Не все остались живы

скачать книгу бесплатно

«Отзыв. Уважаемый мистер Бильжо. Я думаю, что ваши карикатуры очень смешные. Они мне очень понравились. Но это бы помешало во время изучения произведения “Муму”».

«Отзыв после просмотра рисунков. Мне кажется, что это хорошая идея (рисовать) писать карикатуры. Но все-таки карикатура – это юмор, а “Муму” – это грустное произведение. Поэтому я считаю (только не обижайтесь), что не следовало писать карикатуру “Муму”».

«Отзыв. Было интересно посмотреть одно произведение с двух сторон. Мне кажется, что из такого трагического произведения делать смешные и понятные всем карикатуры хорошо».

«Как я провел лето» – довольно традиционная тема для школьного сочинения.

А вот сочинение Максима К. – ученика моей знакомой учительницы, – которое она мне дала почитать, мне показалось любопытным и злободневным.

Итак.

«Как я провел лето». Сочинение ученика 6-го кл. «Б» московской средней школы Максима К.

«Весь год мы с мамой и папой собирались поехать на море. В Крым. Папа все время говорил, что “Крым теперь наш!” Но потом, в воскресенье за обедом, он сказал, что денег на поездку к морю в Крым нет.

– Заработок мой накрылся… – папа долго подбирал правильное слово, чем накрылся его заработок. Я-то знал чем, но папа, после того как наша Государственная Дума запретила говорить матные слова и дома тоже, стал их заменять.

– П-п-подушкой. Подушкой накрылся мой заработок. Вот! – подобрал наконец нужное слово папа. И продолжил: – Море мы видели на картинах русского художника Айвазовского. И по его картинам знаем, что в море все тонут. Крым и так наш! Мы все поедем на дачу! Лес, грибы, рыбалка, пруд – а там не утонешь. Может быть, и на охоту пойдем… Ну, это как Максим будет себя вести…

После этих слов папа налил себе водки и залпом выпил:

– Решено! Едем на дачу все! С бабушкой – в смысле тещей. И, конечно, с Трампом!

Трамп – эта наш кот.

Папа налил себе еще водки:

– Надо, кстати, повторить! Ну, за Родину! – и папа опять выпил и закусил бабушкиной котлетой.

До дачи мы доехали быстро – часа за четыре. Мотор наших “Жигулей” дымился всего два раза.

Бабушка, мама и я спали в комнате на раскладушках. А папа спал на террасе, на старом диване. Папа храпел, но бабушка храпела еще громче. И иногда мне было страшно. Мне снились фашисты, которые меня пытали. Но я им не раскрыл военной тайны, потому что ее не знал.

Однажды вечером папа крепко выпил и ни с того ни с сего заехал маме в ухо.

– Материться у нас дома теперь запрещено, но воспитывать жену, Марина Владимировна, Государственная Дума рекомендовала, – вежливо сказал папа. –  Можем повторить! – и папа выпил.

Мама молча встала, взяла за лапы размороженную курицу, которая лежала рядом с холодильником, и всей тушкой заехала папе по правой щеке.

– Можем повторить, Павел Федорович, – сказала вежливо мама. – Подставляй другую щеку, – и, не дождавшись реакции папы, она заехала курицей ему по другой щеке.

– Вы совсем, что ли, гребнулись? – сказала бабушка, которая не соблюдала законов, принятых Государственной Думой, – долболобы стукнутые. При ребенке-то…

На следующий день бабушка пожарила эту курицу, и курица была очень мягкой.

Однажды мы пошли с папой на рыбалку. На пруд. И наловили карасиков. Карасики были мелкие, и бабушка пожарила их целиком – с головами и хвостами. Вечером к нам пришли в гости наши соседи Карповы. Все шутили и хвалили карасиков, нас с папой и бабушку.

– Можно повторить, – часто говорил папа и разливал водку.

А потом, когда зазвучала песня “Призрачно все в этом мире бушующем…”, мама закашлялась, закатила глаза и упала на пол со стула, схватившись за горло. Но папа с бывшим десантником дядей Толей Карповым не растерялись. Они взяли маму за ноги и стали трясти ее вниз головой.

“Есть только миг, за него и держись”, – пел певец.

– Гребаные придурки! – кричала бабушка и била ногой по спине маму. Мама издала какой-то странный звук, который бывает при засоре раковины, и из нее выпал жареный карасик с головой и хвостом. Его тут же схватил Трамп, наблюдавший за всем происходящим с дивана, и утащил к себе в угол.

Синяя мама стала розовой. Папа налил ей водки. Улыбнулся, поцеловал и сказал: “Можем повторить!” И все дружно захохотали. “Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь…” – пел певец.

А еще мы всей семьей ходили по грибы. И набрали целое ведро опят. Бабушка нажарила их с картошкой. Опять пригласили в гости Карповых. За столом все вспоминали, как маме не в то горло попал жареный карась. И громко смеялись. Особенно папа.

– Во жареные караси пошли. Не туда заплывают, – хохотал папа.

Тошнить его начало через час после того, как ушли гости. Папа был бледный и мокрый. Он держался за живот, все время стонал и бегал под кусты. Бабушка позвонила в райцентр. “Скорая” приехала через час.

– Грибков поел? – спросил нетрезвый человек в белом халате. – Видать, один опенок был поганкой… Ты, малец, тоже собирал грибочки? – доктор пристально посмотрел на меня. И я отчетливо вспомнил, как положил в ведро этот красивый опенок на тонкой черной ножке.

– Больше надо пить! – сказал строго врач папе.

– Можем повторить, – вяло ответил папа.

– Да воду, воду надо пить!

– Я понял. Я про другое… – и с этими словами папа рванул под кусты.

Через день папа пришел в себя. Он был бледный, как поганка, и тихий. А потом повеселел. Стал даже шутить.

– Ну что, Максим, пойдем на охоту? – как-то задорно спросил он меня. В руках у папы было ружье, которое осталось от прадеда с войны.

Бабушка услышала этот папин вопрос и прибежала. Бабушка закричала – мол, только через мой труп.

– Можешь меня вот тут на пороге расстрелять, перешагнуть через меня и идти на охоту. Охотник долбанутый! Или иди воевать с бандеровцами, которые разводят мелких карасей и травят в лесу грибы. Или лучше в Сирию лети, там такие нужны, – и с этими словами бабушка выхватила у папы ружье. Ружье выстрелило. Пуля пролетела, чудом не задев Трампа, и попала прямо папе в глаз. Ну, в смысле, не папе, а папе, который был молодой с мамой, тоже молодой, на фотографии в рамке на столе. Все перепугались. Особенно Трамп. А потом все развеселились. Стали целовать друг друга. А когда папа сказал “можем повторить”, все сначала перепугались, а потом долго смеялись.

Вот какое у меня было лето.

Мне оно очень понравилось».

Такое сочинение. Не верите? Да вот оно – передо мной. Я только его перепечатал.

Вовины подвиги

Это было еще в Советском Союзе, то есть давно. В прошлом веке. Володя был молод… Хотелось написать – высок, строен, широкоплеч, красив, как Ален Делон. Но это было бы вранье. Один раз, правда, в отличие от французского актера, Володя пил одеколон «Русский лес», когда в общежитии закончилось спиртное. С тех пор долгое время ему казалось, что в русском лесу пахнет одеколоном. Но не в этом дело. А дело в том, что Володя при своем невысоком росте, невзрачной внешности и не очень хорошем зрении был непревзойденным соблазнителем противоположного пола.

Многие, даже очень многие дамы не первой свежести сегодня могли бы обвинить бизнесмена малого бизнеса Владимира Игоревича Прокладкина в том самом пресловутом харассменте. Но что бы они с этого могли получить? Подумайте сами – ни славы, ни денег. Они даже семью Владимира Игоревича не разрушили бы, потому как семьи у Прокладкина не было, то есть она была когда-то, но распалась на бывшую супругу Тамару и сына Виталика, с которыми, впрочем, Владимир Игоревич поддерживал ежедневные теплые отношения.

Но вернемся в СССР, в молодые годы соблазнителя Вовы Прокладкина.

Способов соблазнять девушек у Вовы было много. Вот только некоторые.

Как-то он сделал себе паспорт гражданина Турции. Сделал он его из обложки коленкоровой общей тетради. На первой странице была его фотография с печатью, нарисованной розовым фломастером. На страницах были водные знаки с нарисованными же на них визами разных стран. Все было сделано ювелирно и дотошно – невооруженным глазом воспринималось как подлинник.

Надо сказать, что с детства Вова был большим аккуратистом. В школе в одну клеточку тетради по арифметике он вписывал мельчайшим почерком фразу «Владимир Ильич Ленин родился 22 апреля 1870 года».

Почему он решил сделать паспорт гражданина Турции, спросите вы. Да просто студент художественного училища, турок Арслан, бывал в гостях у его друга – художника Залепина, в мастерскую которого Вова водил соблазненных им девушек. С помощью Залепина они сделали эту безобидную подделку – не для того, чтобы покинуть родину, а чтобы ходить исключительно в интуристовские места. Сунул такую корочку в нос швейцару – и ты уже за границей.

Да, Вова немного фарцевал, и деньги у него водились. Он уже тогда, в Советском Союзе, постигал основы будущего бизнеса.

Девушек он вез в мастерскую к Залепину, ну а там девушки моментально растворялись в искусстве. Растворялись в мире необычных предметов, таких, как, например, пепельница в виде фаллоса или светильник в виде головы крокодила, вместо глаз у которого горели лампочки, и пасть крокодила горела красным.

Стоит ли говорить, что через короткое время, разогретые впечатлениями и портвейном, выданным за изысканное вино, привезенное из Югославии, девушки были готовы на все.

А иногда Вова подходил молча к своему объекту, нагло измерял его взглядом снизу вверх и сверху вниз, наклонялся, чтобы посмотреть на девушку с другого ракурса, соединял большой и указательный пальцы одной руки с большим и указательным пальцами другой и смотрел на красавицу через такой квадратик-экран. И, когда девушка окончательно не понимала, что происходит, Вова произносил фразу, устоять перед которой не мог ни один представитель слабого пола. «Я хочу вас снять в главной роли в своем новом фильме. Разрешите представиться: Владимир Прокландо – режиссер. Вы же наверняка смотрели мои фильмы “Тигровая стая”, “Птица улетает на юг” или “Посадка необходима”. Нет? Ну, тогда у вас все впереди».

Дальше будущая кинозвезда обсуждала роль с режиссером уже по дороге в мастерскую гениального художника кино Залепина, куда вскоре приезжала ее возбужденная подруга – тоже, разумеется, будущая кинозвезда.

Хотите, назовите это еще раз харассментом, но все были довольны и без киноролей. Кто знает, для соблазненных Вовой дам, может быть, это были самые яркие впечатления. А может быть, они остались самыми яркими до сих пор.

Ау! Где вы, соблазненные и покинутые Вовой Прокладкиным – представителем малого бизнеса?! Найдите его, и в знак солидарности все придите к его фастфуду «Бутерброд-обормот», в котором он продолжает соблазнять доверчивый российский народ.

Был еще у Вовы Прокладкина друг Костя. Родители Кости работали в комиссионном магазине. И у Кости дома был практически первый видеомагнитофон. Днем, когда родители Кости трудились на благо государства, Вова и его друг приглашали девушек в гости посмотреть цветной телевизор и выпить по бокалу вина. По телевизору шла программа «Что? Где? Когда?». Не успевал ведущий Ворошилов задать вопрос, как Костя или Вова тут же давали на него ответ. Причем с комментариями типа: «Ну что это за вопрос? Для первого класса…» Девушки были поражены интеллектом своих кавалеров. А как известно, девушки любят умных. После нескольких точных ответов Кости и Вовы девушки понимали, что они находятся в компании гениев. А отдаться гениям – это же необычно.

Дело было в том, если вы не догадались, что программа «Что? Где? Когда?» шла в записи. Все ответы на вопросы наши герои знали заранее. Девушки таких программ не смотрят – ну или не смотрели.

Вот так попалась на этот крючок и Тамара, родившая Вове Виталика. И хотя Вова с Тамарой прожил недолго и развелся, отношения с ними он сохранил. Виталик работает у него в «Бутерброде-обормоте», да и Тамара сидит там за кассой, вся в черном – черное же стройнит.

Так что Вова Прокладкин-соблазнитель не такой уж плохой мужик.

Парадокс Козлова

Олимпийского мишку Толик Козлов ненавидел. Первое, что он осознанно увидел в своей жизни и запомнил, был именно он. Все, все в доме Козловых было с изображением этого безобидного, застенчиво улыбающегося персонажа – на тарелках, из которых Толик ел манную кашу; на кружках, из которых он пил компот; на вазах, на ковриках, на половиках. Даже с унитаза и с ершика для его чистки смотрел «ласковый миша».

Никуда, выходит, он не улетел.

Толику казалось, что его родители больше любят этого мишку. Он казался ему ехидным и неискренним зверьком.

Папа Толика во время московских Олимпийских игр в 1980 году работал в Олимпийской деревне главным сантехником – с погонами, конечно. Он был сотрудником КГБ. Как тогда шутили, Конторы Глубокого Бурения. Во время этих игр Козлов-старший познакомился с будущей мамой Толика, которая работала в столовой в спортивной деревне. Она тоже была сотрудником этой самой конторы. Плодом этой любви и стал наш герой.

Олимпийский мишка был не только символом Олимпийских игр, но и талисманом любви и семейного счастья Козловых.

Про нелюбовь Толика к застенчивому мишке родители ничего не знали. Мальчик никогда им об этом не говорил. Он боялся их расстроить. Он вообще никогда родителям не возражал и никогда не плакал. Только улыбался и со всем соглашался. А плач – это детский протест, отстаивание своих прав, публичное заявление о том, что ребенок, хоть и маленький, но человек.

В детском саду Толика не то что не наказывали – а все время ставили в пример. Он был помощником воспитателей. «Беспроблемный ребенок», – говорили про него.

Известен такой психологический эксперимент. В детском саду детям специально пересолили манную кашу. Их всех попросили делать вид, что каша сладкая, когда войдет мальчик, который об этом заговоре ничего не знает. И вот дети сидят за столом. Входит тот, кто не в курсе секрета. Дети пробуют кашу, и каждый говорит: «Какая вкусная и сладкая каша». Доходит очередь до того, кто ничего не знает об этом секрете. Он пробует кашу, морщится, смотрит на улыбающихся, радостных малышей и после паузы говорит: «Какая вкусная и сладкая каша». Таким был Толик Козлов.

В детском саду он давился и ел, изображая удовольствие, селедку с торчащими из нее костями, похожими на седые волосы, которая лежала на берегу синего, как море, отвратительного пюре, и запивал все это компотом. Дети дразнили Козлова не только «козлом», что понятно. Они пели, пританцовывая, стриженному наголо Толику (лысый папа считал, что волосы у сына будут крепче при такой стрижке):

Парикмахер дядя Толик,