скачать книгу бесплатно
Она подняла на него взгляд.
– Огден?
Одним быстрым движением он распахнул дверь с проволочной сеткой и вышел на крыльцо. Дверь закрылась, загремев деревянной рамой.
Данк махнул рукой, указывая на дом, и женщина обернулась. Перепрыгивая через ступеньки, Огден сбежал на лужайку.
Женщина была миниатюрной, с узким лицом в обрамлении черных кудрей. Она подняла руку, прикрывая глаза от солнца; ее взгляд был прикован к Огдену.
Позади нее из лодочного сарая стремительно выбежал худенький, жизнерадостный мальчик, засмеялся и потянул мать за руку. Затем проскочил мимо нее на лужайку, упал в траву, перевернулся на спину и замер, скрестив руки на груди; его радостные вопли выплескивались из него волнами.
Китти взялась за ветку сирени, которая росла рядом с дверью; у нее затуманились глаза при виде резвого маленького мальчика в свете солнечных лучей, из которого фонтаном била радость.
– Мама! – позвал мальчик, лежащий у ног матери.
Но женщина не смотрела на него. Она не отрывала глаз от Огдена, который шел ей навстречу, протягивая руки. Она шагнула вперед.
Китти видела, как муж напрягся и на мгновение замешкался, и ей показалось, что эта женщина – тень на лужайке, которая чего-то требует, которая тянется к Огдену; и это чувство не исчезло, даже когда он шагнул ей навстречу, взял ее руку, притянул к себе, наклонился и поцеловал в щеку. Китти видела, что в его теле словно сжалась пружина. Они были знакомы, и близко знакомы.
Китти замерла в дверях дома, глядя поверх их голов на волны, шуршащие на гальке. «Начнем заново», – шептал он ей всего полчаса назад. Она вздрогнула.
Из лодочного сарая вышел Гарри Лоуэлл с корзинкой для пикника в руке; он двигался лениво и в то же время настороженно, с видом человека, который что-то затеял.
– Привет, Милтон.
Она не слышала, что ответил Огден.
Мальчик вскочил и снова побежал – ноги болтаются в коротких штанишках, руки в шетлендском свитере широко раскинуты в стороны, – на этот раз прочь от матери, вверх по склону, к Китти.
«Нет, – мысленно умоляла она. – Нет, нет, уходи».
Но он бежал прямо на нее, радостный и свободный. Вверх и вперед, с низким рычанием, которое Китти сразу узнала. Самолет. Машина. Поезд. Посмотри на меня.
Мальчик внезапно замер, уставившись на нее – высокую женщину в дверях старого дома.
Такая же копна непослушных кудрей, как у женщины внизу. Расстегнутый воротник рубашки под зеленым шерстяным свитером.
– Ich bin Willy[17 - Я Вилли (нем.).].
Он был мельче и смуглее Недди. Не такой высокий. Но такое же жадное до жизни лицо. Такое же самозабвение…
– Und, – он повернулся и указал на женщину, – das ist Mama[18 - А это мама (нем.).].
Китти смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.
Мальчик повернулся и устремился вниз по склону, к Огдену и женщине. И тоска на лице Огдена, который смотрел на бегущего к нему мальчика, ударила Китти, словно пощечина.
Невыносимо было осознавать, что этот мальчик не Недди. Невыносимо видеть, что этот мальчик бежит по траве там, где должен быть Недди. Она опустила руку в карман брюк и нащупала машинку сына.
– Китти! – окликнул ее Ог. – Иди сюда, познакомься с Эльзой.
Глава одиннадцатая
Чуть старше Китти и, возможно, чуть старше Огдена, и вовсе не красавица, решила Китти. Невысокая. Вьющиеся волосы и подвижное, живое лицо, полное невысказанных эмоций, задумчивые темные глаза и смеющийся рот. От такой ничего не скроешь, отметила Китти. Пожимая ей руку, женщина окинула ее оценивающим взглядом.
– В точности, как они вас описывали, – улыбнулась ей Эльза.
– Кто «они»?
– Милтон, – Эльза покосилась на Огдена, – и Гарри.
– Мы с Эльзой старые друзья, – заметил Огден. – Я веду дела с ее отцом.
– Когда вы приехали? – спросила Китти.
– На прошлой неделе, – ответила Эльза, наблюдая, как Огден крепко обнимает Китти.
– Надолго?
– Нет.
– На сколько? – спросила Китти.
– Пока не выполню поручение отца, – сказала Эльза и перевела взгляд на скопу, парящую высоко в безоблачном небе.
– Не ожидал ее увидеть, – ответил Огден Данку, когда они вчетвером, уже вечером, удалялись от причала на яхте. Гарри и Эльза с сыном отплыли раньше. – Забыл, что Гарри ее знает.
Казалось, он полностью взял себя в руки. Того шока, который Китти ощутила, стоя в дверях, словно и не было. Китти смотрела, как он уверенно держит в руке грота-фал. И все же Огден был потрясен. Это было не сексуальное или романтическое переживание, а нечто иное. Эта женщина занимала какое-то место в сердце ее мужа.
– Рассказывай, – поторопила Присс Огдена. – Почему она здесь одна?
Огден повернул к себе румпель и склонился ниже гика, чтобы посмотреть на воду.
– Она замужем за евреем. Думаю, это связано с ее мужем… – объяснил Данк.
– Его арестовали, – сказал Огден.
– Постой. – Данк резко повернулся и посмотрел на него. – Бернхард Вальзер член партии. Он глава «Немецкой стали».
Огден достал из кармана рубашки трубку и выбил ее о корпус яхты.
– Совершенно верно.
Парус трепетал над ними.
Китти наблюдала за Огденом, который с помощью румпеля пытался поймать ветер.
– В таком случае Хоффман должен быть в безопасности, – в голосе Данка явно сквозило беспокойство.
– Значит, этот маленький мальчик – еврей? – спросила Присс.
Огден кивнул:
– Чистокровный.
– Чистокровный? – Присс удивленно посмотрела на него. – Эльза еврейка?
– Ее мать была еврейкой. Но Вальзер ариец, – объяснил Огден. – С деньгами. И влиянием. Так что она защищена.
– Этого недостаточно, Огден, – возразил Данк. – Эльза Mischling[19 - Полукровка (нем.).].
– Будем надеяться, что все не настолько мрачно. – Огден сунул мундштук трубки в рот и посмотрел на Данка, явно встревоженный.
– Где теперь Хоффман?
– В Заксенхаузене, – ответил Огден.
– Что это? – нахмурилась Китти.
– Центр предварительного заключения. Рядом с Берлином.
Данк посмотрел в глаза Огдену, и на его лице появилось страдальческое выражение.
– Этого будет недостаточно, Огден, – повторил он.
Китти нахмурилась. Ее кузен всегда любил драматизировать, даже слишком.
– Послушай, Данк. Ты всегда видишь черное там, где на самом деле всего лишь коричневое.
– Ты совершенно права. – Он с усмешкой повернулся к Китти. – Но в данном случае я предпочел бы коричневому черное.
– К повороту! – скомандовал Огден и повернул яхту к ветру. Они неслись вперед, рассекая волны, пока на мысу за деревьями не показалась крыша летнего дома Лоуэллов, окруженного другими коттеджами поселка на острове Норт-Хейвен.
Когда они, умывшись и переодевшись, вышли на большую веранду летнего дома Лоуэллов, уже смеркалось. Со стороны залива доносились гудки береговой сирены, а на вершинах елей повисли первые завитки вечернего тумана. Гарри помогал смешивать напитки своему отцу, Гарри-старшему, бодрому, полному жизни мужчине с широким лицом и подвижными бровями, которые разлетались в стороны и вверх, демонстрируя искренний интерес к собеседнику. Эльзы нигде не было видно.
– Что вам налить? – крикнул мистер Лоуэлл.
– Вермут. – Китти улыбнулась. – Со льдом.
– Огден? – спросил хозяин дома.
– Что-нибудь коричневое… – Огден взял Китти за руку. – И побольше.
– Настоящий мужчина, – одобрил мистер Лоуэлл и радостно повернулся к тележке с напитками.
Они образовали нечто вроде полукруга, лицом к морю: женщины – сидя в ротанговых креслах, мужчины – стоя возле них. Солнце опустилось еще ниже, прохладный ветерок теребил рукав платья Присс, поднимая и опуская его, словно мечтательный поклонник. Данк стоял рядом, положив ладонь на спинку ее кресла. За широкими водами залива виднелся материк.
Такой же широкий и многообразный, как фасад его летнего дома, Гарри Лоуэлл-старший лично раздобыл для Гарвардской библиотеки один из шести сохранившихся экземпляров Библии Гутенберга, первые сборники исторических пьес Шекспира, а совсем недавно – превосходно сохранившийся экземпляр первого издания «Анатомии меланхолии» Бертона. Теперь, оценив размах коллекции Вальзера для летней выставки, он пребывал в крайнем воодушевлении. Именно ему Эльза должна была передать библиотеку отца – и поэтому находилась в тот вечер в его доме, объяснил мистер Лоуэлл, передавая Китти вермут.
Китти удивленно подняла брови. Эльза приехала сюда вовсе не за этим. Даже она это понимала.
– Библиотеку ее отца?
– Боже мой, коллекция Вальзера – одно из лучших в Германии собраний редких рукописей. Разумеется, я о ней слышал, но никогда не видел. Нацисты очень толково делают себе рекламу перед летними Олимпийскими играми. Чтобы покончить с рассказами о зверствах.
– А почему они не устраивают это представление ближе к дому?
– Демонстрация коллекции – способ обезопасить ее, – сказал Огден.
– И поделиться ей со всем миром, – великодушно прибавил мистер Лоуэлл. – А, вот и вы, миссис Хоффман… и Вилли.
– Эльза, – поприветствовал ее Гарри, когда она вышла на веранду, держа Вилли за руку.
После ванны мальчика завернули в синий хлопковый халат, а на ноги надели мягкие кожаные шлепанцы такого же цвета. Приглаженные волосы, слабый запах мыла, исходивший от его тела, сияющая от тепла и мочалки кожа – все это было так знакомо, что Китти пришлось отвести взгляд. Эльза села в свободное кресло и взяла сына на колени, притягивая все взгляды, словно пламя костра.
Это было необычно. Неслыханно. Время коктейлей – не для детей.
– Вам неудобно, – заметила миссис Лоуэлл.
– Думаю, это самое удобное место на веранде, мама. – Гарри протянул Эльзе стакан. Она улыбнулась ему и взяла напиток.
– Но мальчику лучше лежать наверху, в постели, – не сдавалась миссис Лоуэлл. – Уже, наверное, пора.
– Пора, – согласилась Эльза, устремив взгляд на пожилую женщину. – Но он слишком напуган.
– Прошу прощения?
– После ареста отца, – Эльза откинулась на спинку кресла, – он не может заснуть один.
– Бедняжка.
– Знаете. – Мистер Лоуэлл покачал головой. – Будь я евреем, я сбежал бы оттуда как можно скорее…
– О боже, евреем!
– Ты бы не сбежал, папа, и ты это знаешь. Ты бы остался, чтобы сражаться.
– Мне хотелось бы так думать, – ответил мистер Лоуэлл. – Хотелось бы думать, что я поступил бы правильно.
– Правильным было бы, – впервые подал голос Данк, – надавить на Халла, чтобы открыть квоту для евреев.
– Совершенно верно, – согласился Гарри.
– Не получится, – покачал головой Огден. – Меньше пяти процентов нашего населения согласны с повышением квот.
– Но они же беженцы, а не иммигранты.
– Они евреи.
