скачать книгу бесплатно
Пепельное Солнце
Мэри Роуз Блэк
Не осуждайте меня, ведь я всего лишь человек. Все мы совершаем ошибки: одни из них ведут к ужасным последствиям, другие – к самым лучшим в жизни. Я испытала на себе оба варианта. И я не жалею.
Мэри Роуз Блэк
Пепельное Солнце
У нас изначально не было шанса, но теперь у нас хотя бы есть воспоминания.
Пролог
– Кто там говорил, что «никто не уложит меня на лопатки»?
Он дышит мне в ухо, жадно, горячо. Кожа моментально реагирует волной мурашек, в животе становится приятно.
– Не понимаю, о чём ты.
Мне трудно сопротивляться под чувственным взором этих тёплых, как весеннее солнце, глаз, ныне же окрашенных полутьмой. Прядь карамельных волос касается моей щеки. Опускаю взгляд на его руку, что едва указательным пальцем касается бедра. Даже сидя он нависает, но не теснит, а скорее накрывает одеялом. В моих глазах он всегда казался ходячим сплетением света и радости.
Молочная кожа бугрится от вен, рука оказалась полностью на бедре – прикосновение обжигает даже через джинсу.
Верчу пальцами шариковую ручку, совершенно забыв об этом – через секунду мягкие, тёплые, но с печатью мозолей, руки бережно убирают ненужный предмет, обе мои ладони оказываются закутаны в его ладони. Всё ещё не поднимаю взгляд. Лицо зарделось.
– Это был спор. Я написал твой тест, – медленно, с мёдом в голосе, звучат слова. Большой палец поглаживает бессознательно кожу на левой руке – ощущаю небольшую, но приятную щекотку. – И даже не списывал. Потому ты проиграла спор.
От него пышет жаром, как от камина, я облизываю губы, словно от жажды. Внезапно ощущаю себя такой глупой девчонкой рядом с ним, забываю про все ненужные социальные ярлыки. В груди саднит, словно что-то вот-вот лопнет, мои глаза почти закрыты, так мне приятен этот голос.
Внезапно утыкаюсь ему в плечо, пряча раскрасневшееся лицо. Тихий глубокий смешок щекочет волосы на макушке. Он склоняет голову и пытливо, выжидающе, хищно, словно что-то пытается понять, смотрит в мои глаза. Столько всего, кажется, проносится в них.
– И каково желание победителя? – шепчу я, в голосе не в силах спрятать хрипотцу от желания, не в силах отвести взгляда от чудесных глаз в раме пушистых ресниц. На шее посреди двух родинок краснеется укус – его девушка явно хотела пометить свою собственность. Это так по-детски.
Верхняя губа, как и всегда при разговоре, немного выпячивается вперёд словно уточкой, немного по-капризному, смотрю на неё и внутренне умиляюсь. Снова облизываю пересыхающие губы и про себя отмечаю, что не дышу последние минуты три.
Левая рука опускается мне на плечо, скользит ниже, к центру, замирает у лопаток.
– Забыла? «Никто не уложит меня на лопатки. Даже на спор». – Ему весело, в глазах вспыхивают огоньки. – Неужели не помнишь? Настолько была уверена, что победишь, что вовсе выкинула из головы собственные слова? Как непредусмотрительно.
Он такой красивый, ещё больше, когда вот так читает тирады, учит чему-то, растолковывает… В голосе нет снобизма, какой-то крутости, желания утереть нос. Наоборот, ему искренне хочется помочь, направить на путь, указать на самое главное. В мире мало таких людей, которые просто хотят сделать добро, без всяческих ухищрений.
Цокаю языком, описав глазами круг.
– Вот же…
– М-м-м, ха, – уже совсем радостно мычит он, растягиваясь в улыбке с характерным придыханием, которое постоянно сопровождает звон его смеха, после чего он так же в полсилы оскаливается, обнажая аккуратные зубы, кончик языка быстро касается края верхних зубов. Прежде я не встречала никого, кто бы смеялся вот так. Обычно люди открывают рот широко, когда им весело, он же наоборот стискивал зубы, как бы делал затяжку из собственного смеха, после чего, с мягким шипением, являл того миру.
Описывать это кажется таким сложным, в жизни же этот смех и улыбка казались мне самыми прекрасными. Ну, одними «из» точно.
Всё ещё не могу оторвать голову от его мягкого плеча, но делаю это, чтобы лучше видеть лицо. Он проводит рукой по светлым волосам, немного потряхивая головой, но они всё равно вновь свешиваются ему на глаза. Часто он задирает голову вверх именно по этой причине, хотя со стороны может показаться, что это от завышенной самооценки.
– Откинься, – шепчет он мне в лицо, дыхание ласкает губы. Недоумевающе смотрю в ответ.
– Куда? Сломать спинку стула?
Несколько наигранно закатывает глаза.
– Всему вас учить надо, мисс.
Поднявшись со стула, он поднимает меня за руку из-за письменного стола, усаживает на край кровати, сам садится на корточки у моих ног. Лицо окрашивает мягкая тень.
– Запомни этот момент. – Нежно и залихватски произносит он, полностью опускаясь на колени и теперь уже обжигая ладонями мои собственные коленки, скользит бережно вверх, смыкая кисти на пояснице. Выгибаю спину дугой, он привстаёт так, чтобы быть ближе и на одном уровне глаз, но всё равно чуточку владея положением. Правая ладонь, горячая и проскользнувшая под свитер к голой коже, замирает на середине позвоночника. – Запомни, когда тебя уложили на лопатки. И кто это сделал.
– В следующий раз буду аккуратно выбирать слова, – ехидно изучаю контур радужки в жёлто-зелёных глазах. Ему мой ответ нравится.
– В следующий раз? Думаю, тебе уже сейчас стоит этим заняться, потому что «в следующий раз» не отыграешься…
– Ох, заткнись и уже поцелуй меня! – выпаливаю я, не в силах больше терпеть пусть и такой чудный голос. Ухмылка затопляет его лицо, квадратный подбородок выпячивается вперёд. Опускаясь на одно колено, он зарывается левой рукой в мои волосы на затылке, притягивая к себе. Несколько робкий, мягкий, но в то же время страстный поцелуй запечатывает мои губы.
И медленно он направляет меня вниз, на кровать, по-прежнему не убирая руку со спины. Ему всё-таки удалось уложить меня на лопатки.
Часть первая. Солнце
Глава 1
– Доброе утро, класс.
Первый день на новой работе. Как ни старалась я скрыть волнения, кончики пальцев всё равно слегка подрагивали.
На меня смотрит выпускной класс, пытливо, изучающе. Когда-то и я была на их месте: та же школа, тот же класс. За моей партой, у восточной стены, сидит ученица в очках, лицо скрывают непослушные кудри.
– Меня зовут мисс Сомерсби, я ваш новый учитель европейской литературы.
Неловкое молчание. Они выжидают.
– Знаю, знаю, – начинаю я протяжно, подхожу к первой парте и так далее по классу, раздавая листы, – вы не особо рады, но то ваш последний год, так что, думаю, вы сможете пережить. А сейчас хотелось бы узнать, что вы вообще усвоили из предыдущего курса.
Кто-то устало зевнул, пискнул. Две девчонки переглянулись с улыбкой, что явно не касалась моего предмета. Парнишка-зубрила радостно выхватил листок, который едва коснулся парты, лихорадочно стал вчитываться в текст.
– А сколько правильных вариантов ответа? – поинтересовалась кудрявоволосая девочка в очках. – Один?
Я встала посередине класса, слегка присев на письменный стол.
– Внимание, класс! – повысив голос, привлекла внимание ребят. – В работе три части: первая полностью тестовая, с одним вариантом ответа, вторая – развёрнутый ответ на вопрос, третья – небольшой текст, что-то типа эссе по указанным темам, одной из пяти. Урока вам должно хватить, а если нет…
Внезапно открывшаяся входная дверь заставила меня вздрогнуть. В класс заходит высокий парень и следом за ним ещё один, но значительно ниже и даже как-то младше его. Высокий встаёт у порога и берёт слово:
– Здравствуйте. Мы слегка опоздали, дописывали тест по химии. Можно войти?
Его лицо кажется мне смутно знакомым, товарища лицо совсем ново. Длинный смотрит куда-то в класс, криво изгибаясь в улыбке, снова переводит глаза на меня, удерживает взгляд.
– Конечно, – отвечаю я, жестом пропуская их в кабинет. – С одной контрольной на другую.
Парень вытягивает шею, удивлёнными глазами отвечает мне, занимает пустующее место прямо у меня под носом, как бы складываясь в несколько частей за счёт собственного роста. Кладу на его парту листок с работой. Он бросает на него пустой взгляд и роется в рюкзаке в поисках ручки.
Где же я его видела? Неужели, это сын…
– Мисс Сомерсби, а мы ещё не изучали Мильтона, – тянет с последней парты девушка с кислотными розовыми волосами. – Мы остановились на Дидро.
Проверяю работу на предмет её вопроса.
– Э-э, странно. Но ладно, пропустите этот вопрос, – отвечаю я, хмуря лоб. – Хотя по программе он у вас быть должен.
– А-а, это всё потому, что мистера Уэсли не было последние два месяца семестра, – восклицает широкоплечий парень с середины третьего ряда. – А если ты собираешься поступать на лингвистический, то давно бы сама прочла его.
Девушка фыркает, не отвечая. Прохожу по кабинету, изредка заглядывая в работы учеников. Солнце заливает светом всю комнату, в нём ещё остаются летние тёплые нотки. Опускаюсь на стул за учительским столом.
Делая неглубокий глоток воздуха, отмечаю, что волнение покинуло меня. Волноваться – глупо. Да, я всё ещё не чувствую себя учителем, часть меня по-прежнему тянется к молодому поколению, не к учителям из коллектива. В прошлой школе работать было нетрудно, потому что городок был маленький, северный, захолустный, типичный для дождливой Монтаны, это был мой первый год после университета. Здесь же, в Небраске, с её умеренным климатом и ярким солнцем, большой и просторной школой, я не знала, что меня ждёт, но догадывалась. Странные чувства накрывали меня, когда я смотрела на эти стены неделю назад, когда шла по коридорам, в которых некогда выросла. Если бы я не приехала в гости к родителям, то возможно бы и не была замечена директрисой, что уговорила меня «осмотреться». Прежний учитель уволился из-за синдрома Альцгеймера.
Не знаю, что потянуло меня вернуться в родной городок: может, это всё из-за последних неудавшихся отношений, парня, от которого мне хотелось убежать как можно дальше, хотелось начать что-то новое… Или мне хотелось вернуться в знакомые места, хотя я такой человек, который всегда бежит от прошлого, сжигает мосты.
Несколько шаркающие шаги отвлекают меня от размышлений – девочка в очках кладёт мне свою работу на край стола, на груди поблёскивает цепочка со значком известной южнокорейской группы. Незаметно улыбаюсь, отмечая сходство музыкального вкуса.
Звонок с урока оживляет остальных ребят. Белые листы один за одним опускаются на стол. Ученики выходят из класса, самым последним остаётся всё тот же светловолосый опоздавший. Неуклюже вставая из-за парты, он бредёт ко мне и хлопает своей работой по чужим.
– Я не совсем всё успел, – виновато и легкомысленно вещает он, вертя большим и указательным пальцем шариковую ручку, – не ставьте плохую оценку.
Поднимаю на него глаза, выгнув дугами брови. Нежно-зелёные глаза упрашивающе впились в меня, взгляд, знающий себе цену, потому и требовательный или… избалованный? Усмехаюсь и поднимаюсь с места.
– Хм, с чего бы? Не надо опаздывать, – непреклонно отнекиваюсь я, сгребая в одну стопку хрустящие листы бумаг. – В следующий раз приходи вовремя.
Он вздыхает со всей тяжестью мира на плечах, носок ботинка что-то усиленно трёт на полу.
– Эх, ладно, – сдаётся он, поправляя лямку рюкзака, кусает кончик ручки. Наверное, он не привык к отказам. – Постараюсь исправиться.
Большими тихими шагами он покидает классную комнату, я беру кончиками пальцев его работу: «Нюд Стреттер, 12А». Стреттер. Это же фамилия…
До меня наконец доходит, где я могла видеть его. Это же тот самый мальчишка, что бегал в парке в паре кварталов от моей улицы, когда мне было шестнадцать. Вот только тогда ему было всего одиннадцать лет. Вот почему он упрашивал меня пощадить его.
Нюд Стреттер – сын директора школы.
Глава 2
На следующем уроке он появился вовремя. Вернувшись с обеда, я застала его уже в классе о чём-то сильно задумавшимся, чёрная шариковая ручка быстро вращалась между указательным и средним пальцем.
– Здравствуйте, класс, – громко говорю я во всеуслышанье, пишу на доске тему урока. Что-то заслонило мне свет из окна. Поворачиваю голову и утыкаюсь глазами в мужскую грудь. Нюд.
– Вы ведь знаете китайский, да? – выпаливает он, скользя взглядом везде, кроме моего лица. Голова наклонена, передние длинные пряди волос достают практически до кончика носа.
– Э-э, ну да, знаю. А что? – мало найдётся людей, которые учат язык просто из собственного желания. Я была одной из них. Факультет в университете лишь упрочил мои знания, но преподавать я так и не решалась.
– Отец хочет отправить меня учиться в Мин Дэ, что в Шанхае, – по тону голоса заметно, что особой радости по этому поводу он не испытывал, – и мне мама сказала, что вот, «мисс Сомербси учила китайский в университете…»
Светлые глаза упираются в мои. Он закусывает губу, ждёт, прислонившись плечом к стене. От его взгляда мне почему-то становится неуютно. Быстро окидываю взором с виду разобщённый класс, рой муравьёв, занятых каждый своим делом.
– А ты сам-то хочешь этого? Это тебе не итальянский или немецкий, не русский, конечно, – несколько шучу я, – но всё же язык этот сложный и…
– «Открывает большие возможности, дорогу в Поднебесную» и бла-бла-бла, – договаривает он за меня, вяло улыбаясь. Открывает рот, чтобы что-то возразить, но одёргивает себя и вздыхает, голова поднимается вверх, чуть заваливаясь назад, пряди волос скользят прочь.
Я небольшого роста, так что мне приходится задрать голову кверху, чтобы вглядеться в его лицо.
– Хм, мне несложно, но вряд ли ты сможешь усвоить хотя бы базу, если желания совсем нет. С языками не получится иначе. Придётся постоянно заучивать и проговаривать про себя, в обычной жизни сотни иероглифов.
Тяжёлый вздох, вместе с которым вздымается грудь и плечи. Нюд роняет голову, волосы вновь падают на лицо.
– Может вы сумеете меня разубедить в этом и вызовете желание… м-м-м… изучать этот чёртов китайский.
Что-то внутри меня щёлкнуло от этих слов, на лице расцветает сиюминутная гримаса замешательства. Странные ощущения поселяются в животе.
– В смысле, если вы согласны помочь мне учить его, – договаривает он, едва смутившись, – то я постараюсь заинтересоваться в нём.
Резко он отходит от меня, молча садится на своё место. Прослеживаю за всем этим с ощущением рассеянности. Понимая, что залипла, одёргиваю себя, дописываю тему на доске практически машинально, не думая. Кладу маркер, глубоко втягиваю воздух, поворачиваюсь к классу.
– Хотелось бы отметить ваши прошлые работы на уроке, – заготовленная пачка с контрольными оказывается у меня в руках, которые я начинаю раздавать по порядку. – В целом, ваши познания в литературе очень даже неплохи, в эссе я заметила точку зрения каждого, пусть и не совсем позитивную…
Нюд скрючился за партой, отвлечённо рисуя на обложке тетради. Глаза лениво дёргаются на мою руку, кладущую листок с работой, снова возвращаются к рисунку.
– …но я думаю, что мой предмет поможет вам развить эстетику, всё ту же точку зрения, вашу речь, ведь как сказал Луи Габриэль Амбруаз Бональд: «Литература есть выражение общества, так же как слово есть выражение человека». Так что давайте развеем предубеждения насчёт нашего скептицизма, тупости и материального интереса.
Класс поднял на меня взгляды, задетый за… живое?
– Или просто попробуем не получать новые параши, – воскликнул широкоплечий парень. Ребята засмеялись.
– И это тоже, – закончила я и начала урок.
Когда прозвенел звонок, девочка с кудрями и в очках, Делла, как я узнала из урока, подошла ко мне:
– Мисс Сомерсби, а сложно было учиться в Гарварде? Просто я хочу туда поступить, тоже на филологический факультет.
– Хм, всё возможно, но придётся работать до последних сил. И очень много читать, – слежу краем глаза за Нюдом, который всё ещё не покинул класса. – Давай я составлю тебе список книг для экзамена, ты посмотришь, подумаешь и решишь, надо ли тебе это. Идёт?
– Хорошо, – закивала она, кудряшки заискрились на солнце. – Спасибо!
Как только она убегает, Нюд подходит и встаёт напротив. Взгляд блуждает по полу. В руке листок с работой прошлого урока.
– Спасибо, что пощадили, за «тройку», кстати, – указывает он на оценку. – И да, я так и не ответил. «Нет».
– Что «нет»? – не понимаю я.
Он усмехается, белые зубы обнажаются с одной стороны.
