скачать книгу бесплатно
Отец потопал на крыльце, стряхивая снег с ботинок, и вошел в дом – в дверях негромко скрипнул резиновый уплотнитель. Когда Питер спустился, чтобы приготовить завтрак, брошюры на столе не было.
Шли дни, и ничего не менялось. Наступила весна. Начался бейсбольный сезон. Отец объявил, что пришло время взять Питера на настоящую игру. Он пообещал принести расписание матчей, чтобы они могли выбрать подходящий день. Во дворе Глисонов расцвели тюльпаны. Дни стали теплее, после уроков Кейт и Питер выходили из школьного автобуса, завязав свитера вокруг пояса. Началась подготовка к выпускному. Кейт поставили в пару с Джоном Диллсом. Мальчишек в классе было больше, чем девчонок, так что на церемонии Питеру выпало идти в паре со вторым по росту мальчишкой. Следующей осенью они переходили в старшую школу, а значит, не за горами были большие перемены. Водительские права. Работа. Колледж. Свобода. И все же в глубине души Питеру хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. И все так и оставалось. Еще около месяца.
Глава четвертая
Если занять правильную позицию, из-за валунов можно было увидеть, как автомобиль мамы Питера скользит между туями мистера Мальдонадо и выруливает на Джефферсон-стрит. У Питера на лбу вскочил прыщ, и Кейт его, разумеется, заметила. В школу он отправился в бейсболке «Метс» и решился снять ее только после второго звонка. Под конец уроков Питер выудил бейсболку из рюкзака и положил себе на колено, чтобы надеть, как только учеников отпустят в автобус. Кейт накануне во время софтбола неудачно въехала в третью базу и ободрала коленки. Она то и дело ощупывала царапины, словно сравнивая их шероховатость с гладкой кожей вокруг. Питер как завороженный следил за ее движениями. Кейт недавно наглядно продемонстрировала ему, насколько его ноги толще и сильнее, чем ее.
– Вот! – сказала она и придвинулась к нему, когда оба, в шортах и кроссовках, сидели на бордюре и ждали, когда соберутся другие ребята. – Смотри!
Ощутив прикосновение ее кожи, Питер вздрогнул и отстранился. Кейт притихла, а когда он, чтобы справиться со смущением, спросил: «Ты слышала, что Джой Мальдонадо купил машину?» – залилась краской.
Дело было в конце мая, и в их рюкзаках вперемешку с учебниками лежали листки, отпечатанные к выпускному, до которого оставались считаные недели. Питер дал себе слово не переживать по этому поводу, но не переживать не получалось, главным образом из-за того странного, что происходило между ним и Кейт. Шон Барнетт сказал ребятам, что Кейт ему нравится и он точно нравится ей. На Питера он при этом даже не посмотрел.
– Какого черта? – спросил тот, сам не понимая, что его так разозлило.
– Чего? – удивился Шон. – Вы же вроде кузены?
– Никакие мы не кузены.
– Значит, вы целовались?
Все уставились на него; все восьмиклассники, собравшиеся на парковке поиграть в стикбол, ждали его ответа.
– С чего ты взял, что ей нравишься? – глупо спросил Питер, чувствуя, что прямо сейчас теряет в их глазах всякие права на Кейт Глисон.
– Просто знаю, и все, – отрезал Шон.
– Откуда знаешь-то? – настаивал Питер. – Мне, например, так не кажется.
Он старался говорить уверенно, как будто уж ему бы Кейт точно сказала, нравится ей Шон Барнетт или не нравится. Пусть не забывают – никто в этом мире не знает Кейт Глисон лучше, чем Питер. Да Кейт и вправду бы ему сказала. По крайней мере, Питеру хотелось так думать.
Кейт вечно выпытывала, о чем говорят мальчишки в отсутствие девчонок, но Питер твердо решил не сообщать ей о Шоне Барнетте – вдруг ей и впрямь взбредет в голову в него влюбиться. Карабкаясь по валунам и посматривая на туи Мальдонадо, он рассказывал о том, что парни договорились во время игры в стикбол делать легкие подачи Лоре Фумагалли, чтобы она взяла мяч и кинула его через черный «мерседес» монсеньора Репетто, единственного человека, которому было позволено парковаться на школьном дворе. А когда Лора побежит по базам, они смогут увидеть, как у нее сиськи колыхаются под майкой.
Кейт валялась на траве и слушала с самым серьезным видом, будто на уроке истории или математики. Если она и ревновала к чужой популярности, то совсем чуть-чуть. Коварством мальчишек она восхищалась, а их план целиком и полностью поддерживала.
– Ты ведь ей не скажешь? – на всякий случай спросил Питер.
– Конечно нет! – возмутилась Кейт.
Она вскочила на ноги, ловко, как кузнечик, запрыгнула на средний валун и с вызовом взглянула на Питера. Тот пожал плечами, но невольно расплылся в улыбке. Кейт ткнула его в живот.
– Это было круто. А?
Пока Кейт рассказывала, что мать Лоры начала покупать ей лифчики еще в пятом классе, они оба карабкались на самый большой валун. Внезапно Кейт поскользнулась, съехала по шершавому каменному боку и рухнула в траву, напоследок сильно ударившись подбородком.
Питер бросился к ней:
– Кейт, ты как?
Он коснулся ее щеки.
– Я, кажется, зуб сломала, – отозвалась Кейт.
Питер приподнял ее, заставил приоткрыть рот и осторожно ощупал зубы. Кейт почувствовала, что палец у него соленый. Питер заметил, что Кейт наблюдает за ним, стараясь поймать его взгляд из-под козырька бейсболки.
– Там кровищи полно, – объявил он, стремительно отдернув руку, словно она его укусила.
Кейт села, наклонилась, сплюнула в траву, вытерла рот тыльной стороной ладони и снова сплюнула.
– Ох. Тьфу ты. Черт, Питер. – Она говорила как на приеме у дантиста после заморозки.
Потом мотнула головой в сторону дома Питера. В задних дверях стояла его мать и прищурясь смотрела во двор.
Питер вскочил на ноги. Прежде чем он успел хоть что-то сообразить, Энн пересекла двор и оказалась прямо перед ним. Похоже, она видела не только то, что они с Кейт делали, но и то, о чем они думали, то, что зарождалось у них внутри.
– Мы просто…
– Домой, – приказала Энн.
– Но я только…
– Сейчас же.
– Постойте, – произнесла Кейт.
Питер обернулся к ней, хотя чувствовал, как нарастает ярость матери.
– Он просто хотел мне помочь, – сказала Кейт, поднявшись на ноги. – Мы просто разговаривали, и я упала. Стукнулась подбородком. Видите – кровь?
Она взяла Питера за руку, не давая ему уйти. Тот незаметно, как мог, качнул головой: молчи. Кейт без сомнения увидела его знак, но молчать не стала.
– Вы ведь медсестра? – спросила она и снова сплюнула кровью.
Жест получился невероятно выразительным: «Спасибо за заботу».
Миссис Стенхоуп приблизилась к девочке почти вплотную. Питер дернулся, а Кейт отступила назад. Мать не ударила Кейт, и на мгновение Питеру показалось, что она хочет помочь. Что как бы она ни злилась, перед тем как начать разбираться с Питером, она хочет убедиться, что с Кейт все в порядке. Однако миссис Стенхоуп нисколько не интересовало, откуда у соседской девчонки кровь. Она наклонилась к ее уху, будто хотела рассказать секрет. Окинула Кейт взглядом от макушки до белых кроссовок с синими шнурками.
– Думаешь, ты самая умная… – наконец произнесла Энн.
Несколько дней назад она, как обычно, взяла две таблетки из своих пузырьков, но, вместо того чтобы проглотить, спрятала в скорлупу только что разбитого яйца и выкинула в мусорное ведро.
«Ты давно так делаешь?» – спросил тогда Питер.
«Делаю что?» – Мама подошла к нему и коснулась его щеки. Сначала казалось, она хочет его приласкать, но пальцы сжимались все больней и больней, и Питер отпрянул.
– Что вы сказали? – пробормотала Кейт.
– Я сказала, ты считаешь себя самой умной. Не так ли?
Кейт посмотрела на Питера, словно ожидая, что он переведет это на человеческий язык.
Дверь дома Глисонов со скрипом распахнулась и с грохотом захлопнулась. Во двор выбежала Лина.
– Что случилось? – В ее голосе слышались и любовь, и испуг, и гнев.
Похоже, она уже сделала для себя все выводы. Питер готов был провалиться сквозь землю. Соседи прекрасно знали, что у его мамы проблемы, хоть и не говорили об этом вслух.
– Домой, – велела Лина дочери.
– Да мы вообще ничего не делали! Мне кто-нибудь объяснит, в чем мы виноваты?
– Быстро домой!
– Да что за фигня! – огрызнулась Кейт.
Мать резко развернулась и хлестнула ее по щеке.
– Мама! – выдохнула Кейт, пошатнувшись. Она старалась не заплакать.
– Миссис Глисон, вы что, ей же и так больно!
– Закрой рот! – оборвала Питера Энн.
Когда-нибудь мы сбежим, подумал Питер далеко не в первый раз. Будем жить одни, и никто нам больше и слова не скажет.
Мама расхаживала по кухне, а Питер стоял, держась за спинку стула, и не решался сесть. Наконец мама заговорила. Теперь ты знаешь, каковы эти Глисоны. Настоящий сброд. Подумать только, распускать руки посреди улицы, на глазах у соседей.
Питеру было что ей сказать. За лето он вытянулся и почти догнал отца. Он мог бы разнести кухню в щепки. Он мог бы выйти через заднюю дверь – отпихнув мать, если бы ей вздумалось встать на пути, – ворваться в дом Глисонов, схватить Кейт, вскочить вместе с ней в автобус и уехать куда глаза глядят. Все так делают, если припрет, – в этом Питер не сомневался. В конце концов, ему уже было четырнадцать, а Кейт исполнялось летом.
– Ты туда не вернешься, – голос Энн вернул Питера к реальности.
– Куда не вернусь?
– В ту школу. Там учатся дряни вроде этой Кейт Глисон, которая решила тебя захомутать.
– Ну и пожалуйста! Кейт тоже туда не вернется. Ты же знаешь, у нас выпускной через три недели.
– Нет, ты никогда туда не вернешься. Ни завтра, ни на выпускной. Совсем.
Питер уставился на мать:
– Что это значит?
– Ага, слушаешь меня теперь?
– Я звоню отцу.
– Никому ты звонить не будешь.
Она бросилась к телефону и вырвала провод из розетки. Кухню заливало послеполуденное солнце. Питер чувствовал его жар на коленях и кончиках пальцев.
– Ладно, мам. – Он поднял руки. – Договорились, я не вернусь в школу. А ничего, что все тебя ненавидят?
– Уходи к себе.
– Нет.
Она швырнула в него телефоном, но Питер увернулся. Он чувствовал себя упоительно свободным: сейчас расправит крылья и улетит прочь.
– Иди к себе.
– Нет.
Энн выдвинула ящик, в котором хранились половники, деревянные ложки, венчики, лопатки и тяжелый чугунный молоток для отбивания мяса. Схватила молоток и замахнулась на сына. Питер успел поймать ее запястье.
– Хватит, – выдохнул он. – Успокойся.
Мать выронила молоток, и тот с грохотом упал на пол. Энн с изумлением оглядывала кухню, словно оказалась в ней впервые. Питер аккуратно придвинул стулья к столу, один за другим.
– Ты больше не увидишь эту девчонку, – повторила мать.
– Увижу, – ответил Питер и вышел из кухни.
Отец предпочитал с матерью не спорить. «Хорошо, Энн», – говорил он бесцветным голосом и спешил найти себе какое-нибудь дело, чтобы поскорее прекратить разговор. Включал телевизор, уходил в гараж или отправлялся на несколько часов в паб «Кузнечик». «Ты права», – говорил он, отворачивался и вел себя так, будто все в порядке. Словно ему отшибло память. И болтал о какой-нибудь ерунде вроде цены на газ или о том, правда ли оленей стало больше или это только так кажется.
Исключением стал последний День благодарения, когда в Гиллам из Саннисайда приехал редкий гость – дядя Питера, брат его отца Джордж со своей новой женой Брендой. Джордж Стенхоуп был на десять лет моложе Брайана. Братьев в них никто бы не признал. Брайан был светлым и худощавым, а Джордж темноволосым, невысоким, крепким, с литой грудью и толстенными руками от ежедневного таскания металлических балок. Над брючным ремнем у него нависало небольшое брюшко. Бренда выглядела ненамного старше Питера. Она работала в профсоюзном комитете, выдавала страховки и пособия. До этого Питер встречался с дядей всего пару раз: в закусочной в Бронксе, потом еще на похоронах, куда отец взял его потому, что был четверг, лето, а мама не смогла уйти с работы. В закусочной Джордж между делом поинтересовался, собирает ли Питер бейсбольные карточки, и тут же притворился, что ему случайно попался новый выпуск. А на похоронах, пока взрослые толпились на кладбищенской парковке, он сложил вдвое двадцатидолларовую купюру и сунул ее племяннику в карман рубашки. Питеру тогда было лет шесть-семь, и он понятия не имел, куда девать двадцать долларов. «Готов поспорить, ты сейчас хотел бы оказаться где угодно, только не здесь», – прошептал дядя Джордж. Еще один раз, когда Питер вернулся из школы, Джордж помогал отцу выкорчевывать пень. Это было все равно что застать у себя дома звезду экрана. Вечером они втроем ели пиццу на заднем крыльце, и Питер надеялся, что дядя побудет у них подольше, быть может, даже переночует и останется на завтрак, хотя в глубине души знал, что Джордж постарается уехать до маминого возвращения.
Когда отец сказал, что Джордж с Брендой приедут на День благодарения, Питер запретил себе радоваться, чтобы не сглазить. В праздничные дни он с надеждой смотрел на дорогу, но и на День благодарения и на Рождество все машины сворачивали к Мальдонадо или Глисонам. К Стенхоупам не приезжал никто. Питер представлял, как Джордж войдет к ним на порог с целой пирамидой коробок с печеньем – к Глисонам все гости приходили именно так. Когда он все-таки приехал, то первым делом, даже жену не успев представить, потрепал Питера по плечу, и тот сразу почувствовал, что знает дядю куда лучше, чем можно было успеть за эти несколько раз.
– Как дела? – прогудел Джордж. – Ну ты и вымахал! Тебе отец что, удобрение в ботинки подсыпает?
Сначала все шло прекрасно. Взрослые говорили о выборах, жалели Майкла Дукакиса, спорили, взаправду Китти сожгла флаг в колледже или это были происки сторонников Буша. Потом Питер вышел во двор опробовать подаренную дядей прыгающую палку-кузнечик. Кейт крикнула «привет!» из окна своей комнаты, и он помахал в ответ. Когда он вернулся, в гостиной назревала ссора. За те пятнадцать минут, что он был во дворе, мама успела вдруг проникнуться ненавистью к Бренде. Энн кривилась на каждое слово гостьи, даже не пытаясь скрыть это от Джорджа. Кажется, дело было в том, что он с Брендой не венчался, хотя Питер не понимал, что тут такого и кому какое дело.
Первым повысил голос Джордж. «Уймись!» – сказал он и вскинул ладонь, давая понять, что его терпение на исходе. В ответ Энн подняла крик. В разгар отвратительной перепалки она ринулась в кладовую, схватила пылесос, подняла его над головой и замахнулась. Бренда взвизгнула. Все успели увернуться, а стаканы, столовые приборы и блюдо с картофельным пюре полетели на пол. Питер еще никогда не слышал, чтобы отец так кричал. Мама, все еще сжимая в руках пылесос, крепко зажмурилась. Питер попятился – и пятился, пока не уперся спиной в стену. Когда Энн убежала в спальню, хлопнув дверью с такой силой, что содрогнулся весь дом, четыре человека, оставшиеся в столовой, огляделись по сторонам и посмотрели друг на друга.
– Какого хрена, Брайан? – спросил Джордж. – С чего она так взбесилась? Что мы сделали не так?
– Нельзя сделать что-то так или не так, когда не знаешь, что так, а что не так, – смиренно проговорил Брайан.
В его словах была мольба о милосердии. Горькая откровенность человека, который перестал справляться со своей жизнью.
– Разве я тебя не предупреждал? – продолжал Джордж. – Разве я не предупреждал тебя… Сколько? Пятнадцать лет назад?
– Джордж. – Брайан бросил многозначительный взгляд на Питера.
Но Джордж не стал притворяться, что все хорошо, как это обычно делают взрослые. Он смерил Питера изучающим взглядом:
– А тебя, как я посмотрю, ничем не проймешь?
