скачать книгу бесплатно
И Юля принялась расписывать, как здорово в «Диво Острове».
Совенок в ее толстовке и своем странном костюме вызвал замешательство в детском магазине. Но когда она одела его в ярко-красную курточку, синюю кофту со смешным щенком на груди, белую футболку, джинсы и белые кроссовки – малыш удостоился комплиментов от всех продавщиц. Потом они купили конструктор, плюшевого мишку и пистолет с пулями на присосках – а вот нечего разбрасывать опасные артефакты в доступности! Совенок был счастлив.
После была поездка на метро, которую малыш выдержал с честью, только жался к девушке, а также огромный парк с аттракционами.
Отправив малыша на карусель с пожарными машинами, Юля позвонила маме. Ей внезапно захотелось услышать до боли родной голос.
– Доченька! – обрадовалась мама. – Как дела? Чем занимаешься?
– В парке решила погулять, погода-то какая! А ты? Как себя чувствуешь? Сережка не звонил?
С братом у них была разница восемь лет, и Юле нередко казалось, что Сережка – не брат, а ее первый ребенок. После вторых родов мама часто болела, и забота о маленьком братишке легла на плечи девочки. Она ухитрялась справляться со всем: помогать матери по хозяйству, нянчить брата и учиться на отлично. Смогла поступить на бюджет в Таможенную академию. Мама тогда чувствовала себя хорошо и даже устроилась на работу. Семья смогла выделить деньги на подготовку к ЕГЭ. Но временное улучшение прошло, а там и отца внезапно сократили на работе. Юля вынуждена была перевестись на заочное. Было непросто прожить те полгода на ее скромную зарплату, но они продержались. Потом Юля ушла на другую работу, где и познакомилась с Юрой. Тот поначалу шутил, что у них сразу есть общее: имена на одну и ту же букву.
Уже после разрыва, после тонны грязи и глупых обвинений, Юля осознала, что эта чертова буква так и осталась единственным общим. Просто Юре была удобна неприхотливая девочка с доставшейся ей от бабушки двухкомнатной квартирой. Долго ли вскружить голову первой любовью той, кто в жизни не видела ничего, кроме семьи и учебы, а после жить в удобстве и комфорте. Только ребенок в этот комфорт не вписывался, н-да…
– Нет, не звонил, но Сережа говорил, что следующий раз им разрешат позвонить через неделю, не раньше.
Сережка после девятого поступил в колледж, отучился три года на автомеханика и ушел в армию, где сейчас и служил в десантных войсках. Вымахал «лось» под два метра и часто с гордостью предлагал навалять всем ухажерам сестренки, если те наглеть будут.
Юля вспомнила, как в первый месяц после призыва брата она, как обычно, принесла деньги родителям, но мать отвела ее на кухню.
– Доченька, нам с отцом много не надо. Прошу, начни жить для себя, мы и так украли у тебя столько лет… Пора подумать о себе. Двадцать шесть, а ты одна. Забудь того козла, найди нормального работящего парня. Нам с отцом большего и не надо.
Она пыталась ругаться, настаивать, но мать была неумолима. И вот уже больше полугода не брала у дочери ни копейки.
– Хорошо, мам. Позвоню в понедельник. Береги себя, ладно?
Довольный Совенок, потушив нарисованный пожар, уже бежал к ней.
– И ты себя, дочка.
Они покатались везде, где было можно. Купили сладкой ваты, съели по эскимо. Юля купила воздушный шарик в виде мишки. Совенок уже еле передвигал ноги от усталости, а ей столько хотелось рассказать и показать, но…
– Думаю, пора. – Она кивнула на скамейку, спрятанную в глубине парка за жирным кустом сирени. Здесь, вдали от основных дорожек, было тихо и сумрачно. Удобное место, чтобы вернуть ребенка домой.
– Хорошо, – с тяжким вздохом согласился Совенок. Накрыл медальон ладонью, делая его вновь видимым.
– Теперь меня можно найти, – пояснил, и Юле осталось только поверить ему на слово. Впрочем, не прошло и десяти минут, как она ощутила чужой, изучающий – аж спина от такого зачесалась – взгляд.
– Я хотел бы угостить брата, – шепотом попросил Совенок, кивнув на недоеденную сахарную вату.
Значит, не показалось. Юле стало не по себе, и в голову полезли панические мысли. Например, что от хороших не сбегают. И как воспримет возвращение беглеца его семья? Еще вспомнилось, что Совенок ни разу не упомянул о матери. Что, если рядом с отцом, у которого какой-то там эсхарат, мачеха? Не от нее ли сбежал Совенок? Но поздно мучиться сомнениями.
– Ой, шарик! – расстроенно воскликнул малыш, выпустив ленточку из рук.
Юля вскочила догонять, почти дотянулась пальцами до ленты медленно уплывающего в небо коричневого медведя, как замерла, ощутив холод стали у горла. Скосила глаза – клинок выходил из пустоты. В тот же момент отчаянный крик Совенка «Юля!» ударил по нервам. Она дернулась:
– Аль!
Обернулась, забыв про лезвие у горла. Кожу обожгло. Над ухом прошипели что-то злое. Чужие пальцы впились в плечо, удерживая. А она не чувствовала ни боли от пореза, ни тепла льющейся на грудь крови. В глазах стоял брошенный пакет с игрушками, втоптанная в землю сахарная вата и пустая скамейка. Нарастающий шум в ушах заглушил остальные звуки. Ноги подкосились, и Юля стала медленно оседать на дорожку.
Глава 2
Упасть ей не дали. Обхватили, прижав к чему-то твердому. Горячая ладонь стиснула горло, и кожу запекло так, что Юля взвыла, а из глаз брызнули слезы.
Ее заставили сделать шаг назад. Ощущение короткого падения, возмутившийся желудок. Мир все еще был размыт слезами, зато обоняние и слух обострились. Пахло железом, мужским потом, сильно воняло чем-то звериным. А еще здесь было на порядок холоднее, и ветер, пробираясь под тонкую куртку, заставлял ежиться.
Человек перебросил Юлю через плечо, и она охнула, больно стукнувшись животом о твердое как камень плечо. Похитителю до ее проблем не было никакого дела. Он размашисто шагал куда-то, и девушка напрягала мышцы, чтобы меньше подпрыгивать при каждом шаге.
Скрип двери. Лестница. Спуск. Полумрак коридора. Стертые камни пола. Запах сгоревшей еды. Еще один проход, после которого ее скинули вниз. Каменный пол ударил по коленям, содрав кожу на ладонях. Юля зашипела от боли, облизала прокушенную губу, сглотнула, ощущая металлический вкус крови во рту. Села, потрясла выбитым запястьем, огляделась.
Ее принесли в небольшое помещение без окон. Подвал? Под потолком висела странная сфера-лампа, заливая все вокруг ровным желтым светом. Цепи на каменных стенах, металлические стулья и темные пятна на полу навевали мысли о средневековой пыточной. А еще в комнате со сводчатым потолком было полно народу. Мужчины разного возраста, все в кожаных доспехах с черными металлическими вставками, разглядывали ее с одинаковым выражением неодобрения на лицах.
Они почти не отличались от людей. Волосы оттенков от белого до темно-серого жесткой гривой спускались до лопаток. Кожа загорелая, как у тех, кто много времени проводит на свежем воздухе, а вот странные глаза Юля рассматривать не решилась. Хватило того, что от их взглядов ее била нервная дрожь, а в желудке точно кусок льда поселился.
Девушка подобралась, села, обхватив колени руками. Ощупала горло. Кожу стягивало от засыхающей крови, но пореза не ощущалось. Залечили. Но зачем? Чтобы потом убить еще раз? Юля прекрасно осознавала, что со вскрытым горлом смогла бы прожить пару минут, не больше.
Досада на себя – вот знала ведь, что от хорошей жизни не сбегают – приглушила страх. Страшно все же было, но больше за Совенка. А эти идиоты… Думают, если их семеро здоровых, то можно качать права перед одной женщиной? И где они были, такие здоровые и сильные, когда малыш сбегал из дому?
Мужчины обменялись парой фраз, потом разговор разгорелся и перешел в спор. Один из них вытащил клинок, и лезвие со свистом прошило воздух рядом с девушкой. Юля успела зажмурить глаза, но оказалось, что мужчину интересовала только ее сумка. Он поднял ее с пола за перерезанный ремешок и бросил другому.
Сумку было жаль – всего два месяца, как купила. И ладно сумка, но там телефон, карты, короче, вся жизнь! Юля попробовала встать, но ее грубо пихнули на пол, рявкнув что-то вроде: «Сидеть» или «Место».
– Идиоты, – пробормотала Юля, с содроганием усаживаясь на грязный пол, – твари, дебилы, придурки.
– А у вас неплохой словарный запас, барышня, – насмешливо озвучили на русском у нее за спиной.
Юля обернулась. Вскинула брови. Человек в обычном мужском костюме смотрелся среди воинов в доспехах как чиновник, заглянувший на реконструкцию. Стрижка ежиком, темные очки, убранные наверх – встреть она его на улице, не обратила бы внимания. Но взгляд уже выделял знакомый оттенок волос, разрез глаз – незнакомец точно был местный, хоть и говорил по-русски без акцента.
Из окружавших девушку мужчин к нему шагнул один и что-то негромко сказал. Юля мельком отметила, что у него золотой выгравированный узор на антрацитовых пластинах доспеха, кожаные перчатки и явно пошитые вручную высокие сапоги, а не грубые ботинки. Перед ней был кто-то из начальства.
– Так-так. – «Русский» заглянул в ее сумку, выпотрошил содержимое на стол. Юля только зубами скрипнула, когда мобильник стукнулся о металлическую поверхность. Мужчина откопал кредитку, поднес к глазам. Девушка могла поклясться – он знал, что это такое. – Юлия Никольская. Приятно, – словно издеваясь, поклонился, – познакомиться.
Его сосед что-то сказал, и приветливое выражение лица «русского» сменила застывшая маска. Мужчина шагнул ближе, навис над девушкой. Жесткий голос давил, прижимая к полу:
– Кто вы? На кого работаете? Кто вам заплатил за похищение шестого принца?
Япона мама! Совенок – принц. Пусть шестой, но принц!
– Никто, – замотала Юля головой, стараясь не поддаваться панике.
Перевода не требовалось, потому как второй из начальства в одно движение оказался рядом, вздернул ее наверх, впечатал в стену так, что в спине хрустнуло, а затылок стрельнул болью. Также он сдавил многострадальное горло.
Незнакомые слова стегали по лицу, но хуже был огонь безумия, горящий в глазах мужчины. Зрачок расширился, каряя радужка налилась золотом. Юля могла поклясться, что смотрит в глаза собственной смерти, но оторвать взгляд не могла – настолько дикими и притягательными были ярко-оранжевые с черным зрачком глаза. В них хотелось погрузиться, им хотелось рассказать все. Эти глаза обещали покой.
Юля моргнула, стряхивая дурман. Мужчина чуть ослабил хватку, а мерцание в глазах снизило интенсивность.
– Лучше признайтесь, – устало посоветовали сбоку, – здесь знают толк в пытках.
Долбаное средневековье. Долбаное сострадание. Надо было пройти мимо, но Совенок… Нет, пройти мимо было нельзя. Надо было просто оставить малыша у себя, а не возвращать в семью убийц, которая еще и в пытках знает толк!
– Не упорствуйте, хуже будет, – уговаривал «русский», в то время как второй сильнее сдавливал горло – у нее уже цветные пятна плыли перед глазами.
Юля захрипела, хватаясь рукой за ладонь мужчины – тело испуганно цеплялось за остатки жизни, и мучитель ослабил давление. Ей дали набрать воздуха в легкие, но отпускать не спешили, контролируя жизнь.
В этот момент Юле хотелось одного – чтобы все закончилось. Можно было не гадать, какое наказание ждет причастного к побегу принца. И какая разница – сейчас она умрет или чуть позже? Так хоть выскажет все, что думает об этих придурках.
Вернуть под свою власть впавшие в панику мозги было непросто, но она справилась.
– Идиот! – крикнула на выдохе Юля в лицо монстра. – Вы все идиоты! Не зря Аль сбежал от вас.
Имя ребенка монстр уловил, нахмурился, вопросительно посмотрел на товарища. Тот перевел, потом спросил недовольно:
– Кто дал вам право так его называть?
Не все ли равно, как она называет Совенка, когда ее обвиняют в похищении? Юля прикрыла глаза, отказываясь отвечать на глупые вопросы, ее встряхнули, снова приложив затылком о стену, еще и медленно подняли руку, заставляя тянуться следом и встать на цыпочки. Юля зашипела от боли, искренне желая всем сдохнуть.
Желала вслух, уже не стесняясь – первым от боли скончалось воспитание, и «русский» хмыкнул, однако переводить не спешил. Мужчины заспорили, прервавшись, лишь когда в пыточную вбежал юноша и с поклоном передал тряпочный мешочек ее мучителю. Тот убрал руку с горла девушки, и Юле пришлось приложить усилие, чтобы позорно не сползти по стеночке. Поваляться в ногах она всегда успеет, но пока есть силы, останется на своих.
– Ну все, ты попала, – прокомментировал «русский», подрастеряв вежливое «вы». – Доупрямилась? Теперь я не смогу тебе помочь.
Если это помощь, то она – ежик в тумане. Впрочем, до пыток пока не дошли. Так, может, он действительно помогал и зря она упрямилась? Только чем ей помочь «русскому», если она не знает, ни кто заплатил за «похищение», ни на кого ей нужно «работать». Даже соврать вразумительно не сможет. Засада… А в простую доброту здесь не поверят.
Воин между тем достал из мешочка знакомый камень – мыслевик, прижал его к коже на виске и скривился – процедура была явно неприятной, и Юля полюбовалась его перекошенной физиономией.
– Ты, – на выдохе сказал он по-русски, навис сверху, обхватив затылок «каменными» пальцами, – отвечай сейчас же.
Юля ответила бы, покаялась, авось и поняли бы головы чугунные, что она тут ни при чем, но была у нее одна черта характера, из-за которой даже местные хулиганы с ней не связывались. Страх с адреналином шли у нее рука об руку. Грубо говоря, Юля была из тех, у кого от страха сносило крышу, и падала эта крыша исключительно на противника.
Вот и сейчас, чувствуя, что теряет контроль, а здравый смысл машет ручкой и уходит за горизонт, Юля выдохнула, расслабляясь. Бесполезно мешать тому, кто сейчас вылезет на сцену. Понесло так понесло…
– А что, товарищ «Черный властелин», самим слабо догадаться? Умишко не варит?
Мужчина ошарашенно моргнул карими с оранжевыми искорками глазищами, и Юля наконец поняла, что за странность цепляла в них. Глаза у мужчин были еще круглее и больше, чем у малыша, а ресницы густые и темные, точно наращенные. И зрачок был неестественного вида – чисто как у совы. Сходство усиливалось, когда радужка становилась оранжевой. Совы, одним словом. И такие же заторможенные. Смешок она задавила не до конца, и тишина в подвале стала напряженной. «Русский» тяжко вздохнул, однако вмешиваться не стал. Не по рангу, видать, против «Черного властелина» идти.
– Отвечай, – повторил уже не так уверенно мучитель.
– А смысл мне общаться с идиотами? – пожала плечами Юля. Бушующий в крови адреналин позволил забыть о боли и недавно порезанном горле.
Она вывернулась из-под захвата – точнее, ей позволили это сделать, шагнула к стоявшим в подвале мужчинам.
– Где вы были, когда ребенок сбегал из дому? Это ведь ты, – повернулась Юля к «русскому», и тот отвел взгляд, – оставил камень переноса без присмотра и позволил его взять? Ты?
«Властелин» вскинул брови, его совиный взгляд потерял кровожадность, и в нем мелькнули искры интереса.
– Хоть представляешь, каким опасным может быть мой мир для маленького ребенка, который никогда в жизни механизмы не видел? Просто чудо, что он не попал под машину или его не переехал поезд. Наши механизмы нельзя остановить мгновенно. Хотя кому я это объясняю? – Она махнула рукой, отворачиваясь. Говорить становилось все труднее, голос подводил, не выдерживая. Да и запал уже прошел. – Только и умеете, что ножичками размахивать. А как воспитывать, так сразу «похитили», «заплатили»! Слабо признать, что от тебя такого, – обвела его Юля оценивающим взглядом, – самонадеянного просто сбежали? – Она уже перешла на шепот, так как каждое слово давалось ей с болью. – Ты был там, наблюдал. Неужели это было хоть немного похоже на похищение?
– Обвиняешь меня? – вздернул брови главный из «сов».
– Она в чем-то права, – подал голос «русский», за что тут же схлопотал:
– Лучше молчи, с тобой я еще разберусь. А ты идешь со мной, – указал на Юлю.
Сказал – сделал. Он ухватил ее за плечо и направился прочь из подвала. Девушка не возражала – в памяти был жив способ доставки сюда. Закатить истерику и поболтаться на плече – еще успеется.
На узкой лестнице мужчина заставил Юлю идти впереди, и та ощущала ввинчивающийся ей под лопатку взгляд. Так и представлялась тюрьма, конвой и ствол автомата, смотрящий в спину.
Поднявшись, они оказались в широком мрачном коридоре. Теплый свет местных ламп лишь подчеркивал скорбный вид темно-серых, кое-где покрытых мхом камней. Через десяток шагов ее провожатый остановился, притормозив девушку за плечо. Он рассек ладонью воздух, камни на его браслете на мгновение полыхнули синим, пространство дрогнуло и подернулось рябью, а следом за этим проступил совсем другой интерьер.
Словно сквозь мутное стекло, Юля смотрела на огромный зал с высоченными колоннами, а собственные ноги приросли к полу, не желая делать шаг за грань.
– Испугалась? – поинтересовались сзади.
Девушка фыркнула – этого варвара бы в лифт или в метро, тогда бы они сравнили свои страхи.
– Кто знает, как хорошо ты учился в школе, – пробормотала Юля, не рассчитывая на ответ, но ей ответили.
Мужчина развернул ее лицом к себе, впиваясь злым взглядом:
– Сомневаешься в моих силах, чужачка?
Нависший над ее головой здоровяк, который был шире Юли раза в два, мог задавить девушку, просто прижав к стене, – даже меч не понадобился бы. И как-то сразу вспомнилось, что русский здесь понимают и надо бы следить за языком.
– Опасаюсь чужих технологий.
Мужчина хмыкнул, склонился еще ниже. Юля с удовольствием бы отступила, но за спиной была разорванная грань пространства. Пришлось терпеть.
– Опасаться здесь стоит только меня. И, чужачка, разве в твоем мире не принято говорить «вы» тем, кто выше?
– Ты хотел сказать – старше? – уточнила Юля. Нет, а что? Хочет на «вы», будет ему уважительное обращение к старшему поколению. – В моем мире, если тебе тыкают в лицо, нечего ждать вежливости в ответ.
– «Вы», – поправил Юлю воин, – не заставляй меня повторять, а с возрастом, о котором ты говорила, мы разберемся после. Нас ждут, – он подхватил ее под мышки, точнее сказать, попытался, потому как Юля со словами:
– «Вы говорили», – сделала шаг назад.
Нечего ее таскать, она и сама пойдет, а варвару придется выучить, что уважение должно быть взаимным.
Юля сглотнула, прогоняя тошноту, – в этот раз переход прошел легче, затем огляделась. Они находились в гигантском, размером со стадион, зале. Высокие колонны, расходясь лепестками кверху, поддерживали сводчатый потолок. Здесь было светло, хотя окон заметно не было, а мягкий свет излучали поверхности. Белый цвет был повсюду – точнее, белым было абсолютно все. Но Юля сразу выцепила темное пятно – коленопреклоненного Совенка.
В фигурке со склоненной головой было столько печали, что сердце девушки сдавила боль.
– Аль, – бросилась девушка к ребенку.
Тот вздрогнул, однако позы не изменил. Варвар неподвижной статуей застыл неподалеку, не мешая.
– Аль. – Юля опустилась на колени, прижала к себе застывшее тело малыша, покрыла жесткие волосенки поцелуями, взяла холодные руки в свои ладони, пытаясь согреть их теплом. Если это наказание, то пусть наказывают ее. Совенок столько всего пережил в чужом мире, что он уже давно раскаялся, что сбежал. Она не позволит над ним издеваться.
– Юля, – мальчишка выдохнул, оттаивая и расслабляясь, – ты пришла. Я так боялся, что ты умрешь. – И он спрятал лицо у нее на груди, а она стояла на коленях, гладя узкую спину.
