скачать книгу бесплатно
Синий шиповник
Дарья Безинская
Два века назад весь мир поразил омега-коронавирус. Кто его разработал и зачем распылили над планетой? До этой истины наши потомки уже не смогут докопаться. Но они знают одно: женщин осталось в пять раз меньше, потому что у них нет иммунитета к искусственному вирусу. Теперь они должны создавать брак с тремя мужчинами. Стройная система или анархия? Ответ на этот вопрос вместе с любовью ищет главная героиня.
Дарья Безинская
Синий шиповник
Иду по дороге, которая петляет между деревьев. Я – кочевник Нового мира, где люди находятся на грани. Ненавижу стоять на месте, это очень опасно. Стоит менять свое убежище на ночь, чтобы не оказаться в ловушке… Я хочу вспомнить все по порядку и очень тороплюсь, когда пишу свой дневник. Меня зовут Полина Аистова, мне тридцать лет. И я сама сейчас стою на краю пропасти, где начинается смерть и небытие…
Егор
А все начиналось тоже не радужно. Я помню свои комнаты на мансардном этаже. Сиреневые обои с нарисованными танцующими журавлями. Окна выходили на юг, из них было видно старинную церковь – все, что осталось от прежнего Иркутска. На той стене, куда падал свет, гордые и длинноногие птицы выгорели, превратились в фигуры в тумане. На другой стене я развесила постеры с прекрасными и томными певцами. Ариель, Олег Ладога, Милонег, – все кареглазые, загорелые, с чувственными губами они казались мне идеалом. В юношестве я обращала внимание только на таких. Еще мне очень нравился мальчик из моего класса с громким именем Владислав. Он был тоже темноволосым и темноглазым, но почему-то веснушчатым. Я писала очень милые записки, но каждый раз прятала в своем тайнике. Это маленькая ниша за прикроватной тумбочкой. Я боялась, что мама найдет мои глупые мысли и признания.
В школе нам постоянно твердили, что мы все – на грани вымирания. Мальчики должны служить на границе, а девочки – рожать детей. Два века назад произошел Великий Геноцид.
– Когда все мужчины были собраны в армию, хитрый враг запустил в воды нашей необъятной Родины искусственный коронавирус, который убил практически всех женщин и детей, – учитель Тимофей Игоревич мерял шагами кабинет истории. – Пишите, вам это еще на тесте пригодится.
– А что сейчас с врагами? – спросил Миша – самый пытливый ученик в нашем классе.
– Наши стремительные и мощные войска их сокрушили.
– И что же там сейчас? – я мечтала, чтобы Миша уже замолчал.
– Руины цивилизации. Ни в Южной, ни в Северной Америке никто не живет.
На уроках музыки мы обязательно славим в песнях мудрого вождя Матвея Зарубу, вечное правительство на Ольхоне, великий Байкал, дающим нам жизнь. Иногда все эти рассказы и мотивы с каждым годом мне становились все противнее. Меня тошнило при виде моего инвентаризационного номера. Всем девочкам при рождении давали эти коды, ставили на учет, следили за состоянием и здоровьем.
– Так, Полина Анновна Аистова, – меня всегда осматривала участковая врач Панова. – Жалобы есть?
– Нет, – я ежилась от одной мысли, что сейчас меня будут ощупывать холодные руки.
В условиях, когда слишком мало женщин и слишком много мужчин обществу не до роскоши. Женщины обязательно должны выйти замуж три раза, каждому супругу родить ребенка, а может и больше. А еще желательно поддерживать активность, гормональный фон. Поэтому медосмотры проходили каждые полгода. По этой причине у каждой был свой номер. Для безопасности. Впрочем, как и для этой безопасности на каждом углу стоял полицейский. Глаза, уши, руки города. Если кто-то пытался меня затронуть, обязательно к нам подходил правоохранитель.
– Тебя обижают, юная леди? – полицейский рядом с моим домом был обладателем двойного подбородка.
– Это мой одноклассник… – кивала я на Влада, который помогал мне нести макет замка.
Эти предосторожности были важны. "Все для рождаемости!" – гласил лозунг. Поэтому за любое поползновение в сторону женщины, за малейший синяк на ее теле мужчину отправляли на каменоломню, завод, рудники… куда-то, где нужны были рабы. Впрочем, на тяжелой работе погибали все преступники нашей страны.
А рождаемость зависит и от либидо представительниц слабого пола. Не всегда мужья были готовы выполнять все желания жен. И кто-то умный придумал легализовать бордели. И я жила в одном из таких – в "Мулен Руж" – потому что это был бизнес моей матери. Теперь вам должно быть понятно, что мое представление об уюте было специфичным. Из школы меня забирал старший брат Валя, который учился на управляющего публичного дома.
– Ну, что на этот раз вы проходили? – он был старше на три года и выше меня почти на две головы.
– Что Великий Геноцид начала Америка, – я смотрела на него, задрав голову.
– Очень здорово, история – это круто, – Валентин был меланхоличен, как всегда.
Он оставил меня в вестибюле. Здесь меня уже ждал Алекс – самый веселый в коллективе, если можно так назвать сборище проститутов.
– Юная леди, – он всегда улыбался как-то дежурно, показывая и верхние, и нижние зубы, – пора обедать.
– Я не хочу.
– Надо, на первое – суп, потом – компот с булочкой.
– С какой начинкой? – я прищурилась, глядя на его лицо с волевым подбородком.
– С маковой, как ты любишь, юная Феллини, – парень всегда так ко мне обращался, начиная с моих двенадцати лет.
– Я скоро буду взрослой.
– Ну, хорошо. Но пока тебе пятнадцать.
Я любила садиться на барный стул и болтать ногами. И просто обожала выпечку Алекса. Он хотел стать поваром, но не сложилось. У его матери было слишком много мальчиков, а сейчас каждая женщина мечтает родить девочку.
Уроки со мной делал Женя. Он мне очень нравился: с легкой небритостью, черными глазами и острым умом.
– Сосредоточься, пожалуйста, – между тем проститут был строже школьных учителей. – Сейчас нужно определить котангенс.
– Это не мое.
– Ты каждый раз препираешься, Полина. Как ты будешь сдавать выпускные тесты?
– Я буду снимать кино, – это была моя главная мечта.
– Нет, дорогая, ты выйдешь замуж за хороших и достойных людей. И тогда тебе не нужно ничего.
Да, Женя был консервативным. И он был одним из немногих в "Мулен Руж", кто имел высшее образование.
Вечером меня развлекал Феликс. Он был под стать своему необычному имени. Черноволосый, голубоглазый с благородным чертами лица.
– Я стану режиссером и обязательно сниму тебя в роли князя Трубецкого, – обещала я ему, обнимая за шею.
– Хорошо. Мне главное дожить до этого момента, – смеялся статный мужчина, потом трепал мою щеку. – Маленькая Феллини.
Мы читали книги вслух, играли во дворе, по вечерам смотрели на звезды и болтали ни о чем. В школьные годы у меня не было друзей. Я была единственной девочкой в классе. Родители мальчиков воспитывали строго, чтобы не смотрели лишний раз на противоположный пол до брака. Да и в целом мне было проще со взрослыми людьми.
Но одним субботним утром размеренное течение времени в нашем мире нарушил незнакомец.
– Госпожа Аистова, – управляющий Виталий постучался в мамины покои, наши двери были рядом. – Тут молодой человек, Егор его зовут, очень хочет с вами поговорить.
– Доброе утро, – я вышла будто невзначай из своих покоев и кинула быстрый взгляд на некоего Егора.
– Здравствуйте, вы хотите поговорить? – мама вышла в розовом банном халате.
– Да, доброе утро.
Он был высокий, с темно-русыми кудрями и темными глазами. Его голос ласкал слух низкими нотками с легкой хрипотцой. Увы, подслушивать мне не разрешали. Пришлось делать вид, что я очень занята и тороплюсь. Но из дел в субботу у меня были только блинчики от Алекса и недочитанное с Феликсом "Сердце Бонивура". Потом я долго и праздно шаталась по улицам, глазела на прохожих. Но в голове засел образ, запечатленный за мгновение. Мне даже показалось, что он тоже взглянул на меня.
Вечером я не удержалась и начала пытать брата:
– Валя, а Валя?
– Что хочешь? – он заполнял журнал брони на несколько недель вперед.
– А вот утром приходил такой… – я не успела договорить.
– Что, тебе не еще не рассказали этот анекдот?
– Нет.
– Да хоть в кино такое снимай. Он просто пришел и сказал маме: купите меня. Представляешь? – брат хлопнул себя по колену, хохоча от души.
– А что, можно себя продать?
– Не знаю. Но мама совершила с ним сделку.
Такой поворот меня поверг в долгие раздумья. Я даже не спала полночи и представляла, что Егор, на самом деле, беглый преступник или шпион. Мои юношеские фантазии дошли до момента, где мы вместе убегаем от полиции. "Полина, – говорил он мне в моих грезах. – Я отдам за тебя жизнь!" Конечно, у нас был поцелуй, настоящий, как в кино про гардемаринов. Я так любила старые кинокартины из Ушедшей эпохи. Мне так хотелось встретить в наше время кого-то похожего на актеров, живших до Великого Геноцида.
– Здравствуйте, – утром Егор осматривался на новой территории. – Барышня. Ой, то есть госпожа.
– Здравствуйте. Меня зовут Полина, – ответила я, чувствуя прилив горячей волны на лице.
– А меня – Егор.
– Это ваше полное имя?
– Да.
Повисла неудобная пауза. Лицо у новенького было живое, артистичное. Взглядом и улыбкой он показал мне свою заинтересованность. Я пыталась справиться с волнением, которое впивалось в мои легкие миллионами тонких игл. Он ждал, возможно, вопросов или рассказов.
– А сколько вам лет, Егор?
– Двадцать. А вам?
– Шестнадцать, – мне страшно хотелось быть взрослее хотя бы на год, поэтому я приврала.
– У вас еще вся жизнь впереди.
– Как и у вас, – я не знала, как себя вести.
– О нет, я уже списан в утиль, скажем так, – его ямочки на щеках и родинка у губ порождали во мне новые мечты.
– Я пойду. Мне надо уроки… Ну, в общем, у меня дела, – попятившись, я вышла из вестибюля в столовую.
Его появление породило во мне первый же порок. Я приложила стакан к розетке, которая у нас с мамой была сквозной. Я хотела знать, почему этот человек, взбудораживший мои сны, решил стать проститутом. Но результатов мне мои попытки шпионить не дали плодов.
Я пересекалась с ним повсюду, слышала, как Виталий давал ему наставления:
– Еще пару дней обживись, потом будешь спускаться в смотровую.
Мысли, что взрослые женщины будут трогать Егора, мне не давали покоя. Я плохо спала, не слушала учителей на уроках, с трудом доводила до конца домашнее задание. В очередной раз Женя отлучился, наказав мне дописать упражнение по русскому языку. За соседним столом сидел объект моей слежки.
– Егор, слышите?
– Да, Полина?
– А вы не знаете, как пишется…
– Простите, я больше по английскому – специалист, – он повернулся ко мне всем корпусом, сложив руки на спинке стула.
– А им еще пользуются?
– Конечно. Почему бы и нет?
– Но англоязычные страны же…
– Есть Швейцария, там английский – государственный язык, – я пыталась себя убедить, что он не заинтересован во мне, но его темные глаза говорили об обратном.
– У меня еще вопрос, наверное, он вас разозлит, – я смущалась от его взгляда, сверлящего во мне дыры.
– Глупости, меня ничто не может разозлить.
– Вы продали сами себя?
– Да, – парень сменил позу, закинув ногу на ногу. – А что в этом такого? То есть родители и жены продают мужчин в рабство, а они сами себя не могут?
– Но зачем?
– Я потерял работу. Долго не мог найти другую и решил, что публичный дом – тоже выход.
Я замолчала, вперив в тетрадь взгляд. Буквы задиристо скакали по строчкам, не желая попадать в фокус моего внимания.
– Моя очередь задавать смешной вопрос, – Егор оторвал меня от безнадежного дела.
– Какой?
– Можно перейти на "ты"?
– Конечно.
В своей комнате я тайком нарисовала портрет Егора в профиль. И даже мое незамысловатое творчество на тетрадном листе меня волновало, заставляло дрожать всей душой, предаваться радужным мечтам. Я сложила рисунок в письменный стол. Тогда я не подумала даже, что стоит хорошо спрятать набросок.
– Точно? – услышала я под своими дверями в очередное утро голос матери.
– Да, мама, от нее определенно несло сигаретами, – Валя настучал на меня.
Он часто ябедничал, иногда придумывал. Всегда старался выделиться на моем фоне, быть хорошим мальчиком рядом с непослушной сестрой. В этот раз он победил. Я раздобыла плакат с певцом из далекого прошлого. Он был длинноволосым, с раскосыми глазами и сигаретой во рту. Этот черно-белый портрет продавали на блошином рынке. Любопытство заставило меня узнать, кто это и про что поет. Я пришла в магазин раритетов и нашла кассету группы "Кино". Немного грустный, но глубокий голос пел мне вечером из проигрывателя, что все не так уж плохо, если есть в кармане пачка сигарет. Как было устоять? Я попробовала курить. Но потом терла руки листвой, чтобы сбить запах.
