалась вперед по первым стеклянным плиткам, с игривым выражением лица. У меня было впечатление, будто я хожу по воде. Рыбы сверкали; на них отражались источники голубоватого света.

Сняв пальто, я увидела, что Франк был одет в кашемировый свитер. Я обожаю мягкость этого материала, и, казалось, он это вспомнил. Однажды он надел похожий свитер. Я помню этот день очень хорошо, так как он подарил мне огромный букет из белых и красных роз. В тот день была замечательная погода, хотя и довольно нестабильная. Дул легкий ветер, и Франк не хотел простудиться. Тем вечером мы тоже пошли поесть в ресторан, японский. Когда я прижалась к его рукам, я смогла оценить изящество вязания. Он было настолько мягким и теплым, что я не могла перестать гладить его! Он прекрасно придавал стройности его груди.

Этот свитер был похож на тот, что он одел в тот день, и я сказала это ему. Широкая улыбка осветила его лицо и излучила доброту. Я уверена, что в этот момент воспоминания вернулись к нему в памяти.

"Этот еще теплее и такой же мягкий", сказал он, как приглашение подойти потрогать руками его грудь.

Не успели мы посмотреть меню, как подошла официантка, чтобы взять у нас заказ. Заметив, что мы до сих пор не определились, она быстро ускользнула к другому столику. Спустя пять минут она снова вернулась. Эта девушка не выглядела счастливой. Ее лицо источало грусть, и она без единой улыбки записала наш заказ себе в блокнот, как робот, ограниченный одной задачей.

Наше первое блюдо было подано быстро, в сопровождении бутылки розового вина. Я наслаждалась шелестом воды, которая текла из нескольких близлежащих фонтанов. Она тепло приглушала разговоры посетителей. Столы находились на небольшом расстоянии друг от друга, и мы могли с легкостью слышать разговоры наших соседей. Я наблюдала за большой золотой рыбкой, плавающей под ногами, и карпами. Чуть дальше, в пруду, были черепахи. В центре этой водной фауны, была одна рыба, которой я особенно заинтересовалась; она располагалась прямо напротив меня! Какая рыба могла бы олицетворять Франка? Акула? Нет, определенно нет. Дельфин? Маленькая золотая рыбка? Пиранья? Нееет! Невозможно идентифицировать вид, который бы соответствовал ему, он должен был быть уникальным в своем роде, редким и ценным видом. Франк наблюдал за мной, деликатно, нежно улыбаясь. Мой взгляд погрузился глубоко в его. Он продолжал всматриваться в меня, облокотив голову на руки, с локтями на столе, как зачарованный. Я несколько раз моргнула глазами и попросила его объяснить мне, что с ним происходит.

"Ты не изменилась... Ты как маленькая девочка." Я попросила уточнить, почему он так думал.

Он ответил, что находит меня взволнованной: я озираюсь по сторонам, рассматриваю каждую рыбу, веду себя как ребенок, как казалось ему.

"Ты прекрасна. Всегда оставайся такой!", добавил он.

Франк наполнил мне второй бокал вина и, с отсутствующим видом, спросил меня кое-что очень нескромное: "Сколько мужчин у тебя было с момента нашего расставания?"

Вопрос, который моментально поражает вас, неожиданный, неуместный, шокирующий, даже досадный. Что ему ответить? Он, должно быть, спал с множеством женщин. Я предпочла вернуть ему этот вопрос, чтобы не оказаться в неловком положении.

Франк рассказал мне вкратце, что он встречался с двумя женщинами до встречи с Сильвией. Я не могла решиться составить ему список моих предыдущих отношений. Он бы построил дурной образ меня. Кроме того, эти отношения, или, вернее, этот опыт, не имели ни малейшего значения, кроме одного или двух.

"Послушай, Франк, я предпочла бы не отвечать тебе. Не пойми неправильно, но у меня было достаточно плохих встреч. Мужчины заставляли меня верить, что любили меня. Их количество действительно не имеет значения. Что сейчас важно, так это мы, настоящее, наше воссоединение, не так ли?"

Франк покачал головой, как на качающейся пружине. Его взгляд был потерян в пустоте, примерно в середине стола.

"Теперь ты считаешь меня плохой, не так ли?"

Франк посмотрел на меня большими глазами: "Плохой? Почему я считаю тебя плохой? Я просто разочарован этим ответом, который скрывает что-то не слишком доблестное. Я бы предпочел этого не слышать.

– Так почему ты спросил меня об этом? Люди встречаются, люди отдаляются, я строила свою жизнь, а ты налаживал свою. Вот так! Наши истории закончились. Сегодня мы здесь, мы едим вместе в ресторане. Если бы ты только познакомился со мной, ты бы никогда не задал этот вопрос, и даже бы посмеялся над ответом. Ты думал бы только о нас и о нашем возможном будущем. Или, может быть, ты только и хотел бы затащить меня в постель, как многие другие! Так что не суди меня строго, пожалуйста.

– Знаешь, Света, ты меня разочаровала, когда выбросила меня из своей жизни. Я любил тебя, я хотел, чтобы ты была рядом...

– Но я была молода и очень наивна, еще незрелая. Я не могла отказаться от всего ради тебя, Франк, пойми это!

– Молодость не оправдывает все. Женщины очень серьезны в двадцать лет. А ты сбежала от меня.

– Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы ты страдал. Если это так, мы больше не будем вместе. Я жила, и я знаю, чего я не хочу больше.

– Я знаю, чего хочу.

– Я тоже теперь знаю это!"

Франк закончил свою утку с базиликом. Он выглядел тревожным и разочарованным.

В качестве десерта мы заказали немного экзотических фруктов. Тарелка была обильной и восхитительной. Осторожно, Франк снова начал спрашивать меня. Он спросил меня о моей нынешней работе, о новых парнях, с которыми я могла встретиться с тех пор, как приехала. В этом мне удалось успокоить его, объяснив, что я думала только о нем. Хотя мой ответ и удивил его, на его лице вновь нарисовалась улыбка.

На момент расплаты, я предложила урегулировать счет. Франк настойчиво отказал и передал свою кредитную карточку официантке, которая затем вернулась с электронным платежным терминалом.