Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги

скачать книгу бесплатно

Вас принять готовы
Чаадаев с Дельвигом
В доме Левашовых.

Петр Чаадаев в беседах с Дельвигом вспоминает свое детство, когда он жил в подмосковном имении Алексеевском у своей тетки и воспитательницы княгини А. М. Щербатовой. Рассказывает о годах учения в Московском университете, где его товарищами были А. С. Грибоедов и Н. И. Тургенев. О том, как по окончании университета поступил на военную службу в лейб-гвардии Семеновский полк и участвовал в кампании Отечественной войны 1812–1814 годов, сражался в Бородинской битве и во многих других боях.

Александр Пушкин

Антон Дельвиг

Особенно памятны барону Андрею Дельвигу были рассказы Чаадаева о его службе в гусарском полку, стоявшем под Петербургом в Царском Селе. Именно здесь, в доме Карамзина, он подружился с лицеистом Пушкиным. Великий поэт упомянет Чаадаева в романе «Евгений Онегин», посвятит ему ряд стихотворений и в их числе это, знаменитое: «Товарищ, верь: взойдет она, звезда пленительного счастья…»

То было золотое время лицея; Пушкин с жадностью впитывал блестящие философские идеи гусарского офицера, которого товарищи называли на французский манер «le beau Tchadaef». Ряд пушкинистов сходятся во мнении, что беседы с Чаадаевым больше способствовали образованию и общему развитию Пушкина, чем вся лицейская наука. В числе слушателей Чаадаева был, разумеется, тоже тогдашний лицеист и ближайший друг поэта Антон Дельвиг. К царскосельским временам относится известное пушкинское четверостишие «К портрету Чаадаева»:

Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарский.

А вот юношеское признание самого Пушкина в одном из его стихотворных посланий к Чаадаеву:

Ты был целителем моих душевных сил;
О, неизменный друг, тебе я посвятил
И краткий век, уже испытанный судьбою,
И чувства, может быть, спасенные тобою!
Во глубину души вникая строгим взором,
Ты оживлял ее советом иль укором;
Твой жар воспламенял к высокому любовь;
Терпенье смелое во мне рождалось вновь;
Уж голос клеветы не мог меня обидеть:
Умел я презирать, умея ненавидеть.

В «Евгении Онегине» Пушкин так пишет о Чаадаеве, сравнивая его с героем своего романа:

Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа, по крайней мере,
Пред зеркалами проводил…

Биограф Чаадаева пишет: «Когда-то Чаадаев был очень богат; общее его с братом имущество оценивалось в миллион рублей. Но Чаадаев не любил в чем-нибудь себе отказывать; прожил свою долю, прожил два полученных наследства. Брат долго помогал ему, но, наконец, отказался. Чаадаев занимал деньги направо и налево, за квартиру не платил, но нанимал помесячно элегантный экипаж, держал, помимо другой прислуги, камердинера, которому дозволялось заниматься только чистой работой, – даже сапоги этому камердинеру чистил другой служитель. Перчатки Чаадаев покупал дюжинами. Наденет одну перчатку, найдет, что она недостаточно элегантна, и отдаст всю дюжину камердинеру».

В Александровке П. Я. Чаадаев работал над «Апологией сумасшедшего». Апология – речь в защиту самого себя. От чего? От обвинения в сумасшествии – ярлык, приклеенный Чаадаеву официальными властями. Он называл себя «философом женщин», его самого именовали «богатырем философии». Дамы носили его на руках. К условному адресату – даме обращается Чаадаев в своих религиозно-философских письмах. Одно из этих «Философических писем» в 1836 году опубликовал в своем журнале «Телескоп» литературный критик и профессор Московского университета Н. И. Надеждин (1804–1856). В публикации нашли столь много крамольного, что Надеждина сослали в Усть-Сысольск, цензора уволили, а Чаадаева объявили сумасшедшим. В «Апологии сумасшедшего» он, в частности, отмечает, имея в виду свое письмо в «Телескопе»: «Может быть, преувеличением было опечалиться на минуту о судьбе народа, из недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина».

А. С. Пушкин расходился с Чаадаевым в оценке исторического прошлого и будущего России. В своем письме из Петербурга в Москву к Чаадаеву от 19 октября 1836 го да, в день и в год 25-летия лицея, он напишет: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора – меня раздражают, как человек с предрассудками – я оскорблен, – но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».

2. Великолепное Веледниково

В словаре Даля старинное русское слово «велелепие» объясняется как «великолепие», красота. Живописная местность в долине реки Истры, в восточной части Истринского района, в двух верстах ниже по течению Истры включила в свои ландшафтные красоты деревню Веледниково. Очевидно, что название деревни – одного корня с велелепием. Деревня Веледниково входила в состав находящегося поблизости села Павловская Слобода (Павловское), в восьми километрах от железнодорожной станции Нахабино.

В середине XVII века – это вотчина боярина Бориса Ивановича Морозова, крупного государственного деятеля, «дядьки», воспитателя и друга царя Алексея Михайловича. Боярин Морозов был женат на родной сестре царицы Милославской и, таким образом, приходился царю свояком. Его брат, боярин Глеб Иванович Морозов – это муж известной в русской истории Феодосии Прокофьевны Соковниной, героини знаменитой картины Сурикова «Боярыня Морозова». Здесь, близ Веледникова, на реке Белянке, в 1676 году были основаны чугуноплавильные и литейные заводы, принадлежавшие боярину Б. И. Морозову, а затем перешедшие в казну. На заводах делали строительное железо и отливали пушки.

Церковь Сергия Радонежского в Веледникове

С 1664 по 1730 год данная вотчина принадлежала дворцовому ведомству, а затем генерал-прокурору графу П. И. Ягужинскому, в конце XVIII века – его сыну графу С. П. Ягужинскому. В начале XIX века владельцем этих мест стал именитый вельможа, сенатор и министр государственных имуществ, потомственный российский князь Николай Борисович Юсупов, создатель находящейся в соседнем Красногорском районе всем известной усадьбы «Архангельское». Недалеко от Павловской Слободы, у так называемого «Заводского мостика», при впадении речки Рудинки в реку Белянку, в конце XVIII – начале XIX века был расположен хрустальный завод князя Н. Б. Юсупова. Хрустальный завод сильно пострадал в Отечественной войне 1812 года и впоследствии не восстанавливался. В 1935 году Истринский музей провел здесь полномасштабное обследование и раскопки. Обнаруженные слитки и осколки стекла несли на себе юсуповские клейма.

Павловская слобода. Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы, перестроена в XIX в. 1662 г.

В Павловской Слободе сохранилась Благовещенская церковь, сооруженная в 1661–1662 годах на боярском дворе Б. И. Морозова. Архитектура здания отмечена монументальностью и красотой. С 1995 года проведен ремонт и реставрация здания; восстановлена аркада верхних галерей, поздние стены в них разобраны, кирпичные главы покрыты медью. В интерьере стены и своды побелены по новой штукатурке, пол составлен из керамических, а в алтаре из мраморных плит. Иконостас выполнен наподобие бывшего здесь старинного иконостаса 1663 года с иконами письма Ивана Владимирова и Филиппа Павлова. Памятник по настоящее время сохраняет высокие художественные достоинства, позволяющие отнести его к наиболее интересным произведениям зодчества своей эпохи.

Портрет Павла Кутайсова. Художник Г. Чернецов

С севера к Павловской Слободе примыкают земли села Рождествена, которым с 1810 года владел граф П. И. Кутайсов, сенатор и гофмейстер, председатель Общества поощрения художеств, петербургский знакомый А. С. Пушкина. Затем эти земли перешли в род князей Голицыных, а с конца 1860-х годов находились в семье графов Толстых. Последними владельцами перед революцией были Танеевы – родственники композитора С. И. Танеева. Сохранилась церковь Рождества Христова 1811–1823 годов – домовая церковь графа Кутайсова, четырехстолпный храм, выстроенный в стиле классицизма с явными чертами казаковской школы.

Церковь Рождества Христова. Фото В. Вельской

Интересный факт: эти места были излюбленными для великого русского композитора Александра Порфирьевича Бородина (1833–1887). В 1884 году А. П. Бородин жил и работал на даче в Павловской Слободе и в письмах своих отсюда искренне восхищался природой здешних мест. Сохранилось его письмо от 25 августа 1884 года, в котором композитор не скрывает своего удовольствия: «Местность восхитительная, хорошее купанье, прогулки чудесные и разнообразные».

Александр Порфирьевич Бородин

К этому времени Бородин был уже подлинным богатырем русской музыки. Созданная им в числе других замечательных сочинений симфония № 2 (премьера состоялась 2 февраля 1877 года) с легкой руки музыкального критика В. В. Стасова навсегда получила название Богатырской симфонии. Стасов напишет по этому поводу: «Сам Бородин рассказывал мне не раз, что в адажио он желал нарисовать фигуру Бояна, в первой части – собрание русских богатырей, в финале – сцену богатырского пира при звуке гуслей, при ликовании великой народной толпы».

В разные годы в Павловской Слободе побывали также такие столпы русской культуры, как А. П. Чехов и П. И. Чайковский, М. П. Мусоргский и А. С. Даргомыжский. Здешние офицерские балы посещал знаменитый художник-пейзажист И. И. Левитан.

С юга с Павловской Слободой граничит село Степановское. Село это было собственностью царя Алексея Михайловича, а затем пожаловано князьям Долгоруковым. В 1799 году Степановское перешло к Петру Бекетову, брату известного просветителя и книгоиздателя Платона Петровича Бекетова, продолжателя дела Н. И. Новикова. Господский дом стоял на холме, поросшем лесом. Очень длинная просека по откосу открывает вид на Истру и долину Москвы-реки. Высокие ели оттеняют пруды, нисходящие несколькими ступенчатыми террасами. От старинной усадьбы остался обширный, но уже изрядно заросший парк, переходящий в лесной массив.

Сохранились также зеленый партер и красивая липовая аллея, приводящая к водной глади большого пруда с группой лесистых островов. Здесь начинается основное украшение парка – террасные пруды различной величины и формы. То широко раздвигающие зеленый массив, то скрытые зарослями, они создают исключительное по живописности чередование открытых и замкнутых пространств. На одной из дамб для укрепления ее высажена дубовая аллея. Близ села Степановского жил и работал поэт Леонид Мартынов (1905–1980) – яркий представитель философской лирики. Здесь им написано стихотворение «Пейзаж»:

Дерзайте, чтоб стремилось небо
На ваши грезы стать похожим
Не только лишь на полотне бы,
Но и в действительности тоже.

В конце XVIII века Веледниково сделалось владением статской советницы Дарьи Ивановны Козицкой. Дама эта была весьма состоятельной москвичкой и имела в центре Москвы собственный роскошный особняк. Ее фамилии обязан своим названием Козицкий переулок в Москве, тот, что идет параллельно Страстному бульвару и соединяет Тверскую улицу с Большой Дмитровкой. Вплоть до середины XIX века она, а затем ее дочь графиня Александра Григорь евна Лаваль (1772–1850) являются хозяевами и продолжают украшать и без того прелестное Веледниково. В семье процветал культ императрицы Екатерины Великой.

Сохранился альбом графини Лаваль с цитатой на первой странице из журнальной статьи А. С. Пушкина, в которой звучит то же слово – великолепие: «Если царствовать – значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сем отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали». Надо сказать, что и само Веледниково стало именоваться сельцом Екатерининским, Веледниковом тож.

Александра Григорьевна Лаваль

Предок статской советницы, умнейший Григорий Васильевич Козицкий состоял у императрицы Екатерины II статс-секретарем по принятию прошений. Он же считался издателем журнала «Всякая всячина», хотя журнал этот издавала сама царица. Григорий Василь евич женился на наследнице богатого волжского промышленника Екатерине Ивановне Мясниковой. Он умер в 1775 году, и вскоре младшая дочь его Анна вышла замуж за вдовца, весьма знатного вельможу князя А. М. Белосельского-Белозерского. Как тут не вспомнить прекрасный дворец этих князей в Петербурге, на углу Невского проспекта и Фонтанки, построенный архитектором А. Штакеншнейдером в стиле барокко XVIII века!

Дворец Белосельских-Белозерских в Петербурге. Фото В. Вельской

Зинаида Александровна Волконская

В семье выросла дочь князя Белосельского-Белозерского от первого брака Зинаида, впоследствии княгиня Зинаида Александровна Волконская (1789–1862), хозяйка знаменитого литературно-музыкального салона на Тверской. Здесь ныне расположен известный Елисеевский гастроном, а в салоне пушкинской эпохи побывал некогда весь культурный цвет Москвы. У потомков Волконской в Нью-Йорке поныне хранится автограф посвященного ей стихотворения Пушкина «Среди рассеянной Москвы» (1827), а в парке ее виллы в Риме установлен бюст великого поэта. Вот эти стихи, написанные великим поэтом в мае 1827 года и озаглавленные им «Княгине З. А. Волконской при посылке ей поэмы «Цы ганы»:

Среди рассеянной Москвы,
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется, и пылает гений.
Певца, плененного тобой,
Не отвергай смиренной дани.
Внемли с улыбкой голос мой,
Как мимоездом Каталани
Цыганке внемлет кочевой.

«Двойной венец», которым Пушкин в стихах своих украшает чело княгини Волконской символизирует тот факт, что княгиня была и поэтессой, и певицей. А знаменитую итальянскую певицу Анджелику Каталани Пушкин слушал в один из ее приездов в Москву. Тогда она рассказывала, как случайно заслушалась в дороге пением простой цыганки из бродячего табора.

Екатерина Ивановна Трубецкая

Возвращаюсь к имени А. Г. Козицкой, в замужестве графини де Лаваль. Муж ее, французский эмигрант, звался в России Иваном Степановичем и сделал блестящую карьеру. Он стал камергером и тайным советником. Наведываясь в Москву, семья, как правило, посещала свое любимое Веледниково. Но жили они в основном в Петербурге. На Английской набережной у Сенатской площади архитектор Тома де Томон построил для них дошедший до наших дней дворец. В нем в свое время побывали Пушкин и Грибоедов, Мицкевич и Лермонтов. Именно об этом доме Лавалей пишет Пушкин в поэме «Медный всадник»:

Тогда на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые…

На этом не заканчивается созвездие ярких имен русской истории, потомков Козицких. Ведь одна из дочерей Лавалей – это княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая (1800–1854), последовавшая в 1826 году за мужем, полковником-декабристом князем С. П. Трубецким в ссылку в Сибирь. Она стала героиней поэмы Н. А. Некрасова «Русские женщины. Княгиня Трубецкая»:

Покоен, прочен и легок
На диво слаженный возок;
Сам граф-отец не раз, не два
Его опробовал сперва.
Шесть лошадей в него впрягли,
Фонарь внутри его зажгли.
Сам граф подушки поправлял,
Медвежью полость в ноги стлал,
Творя молитву, образок
Повесил в правый уголок
И – зарыдал… Княгиня-дочь
Куда-то едет в эту ночь…

И во второй половине XIX века Веледниково продолжает сохранять свой высокий владельческий статус. Хозяевами тут сделались графы братья Девиеры, полковник Александр и штаб-ротмистр Константин Михайловичи. Они вели свой род от первого генерал-полицмейстера Петербурга, женатого на сестре А. Д. Меншикова, ближайшего сподвижника Петра I. Интересно, что последний перед революцией владелец Веледникова в самую фамилию свою словно вписал красоту и пригожесть этих мест. Его звали Василий Тимофеевич Живописцев.

Он проживал в двухэтажном кирпичном доме, с чайной и торговой лавкой на первом этаже. Ему же принадлежали большие участки леса и окрестные луга. После революции дом национализировали, хозяина с семьей выселили в пристройку. И сейчас в Павловской Слободе живет его дочь Ольга Васильевна Маслакова. А вокруг Веледникова раскинулись тоже по-своему великолепные коттеджные поселки: «Усадьба Веледниково» и «Веледниково делюкс». Веледниково продолжает щедро делиться своими красотами с людьми.