скачать книгу бесплатно
Глава 7
Американские репортеры вечно вставляли палки в чугунные колеса скрипучей советской телеги, и вот теперь вновь пытались превратить серьезное политическое событие в отвратительный, «клеветнический» (как было позже определено в советской прессе), балаган. Истина, конечно, требует того, чтобы о ней помнили. Но она далеко не всегда хочет, чтобы о ней говорили, и уж совсем не любит, когда говорят от ее имени.
Случилось такое на самом деле или нет, никто теперь уже и не скажет. Многие заинтересованы закопать информацию об этом в мусоре прошлых лет. Но кое-кто, как у нас было принято говорить, затаился в своем Лэнгли или даже в самом Пентагоне, и в нужное время в нужном месте вытащил на общее обозрение старую неправдоподобную историю и, будто помоями, обрызгал светлое настоящее, где рука об руку с западной демократией шагали «гласность и перестройка».
С высоты уже сегодняшних лет, когда и гласность, и перестройка с их названной (отнюдь не кровной!) «сестрой» – западной демократией стали такой же архаикой, как в 1987-м представлялись события 1966-го, приходится вспоминать, что же все-таки произошло в Томске ранним июньским утром 1966 года, а именно на следующий день после вручения дорогого подарка французскому президенту.
Вернемся и мы назад, в тот незабвенный для многих год…
Борт транспортной военной авиации готовили к рейсу в Париж. Первым делом проверили документацию – не вкрался ли какой-нибудь военный секрет в бортовые бумаги! Двое чекистов в штатском строго листали полетные журналы, листы с отчетами о маршрутах, просматривали подробные карты и даже личные бумаги экипажа. Когда что-нибудь подозрительное обнаруживалось, они переглядывались, сокрушенно качали головой и тяжело вздыхали. Затем затаившуюся среди штатного писарского мусора государственную тайну аккуратно извлекали и бережно клали в картонную папку – это вывозить нельзя! Враг мог воспользоваться нашим ротозейством и нанести неожиданно если и не сокрушающий, то очень болезненный удар.
Через три с половиной часа кропотливой работы чекисты, прихватив увесистую папку, исчезли. Старший из них перед тем, как спуститься по трапу, укоризненно посмотрел в глаза командиру экипажа: что, мол, вы за люди, летуны! Вам бы все в облаках развлекаться, помахивать крылышками, дармовой спирт глушить! А где передовая, вам и не ведомо! А она – вот ведь, в невидимой своей ипостаси. И стоят на ней в бессрочном наряде суровые парни в серых плащах, кожаных кепках и фетровых шляпах, под которыми неслышно и незаметно живет холодный ум. Где же ваши горячие сердца, пилоты родины! Они в нашей груди! Разве держите вы свои штурвалы чистыми руками?! Да нет же! Потому что чистые руки у нас: они спрятаны в карманах плащей и ухватились цепко за рукоятки наганов.
Все это командир прочел в глазах особиста и виновато вздохнул. Признал и свою вину, и его превосходство. Удовлетворенные произведенным эффектом, штатские растворились в предрассветной мгле военного аэродрома.
Через пятнадцать минут радист доложил командиру:
– Говорят, к нам еще троих на борт сажают, сопровождающих… особистов.
– Кто говорит? – рявкнул командир.
– А кто его знает, товарищ подполковник! По связи сообщили. Ждите гостей, троих, и все тут! Мое дело маленькое…
– А мое и подавно. – буркнул командир. – Пусть хоть всю Лубянку сюда привезут. Ты, главное, про спецгруз запроси. Когда доставят?
– Рыбу, что ли?
– Тихо ты! Приказано не болтать. «Спецгруз», и все тут! Понял?
– Так точно, товарищ командир. Как не понять? «Спецгруз», он и есть «спецгруз». Не впервой! – Радист отошел в сторону и покачал головой: – Что рыба, что не рыба – все едино! Сказано довезти – довезем. Скажут – сожрать – сожрем! Без соли, коли велят!
Груз ждали недолго – минут двадцать. К самолету на низкой телеге под тяжелым брезентовым чехлом торжественно и чинно четверо старослужащих везли контейнер. Они остановились под невысоким носом самолета, и один из них, задрав голову, крикнул:
– Эй, кто там! На борту!
В нижнем иллюминаторе появилась голова командира. Он зашевелил губами, явно подбадривая солдат. Судя по блеску его глаз, слова содержали самые точные и емкие выражения, имеющиеся в родном языке.
– Понял, – сказал один из солдат.
К контейнеру подошли трое мужчин в штатском. Один из них заглянул в лицо понятливому служивому и процедил сквозь зубы:
– И что же ты понял?
Солдат струхнул, покраснел.
– Что положено, понял, э-э-э… товарищ…
– Кому положено?
– Не могу знать… товарищ…
– Не можешь – так не вякай!
– Есть не вякать!
Штатский победно взглянул на коллег и кивнул:
– Вези груз в самолет, боец! Живо!
– Есть!
Служивые стали толкать телегу к разинутому брюху транспортного самолета. Колеса телеги дробно застучали по настилу подъемника, и через минуту контейнер поглотило черное жерло. Солдаты выскочили оттуда уже без телеги и контейнера, будто ошпаренные, и, козырнув трем мрачным типам, понеслись подальше от самолета.
Старший из особистов махнул рукой в сторону мрачного брюха транспортника, и все трое бойко вбежали по трапу.
Второй пилот стоял рядом с контейнером, похлопывая его ладонью, и бубнил:
– Спит рыбка! Спит! Проснется, на тебе – чужбина!
Старший из штатских строго взглянул на летчика:
– Каждому свое! Кому чужбина, а кому и… Заводите машину. Пора в путь.
– Садитесь на лавки, вдоль бортов, закрепитесь. Полетели! – мрачно козырнул второй пилот и исчез в рубке.
Со скрежетом поехал кверху трап, поглощая острые линии наступившего рассвета утробной теменью железного брюха. В салоне стало черно и жутковато. Замерцали две тусклые лампочки, в слабом свете которых штатские с трудом различали бледные лица друг друга.
Самолет взревел, вздрогнул и, потряхиваясь на неровностях бетона, покатил к взлетной полосе. Он на мгновение замер, будто собираясь с силами, тяжело выдохнул сизый дым и рванул куда-то в тревожное будущее.
Души штатских будто растеклись по невидимой теперь земле, уходящей назад, цепляясь за то, что им было дано от природы – за твердь. Души потянули за собой тела, и все трое, не успев закрепиться на лавках, кубарем покатились по ребристому металлическому полу. Самолет упруго оттолкнулся от бетона и резко взмыл вверх. Сердца провалились прямо в кишечник. В салоне повис тяжелый дух страха.
А на земле военный диспетчер смотрел в хвост уходящему пузатому транспортнику. Диспетчер стоял у окна в башне и почесывал бритый затылок. О том, что «спепцгрузом» была гигантская рыба, знал даже новобранец, но вслух этого не произносил никто – все же государственная тайна. Диспетчер думал о том, что почти всю свою сознательную жизнь он соприкасался с самыми различными государственными тайнами. По сути, он сам был частью этих тайн. От таких острых ощущений кровь убыстряла свой ход в жилах, температура тела возрастала, мозг заливало жаром. И только подленькая мысль о том, что большинство этих тайн известны всем, от кого они береглись, остужала сознание и унижала профессиональное достоинство.
Как-то, лет пять назад, его свояк приехал из Англии, где обучался полиграфии, и привез журнал. Ему понравились печать и бумага, и он просто не смог пройти мимо. Это оказался каталог советских истребителей и штурмовиков, со всеми их секретными тактико-техническими данными и даже подробными чертежами. Здесь же сообщалось об аэродромах базирования. Стоил журнал около полутора фунтов стерлингов и был куплен свояком на лондонском вокзале в обычном ларьке. Кто-то, уже в Томске, проболтался, что у свояка дома хранится «государственная тайна».
Его арестовали ранним утром. Он так бы и пропал в глухом лагере, если бы такие же журналы не обнаружили почти у всех слушателей лондонского полиграфического курса. А у руководителя, члена обкома партии, даже нашли подробный каталог ракет «земля – воздух» и «воздух – воздух» с фотографиями шахт и транспорта доставки ракет на боевые позиции. Дело тихо спустили на тормозах, но со всех виновных взяли строгую подписку о том, что они не будут рассказывать о прочитанном и увиденном своим согражданам. А вдруг среди них окажется шпион!
К своему несчастью, свояк там же купил набор карт Советского Союза, да такой подробный, что, казалось, любой смог бы найти на одном из листов свой собственный дом, а если вглядеться, то и себя самого. Свояк упаковал набор в фибровый чемодан и ночью бросил в реку. Через день чемодан выловили и повели следствие. По штампу производителя карт безошибочно определили круг подозреваемых, доставивших карты в СССР. Само их существование было величайшим секретом, не говоря о содержании. Попытки снять отпечатки пальцев со страниц карт результатов не дали – вода сделала свое дело. Свояка не нашли, но в одном из отчетных докладов в обкоме прозвучало, что доблестные ревнители государственных тайн сумели создать для неустановленного иностранного разведчика такие условия существования в подполье, что он был вынужден отказаться навсегда от нелегальной деятельности. А карты и, видимо, оружие, которое пока не нашли, но настойчиво ищут – утопить в реке Томь.
Диспетчер сердился на коварных иностранцев за то, что они обесценивали самое святое, самое дорогое, что было в жизни советского человека – «государственную тайну» его родины.
В башню поднялся сменщик – полноватый немолодой майор. Он с шумом вздохнул. Диспетчер обернулся и кивнул.
– Ну, чего, рыбку-то кормили? – весело спросил майор.
– Кому надо, тот кормил, – мрачно ответил диспетчер. – И не рыбка это, а «спецгруз».
– Да ладно тебе! Этот спецгруз знаешь, как хвостом с голодухи лупит, в ракетном ангаре! Вода во все стороны! Только держись!
– В каком ангаре! Ты чего несешь?
– Дык я туда сейчас заходил! Лупит! Честное пионерское, лупит! Чтоб я провалился!
Диспетчер вздрогнул, лицо покрылось испариной. Он с надеждой заглянул в маленькие веселые майоровы глазки:
– Может, это другая рыба? То есть… другой «спецгруз»?
– Ты чего? Какая другая? Та же и есть! Что я, слепой что ли!
Майор даже присел от неожиданной мысли. Он показал пальцем в окно, вслед ушедшему транспортнику, и замер, не в силах выговорить то, что засело в мозгу.
Диспетчер с отчаянием махнул рукой и выбежал из помещения. Он кубарем скатился по винтовой лестнице и побежал через летное поле к далекому ангару.
Он толкнул огромные ворота и протиснулся в щель. На бетонном полу, рядом с зачехленными ракетами, покачиваясь от живой беспокойной массы, стоял контейнер с рыбой. Брезент сполз в сторону, промок.
К диспетчеру, лениво переминаясь, подошел солдат с карабином за плечом.
– Сюда нельзя! Объект здесь…
– Это чего? – спросил диспетчер, указывая пальцем на контейнер с рыбой.
– Государственный объект! Сюда нельзя! – солдат сорвал с плеча карабин и щелкнул предохранителем.
Диспетчер взялся за голову:
– Что же мы тогда отправили во Францию? Что мы отправили?
Слух об ошибке разнесся по военному аэродрому со скоростью звука. Телефоны раскалились от звонков, люди в штатском и в форме бессмысленно забегали по штабам, ангарам, взлетным полосам. Нашли четырех старослужащих солдат, которые доставляли «спецгруз» к транспортному самолету, и допросили. Самолет тем временем уже сорок минут шел над страной с неизвестным грузом, со всем экипажем, с тремя мрачными бледными типами и без единой секретной бумаги или карты на борту. Близился Урал.
– Что вы грузили? – орал в штабе на трясущихся от страха солдат высокий худой полковник – начальник особого отдела армии.
– Чего дали, то и грузили, товарищ полковник, – оправдывались солдатики.
– Кто дал?
– Ваши. Ваши и дали. В штатском товарищи, – говорил старший из солдатской команды.
– Врешь! Врешь, вражина! – топал ногами полковник. – Наши не могли ошибиться. У нас за такие ошибки, знаешь, что полагается!
Полковник потерял дар речи от возмущения. В это время в комнату заглянул штатский, что досматривал документацию на борту транспортника и паковал ее в папку.
– Вот он! – заорали солдаты все разом в сторону вошедшего особиста. – Он дал. Номер, говорит, 411567 бис. Берите контейнер и везите на борт. Так и сказал, товарищ полковник. А мы что! Мы того… Как велено, так и сделали. Привезли, погрузили. Там еще ваших трое было. Строгие такие!
Особист и полковник переглянулись и завращали друг на друга злыми глазами.
– Свободны! – пробурчал полковник солдатам.
Но те не двигались, будто пораженные столбняком.
– Свободны, болваны! – заорал полковник и ударил кулаком по столу.
Солдаты сорвались с места и, толкаясь в дверях, выскочили в коридор. Дробный грохот сапог свидетельствовал о том, что третий раз повторять приказ смысла не имело.
Наступила тишина. Полковник и особист, теперь уже растерянно моргая, смотрели друг на друга. Особист протянул полковнику толстую папку с документами и сглотнул слюну.
– Вот, – ни с того, ни с сего сказал он.
– Что «вот»?
– Досмотрели борт. Изъяли… документацию… государственная тайна…
– Вы что, идиот?
– Я бы попросил…
– Заткнись! Бегом в ангар, выясни, что погрузили! Немедленно! Самолет вернуть!
Он орал это вслед уже бегущему по коридору особисту. Тот прижимал к себе драгоценную папку и энергично семенил по дощатому полу.
Полковник схватился за трубку и хрипло распорядился в нее:
– Борт вернуть. У них на борту… – он запнулся, раздумывая, что сказать, – не все досмотрели.
– Есть, – ответил голос майора-диспетчера. – Разрешите доложить командованию?
– Я тебе доложу, гад! – крикнул полковник. – Тоже мне, докладчик хренов нашелся! Самолет верни! Немедленно!
Особисты выяснили: на борту транспортного судна в столицу Франции вместо подарочной рыбы летела абсолютно секретная ракета «земля – воздух», которой еще только предстояло пройти полигонные испытания. Ракета была подготовлена к боевым стрельбам, полностью укомплектована и готова к поражению цели.
Командир судна и радист переглянулись, услышав команду с земли вернуться.
– Вы что? – рассердился командир, – мы уже почти час в воздухе! Урал под нами.
– Выполняйте приказ! – орал майор-диспетчер. – Головой отвечаете!
Самолет резко развернулся, ракета на борту тяжело подпрыгнула, трое сопровождающих опять сорвались с мест и покатились по полу. Старший оказался рядом с грузом. Он больно ударился обо что-то головой. Поднял глаза и разинул рот – тупое рыло ракеты вылезло из-за треснувшего брезента.
– Мать моя женщина! – прошептал он с таким изумлением, что коллеги посмотрели на него с испугом. – Мы чего везем-то?
Еще через час самолет приземлился. Аэродром по периметру был окружен двумя ротами охраны. Ракету осторожно извлекли из брюха транспортника и покатили к ангару, а на смену ей уже везли «спецгруз», бойко бьющий хвостом внутри титанового контейнера. Подарок для президента, наконец, полетел по назначению.
Глава 8
– Дружба! Дружба! Демократия! – орал журналистам Егорыч. – Перепутали маленько! Тоталитаризм был…
Подробности той далекой рыбалки слушали, затаив дыхание. Когда немного сбивчивый, но весьма убедительный рассказ был завершен, многие зааплодировали. Посыпались вопросы: колкие, с издевкой, добродушные, глуповатые, с долей любопытства и недоверия. Егорыч разошелся не на шутку. Он зарделся, будто после парилки и доброй выпивки. На некоторых репортеров поглядывал с прищуром, хитрым, почти как на портретах Ленина, и, отвечая, даже немного картавил. Саша Власин отметил это про себя, с интересом наблюдая за Егорычем. Он почти ничего не врал, разве что…
Когда пресс-конференция закончилась, и последний осветитель свернул провода и упаковал в чемоданы горячие лампы, а журналисты уже неслись в свои редакции со свежим сенсационным материалом, Власин обнял за плечи Егорыча, и, подталкивая к машине, заметил:
