скачать книгу бесплатно
– О, Гена! Хорошо, что позвонил, маюсь в одиночестве…
– Может, зайти? Я рядом, – Геннадий глянул на часы, было ещё время до закрытия ближайшего гастронома. – У меня с собой пустячок на двести пятьдесят граммов, годится?
– Гена, ты друг настоящий. Заходи. Алёнка у бабки ночует. Скука…
В винном отделе три мужика и одна женщина. Увидев Геннадия, женщина несмело улыбнулась, небольшие глазки почти спрятались в жирных веках. Дворняжка. Вспомнил: из расчётного отдела конторы. А зубки белые и ровные.
– Здрасьте, – и она, кажется, покраснела. – Вы тоже сюда? Что посоветуете недорогое, денег лишних нет, а получше чтобы…
– Вон, фирма «Артемида». Пока марку держит. – Геннадий в упор рассматривал женщину. Плотненькая, чистая, домашняя. Кажется, замужем, при нём жаловалась в конторе, что муж пьёт, а сама, значит, выпивку ему покупает…
– Подруга ко мне зашла, вот и решили малость погулять…
Геннадий приобрёл четвертинку той же фирмы и вышел вслед за женщиной. Вспомнил, что зовут её Раиса Ивановна.
– Значит, с подругой?
– Ну да. Такая же холостая, как я теперь. Я своего Валерия выгнала, а она ещё раньше со своим разошлась.
– А что так? – между прочим, без интереса, спросил Геннадий.
– Мой-то пил. Напьётся, придёт пьяный, упадёт как колода. Что есть мужик, что нет. А у Лидки так пьяный гонял её по хате, ревность проявлял. А вы как, тоже разведённый?
– Да вроде того…
Говорить на эту тему Геннадий не собирался.
– Небось, на свиданку идёшь? – уже «на ты» спросила женщина.
– К дружку, – почему-то соврал Геннадий. – Деловой разговор без бутылки не бывает.
– А то заходи к нам, закуски на троих хватит.
– В другой раз, не сегодня…
Кивнув на прощанье женщине, Геннадий не спеша пошёл, помахивая завёрнутой в пакет четвертинкой. Чего торопиться-то? Подождёт. Эта худая, с длинной шеей и потасканным личиком девочки женщина наверняка рассматривает себя в зеркало, поправляет косметику, роется в холодильнике, подыскивая подходящую закуску, да и ещё чёрт знает что делает, потому что заранее планирует, как пройдёт встреча. Да и Геннадий тоже знает всё, что будет, потому что такие встречи до тошноты похожи одна на другую. И водку он взял только для того, чтобы самому – и женщине, к которой идёт, отодвинуть все прошлые встречи в темень сознания, а оставить одно бессознательное, живущее в человеке с пещерных времён желание.
* * *
«Вообще-то с этим лопоухим интересно!» Почти не слушая Виктора, Вера улыбается. Она знает, что, когда улыбается, у неё на щеках появляются ямочки, и зубы у неё, как у женщин в рекламе пасты, белые и ровные. «Начитанный он, этот лопоухий длинный парень. Но уж очень несмелый…» Она снизу вверх заглядывает Виктору в глаза и видит, как он краснеет от волнения. В маленьком скверике на площадке, вокруг которой делает кольцо троллейбус, она сидит с ним уже минут тридцать. Вчера она случайно встретилась с ним на улице, а тогда в трамвае она ехала от подруги, у которой заночевала, задержавшись допоздна. Два случая подряд, может это судьба? А лопоухий говорит и говорит, словно боится, что она скажет: «Ну, мне пора…» Вовремя он подвернулся ей, этот Виктор, как раз, когда дала одна отставку Жорику. Наглый до предела этот Жорик, так и норовит принародно руку запустить в лифчик. Вообще-то смазливый пацан, ну а толку? Живёт на Слободке в хате-развалюхе с матерью и отчимом-алкашом. Трепаться может только о выпивке и сексе. Нет, этот интереснее…
– Ты в кино ходила? – доходит до Веры вопрос Виктора.
– В кино? У нас в общежитии телек цветной, хоть сутки целые смотри кино.
– Да нет, я про новое кино, комик французский в главной роли, пойдём завтра? Я уже посмотрел. Обхохотался! Прикол за приколом…
– Завтра? Завтра можно. На какой сеанс?
– Давай на девятнадцать, раньше не могу, мать просила кое-что по дому сделать.
– Девятнадцать? – Вера морщит лобик, изображая раздумье. – А не поздно? Ведь темно будет.
– Так я провожу. Да и вообще, я тут свой…
– Ну ладно. Только мне пора идти…
– Вер, ну посидим ещё…
– Завтра в кино насидимся. Всё. Не провожай. Я ещё к подружке зайду, а тебе надо к маме… – Вера насмешливо смотрит на Виктора и тот опять густо краснеет. – Я шучу, извини…
Перекинув ремешок сумки на плечо, Вера быстро уходит, но всё же, обернувшись, взмахивает рукой:
– Пока!
* * *
Виктор остаётся сидеть на скамейке, улыбаясь своим мыслям, а Вера, перейдя на медленный шаг, идёт по центру города, следя за своей походкой и разглядывая наряды встречных женщин. Вот это платье ей бы подошло, а не той доске нестроганой. Богатенькая!.. А эта, мини-мини одела, а ножки-то кривенькие. Дурочка… Маленькие серёжки в ушах взрослой женщины сверкнули камешком. Это золото, не бижутерия с рынка. И у неё такое будет, только не надо торопиться.
Зайдя в свою комнату в общежитии, Вера бросает сумку и плащ на койку:
– Завтра иду в кино…
– С кем, с лопоухим, что ли? Или ещё кого присмотрела? – Галина, как всегда, что-то вяжет. Это её хобби и заработок. На столе перед ней журналы мод по вязанию, красотки в свитерах, платьях и кофтах всех цветов и рисунков.
– С лопоухим. Да он ничего парень. Вчера дружка его видела. Модный. Невысокий только. Ты же знаешь, что моя страсть – высокие парни.
– Ну уж! А тот, что с тобой в парке был? Вроде не очень высокий.
– Бритоголовый, что ли? Отшила я его. Блатота мелкая, а под крутого выставляется. Нет, это всё не то. И лопоухий тоже, но время с ним провести можно. С ним не опасно, боится дотронуться, хоть сама его за трусы бери…
Вера хохочет, вертится перед зеркалом. Довольна собой. Галина смотрит на неё долгим взглядом. Это всё она проходила и прошла, не приобретя ничего стоящего.
– Доиграешься…
– Та-а… Ничего не будет. – Вера поправляет завитой локон надо лбом. – И вообще, сидеть, ждать принца на белом «мерсе»? Это в кино бывает, а пока брать надо, что под рукой… – и она опять смеётся.
* * *
Непонятный пацан этот Виктор. Вот он, Геннадий, после службы на флоте совсем другим был. Ну, хотя бы по отношению к девушкам, мартышкам бесхвостым. Неужели Виктор не в курсе, что в восьмом классе к концу каникул целку не найдёшь? А он слюни распускает перед этой Веркой, от которой за сто шагов несёт дезодорантом. И ещё эта его блажь поехать на какую-то стройку. Нет таких строек. Туда она поехала за туманом и за запахом тайги, а оттуда привезла полугодовалого парня. Виктор паспорт показывал, где местом рождения указан посёлок Улькан. Наверное, теперь там только пустые домики без стёкол, они от мороза полопались. Вот он тоже отмороженный от маминого воспитания. Со своей любовью носится, того гляди с крыши свалится.
Прошедший день был в хлопотах переезда к новому месту работы, перетаскивали и устанавливали оборудование, тянули кабель для подачи электроэнергии. Пришлось подольше поработать, и пока Геннадий съездил, чтобы переодеться, время перешагнуло за цифру шесть. Отстояв небольшую очередь в кассе кинотеатра, Геннадий взял два билета. Фурия за окошечком кассы проскрипела, чтобы никто не занимал очередь, билетов уже нет. Зачем два купил? А так, может какая-нибудь одинокая красотка подойдёт. Он пофланировал перед фасадом кинотеатра, пожалуй, самого старого в городе, с гордым названием «Победа», пересмотрел все плакаты на рекламных щитах и уже собирался уйти внутрь, чёрт с ним, с пропавшим вторым билетом, когда увидел спешащих Виктора и его подружку. Они почти бежали, держась за руки, как детсадовцы. Ну что ж, два билета он им не даст, а один пожалуйста, даже подарит. Пусть сами решат, кто пойдёт, а кто подождёт. Пойдёт, наверное, девчонка, тем более что Виктор этот фильм уже посмотрел и взахлёб ему рассказывал, через слово вставляя «понял» и «класс, да?»
– Здравствуйте – пропела Вера, явно строя глазки. – Вы в кино? Говорят, билетов нет?
– У меня два. Один могу предложить. Кто пойдёт?
– Вер, может, завтра пойдём? – Виктор умоляюще приложил руку к сердцу.
– Чего это завтра? На завтра я занята. Ты ведь был на этом фильме? Теперь я посмотрю…
– Вер… А я… как?
– Подходи к концу сеанса, а пока погрейся где-нибудь, – Вера засмеялась, стреляя глазами по Геннадию.
– Ну ладно, я подойду к выходу, – помрачнел Виктор.
– Тут их два, не ошибись. – И Вера опять залилась хохотом.
Геннадий молча смотрел на них, всё более убеждаясь в том, что Виктор втюрился, а эта мартышка как хочет, так и вертит им.
* * *
Шла французская кинокомедия с Жаном Ришаром в главной роли. Зал то и дело гремел хохотом. Геннадий искоса глянул на подружку Виктора – она не переставала улыбаться, показывая белые зубки Он перевёл взгляд на обтянутые колготками бедра и не спеша положил руку на ближайшее к нему. Бедро дёрнулось и замерло. Геннадий так же не спеша погладил бедро вверх до короткой юбочки, вниз – до колена. Верка руку его не отвела. Он отвёл руку сам и досмотрел фильм, смеясь вместе со всеми, свободно отвалясь в кресле. Зажегся свет. Захлопали сидения. Геннадий шёл позади Верки, оглядывая её ладную фигурку в светлом плащике. В толпе на выходе, наклонившись к светлым лохмам её причёски, вполголоса сказал:
– Смоемся от Витьки?
Верка повернула к нему лицо, заулыбалась:
– Давай!
Виктора и впрямь у выхода не оказалось, и они, выбравшись из потока людей, пошли в противоположную от остановки сторону, свернули на поперечную улицу, повернули ещё раз.
Геннадий шёл молча, приобнимая Верку, и она послушно прижималась к нему. «Эх, Витек! Ты ещё надеешься на ответное чувство этой обезьяны. Пацан ты глупый, не присмотрелся к этим мартышкам, влипнешь сразу. Ну ладно, проверю её по полному профилю».
Они шли уже по улице, где с Виктором не встретятся, и Верка, осмелев, спросила:
– Гена, вы моряком были?
– Я и сейчас моряк, на суше временно.
Шли уже не спеша и Геннадий «заливал» вовсю о флотской службе, о морях-океанах, шмотках из загранки, о бонах и «зелёных» долларах. Вера только успевала переспрашивать да вставлять «Ну!», «Вот класс!».
– Далеко до твоей хаты? – переменил тему Геннадий.
– До общежития? Нет, полквартала.
Геннадий вёл Верку дворами мимо пятиэтажек. Приметив подъезд, густо обросший кустарником, предложил:
– Зайдём. Поболтаем не на ветру…
И хотя никакого ветра не было. Верка зашла в подъезд. На первом этаже свет не горел. Он пробивался слабо откуда-то сверху, и они остановились в тёмном закутке лицом к лицу. Плащик Верки был расстегнут, и Геннадий, обхватив Верку левой рукой, прижал к себе. Не вырываясь, только чуть откинувшись, она молча улыбалась. Геннадий прижался губами к её полураскрытым губам, правой рукой подняв короткую юбку, скользнул за колготками по тёплому Веркиному животу и ниже. Верка несильно дёрнулась, у неё вырвался то ли вздох, то ли стон и Геннадий явственно услышал частое постукивание её зубов. Готова. Поплыла. Он отпустил Верку, и она осталась стоять с закрытыми глазами несколько секунд неподвижно, потом молча стала застёгивать плащик, поправлять волосы.
– Давай, иди домой. – Геннадий посторонился, пропуская Верку мимо себя, и она пошла так же молча. Поглядев ей вслед, Геннадий вышел из подъезда и пошёл в другую сторону. Всё ясно с этой мартышкой.
Жена. Была у Геннадия жена. Была и любовь, как у Витьки. Вернее, слепая влюблённость. На это и ловят парней вот такие мартышки. Тогда намекали ему ребята, что за птица Карина, не верил. Не хотел верить. Глаза застилала умело подкрашенная мордашка, остренькие грудки. Потом узнал точно, что Карина из «легиона», из девочек, вертевшихся в интерклубе и «работавших» только с моряками загрансудов, болгарами, греками. И опять не мог отрезать сразу. Повинилась девочка, ну было один-два раза, осознала, люблю только тебя, жить не могу без тебя, ещё немного прибарахлимся, заведём ребёнка. Ты ведь хочешь сына? Или дочку? После каждого рейса доходили слухи, отмахивался: ну, ходит на танцы с подругами, ну, кто-то провожал. Не сидеть же ей дома… А как выперли с флота, сама дала поворот от ворот и с глаз у него пелена розовая спала…
Ехать к себе в «берлогу», к тётке, далеко, а квартира, где после ухода отца жила одна мать, совсем рядом. Там его, Геннадия, комната. По версии матери, отец бросил их из-за козней буфетчицы: окрутила отца, сразу дочку ему родила. Отец – капитан дальнего плавания. Буфетчица лет на двадцать моложе него, с ним в рейсы ходила. Геннадий отлично знал теперь роль буфетчицы на корабле, но знал и то, что далеко не все капитаны на них женятся, бросая семьи. У матери – он рано начал догадываться – всегда была своя, скрытая жизнь, свои друзья из управления пароходства, где она работала. Не в буфетчице дело. Нет, не в буфетчице дело, свою надо голову иметь. Вот как у него случилось в последней рейсе.
Команда была в основном старая, а он новичок. Буфетчица тоже давно ходила с этим экипажем. Кого обслуживает буфетчица в рейсе, известно на флоте каждому – капитана и доктора. Капитан здесь дохаживал срок до пенсии, врач был моложе. Капитан невысокого роста, брюхастый, о таких говорят – видит своё хозяйство только в зеркале. Врач длинный, в блеклых веснушках очкарик, с пушком на голове вместо причёски. Буфетчица сразу на Геннадия глаз положила.
Команда, конечно, заметила, но всем было всё равно, «кусок» шефа – табу. Если электрик осмелится, ему же хуже. А буфетчица баба под тридцать, смазливая – только дай! Геннадий делал вид, что ему непонятно, чего она хочет, но когда перешли экватор и посвежело, она прижала его в подсобке. Не успел глазом моргнуть, как она молнию на джинсах расстегнула. Когда без берега уже два месяца, а тебе всего-то двадцать семь. Всё само собой. Тут чёрт угораздил, чтобы бледный очкарик заглянул в подсобку. Заглянул и сразу дверь прикрыл. Настрой, конечно, у Геннадия упал. Капитану док, наверное, не скажет, а пакость сделает. Так и вышло. На очередной медкомиссии глазник, ушник, терапевт – всё в норме. Пока не дошёл до невропатолога, дружка очкарика. Такое заключение написал, что Геннадий и в землекопы не годится, хоть сразу в дурдом.
Доказать обратное не докажешь, у них круговая порука. Поэтому зиму эту ему в РСУ прозябать, по крышам лазать. Весной он пойдёт в базовую поликлинику, заплатит сколько запросят – и опять в море… В рейс, в рейс. Забыть эти крыши, забыть Карину… Карина. Как будто о нём с Кариной написал стихи судовой врач Ян Вассерман:
… На мостике стойте, шутите с командою бодренько,
Но помня в прогулке от бака до самой кормы,
Что каждый моряк для жены – заместитель любовника
По части валюты, по части жратвы и «фирмы»…
Обидные строчки, но недаром включил их в свою книгу писатель моряк Виктор Конецкий. Они – сама жизнь…
Вот и знакомый с детства подъезд, дверь, обитая коричневым, под кожу, красивым материалом. На звонок открыла мать, даже не спросив, кто звонит, «Не одна», – сразу решил Геннадий. Ну конечно, парадное платье, запах вина и духов.
– Генчик, сынуля! – протянула руки для объятий.
– Мать, я пьян и спать хочу, – отстраняясь, Геннадий шагнул в коридор. Из большой комнаты неслась музыка, на вешалке мужской плащ, на полу фасонистые туфли. Морячок. «Генчик, кушать хочешь?»
Подождав, когда мать закрыла за собой дверь в большую комнату, прошёл в ванную, тщательно вымыл руки, умылся. Найдя в стаканчике свою зубную щётку, почистил зубы. Спать не хотелось. В голове вертелось что-то про глупую Верку, про Витьку и Карину. Разделся и лёг в постель. Музыка за стеной звучала глухо. Закрыл глаза, стал про себя считать… Девятьсот пятьдесят семь, девятьсот пятьдесят восемь…
Часы показывали без четверти семь, за окном светло. Дверь в большую комнату плотно прикрыта.
Когда-то, – как это было давно! – он утром, не стучась, врывался туда, забирался на широкий диван-кровать, зарывался в мягкое, пахнущее духами белье, носом, губами, щеками прилипал к маминой руке, пахнущей кроме духов ещё чем-то необъяснимо вкусным и притягательным. Если было ещё рано, мгновенно засыпал, и просыпался только тогда, когда чувствовал мамино дыхание над собой, слышал её голос.
Геннадий только покосился на дверь и прошёл в кухню, отметив, что плаща и фасонистых туфель в коридоре нет. На кухне завал грязных тарелок в раковине, рюмки и бокалы на столе, крошки торта… Это всё ему знакомо, но сегодня почему-то перла в глаза, говорило грубо и внятно.
– Генчик, проснулся? – В полупрозрачном халатике, мать, худенькая, как девочка, скользнула на кухню.
– Голодный?
– Нет. – Сказал тяжело и тут же подумав: «Зачем так?» добавил, смягчив голос: – Нет, мама.
Она засновала по кухне, вполголоса говоря что-то вроде: сейчас я уберу… это случайно… извини…
Чтобы не слушать, вернулся в свою комнату, с полки, на которой стояли любимые им когда-то книжки и безделушки, привозимые отцом из рейсов, взял и раскрыл Дюма «Три мушкетёра».
«Читая письмо, д’Артаньян чувствовал, как его сердце то расширялось, то сжималось от сладостной дрожи, которая и терзает и нежит сердца влюблённых…» Влюблённых… Ха! Нет, теперь его этими сказками не купишь. Это для мушкетёра, которому было всего семнадцать.
Когда Вера вошла, осторожно прикрыв за собой дверь комнаты, Галина не спала, лёжа читала «Анжелику». Глянув на Веру, перекосила губы в улыбке:
– Это Виктор так тебя обжимал?
– А что? – Вера обтянула плащик.
– Колготы у тебя что-то спали.
– Это так. Меня не Витька провожал, а дружок его. Моряк… в отставке.
Галина уткнулась в книгу, продолжая улыбаться. Она побывала замужем. Муженёк «сел» на три года за буйство с ментами, и она иногда задерживалась тоже допоздна.
