скачать книгу бесплатно
– И телефоны, – любезно добавил Рыжаков.
Ну и хрен с ними, с телефонами. Мы с Машей и так общаемся, а больше в пределах связи и звонить некому. Я послушно отстегнул паутинку от мочки уха и бросил на стол. Маша сделала то же самое.
Беззащитная она, хорохорится только. А может, и не хорохорится, а искренне считает себя неуязвимой. Это она зря.
Маша попала к нам, онтарианцам, девять лет назад, и ее появление вызвало на крейсере «Боевой слон» настоящую панику. Перепугалась вся команда, и трясущийся от страха капитан бил кулаками наотмашь своих подчиненных —единичный случай на флоте Онтарии. Мне от кэпа тоже перепало, но удара кулаком я почти не помнил, зато помнил Машин тяжелый, больной, бессмысленный взгляд, меня от него, помнится, до костей пробрало.
Нам было чего испугаться. В глубоком космосе нашлась мумия девочки-подростка. Ее выловили и доставили на борт «Боевого слона». В трюм сбежалась чуть ли не вся команда поглазеть на чудо. Мы таращились и гадали, кто и за что мог убить ребенка и выбросить его с корабля в открытый космос, да еще так далеко от трасс. Неужели в космосе появилась новая секта? Близко к мумии не подходили, потому что от нее шел нестерпимый холод, но даже на расстоянии она поражала неестественной сохранностью. Она совсем не казалась иссохшей, будто девочка крепко спала.
Кто бы мог подумать, но именно так и было. Освещение замигало, а холодный истукан на полу вдруг зашевелился и пополз. От этой жути у меня кровь застыла в жилах.
Это было еще не всё. Свет погас. Через несколько секунд включилась аварийка. Обнаженное, мокрое существо за это время поднялось на четвереньки и теперь неловко ползло прямо к нам. У меня с перепугу просто ноги к палубе приросли. Шагах в пяти от нас существо сгорбилось, закашляло и стало бесцельно ползать на четвереньках, мало-помалу, однако, продвигаясь в нашу сторону. За мумией волочились длинные, мокрые, спутанные в колтун волосы. Сначала мы молча стояли и наблюдали, затем как-то дружно попятились. Существо остановилось, задрожало, подняло голову и негромко, но жутко завыло. И тогда мы увидели этот взгляд и бросились вон. Капитан с руганью стал бить людей кулаками. Я схлопотал хук в челюсть, свалился и потому успел увидеть, как Гита Рангасами побежала к спасательной шлюпке, принесла оттуда одеяло, накрыла ожившую мумию и – жуть какая! – прижала ее к себе.
Потом эту девочку все боялись и долго не могли к ней привыкнуть, и я не мог. Люди, люди, почему мы все такие разные? Может, разные как раз для того, чтобы хоть один, как Гита Рангасами, не поддался всеобщей панике и сделал то, что необходимо было сделать?
Только три человека набрались духу поддержать ее, и меня не было среди этих людей. Три человека, Гита, наш профессор Качин и сам Матвеев. Даже сейчас она немножечко другая, и Матвеев убежден, что космос над ней немного поэкспериментировал. Она была опасна для банды Собакина и, к сожалению, бандиты об этом догадывались, иначе не стали бы сковывать нас. А я против банды бессилен, даже без девочки, прикованной к моей руке.
АЛИКА ЮРЬИНА, турист
Дети дружно прильнули к иллюминатору пассажирской шлюпки. Внизу раскрыла сине-зеленые объятия волшебная Осень, рай для туристов, особенно для детей. Сверху планета волшебным образом походила на Землю. На Осени жил Женькин брат Олег, и мы решили во время отцовского отпуска съездить к нему в гости. Осень далека от Земли, поэтому Жене пришлось утрясать на работе вопрос с отпуском. Ему, как отцу троих детей, пошли навстречу, отпустили на целых два месяца.
Путешествие на пассажирском лайнере заняло тринадцать суток, но оно превратилось в отдых: лайнер баловал пассажиров бассейном, богатой фильмотекой, кафешками, солярием и салонами красоты. Дети две недели проторчали в детской комнате, и им не надоело.
Осень называют раем для туристов и детей, и в рекламе, и те, кому посчастливилось на ней отдыхать. И вот рай под нами, и мы летим в шлюпке прямо туда. Дети жадно смотрели в иллюминаторы. Росли они медленно, а выросли быстро. Старшей было уже четырнадцать, и мы с Женей подумывали, а не родить ли нам четвертого ребенка.
Шлюпка снизилась явно намеренно, чтобы планета-курорт поманила туристов потрясающими пейзажами.
– Зелени сколько! – удивился Женя. – Давненько я здесь не был, уже отвык.
– Зверей много, наверное, – предположили дети.
– Да, зверюшек много, только все они травоядные.
Шлюпка благополучно приземлилась в небольшом, уютном космопорту, где нас встретил Олег Юрьин. Я видела его только дважды в силу разделявшего нас расстояния, и оба раза на свадьбах, нашей с Женей и его с Аленкой. Братья, сильно похожие друг на друга, похлопали друг друга по спинам и потолкались. Олег усадил меня с детьми в свой флаер на задние сиденья, уселся за пульт управления, а Женя плюхнулся рядом с ним.
– Ф-фу, устал от космоса. Две недели в дороге! Что нового на Осени?
– На Осени? – рассмеялся Олег. – Что может быть нового здесь? Да ничего. Только президент меняется раз в восемь лет, остальное все по-старому.
– И кто у вас сейчас?
– Баба. Сурепова Александра Владимировна. Айсберг в юбке. Местная уроженка. Наши чинуши при ней строем ходят. А так все то же, из года в год ничего не меняется. Сбежать охота из рая, скучно! Аленка моя борща сварила и пирожков детям напекла. А какой урожай арбузов мы сняли в этом году…
Дети Олега были младше наших, но я не могла чувствовать превосходства перед Аленкой, потому что она родила уже четвертого. А мы с Женькой от них отстали!
МАРИЯ ПОМОРОВА, судовой штурман
Я велела Собакину провести нас с Иваненко в ходовую рубку. Тот нехотя согласился. А куда он денется? Пока мы не прибыли на место, он находится в моих конопатых когтистых лапах. Надо было продлить наше с Федором существование как можно дольше, и я знала, как это сделать. Не верилось, что Собакин так просто нас отпустит. Я удобно развалилась в эргономичном кресле второго пилота, которое тут же подстроилось под мое тело, и приступила к поиску уникального леса. Федор Семеныч уселся рядом на пол и с видимым наслаждением вытянул ноги.
– Включить обзорные экраны? – учтиво спросил Рыжаков. Надо же, такая красивая фамилия – и досталась негодяю! А ведь он дезертир, как пить дать. Я ответила ему презрительным молчанием и прикрыла глаза.
Мой «фонарь» охватил пространство прямо передо мной и вытянул невидимый луч к самой окраине Галактики. Ничего похожего на деревья с биополем животных я не обнаружила. Луч «фонаря» заскользил дальше, прощупывая пространство. Пока ничего. А если те деревья находятся за пределами Млечного Пути? Вообще-то нет, люди его добывают, значит, лес растет в нашей Галактике. А значит, я его найду.
Триста лет назад одна умная голова догадалась, как можно использовать подпространство. Выше пяти парсек в час суда в нем не набирали, но такая скорость в свое время оказалась настоящим прорывом. И, главное, никаких перегрузок и никаких сбоев в работе судовых гравитаторов, что так осложняло работу первых астронавтов.
«Пепел Марса» ходко шел в подпространстве. Направление явно не выбирали, лишь бы подальше от населенных миров и трасс. И не лень же будет бандитам ворочать бревнами? Хотя с таких мордоворотов станется. О, сверхновая. Обычное дело. А тут звезду дерут на части сразу две черные дыры. Скоро рванет, бедняга. Огромную газовую планету осыпает звездный дождь из метеоритов, и они исчезают на ее поверхности один за другим, вызывая сумасшедшую круговерть в атмосфере. Галактика жила своей жизнью, шум, грохот и пение которой эти слепцы вокруг меня не слышали и не ценили.
Да что они все так орут? Неужели паника? Ах, да… Собакин с яростным криком выдернул меня из кресла, но был отброшен в сторону свободной от оков ручищей Иваненко. К нам шагнули мордовороты, но Рыжаков остановил их резким окриком, как псов.
– Что хочет от нас эта свора? – поинтересовалась я у Федора.
– Ты что, сволочь, делаешь? – орал на меня Собакин.
– Вы мне мешаете, – вежливо, как договаривались, сказала я ему.
– А это что?! – он обвел рукой сложное хозяйство ходовой рубки. Я равнодушно оглядела многочисленные навигационные приборы, выборочно «убитые» мной, пока я шарила в пространстве. Луч «фонарика» не приносит людям сильного вреда, но на полной мощности он убийственный для электроники.
– А что? – невинно спросила я.
– Ты же без оборудования нас оставила, сволочь рыжая!
– Будьте со мной вежливы, пожалуйста. Пригодится в будущем.
– Куда ж теперь без навигационных приборов?! Ты смотри, ни один не уцелел! – горестно завыл Собакин. – Я еще подумал: зачем ей именно в ходовую?
Весь трясущийся, с налитым кровью лицом, он нависал надо мной со сжатыми кулаками. Распускать руки он остерегался из-за Федора.
– А я на что? – нагло ухмыльнулась я.
Собакин с шумом выдохнул воздух, а малоподвижный Рыжаков просто вытаращил глаза.
– Зачем вам навигационное оборудование, когда у вас есть я? Правда, Федор Семеныч?
– Видите ли, мы хотим вернуться обратно, – пояснил Федор. – Так что вы уж нас поберегите.
Это был последний гвоздь в гроб Собакина, который стал похож на всклокоченного мертвеца. Оглоушенный вид главаря поднял мое настроение. «Гвоздь» продержался несколько секунд, потому что Рыжаков невозмутимо изрек:
– Не дергайся, Степашка, нервы у тебя совсем никудышные. Захватим на обратном пути первое попавшееся судно, да и дело с концом.
Мы с Иваненко переглянулись. Собакин моментально обрел утерянный апломб, я даже поморгала от подобной метаморфозы. Вся эта сценка лишний раз убедила, что нас не собираются оставлять в живых.
– Значит, ты можешь вести судно без навигационных приборов, я правильно понял?
– Мог бы и догадаться, – съязвил Рыжаков.
– Замечательно, просто великолепно, – Степашка потирал руки, а потом деловито осведомился:
– Ты мой лес нашла?
– Вы мне помешали.
– Продолжайте, пожалуйста, – в тон мне ответил Собакин. Он, как в кают-компании, снова обошел нас с Иваненко кругом.
– Это ты ловко придумала – поставить нас в зависимое от себя положение. Я таких услуг не забываю.
Собакин мне мешал. Поэтому он прытко отчалил от меня с изрядной головной болью – я угостила его лучом «фонарика».
– Вот сука, а, Валера? – беззлобно пожаловался он офицеру, держа рукой отяжелевший лоб. – И что мне делать с этаким сокровищем? Я ни за что с ней не расстанусь. Буду, как змеюку, всюду таскать с собой и смотреть за ней в оба глаза, чтобы не цапнула при случае.
Рыжаков расхохотался.
– Ты ее к себе прицепи, – посоветовал он со смехом. – Считай, половина рубки всегда с собой.
Шесть человек, присутствующих кроме нас в рубке, тоже захохотали. Весело здесь, вот только шансов выжить маловато.
Собакин вздохнул и вызвал местного лекаря с лекарством от головной боли.
Луч «фонаря» скользил, обметывая громаду пространства. Если бы не Федор, на крейсере, кроме меня, никого не осталось бы в живых, в этом я была уверена.
А вот и лес… Приличный по размерам, даже очень. Фонит сильно, как бескрайнее стадо коров. Спокойствием от него веет, тишиной, миром.
Вырубить лес такой величины полностью банда Собакина может за несколько месяцев, то есть не в один прием. Бандиты в случае удачи будут возвращаться сюда снова и снова. Нет у нас с Федором ни единого шанса обрести свободу…
Я погасила «фонарик» и открыла глаза, ощущая себя ослепшей: Галактика словно бы захлопнулась за толстыми стенами крейсера. Равнодушно глянула в обзорный экран и подтянула кресло со своим туловищем к пультам. С самым небрежным видом я вывела «Пепел» из подпространства и указала Рыжакову нужное направление. Можно было и самой дать команду в пилотажную, однако пилоты подчиняются только приказам капитана.
Федор поднялся на ноги.
– Пока идем этим курсом, – буднично сказала я. – А дальше я скажу.
– Это далеко? – поинтересовался Собакин.
– Придет время – и все узнаете.
– А сейчас?
Я демонстративно повернулась к нему спиной и оказалась лицом к Рыжакову. Этот неразговорчивый офицер с умным и жестоким лицом внушал мне гораздо больше опасений, чем скользкий главарь банды.
– Что ж. Я тебя понимаю, – спокойно сказал мне в спину Собакин.
– Я провожу вас в каюту, – учтиво произнес Рыжаков. Он позволил мне прошествовать мимо, ведя за собой Иваненко на цепи наручников. Рыжаков шагал позади нас, негромко командуя направление. По пути он любезно сообщил, в котором часу на «Пепле» завтраки, обеды и ужины. Расписание не отличалось от общепринятого. Давящий взгляд бывшего офицера я ощущала на себе до самой каюты. Будь моя воля, я бы выцарапала ему глаза.
Когда мы с Федором остались одни, я постыдно заревела, потому что первый раз раз в жизни мне было так страшно. Федор Семеныч баюкал меня на своей мясистой груди, утешая:
– Эх ты, ребенок… Выберемся, нас же двое.
– В том-то и дело, что двое, – хлюпала я. – И я не ребенок, мне двадцать три уже.
– А ты не забывай, что тебя можно подстрелить, героиня ты наша.
И в самом деле, я об этом как-то не подумала.
– Не реви, что-нибудь придумаем. Куда летим, мне тоже не говори, здесь может быть спрятана видеокамера.
Я быстренько загнала слезы обратно, оторвалась от мокрой рубашки Федора и выпрямилась.
– Она обитаема, Федор Семеныч, понимаете? Что же делать?
– Кто обитаемый?
– Планета. Где лес. А мы туда бандитов тащим.
– Чш! Придумаем что-нибудь, слышишь? Эх, ребенок…
И тут я отчетливо уловила сигнал – крик о помощи, пришедший издалека, из галактики Мышки. Кто-то заблудился среди звезд. Так далеко наши корабли не летают… Я прислушалась. Такие сигналы иногда улавливали судовые приборы на «Стремительном», но сама, без приборов, я начала слышать их только лет пять назад. Каждый раз сигналы будоражили меня так, будто это я обязана была прийти на помощь.
Будто я могла помочь заблудившимся в галактике Мышки! В галактике, до которой я не могу добраться и которую не достаю своим «фонариком»!
Ответ на сигнал я уловила через несколько секунд. Значит, помощь подоспеет и без меня. Почему я уловила сигнал, идущий оттуда? Единственное, что он сообщал мне – что люди во Вселенной не одиноки. Есть еще кто-то, кто способен путешествовать между звезд. Но почему я так бурно реагирую на чужие сигналы? Инстинкт? Откуда у меня такой инстинкт? И почему я слышу только крик о помощи? И ответ? Это хорошо, что я слышу ответ. Он меня успокаивает. Иначе бы сон потеряла!
Я успокоилась, но некоторое время продолжала прислушиваться к песне Млечного Пути. Он жил своей, не зависимой от меня жизнью. Небольшая звезда в десяти световых годах отсюда непрерывно испускала мощный поток нейтрино – назревала новая. Чуть дальше расточительно извергал вещество белый гигант. Черная дыра со страшной скоростью таскала вокруг себя шлейф пыли. Всё, как обычно.
Потекли сутки за сутками. Собакин ежедневно приглашал нас, пленников, к столу в кают-компанию, мирно беседовал, удивлял обширной, но какой-то неупорядоченной эрудицией, и попутно уговаривал вступить в банду. Манил прибылями, дисциплиной, которая нам нравилась. Кроме нас, за столом обычно восседал капитан Рыжаков, первый помощник капитана и еще несколько офицеров, вероятно, самозваных. Или дезертиров. За столом всегда текли разговоры, было даже весело. Мое присутствие, как женщины, вносило в разговор понятное оживление. Собакин исподволь старался выведать у меня, куда мы, собственно, направляемся, но я отделывалась шутками. Рыжаков время от времени окатывал нас с Иваненко жестким, каким-то каменным взглядом. Он всегда был гладко выбрит и ухожен, почему-то редко улыбался, хотя обладал чувством юмора, довольно циничным. В другой обстановке я бы в него влюбилась, но здесь этот человек внушал мне настоящий страх. Нас не пытались оскорбить или унизить, а ущемляли только запретом свободно перемещаться по кораблю. От кают-компании до каюты нас всегда сопровождал конвой, состоящий из крепкого вооруженного парня. Казалось, нам ничто не угрожает, но это была только видимость.
От Кардабая до планеты с уникальным лесом пять суток ходу в подпространстве. Можно было поплутать, меняя направление, чтобы сбить бандитов с толку, но я отказалась от этой глупой мысли, потому что нас с Иваненко сильно стесняли наручники. Они натерли запястья, особенно Федору Семеновичу, проблематично было сходить в туалет, а помыться вообще не было никакой возможности. Собственно, я бы помылась, но Федор Семеныч был категорически против. Бытовые сложности злили меня невероятно, поэтому «Пепел Марса» шел в нужном направлении по прямой. А мы с Федором бездельничали в каюте и тренировали мозги в бесплодных поисках выхода.
АНДРЕЙ МАТВЕЕВ, президент Онтарии
Дверь моего кабинета всегда открыта, но без стука ко мне никто не входит. Иван Сергеевич – тоже. Когда-то я бурчал на него, что ему-то нечего стучаться, входил бы так, а потом понял – бесполезно. И отстал.
Он старше меня в два раза. Нет, в три, пожалуй. Почти в три. И все же мы дружим. Давно, двадцать лет. А подружили нас мои глаза.
На самом деле глаз у меня нет. Виной этому – пыль с астероида, мирно летевшего среди таких же, как и он, булыжников.
Звезда Тау Кита похожа на солнце и по своим характеристикам, и планетарной системой. Ее планеты в то время еще не были колонизированы, несмотря на близость к Солнечной системе – каких-то четыре парсека. Земля решила исправить недоразумение и направила туда исследовательскую экспедицию. Сейчас, двадцать лет спустя, планетарная система Тау Кита входит в состав Солнечной Федерации.
А тогда исследование района только началось. Военное ведомство отправило с экспедицией роту, в которой я служил. Вояк всегда посылают с астронавтами и учеными на исследование новых объектов в космосе. Так положено.
Пояс астероидов исследовали вместе с планетами системы.
То, что пыль с астероида попала мне в глаза, было чистой случайностью. Ученый в походной лаборатории попросил меня и моего товарища передвинуть оборудование. А чем еще нам заниматься в подобных экспедициях, кроме как двигать взад-вперед сборные стеллажи из металла и пластика для ученых крыс, а заодно уж столы и стулья? И, разумеется, мы всегда помогали исследователям при высадках на планеты и при сворачивании работ, хотя это не входило в нашу компетенцию.
Мы с товарищем играючи поставили столы, куда указывал холеный перст ученого. Не успел я разогнуться, как на штативе у одной из пробирок с громким хлопком вылетела пробка, как из бутылки шампанского, и оттуда пыхнула дисперсная, летучая пыль. Она покрыла мне глаза пленкой, от которой не сразу удалось проморгаться. Светило науки ловко собрало драгоценную пыль из воздуха специальным пылесосом, а уж потом заставило меня промыть глаза водой.
Дело было сделано. Сначала я ничего не ощущал, да и вообще забыл об этом происшествии. Только на Земле началось жжение в глазах, которое не прекращалось ни на минуту. Глаза воспалились, и мне пришлось обратиться к окулисту. Спустя несколько дней врач сообразил, что дело неладно. Жжение времени стало невыносимым, я потерял аппетит, зато приобрел бессонницу. Еще и температура поднялась. Окулист на приёме заявил, что отныне мною займется ученый с мировым именем, профессор, доктор медицинских наук, который специализируется на внеземных болезнях и эпидемиях. Тогда я задался вопросом: врачу я и словом не обмолвился об астероидной пыли, так почему же он отправил меня к этому профессору? Мне стало, мягко говоря, не по себе.
Так я познакомился с профессором Качиным. Он мне совершенно не понравился: среднего роста, тощий, с впалой грудью, он мерзко хихикал и бойко выставлял вперед крашеную треугольную бородку.
Тщедушный профессор оказался на редкость трудоспособным. Он велел мне переселиться в лабораторию при институте, которая занимала отдельное шестиэтажное здание. Боль настолько доняла меня, что я не стал отпираться, было просто не до того. Качин взялся за меня в полную силу, день и ночь не отходил от пробирок и микроскопов, и я сатанел от его рассеянного хихиканья. Он выписал образец той самой астероидной пыли. Потом я узнал, что Иван Сергеевич применил чуть ли не все свои связи, чтобы заполучить злополучную пыль, причем в рекордные сроки, да еще и немало денег заплатил из своих сбережений. Занятия со студентами он временно отменил.
