скачать книгу бесплатно
– Valеrie, c’est le comble du ridicule![24 - C’est le comble du ridicule – так смешно, что дальше некуда (фр.).] – ответила Мари, улыбаясь и быстро застегивая тонкий ажурный лифчик спереди. – У меня вчера были гости, ну, мы угощались «Маргаритой», но не настолько же, чтобы забывать вещи!
– Ботинки? – деловито осведомилась Сандра.
– Если бы! Носки! – возмущенно поправила Мари, надевая извлеченный из сумки топ. – Не понимаю, почему мужчины вообще не могут без носков, тем более в такую погоду, а?
Девушки засмеялись с таким видом, будто эта проблема им хорошо знакома. Улыбнулась даже Ингрид, сегодня против обычного неразговорчивая и словно погруженная в какие-то не слишком веселые мысли. Ксантия тоже хихикнула, представив себе в гостях у Мари молодого человека, забывающего у нее под кроватью носки… Под кроватью… На кровати… Ночь. Она представила, как неизвестный кавалер обнимает Мари на кровати, нежно целует ее в шею, а потом… Потом… Мари была с мужчиной этой ночью?!
Она почувствовала, как лицо заливает густой румянец, и, подняв глаза, увидела прямо напротив себя лицо Киры. Поджав узкие губки, подруга смотрела на нее с таким видом, будто знала, о чем та думает. Ксантии прекрасно было известно, что Кира ни с кем не встречается, хотя, конечно, она была не в пример смелее и развитее ее, Ксантии… И уж наверняка представляла, как это происходило у них на кровати.
– Клуб, клуб, девочки! – повторяла Мари, в то время как Ингрид с каким-то новым для нее выражением меланхолии не торопилась раздеваться и рассеянно, словно думая о другом, крутилась перед составом в своем платье, оставлявшем, как теперь видела Ксантия, обнаженными разные неожиданные части тела – то середину спины, то начало бедра… От ее платья, наверняка супермодного, как и все, что она носила, сложно было отвести взгляд. Ингрид всем видом провоцировала ощущение восхищения и зависти, что читалось по блестящим глазам зрительниц, в то время как Мари как ни в чем не бывало продолжала объяснять программу.
– Еcoutez donc, mesdames[25 - Еcoutez donc, mesdames – так, послушайте, дамы (фр.).], это важно! – увещевала она. – Запомните: до открытия клуба остается всего месяц с небольшим!
– Как это, как это… Месяц?! Не может быть! – Волна беспокойства и одновременно адреналина прошла по танцовщицам, заставив их позабыть про Ингрид, которая, оставшись без внимания аудитории, все же начала осторожно стягивать свое явно дорогущее платье. Да и к тому же оно, как поняла Ксантия, продолжавшая восхищенно за ним наблюдать, было вообще «неразборным» и надевалось исключительно через голову!
– Да, месяц, oui[26 - Oui – да (фр.).]! Увы, представьте себе! Да, и вот еще, пока не забыла. В течение всего этого месяца, дорогие мои, кроме формы, берем с собой на тренировки ланч-боксы, подушки и одеяла.
– Оу… Вот это поворот! – в один голос протянули Лея, Софи и Валери, обменявшись взглядами с друг другом: они явно никак не предвидели подобных сложностей.
– Эй, Мэри, а как насчет раскладушек? – съязвила Сандра.
– Bien, Sandra, tr?s bien![27 - Bien, Sandra, tr?s bien! – Хорошо, Сандра, отлично! (фр.).] Хорошая идея! – парировала Мари, улыбаясь. – Боюсь, что нам в буквальном смысле придется ночевать этот месяц в зале. Вы уже знаете, что новый клуб обещает стать центром всеобщего внимания: он будет сочетать все прелести профессиональной концертной площадки и ночной клубной жизни со спортивным акцентом. Поэтому и программу нас попросили поставить на сугубо спортивную тематику.
– Так если в программе в среднем восемь танцев, это значит… – Ханна, надев свои обтягивающие фигуру спортивные штаны и худи, соображала: – Значит, у нас есть где-то три дня на каждый: два дня схватить всю лексику и за день довести до совершенства?
– Все верно, ma ch?re Annette[28 - Ma ch?re Annette – милая Аннет (фр.).]. А кому-то еще предстоит эту восьмерку придумать!
Ингрид, наконец, удалось, грациозно изогнувшись, стащить с себя платье, после чего она оказалась в нижнем белье. Обычно модница Ингрид предпочитала нежное кружево – белое или голубое, серое или розовое белье, ну или что-нибудь совсем спортивное… Но не в этот раз! Сейчас на ней почему-то оказались непривычно большие и широкие белые трусы с высокой талией, сочетавшиеся с массивным бюстгальтером того же цвета. «Наверное, сейчас так модно?!» – предположила Ксантия.
Мужчинам нравилось тело Ингрид, ее белая кожа, а также мягкие очертания миловидного лица. После Ксантии Ингрид была в составе самой высокой и при этом оставалась стройной. Не обладая столь выдающимися, аппетитными формами, как у Ноэми или Леи, она была в то же время элегантна и нежна – и это проявлялось во всем…
Ксантия снова густо покраснела, вспомнив про кровать и ночь.
– Et voil?…[29 - Et voil? – ну вот (фр.).] Дамы, мы делаем дополнительные тренировки утром. Плюс весь день в выходные. Ксанти и Кира, у вас будут проблемы со школой?
– Думаю, учителя войдут в мое положение, – радостно заявила Кира.
Ксантия не сразу поняла, что у нее что-то спрашивают, настолько ее поразили перемены в настроении Ингрид. Может быть, она заболела, бедняжка? А может… Ну конечно же, это наверняка все из-за него! Эттон и Ингрид встречались еще со школы. Он тоже танцевал, только спортивные бальные танцы. Такого же роста, как она, с черными глазами и волосами и бешеным темпераментом. Его партнерша, «вульгарная блонди» (по мнению Ингрид), периодически заставляла ее, Ингрид, серьезно нервничать. Удивляться не приходилось, ведь с этой самой блондинкой Эттон брал все призовые места и часто ездил на соревнования. И конечно, они всегда были только вдвоем, чего ревнивая и эмоциональная Ингрид просто уже не могла выносить! Тут мысли Ксантии прервала Мари, которая все это время ждала ответа на свой вопрос:
– Так что же, Ксанти? Что ты молчишь, ma ch?re amie?
– Я? Прости, я задумалась.
– Как у тебя насчет школы – не будет проблем?
– Проблем? – Это казалось таким несущественным после произошедшего с Ингрид, что Ксантии было трудно даже представить, какие могут быть проблемы в школе. – Да никаких проблем, Мари, только персональное задание сделать.
– Un projet d’еtudes indеpendantes, n’est-ce pas?[30 - Un projet d’еtudes indеpendantes, n’est-ce pas? – Самостоятельный исследовательский проект, да? (фр.).] – переспросила Мари.
– Да-да, вот этот самый реферат. А темой я выберу как раз «Искусство танца», – добавила она, продолжая думать об Ингрид, которая уже подошла к общей стайке девушек, надев свои «обычные» лосины со сверкающими вставками в сочетании с кроп-топом, позволявшим любоваться ее тонкой талией, стройными узкими бедрами и плоским животом. «Или мне померещилось?» – с надеждой подумала Ксантия, настолько Ингрид была органична в этом стильном наряде, которого не было больше ни у кого из них. Но нет – Ингрид по-прежнему казалась то ли опечаленной, то ли уставшей. Ингрид – которая не только дома, но и прямо в раздевалке после тренировки набрасывала цветные эскизы их костюмов, а потом сама подбирала по ним ткани и фурнитуру! Вот какова была ее увлеченность! А сейчас она вошла, держа под руку Ханну, как какая-то пенсионерка. Нет-нет, она не была прежней, это ясно!
Ксантия продолжала размышлять об этом и когда вышла из раздевалки вместе со стройной стайкой танцовщиц, во главе которой энергично вышагивала Мари. Ксантия одна также любила гулять здесь, по огромным залам Дворца, трогая величественные колонны, вдыхая запах истории, а иногда, пока никто не видит, крутить tours cha?nеs-dеboulеs[31 - Tours cha?nеs [тур шене] – серия быстрых полуповоротов на полупальцах (пальцах) с продвижением по диагонали или по кругу (en man?ge), каждый поворот на 180° выполняется при помощи переступания с одной ноги на другую.] в этих высоких, гулких и пустых залах, в которых казалась себе не иначе как влекомой ветром песчинкой. Сейчас же она чувствовала себя частью общего потока, предвкушая, как вскоре зазвучит музыка, заряженный ожиданием поток тел всколыхнется водоворотом движений – и вовсю закипит-забурлит работа над новой танцевальной программой!
Я танцую, сколько себя помню. Сначала у станка в младшей студии, куда в шесть лет меня привела бабушка и водила регулярно, не пропуская ни одного занятия. Тогда хореографию нам преподавала сама Ноэми. Этот запах свежевымытых деревянных полов в зеркальном зале! А как мы детьми носились по огромным лестницам за десять минут до начала тренировки, пока высыхали полы! В подростковом возрасте я перешла в среднюю, а затем в старшую студию. И какой восторг и восхищение я испытала, когда как-то раз, идя на тренировку, увидела случайно основной состав группы, возвращающийся после выступления. Какие это были костюмы! Мне тут же захотелось примерить их длинные асимметричные платья до пола на тонких бретелях, удлиненные туники с полупрозрачным низом и сетчатыми рукавами, узор которых напоминал татуировку, и «татуировочные» же прозрачные гетры из сетки. А на мужской половине – еще и бомберы поверх комбинезонов свободного кроя и спортивные шапки-бандо! Какие же они были невероятные! А черные стрелки и «смоки-айс»? А дивные длинные прямые волосы разгоряченных танцовщиц, собранные на затылке в конский хвост? Фантастика! Скинув платья в раздевалке, глянцевые от пота девушки непринужденно смеялись, выполняли различные battements[32 - Battement [батман] (от фр. battement – «взмах, удар», от гл. battre – «махать, взмахивать, ударять, отбивать такт») – взмах, движение классического танца, представляющее из себя какое-либо отведение, приведение или сгибание «работающей» (неопорной) ноги. Батман – общее наименование для всей группы движений; конкретизация достигается при помощи добавления прилагательного (tendu – вытянутый, piquе – колющий, fondu – тающий, grand – большой, petit – маленький и т. д.). Совокупность этих движений – необходимый элемент для совершенствования техники классического танца: с помощью батманов отрабатывается умение правильно отводить ногу и приводить ее обратно в позицию, сгибать и разгибать ее, вытягивать и поднимать на любую высоту в каком-либо направлении и с любой скоростью. Регулярное выполнение движений этой группы способствует выработке выворотности, устойчивости, мышечной силы, умения управлять отдельными группами мышц.], пока я, ухватив одно из платьев, украдкой любовалась им, трогала и даже… даже нюхала его, словно бы физически ощущая аромат их недавнего сценического успеха…
А сегодня я – одна из них! Я оказалась в основном составе менее чем через полгода после этого случая. И какой это был экстаз и восторг, просто верх мечтаний любой девушки из старшей студии! Я стала одной из небожительниц после того, как на очередной тренировке Мари смотрела на всех как-то особенно пристально, а в конце занятия попросила меня задержаться и кинула: «Oh! tr?s bien![33 - Oh! tr?s bien! – О, прекрасно! (фр.).] Приходи в субботу в два».
– «Ха». Повернулись – и-и-и… Хлопок! Ингрид, жестче можно?!
Мари с сосредоточенным видом и сложив руки так, словно о чем-то задумалась, обходила танцующих, оценивая и взвешивая синхронность и резкость движений группы в целом и каждого в отдельности.
– Теперь закольцовываем – и повтор первого куска. Дыхание не задерживаем, mesdames, а то нам его не хватит. Впереди еще шесть танцев.
Не останавливаясь, лишь то и дело, чтобы не выбиваться из ритма, взглядывая то на Мари, то на танцующую рядом Киру, Ксантия чувствовала, что движется все более и более слаженно, и это упоительное ощущение длилось до тех пор, пока Мари не считала танец законченным.
– Bien![34 - Bien! – Хорошо! (фр.).] Теперь давайте отдельно поддержку: Валери, Лея и Софи. Остальные отрабатывают «открывашку». У вас есть полчаса.
Моя первая тренировка с основным составом должна была состояться в зеркальном зале Ch?teau-des-Arts. Это самый настоящий, классический танцевальный зал: с высокими потолками, двойным хореографическим станком из настоящего дерева, немного обшарпанным, что только придавало ему обаяние величественной старины. Ну и, конечно, зеркала, зеркала, зеркала – зеркала во всю стену. На фортепиано, стоявшем в углу, играл аккомпаниатор, специально выписанный для занятий по хореографии (которые у основного состава по обыкновению были два раза в неделю) из самой Оттавы.
Через замочную скважину в двери зеркального зала (где в отличие от студий всегда тренировался именно основной состав) я, задержав дыхание, чтобы не дай бог не быть замеченной, подсматривала за теми самыми звездными парнями и девчонками: такими высокими, подтянутыми, красивыми, но главное – до невозможности самоуверенными! Одни отрабатывали движения, вторые выполняли у станка grand еcarts[35 - Grand еcarte [гранд экарте] (от фр. ecarter – «раздвигать») – поза классического танца, в которой тело танцовщика опирается на выпрямленную ногу и повернуто до диагонали по отношению к зрителям; другая прямая нога поднята и отведена в сторону (a la seconde); рука, противоположная опорной ноге, поднята вверх; другая рука отведена в сторону; корпус отклонен от поднятой ноги.] и battements, другие тянулись в шпагатах. Невозможно было поверить, что мне все это по силам. Я на мгновение засомневалась, что в состоянии открыть дверь и стать частью этой жизни. Я даже уже развернулась и хотела сбежать вниз по лестнице домой, а потом соврать, что не смогла прийти. Далее все было как в тумане: рука сама потянула за ручку двери, голос пропал, но откуда-то вдруг раздалось: «Здравствуйте, это я». На что я получила кивок от Мари, которая на миг отвлеклась от танцоров и кинула мне деловитое: «Раздевалка наверху».
Вот так, поднимаясь наверх, я стала на несколько пролетов ближе к встрече со своей мечтой. Тогда я даже представить не могла, насколько сильно это изменит всю мою жизнь…
– Mesdames, этот танец предлагаю развести на девятерых, там небольшая площадка. Итак, Реджина, Ханна, Валери – первая линия, Ингрид, Кира и Ксантия – вторая… Ингрид, ты встаешь по центру! Третья – Лея, Сандра и Софи!
Мари, прокрутив предварительно весь кусок в голове, протанцевала его, лишь слегка обозначая движения, а затем начала показывать остальным в деталях. Так она поступала обычно, отводя на усвоение нового куска не более трех минут. Ксантии нравилась эта скорость: она схватывала все на лету и, воспринимая танец каждой клеточкой своего существа, наполняла его своим темпераментом так, что была способна полностью, забыв обо всем на свете, раствориться в круговороте быстрых, точных и ритмичных движений.
– Да, вот так, Ксанти! – похвалила Мари. – Хорошая техника – четкость движений есть. – И продолжила, обращаясь к завороженно ожидающим ее слов девушкам: – Tr?s bien! А теперь давайте под музыку. Раз, два, три, и-и-и-и…
– Arr?tez, mesdames, assez![36 - Arr?tez, mesdames, assez! – Стойте, дамы, достаточно! (фр.).] – Мари недовольно нажала «стоп» на пульте музыкального центра, и динамики смолкли. – Все понятно, что музыку мы не слышим. Так не пойдет! Мы должны танцевать не под музыку, а в музыке. Чувствуем разницу? – Мари обвела глазами запыхавшихся танцовщиц. – Мы должны раствориться в ней, наполнить ее смыслом, то есть нашими движениями. Вам ясно?
Все с готовностью закивали. А Ксантии как никогда хотелось снова услышать музыку и – двигаться, двигаться, двигаться…
– Bien, bien! Так, еще раз поехали! – скомандовала Мари, и помещение вновь наполнили звуки скрипки и саксофона вперемешку с битом, отвечавшие трендовым веяниям в музыке, что в сочетании с яркими танцами участников группы рождало новую материю. – Раз, два, три… Пошла голова… Рука! Оп! Сначала небольшая затяжка – здесь не так резко, и только сейчас руки! И еще раз сначала три раза подряд. Mesdames, терпим, терпим!
Так прошел час интенсивной тренировки. И вот наконец они заслужили законный перерыв. Девять человек тут же улеглись в ряд на паркетном полу в тренировочном зале на четвертом этаже, подняв ноги и облокотив их на стенку, чтобы хоть как-то снять усталость. Сегодня они занимались в особенном зале, предназначенном в основном для бальников, – но Мари договорилась, чтобы здесь на время подготовки программы (так как времени требуется в разы больше, чем обычно, залов на всех не хватает, а дедлайны поджимают) мог тренироваться и основной состав. Зато здесь было больше места и, конечно, великолепный, до блеска отполированный старинный паркет – такого пола не было больше нигде!
Верная себе, Мари, только объявив перерыв, незамедлительно достала из сумки яблоко и, энергично хрустя им, принялась в бешеном темпе играть пальцами по экрану своего айфона – видимо, отвечая на накопившиеся за время тренировки многочисленные сообщения.
«И как она не устает? Присела хотя бы», – удивилась Ксантия, наблюдая за несгибаемым руководителем. В это время Мари, доев яблоко и небрежно кинув огрызок обратно в сумку, поднесла телефон к уху и широким скользящим шагом покинула помещение. Ксантия проводила Мари глазами, не уставая восхищаться тем, сколько грации в каждом ее движении.
Девушки же, почувствовав, что контроль над ними с отбытием «руководства» приослаб, сразу же зашевелились, начав оживленно перешептываться. Их ноги, до того проникновенно тянувшиеся носками джазовок к потолку, расслабились и, конечно же, почти одновременно опустились, согнувшись в коленях и широко разъехавшись в стороны в поперечном шпагате.
– Ты чего, Ксанти? – шепнула лежавшая рядом Кира, отвлекаясь от созерцания потолка.
– Да я это… – Ксантия перевела все еще смеющийся взгляд на подругу. – Ки, а помнишь, Мари-то говорила про носки?
– А-а. Ну. Ха-ха-ха. Да, это весело было. Ridicule[37 - Ridicule – смешно, забавно (фр.).], как она сказала.
– Так это… И что, у нее парень был, получается, дома? И… Он… Прямо в кровати?
– А что, Ксанти, тебя удивляет?! Она же не монашка, наша руководительница. Конечно, не под кроватью же он сидел ночью.
– Ну… Прямо так с ней и лежал?! – удивилась Ксантия.
– Ксанти, не будь ребенком, – засмеялась Кира и объяснила: – Не с ней, а на ней. Вот как я лежу, так лежала Мари, а он на ней.
Ксантия чувствовала, как предательский румянец снова заливает ее лицо. Она привстала на локтях, повернувшись к Кире вполоборота. Та продолжала лежать как ни в чем не бывало, широко раздвинув ноги и с улыбкой глядя на нее. Поймав ее взгляд, Кира, желая показать, как именно лежала Мари, выгнула спину, как кошка, заломила руки за голову и страстно, со стоном, выдохнула.
– Ого… Ки, ну ты прямо как сама с ней там лежала. И откуда ты все знаешь?!
Кира скорчила лукавую гримасу, вроде как «знай наших, Ксанти». Ксантия села в предвкушении того, как Кира сейчас объяснит ей все-все-все, затем приподнялась на коленях и огляделась, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает.
Но, к счастью, девушки вокруг были заняты преимущественно друг другом. Совсем недалеко от Ксантии раскинулась Сандра в жарком окружении Леи и Софи, положивших головы ей на плечо и, видимо, дремавших, в то время как Сандра, лежа с закрытыми глазами, обнимала их за плечи. За Кирой придвинулись друг к другу Ханна с Ингрид и о чем-то увлеченно шептались, а еще дальше на полу сидели Реджина и Валери. Макс и Ромео – два танцора, которые были заняты в паре танцев, где требовалась мужская сила (в основном в поддержках), массировали им пятки, и они млели от восторга, джазовки их аккуратно стояли рядом. Посмотрев на них, Ксантия подумала, как это, наверное, хорошо, когда тебе массируют пятки, – и внезапно почувствовала приятную истому, легкость в голове, а затем и во всем теле, словно по коже кто-то бережно катал колесики с иголочками. Но вскоре любопытство пересилило восторг от этого нового ощущения, и она вновь обратила взор к подруге:
– А скажи… – Ее голос начал срываться от волнения и перешел в шепот.
Вместо ответа Кира указала в сторону Ингрид с Ханной, которые только что встали и отряхивали друг друга. Эти околичности вместо ожидаемых объяснений начинали действовать на нервы.
– И?! – заревела Ксантия почти в полный голос, грозя привлечь внимание не только Киры, но и всех присутствующих без исключения. Но, на ее счастье, в этот момент вошла Мари, после чего девушки немедленно приняли подобающий вид (никаких вольно раскинутых ног, никаких обнявшихся или секретничающих на полу лиц, а только лишь танец, танец и еще раз танец) и продолжили отрабатывать то, что делали до перерыва. На Ксантию появление руководительницы подействовало умиротворяюще, и она даже подумала, что, вместо того чтобы забрасывать Киру смелыми вопросами, лучше было и ей немного подремать, как Сандра, поскольку усталость от сверхинтенсивной недавней тренировки с возвращением Мари, как бы ни хотелось этого избежать, вернулась тоже.
Однако задремать удалось лишь потом – в машине Кириного папы, традиционно развозившего подруг по домам. Ксантия отключилась сразу же, как только ее голова коснулась подголовника.
…Она танцевала вог вместе с Ингрид – Ксантия в костюме русалки, а Ингрид… Ах, эта Ингрид! Ингрид!!! Вне себя от ужаса Ксантия попыталась отстраниться от опасной партнерши мягким pas de chat[38 - Pas de chat [па-де-ша] (от фр. «шаг кошки») – прыжковое движение, имитирующее легкий, грациозный прыжок кошки; согнутые ноги поочередно отбрасываются назад, корпус прогибается. Па-де-ша может также исполняться с выбрасыванием ног вперед. Различают большое па-де-ша (grand pas de chat) и малое па-де-ша (petit pas de chat).], но рыбий хвост у нее на ногах блокировал движения, так что Ксантии уже, похоже, нужно было вспоминать какие-нибудь молитвы, когда она увидела, что Ингрид плотоядно смотрит на нее, вытягивает губы трубочкой, тянет к ней длинные руки – о ужас, какие у нее длинные руки! А затем… гибко, хищно, неотвратимо приближается, мелко-мелко перебирая ногами, словно плывет, плывет, плывет к ней…
И тут Ингрид совершила серию грациозных порхающих ports de bras[39 - Port de bras [пор де бра] (от фр. «перенос рук») – перегибы туловища, наклон вперед, назад, в сторону, упражнение для рук, корпуса, головы; наклоны корпуса, головы.], а кожа вдруг скользнула с нее, оказавшись… не чем иным, как крутым танцевальным нарядом – ее новым изобретением, за которым, подобно солнцу после дождя, предстала сама, как всегда, идеальная, креативная, стильная Ингрид!!! И тогда обновленная Ингрид ткнула пальцем в сконфуженную Ксантию и захохотала.
Ксантия проснулась от смеха Киры, чувствуя, что приехала окончательно, то есть к себе домой. Впереди был еще целый месяц тренировок.
* * *
Уже девять утра! Я проспала! Ничего, остался всего месяц учебы, и потом каникулы! Хорошо, что сегодня первая физкультура: учительница всегда ставит мне «автомат», потому что я выступаю за нашу школу на спортивных олимпиадах.
Скользящими, кошачьими па она летит в ванную – одновременно чистит зубы и наносит на лицо защитный крем. Натягивает голубые скинни, белую рубашку и пиджак.
– Лукас, ты поел?
– Ага, оставил тебе яйца всмятку и овсянку. Ты же любишь. – Хохочет.
– Дай догадаюсь: сам съел все круассаны с шоколадом?!
Младше меня на семь лет, мой родной брат порой делает вещи, которые просто выводят меня из себя.
– Оставил тебе на десерт йогурт. У тебя же скоро грандиозное выступление, тебе надо быть в форме… а то ты уже в возрасте – есть много нельзя!
Ксантия выбежала из дома и весь путь до школы наслаждалась питьевым йогуртом с кусочками персика. Школа в двадцати минутах ходьбы от ее дома. Но сегодня она преодолела это расстояние в два раза быстрее. Звонок с урока еще не прозвенел, поэтому она зашла в школьную столовую в надежде съесть что-нибудь вкусное и одновременно полезное. Ксантия учится в одной из лучших и сильных государственных школ города – гимназии с углубленным изучением французского языка (она перешла сюда в четвертом классе, а до этого времени жила у любимой бабушки и училась в обычной школе неподалеку). Сюда нельзя попасть за деньги, и тех, кто показал плохую успеваемость, сразу отчисляют. Школа состоит из трех зданий, соединенных друг с другом внутренними прозрачными переходами с окнами от пола до потолка: в левом крыле учатся школьники до четвертого класса, в правом – старшие. На первом этаже из отдельного закутка с большим спортивным залом и столовой наверх ведет лестница к особенной радости Ксантии – актовому залу с более-менее настоящей сценой. Дело в том, что в их школе много времени отводилось на занятия искусством. Каждый мог выбрать – играть ему в школьном театре, на музыкальных инструментах, танцевать или рисовать. Может, поэтому для Ксантии школа всегда было не просто местом, где они с одноклассниками отсиживали уроки и уходили домой. Это была их жизнь. В четвертом классе им всем очень повезло с Линдой Штраус – она стала не только их классным руководителем, но и идейным вдохновителем творческих занятий. Преподавая им танцы в свободное от учебы время, она сделала «танцевальный отчетник» хорошей традицией раз в три месяца. Перевоплощаясь в поп-звезд, они готовили концертные номера, как «профессионалы» с подтанцовкой. Класс Ксантии всегда был самым танцевальным. Уже в старших классах они организовали собственную танцевальную группу, где помимо Ксантии (главного хореографа), Джустины, Абель и еще одной девочки к ним присоединялись даже мальчики – Брендон и Хосе. Они частенько оставались после уроков в рекреации на первом этаже школы, возле кабинета рисования Хельги Руфман. Как человек творческий и весьма незаурядный, она была, пожалуй, единственным учителем, который был не против их музыки во время уроков. Неистово и с полной отдачей они репетировали до позднего вечера: брали магнитофон, ставили его на пол и творили – с ходу придумывали танцы, тут же создавали свои сценические образы – костюмы собирали из того, что нередко заимствовали у своих друзей, знакомых, где только могли, – в ход обычно шли шляпы, джинсы, шифоновые рубашки поверх брюк.
У Ксантии в школе, как и во всей Канаде, огромное значение придавалось и спорту. Прилегающая к гимназии территория – это несколько миль: трасса для лыжни в зимнее время, небольшой каток, стадион, куда летом обычно переносились уроки физкультуры. Кроме того, ученики помимо классического футбола, баскетбола и волейбола, могли выбрать даже считавшиеся в некоторых школах экзотическими фрисби, йогу и даже спортивную рыбалку.
– Ксантия, привет! – Оливия идет наперевес с огромной сумкой.
– Дай угадаю: сегодня был волейбол, и ты «в восторге». – Оливия не могла позволить себе пропускать физкультуру, как ее лучшая подруга. Она была далека от мира спорта. Выше Ксантии на голову, стройная, она и внешне больше походила на модель, чем на спортсменку: с ее узкими бедрами и стройными длинными ногами она могла позволить себе носить любые модели брюк и шорт, юбок и платьев – мини или макси, значения не имело, она всегда выглядела эффектно, и все это очень хорошо сочеталось с ее таким же изящным верхом – плоским животом и небольшой грудью.
– Именно! Не понимаю я «прелесть» этого силового спорта… – Сейчас она выглядела изможденной и уставшей. – И зачем придумали ставить физкультуру первой?
– Чтобы такие, как я, могли подольше поспать, – с довольной ухмылкой пропела Ксантия. – Оли, ну а если серьезно, вот ты помнишь, как я сдавала подачи на переменах в прошлом году?
– Да, у тебя тогда рука вся была красная и очень болела, – смеется Оливия. Искренность ее каких-то космических зеленых глаз и открытая улыбка сразу располагали к себе любого, с кем бы она ни здоровалась. Большие, четко очерченные губы и крупные белые зубы со щербинкой в центре она считала своей фишкой и даже не комплексовала по этому поводу.
– Эх, Оливия, а вот все волейболистки тебе завидуют! Им бы твой рост!
Они поднимаются на второй этаж. Оливия – лучшая подруга Ксантии. При этом едва ли можно было отметить сходство в их характерах. Но девушки как-то удивительно дополняли друг друга. Оливия была далека не только от спорта, но и от мира танцев (если не считать их регулярные танцевальные вылазки в ночные клубы), более уравновешенна и, конечно, более рассудительна и серьезна в некоторых вопросах, чем импульсивная, непосредственная подруга. Например, она почти никогда ни с кем не ссорилась, хотя нередко могла заплакать от обиды. При этом бывала очень упрямой. Как-то раз Ксантия и остальные ребята из класса хотели завалиться к Оливии домой после очередной вечеринки, но та была непреклонна: «Я сейчас доделываю французский, а потом – спать». – «Оливия, но сейчас же только девять вечера!» – «Ну и что? Я хочу лечь пораньше и выспаться». Честолюбивая и миролюбивая – учителя всегда были довольны примерным поведением Оливии, чего нельзя сказать о Ксантии. Ее вспыльчивость часто ее подводила, особенно при общении с классным руководителем – учителем английского и литературы.
Хотя сам предмет!.. На литературе Ксантия была в своей стихии и порой даже не замечала, как летит время урока. Жизненные перипетии и социальные вопросы, которые поднимал Голсуорси, не могли оставить ее равнодушной. Его яркие характеры, неожиданные сюжетные повороты, любовь и страсть, сметающие все на своем пути, волновали ее. Раз за разом она размышляла об «одиночестве в толпе» у Байрона и в глубине души соглашалась с ним. Ведь именно в раздумьях рождается истина. Решить проблему можно, только став полноценной, искренней, настоящей наедине с собой. Вместе с его героями она ощущала трепетные, еле уловимые движения своей души и постоянно была в поисках содержания. Ее усталость требовала, нуждалась в новых эмоциях. Отвлекаясь на эти свои внутренние переживания и ощущения, она уходила в себя, будто тосковала о чем-то или о ком-то. Взгляд ее останавливался в одной точке (нет, она не собиралась крутить tour chaine), мысли улетучивались далеко – в такие минуты она выпадала из разговора, урока. Нередко учителю даже приходилось прикасаться к ее плечу, возвращая на землю. Но сегодня вторым уроком у них математика – предмет, который, в отличие от английского и литературы, Ксантии (да и Оливии) вообще не дается.
– Ну что, работаем по нашей схеме?
– Да, главное, чтобы нервы не сдали.
– И чтобы Кейт не подкачала.
– Может, уговорим Брендона, чтобы он ее попросил? – Смеемся.
Кейт влюблена в Брендона уже давно и бесповоротно. Вот только сам Брендон об этом не знает.
Весь класс почти в сборе. Видим нашу «банду» и спешим к ним. «Банда» – это Джулс, Айна, Оливия и я. Перед математикой у нас с Оливией, да, думаю, у всех в нашем классе, начинался приступ паники, страха, максимальной собранности и прилив адреналина.
Прозвенел звонок. Но бдительная и строгая мисс Фолкнер приходила, как всегда, ровно на две минуты позже. Невысокого роста, очень элегантна. Ее лицо приятное, даже красивое, всегда с неизменным идеальным макияжем обрамляли очки в классической оправе. Строгая геометрия форм ее одежды и аксессуаров выдавала в ней человека предельно конкретного и точного, как и предмет, который она преподавала.
По традиции в начале урока она очень тщательно и даже с каким-то странным наслаждением и упоением моет доску, большую, четырехстворчатую, – сначала тряпкой, то и дело оставляя меловые разводы и размахиваясь все шире, а потом уже на второй раз начисто протирает губкой. И эта традиция нас радует – это же занимает время урока! Но сегодня мытья доски не было – предстоит контрольная. Годовая! Этого все ждали и боялись. Обычно все одиннадцатиклассники пишут ее в один день: каждый класс на своем уроке. Те, кто писал позже других, – настоящие счастливчики: они успевали спросить, какие будут задачи, заранее продумать решение, спросить, списать…
Сегодня мисс Фолкнер написала заранее мелом на доске задачи для двух вариантов и сейчас торжественно открыла створки, едва зазвенел звонок.
– Уберите, пожалуйста, все со стола, оставьте только лист бумаги. Брайан, ты меня плохо слышишь? – Учительница никогда не повышала голоса, но умела так посмотреть или таким тоном сделать замечание, что становилось не по себе. Брайан сидит впереди меня, у него будет такой же вариант, что и у меня. Он у нас любит развлекаться на уроках – постоянно передразнивает то меня, то Оливию, то кого-нибудь еще из класса, вечно пристает с какими-то вопросами, не относящимися к делу. Вот и сейчас, когда урок уже начался, тем более такой ответственный урок, Брайан по обыкновению начал передразнивать меня – как я собираю волосы на затылке в хвост, при этом повернулся ко мне, делая томное лицо и руками совершая какие-то хаотичные движения вокруг головы.
– Брайан, отстань, а то не дам списать! – Я решила привести его в чувство, но уже начинала выходить из себя.
Повернулась и взглянула Оливию. Та мягко прикрыла один глаз – она всегда так подмигивала. Это уже была традиция. Я хотела верить, что все будет хорошо и наш план спасения сработает. Время идет, я обвожу взглядом класс – становится и смешно, и страшно. Вот Хосе, сидящий на первом варианте на втором ряду, начинает краснеть, при этом судорожно делая какие-то пометки на черновике. Абель, которой легко дается математика, сосредоточенно и уверенно что-то пишет уже в чистовик. Меган вот ходит по всем предметам к репетиторам и сейчас не особо переживает. Да, вам нас не понять, мрачно думаю я. В этот момент Брайан начинает озираться на меня с нелепым выражением лица – раньше времени! Боюсь, что он провалит наш план! Оливия пытается еще на черновике углядеть только зарождающееся правильное решение у отличницы Кейт, сидящей позади нее. Она прекрасна, и даже разворачивает иногда лист с решениями в сторону Оливии, чтобы той сподручней было списывать. У меня вторая очередь – я жду, пока Оливия закончит. Времени остается все меньше. Брайан переживает, что вообще не успеет, и начинает слишком громко шептать, пока мисс Фолкнер отлучилась в подсобку в конце класса.
– Ксанти, разверни листок.
– Для чего? Ты же видишь – он пустой!
– Брайан, заткнись! – деловито советует Брендон, который уже, видимо, справился с двумя из трех заданий.
– Да тише все вы, не мешайте мне думать! – раздается с первой парты голос здоровяка Ханса.
Сложность заключается в том, чтобы все-таки списать правильный ответ в те доли секунды, пока на нас не смотрит бдительная мисс Фолкнер. Тут дверь подсобки открылась! Все как по команде сосредоточенно уткнулись в свои листы.
