скачать книгу бесплатно
Поза трупа
Антон Андреевич Бильжо
Каждая глава – это отдельная история где обычные люди с различными пороками пытаются очистится с помощью занятий по йоге. Случайные связи, измены, семейные разборки и драмы, исцеление и главное – шавасана или «поза трупа» – поза глубокого расслабления в йоге. Получится ли всем героям этих историй отпустить грехи и исцелиться при помощи йоги, или кого-то не удастся спасти?
Антон Бильжо
Поза трупа
Богиня пятницы
Позади большого экрана «Макинтоша», за которым работал дизайнер Сергей Куприянов, к офисной перегородке была скотчем прилеплена фотография – он на склоне Куршавеля в темных очках и горно-лыжном комбинезоне. Выглядело роскошно, хотя сама поездка обошлась недорого – вот что значит виртуозный лайфхак. Основные деньги ушли на экипировку. Жил Куприянов в палатке, покупал еду в супермаркете и за десять дней легко уложился в тысячу евро. Катался он, если честно, всего третий раз в жизни, но зато где!
Глядя на эту карточку, Куприянов испытывал гордость. Если он готов к таким приключениям, значит, еще не все потеряно. Автором фото был маленький кореец, специалист по защите банковского программного обеспечения, с которым они познакомились в местном ирландском пабе – в тот самый день, когда Сергею исполнилось сорок лет. Отмечали до утра, пели русские песни, ругались с официантами. Оказалось, что кореец тоже приехал один, впервые, совсем недавно и тоже почти не катается.
Понимали они друг друга на удивление хорошо. Звали корейца Джин-Хо, что в переводе означает «лидер». Он сказал, что в юности мечтал «стать мастером фейерверков», предупредил, что получает огромную зарплату и будет угощать, в общем вел себя, как настоящий прожигатель жизни. Куприянову такой напор понравился. Почему бы и не позволить закрутить себя вихрю жизни? Глаза у корейца были бесоватые, он косил на проходящих мимо женщин, толкал локтем Сергея и спрашивал «вуд ю фак хё?»
На следующий день договорились покататься вместе. Дизайнер надеялся, что его новый друг проспит, все-таки пили на равных, а у азиатов вроде алкоголь расщепляется хуже. Но тот явился вовремя. Дрожал и долго не мог попасть в крепления. С горы Джин-Хо поехал следом за Куприяновым. Вскоре сзади послышался слабый крик.
Оказалось, неудавшийся мастер фейерверков каким-то чудом свернул с трассы и упал со скалистого обрыва на склон ниже. Лежа в глубоком нехоженом снегу, метрах в пяти под проносящимися мимо лыжниками, Джин-Хо улыбался и махал рукой.
Врач, которого позвал Сергей, сказал, что кореец легко отделался – сломан только голеностоп.
Это был бритый наголо склизкий тип. Вот за это мы и не любим Европу. Он допытывался у Сергея, не было ли между ним с Джин-Хо ссоры, не пытался ли «его парень» покончить с собой. Продолжая троллить, врач предложил Куприянову поехать в больницу – там, мол, есть возможность провести ночь у постели пострадавшего.
Куприянов отказался. Больше Джина-Хо он не видел.
Понравилась ли ему поездка? Безусловно. После всех этих юридических ужасов, связанных с разводом и дележкой имущества, – то, что надо, чтобы снова почувствовать уважение к себе.
– Я тебя прошу, сделай просто логотип в правом углу, и все, – за спиной у Сергея навис артдиректор Барбаков, нервный, хамоватый, пузатый гипертоник в яркой футболке с солнышком. – Я три раза просил это сделать. Неужели сложно?
– Володь, я не люблю, когда на меня голос повышают. – Куприянов спокойно отпил из своей фирменной кружки с надписью «Царь. Просто царь».
– Хорошо, – Барбаков тяжело дышал, приходя в себя. – Сделай логотип в правом углу, и все. Я тебя прошу.
Дизайнер усмехнулся. Он-то сделает. Только вот что скажет клиент? По гайдлайнам лого должен стоять в левом. Опять ведь надо будет переделывать.
– Как прикажете, хозяин.
Если бы Куприянов был поэнергичней, он сам легко мог бы стать артдиректором. Но ему никогда не нравились эти разборки – пиариться, кому-то что-то доказывать, кого-то подставлять. Нафиг, нафиг. Стоит начать подниматься по карьерной лестнице, как обязательно отдавишь кому-нибудь голову. Лучше тихо и спокойно делать свое дело. И не важно, что, отслужив в армии, закончил питерский архитектурный институт, после которого по профессии не устроился, так как не было никого, кто мог бы пропихнуть в тусовку. Зато рисует между делом на клочках бумаги идеально прямыми линиями довольно профессиональные планы помещений. Просто у него такое хобби – любит ясные формы, минималиста Карла Андре, работу с модулями, с чистым гештальтом, конструкцией сознания, воплощенной в материале…
В прошлую пятницу Сергею Куприянову показалось, что он больше не выдержит. Снова увидел себя со стороны: уже пятый год курит на крылечке того же рекламного агентства «ASAP». Стильный джемпер цвета мокрого асфальта стал бесформенным и весь покрылся катышками, как пустыня, усеянная остановившимися навсегда перекати-поле. С чего начали, тем и закончили.
Ищущая просветления Кошкина, уходя на йогу, поинтересовалась, почему он еще тут.
– Есть работа, – буркнул Сергей.
Это было не совсем вранье, Герман Третьяковский, старший копирайтер «ASAP», скинул халтуру – его жена работала в ивент-агентстве. Им нужно сделать постер, прессвол и пригласительный для девичника, который устраивала перед свадьбой будущая рублевская жена.
– Какая работа? Сережа, иди домой.
Он утрированно растянул рот, как бы пародируя ее беззаботную улыбку. Зубы у него были желтые и с промежутками, но тем лучше. Отдал под козырек. Отрапортовал, как на параде.
– Будь-сделано-Кошкина.
Затем сунул сигарету в дырку канализационного люка, провожая взглядом карикатурно вертлявую задницу и вернулся на рабочее место.
В основу фирменного стиля вечеринки с остроумным названием «Обратно к невинности» должен был лечь навороченный узор из виноградных лоз и райских птичек. Погрузился. Два часа в опустевшем офисе передвигал стилосом листочки под нежные напевы БГ, чувствуя, как сам покрывается ползущими из ушей лианами. А потом вдруг – бац – и вырубился свет.
– Твою ж мать! – Куприянов с размаху шарахнул любимой кружкой об пол. Вдребезги.
Через секунду из тьмы вынырнула трафик-менеджер Трушкина. Она-то откуда здесь взялась? Прижимая руки к груди, смотрела на Куприянова подслеповатыми глазками.
– Что случилось, Сереж?
– Ничего. Поработать собрался…
– Господи. А я думала, воры.
– Какие воры, – Куприянов еще раз ругнулся. – Почему нельзя предупреждать…
– Ну, конец дня уже…
Она терла и терла руки – ни дать ни взять муха. Весенняя муха, проснувшаяся раньше времени.
– А ты чего тогда тут делаешь?
– Нужно было закрыть табели рабочего времени.
– Ясно. Успела?
– Почти.
Подобрал и выкинул осколки.
– Пора идти, – Трушкина, уже накинувшая пальто, зачем-то поджидала его.
– Да. Больше тут делать нечего.
Спустились вместе и вышли на крыльцо – в уже совсем почти летнюю ночь.
– Тебе куда? – спросил Куприянов.
– К метро. А тебе?
– Мне еще нужно пройтись.
Трушкина насмешливо улыбнулась.
– Куда пройтись?
– К приятелю зайти.
Она загадочно кивнула, надевая элегантные длинные перчатки, которые так не шли к ее солдафонской внешности.
– Ладно. Пока.
Подождав, пока трафик-менеджер скроется в темном проходе между деревьями, Сергей тоже спустился на улицу. Было уже совсем поздно, часа два или три. Впереди ждала пустая бабушкина квартира в Домодедове с черствой горбушкой «Бородинского» в морозильнике.
Куприянов быстро шел по темным улицам, миновал Цветной бульвар, Трубную и сам не заметил, как оказался в переулках. Надо было просто идти, месить ногами. Где-то в районе Сретенки долбила музыкальная шкатулка ночного клуба. Красная вывеска – «От заката до рассвета», штендер-раскладушка с большой фотографией знойной дивы, ловящей ртом струю пенистого шампанского, надпись «По пятницам грязные танцы на стойке / подарки для дам / веселые конкурсы / мужчинам за танцы на стойке – штраф». Охранник, бледный рыхлый Носферату с синяками под глазами, поставил печать на запястье.
Через помещение с грубыми деревянными столами, увеличенными картинками из комиксов и американскими флагами в полумраке тянулась взлетная полоса широкой и обшарпанной барной стойки. На ней танцевало несколько девушек. За стойкой царила пышногрудая блондинка с выбритыми висками и коком, в наколках, чулках и черном кожаном корсете, открывавшем сзади полные и белые купола Этьена Булле.
Возле стойки толпились, задирая головы, посетители, в основном мужского пола. Куприянов пробился к бармену и заказал двойной виски.
Прямо над ним возникла одна из танцующих – с волнистыми распущенными волосами, в легком коротком шифоновом платье с рисунком из виноградных листьев. В отличие от других, передвигавшихся по стойке в мягкой обуви, она была на лабутенах. Упругие напряженные гладкие икры так и просились на ладонь.
Перехватив взгляд Куприянова, девушка улыбнулась сверху и, бесстыже расставив ноги, присела в танце.
– Добрый вечер.
Потом прошлась по стойке, оглядывая копошащихся внизу. Этого было достаточно, чтобы погрузить Куприянова в транс.
Две другие танцовщицы только бросали вызов своему смущению – вялые, не попадавшие в ритм, они оттеняли блеск звезды, сиявшей все ярче с каждым глотком куприяновского виски. Быстрые хищные движения, бесстрашные выпады – она полностью владела стойкой.
– Выпить не хочешь? – осмелился крикнуть вверх дизайнер.
– Чего?
– Я спрашиваю, выпить не хочешь?
Девушка грациозно обняла его за шею и легкая, как пушинка, у всех на глазах соскользнула в его объятия.
– Где ты так научилась? – спросил наш герой, ставя ее на пол.
От нее пахло чем-то банально-клубничным. Выражение лица немного капризное, как бы скованное гримасой высокомерия, словно она знала, что красива, и «умела это подать». Волосы мелированные, подкрученные снизу. Правильные черты лица. Губки полные, но не уточкой. Хотя ботекс, наверно, присутствует. На вид лет двадцати пяти. Куприянов подумал, что при определенном освещении и работе над имиджем ее легко можно было бы сделать топ-моделью. Например, как бы она выглядела с прямыми черными волосами, в строгой школьной форме, стоящей на коленях перед алтарем готического храма?
Не ответив, девушка обратилась к хозяйке за барной стойкой:
– «Лонг-Айленд»…
– Я угощаю, – шепнул Куприянов.
Нежно взглянув на него, она вдруг рассмеялась.
– Что? – спросил дизайнер, уткнувшись глазами в бесконечный ряд нечеловечески белых зубов.
– Ничего, извини. У тебя вид просто такой…
– Какой?
– Не знаю…
Длинными как, у ящерицы, пальцами схватила пол-литровый холодный стакан и, развернувшись спиной к стойке, уперлась в нее локтями.
– Сергей, – сказал Куприянов.
У нее была маленькую грудь с пробившими обтягивающее платье сосками.
– Маша.
Внимательно разглядывая, как он рассматривает ее, она поймала трубочку вначале языком, а потом губами.
– Чем занимаешься?
– Я дизайнер.
– О-о-о, круто, – она усмехнулась. – А я рисую, как курица лапой. Думала, на курсы записаться. Учим рисовать за один день. Знаешь?
– Зато ты танцуешь неплохо.
Она махнула рукой.
– Да ладно…
– И загар у тебя красивый, – сказал Сергей, сглотнув.
– Это в Крыму.
– Сейчас там такое солнце?
– Ага, уже загорают вовсю. Особенно на нудистском пляже.
– Серьезно?
И тут Маша немного отвела бретельку платья.
– Видишь белый след?
– Нет.
– Ну вот.
Куприянов кивнул. Пару секунд смаковал виски, пытаясь придумать план действий. Все как-то сразу перемешалось в голове.
– Всегда на нудистском пляже загораешь?
– Всегда.
– Почему?
