скачать книгу бесплатно
– Разомкни губы, – шепчет он.
Она послушна, податлива, но очень уж неопытна. Тимофею хочется позвать Веру. Хочется крикнуть:
– Смотри!
Нет, надо молчать. Может быть, удастся хоть как-то забыться? Девчонка жмурит глаза, улыбается, забавно прикусывает нижнюю губу. Тимофей гладит её живот. Ещё одно диво – у неё дорожка от лобка к пупку, тоненькие светлые волоски.
– Тропа любви, – шепчет Тимофей. – Люби меня. Пожалуйста, люби! Если ты меня не полюбишь, тогда от жизни ни проку, ни смысла!
* * *
Оставив за спиной заборы и крыши Верхних Котлов, Ксения перебежала по мостику через железную дорогу, миновала клуб Нагорного поселка, по правую руку осталось краснокирпичное древнее строение. В этом доме жила одноклассница Ксении и Клавы – Лиза Пицулина. Вот и её окошко – ситцевые ветхие занавески в первом этаже. Ксения на минуту приостановилась, сунула ладонь в карман платья. Там ли записка? Сложенный вчетверо тетрадный листок острым уголком впился в ладонь. Стоит ли менять планы? Если менять, то как раз есть повод зайти к школьной подруге. Пока чай да разговоры, Генка уедет в полк и она не сможет передать записку. Ксения глянула на часики – половина девятого. Окошко Лизы было распахнуто. Ситцевая занавеска слегка колебалась на сквозняке. Колебалась и Ксения. Её сомнения разрешила старуха-домработница.
– Это Ксеня, что ль? – сухая, перевитая венами рука отдернула занавеску.
– Я, баба Паша. А где Лиза? Она дома?
– Нет. Ушла спозаранок. Ты разве не знаешь? Она устроилась чертежницей на завод имени вашего товарища Молотова.
– Нашего, – культурно поправила старуху Ксения.
– Ваш товарищ Молотов на этом заводе уж все московские колокола переплавил. Теперь чего-то чертят. Чертям чертят, – бормотала бабка. – Ты зайдешь? Я ватрушки пеку.
– Нет. – Ксения уже приняла решение. – Мне надо … у меня тут дело…
– А косы-то зачем обрезала? – скрипела ей в спину старуха. – А кудри-то навила…
Ксения бежала дальше. Слева остался паршивенький сквер с памятником товарищу Молотову посредине. Здесь уже цвели чахлые кусты сирени. Тут три дня назад Тимофей в первый раз её поцеловал. Походя, между делом, но в губы. Товарищ Молотов со своего кирпичного постамента видел её первый поцелуй. Вот и нужный дом. Огромные квадратные окна, три ступеньки, дверь парадного, зеленый глаз Зухры в дверной щели, лестница на второй этаж. Ксения не помнила, как оказалась у двери Наметовых.
Генка пах кожгалантереей и одеколоном. Его коричневая куртка издавала мелодичный скрип при каждом движении. По утреннему времени щеки лейтенанта Наметова были идеально гладкими и пока не кололись.
– Клаву пришла повидать? – он долго держал её в своих объятиях, а она болтала в воздухе ногами, со смехом стараясь мысками туфель нащупать пол. – А Клавы-то и нет!
– Ну и хорошо!
– Значит, можно целовать? – почуяв под собой твердый пол, Ксения наконец смутилась. Да что уж там! Если решила – прыгай головой в омут.
– У меня дело. К тебе.
– Какое? Ой, как вы смущены, девушка! Не тушуйтесь, ваш верный друг и поклонник на всё готов.
Ксения нашарила в кармане записку, протянула её Генке и испугалась пуще прежнего. Сложенный вчетверо тетрадный листок не был запечатан в конверт, не был заклеен. Текст, написанный на нём неровным подчерком Ксении, мог прочитать каждый.
– Передай Тимофею. Пожалуйста. – Ксения сглотнула ком в горле.
Какие же интересные у Геннадия ботинки! Светло-коричневые, с тупыми носами и фигурной строчкой по союзке. Шнурки блестящие, из витого шелка, не иначе. Наверное, устал летчик от военного формы – сапог и галифе, вот и польстился на модную обувь.
– Разве ты не собираешься в полк? – Ксения наконец решилась посмотреть Генке в лицо. Ну да, подбородок и щеки тщательно выбриты, из носа торчат противные волосины, в глазах нехороший задор. Сейчас станет насмехаться.
– Передам. – Генка оказался подозрительно скромным. – Сегодня же и передам. Мы встречаемся после обеда у входа в парк Горького.
– В котором часу?
– Неважно. Я передам.
* * *
Генка покорно носил записки и первую неделю, и вторую. Ксения скоро перестала волноваться. Может быть, потому, что все записки, начиная со второй, стала аккуратно запечатывать в конверты? Тимофей небрежно писал ответы на чем придется, с каждым разом тратя на это занятие всё меньше раздумий и слов. В пыльный, ветреный понедельник, когда Москву запорошила тополиная вьюга, Генка решил прочесть записку Тимофея. Решение пришло внезапно. Он присел на скамейку в скверике, возле памятника товарищу Молотову. Голова была совсем пустой. Да и о чем можно думать после получения приказа о досрочном окончании отпуска? Завтра, во вторник, вся их команда должна отправиться к месту дислокации полка, о чем получен соответствующий приказ. Муж Веры уехал неделю назад. Его полк базируется под Гродно. Костя отбыл внезапно, без обычных, принятых в таких случаях, прощальных ритуалов. В тот день, когда уехал Константин Кириленко, Генка понял: скоро и ему придется покинуть Нагорный поселок.
Записка выпала из кармана вместе с пачкой папирос. Генка машинально развернул листок. Посередине сероватой, полупрозрачной четвертинки Тимка написал корявым, рвущим бумагу подчерком одно только слово: «Занят». И ничего более, ни обращения, ни подписи, ни даты. Хорош капитан, так обращаться с девушкой! Генка закурил. Конечно, роль почтальона давно наскучила ему. Но как сказать об этом Ксении? Генка задумался. Он поднес тлеющую папироску к углу листа. Тонкая бумага быстро занялась. Грубый ответ капитана Ильина чернел и корчился в пальцах лейтенанта Наметова. Когда записка тонким пеплом ссыпалась на гравий, Генка вскочил с места. На всё про всё оставалось около полутора суток. Надо спешить жить.
* * *
Ресторан «Прага» кишел многолюдством. Возле подъезда толклись таксисты, сновала праздная, вычурно одетая публика. Тимофей явился рано, когда рабочий день в торговых и государственных учреждениях ещё не подошел к концу. Перед тем как отправиться в полк, Генка пожелал устроить прощальный ужин, пошиковать. Тимофей надеялся занять хороший столик, и ему это удалось. Гуттаперчевый официант усадил его за возле окна, недалеко от эстрады, подал меню, изогнулся, угодливо выжидая.
– Могу предложить коктейли, – ворковал он, поглядывая на тимофеевы ордена.
– Что? – рассеянно спросил Ильин.
– Сливки с ликером «Мараскин», ликер «Шартрез», «Какао-шуа», «Масседуан из фруктов», коктейли: «Кларет-коблер», «Черри-бренди-флипп», «Маяк», «Шампань», кизиловый пунш.
Тимофей поднял на него глаза.
– Я похож на девицу? – и, не дожидаясь ответа, добавил: – Неси коньяк и шашлыки. Ну и всякие соления.
– Шашлыки из баранины?
– А то из чего же? – Тимофей начинал злиться. – Шашлыки!!! Ты плохо слышишь меня?
Пожилая пара за соседним столиком воззрилась было на них, но грянул джаз-банд. Публика задвигала стульями. В клубах табачного дыма поплыли пары.
– У нас есть шашлык из курицы, свинины и баранины. Вы какой желаете? – официант переминался с ноги на ногу.
– Я желаю бараньего мяса и триста грамм коньяку. Понял?
– Так точно.
Официант удалился, а Тимофею сделалось совсем скучно. Он то подпевал джаз-банду, то вертел головой. Не подыскать ли себе даму на вечер? А может быть, всё-таки отправиться к Вере, ведь Костя уже укатил в свою часть? Странная жизнь у них: не вместе, не врозь. Скука, тоска! Хоть бы вправду началась война. Хоть какое-то движение жизни, а так…
Официант подал коньяк, склонился к столику, наполняя его бокал, проговорил тихо:
– Там у портье, вас какая-то девушка спрашивает.
– Что? – изумился Тимофей.
– По виду не гулящая. – Лицо официанта сохраняло равнодушно-постное выражение.
Только сейчас Тимофей увидел Ксению. Она стояла у входа в ресторанный зал все в той же белой кофточке и широкой темной юбке. Но признал он её не по наряду, а по круто завитым, ниспадающим на плечи кудрям.
– Да, я знаю эту девушку, – пробормотал Тимофей. – Дорожка любви…
Официант ухмыльнулся и направился к Ксении.
* * *
Она села напротив. Официант поставил перед ней прибор, наполнил на треть коньячный бокал. Но она запротестовала и Тимофей заказал бутылку сидра. Помолчали. Тимофей первым нашел подходящие случаю слова.
– Ты прости, что грубо ответил последний раз. Был занят. Просто очень занят.
– Я узнала у Гены. Ну, в смысле, где вас можно разыскать. Просто повидать хотела, и всё.
Официант подал сидр и удалился. Тимофей молчал. Скука отступила, но навалилась лень. О чем-то ведь надо говорить. Но о чем? Нет, пусть уж лучше она сама. Искала, писала записки, хотела что-то сказать, так пусть говорит.
Официант подал шашлык, но есть расхотелось. Румяные куски мяса исходили паром. Музыка бравурного марша лезла в уши. Девчонка долго молчала.
– А помните, как вы мне сказали…
– Что?
– Давай притворимся, что любим друг друга. Так вы сказали. Ну вот. Я не притворялась.
И забавно, и грустно одновременно. Девчушка с Нагорного поселка смотрит на него широко распахнутыми глазами. Неужто о девственности жалеет?
– Да не жалей ты об этом! – хмыкнул Тимофей. – Лишняя подробность! Это могло случиться в любой момент, не со мной, так с другим.
– Мне другого не надо.
Тимофей испугался: а вдруг она разревется прямо здесь, за столиком, среди разряженных дам и шныряющих повсюду официантов?
– Послушай. – Тимофей придвинулся, она отстранилась. – Я, конечно, обещал, и это нехорошо. Но я ведь не лгал, правда? Ты сама этого хотела. Нормальное человеческое желание.
– Мне казалось, вы любите меня. Вы показались мне очень одиноким… Наверное, я чего-то недопоняла!
– Вот именно!
– Я храню ваши записки…
– Выброси их.
Наконец она смутилась, отвела глаза, стала рыскать взглядом по переполненному ресторанному залу, словно высматривая кого-то.
– Не обессудь, – продолжал Тимофей. – Я уже сейчас завидую тому, кто будет рядом с тобой. Тому, кого ты выберешь.
– Я выбрала вас. – Она по-прежнему не смотрела на него.
– Я тебя, конечно, любил. – Тимофей попытался поймать её взгляд. – Но теперь от любви ничего не осталось. Понимаешь? Был ма-а-аленький бугорок, а теперь – ровное место.
Он провел ладонью по скользкому льну скатерти.
– Я выбрала вас, – повторила Ксения.
Упрямая! Эх, если б вместо эмок возле подъезда «Праги» сейчас стоял Ил-2 – новенький штурмовик! Эх, разбежался он бы сейчас по колдобинам Арбата, взмыл бы над кремлевскими звездами! А потом – хоть «на губу», хоть в не столь отдаленные места, только бы подальше от этой доброй души. Хоть бы заплакала! Хоть бы закричала, ударила б его, что ли!
– Я не виноват. Так получилось. Хочешь ещё шипучки?
Она отрицательно помотала головой. Зачем-то спросила виновато:
– Вы проводите меня? В последний раз.
– Куда? – растерялся Тимофей.
– В последний раз, до Нагорного поселка.
– Я занят сейчас…
Тимофей уже увидел Веру. На ней были не обычные китель и узкая юбка. Она надела синее с белым воротником платье, высокая прическа, прямая осанка – цивильный наряд шел ей ничуть не меньше, чем офицерская форма. Она несла себя между столиками. Анатолий Афиногенович, его незаметная жена, Генка Наметов, метрдотель на присогнутых, длинных, как у кулика, ногах сопровождал компанию к столику Тимофея. Генка и Анатолий вертели головами. Конечно, его, Тимофея, ищут! Вера смотрела прямо перед собой с легкой улыбкой, прислушиваясь к заискивающим речам метрдотеля, и не было в плотно заполненном публикой зале «Праги» мужчины, который не засмотрелся бы на неё. Тимофей вскочил.
– Извини, – торопливо проговорил он. – Я знакомых увидел. Летчики из нашего полка. Мне надо переговорить с ней, с ними о… Ну, всякие служебные дела…
Вера встретила его холодновато, но пожатие её оказалось сердечным, щека шелкова, а волосы пахли новомодными духами. Голова Тимофея пошла кругом. Скуки как не бывало. Вернувшись к столику, он и не заметил, что Ксения исчезла.
Генка и Анатолий смеялись, игристое вино выплескивалось из узкого горлышка пенным потоком. Вера морщила тонкий нос с притворной брезгливостью.
– Я видела подругу Клавы, – проговорила она. – Девочка сама не своя. Что ты сделал с ней?
* * *
Последний раз их взгляды столкнулись у входа в ресторан, когда Тимофей уже запрыгнул на переднье сиденье кабриолета. Он завел мотор, включил передачу.
– Погоди! – горячая ладонь Веры коснулась его руки. – Анатолий ещё не приземлился.
Ярко освещенная площадка перед входом в «Прагу» пестрела вычурными нарядами. Веселые люди входили и выходили через вращающиеся стеклянные двери. На мостовой газовали авто. Звуки джаз-банда аккомпанировали смеху беспечных посетителей этого шикарного места. Ксения стояла неподалеку от входа в ресторан, с застенчивым любопытством рассматривая их компанию. Тимофей нечаянно наткнулся на её взгляд и отвел глаза. Анатолия Афиногеновича всё не было. Минуты тянулись мучительно долго. Тимофей знал – девушка смотрит на него. Наконец рессоры кабриолета просели под тучным телом штурмана.
– Теперь можно ехать! – скомандовала Вера. – Ну что же ты, Ильин? Жми на газ!
Тимофей снова глянул на Ксению. Всё верно. Смотрит. Что это – жалость? Внезапно возникшая никчемная привязанность?
– Мы часто попадаем в плен своих чувств, иллюзий, заблуждений, – внезапно произнесла Вера. – Порой всю жизнь проводим в плену. Скоро начнется война. Она всё расставит по местам. Разрушит иллюзии, уничтожит ненужные привязанности.
– Ну да, – отозвался Тимофей, заводя мотор. – Лучше смерть, чем жизнь в плену.
– Я бы не сдался в плен. – Анатолий, как обычно, принял точку зрения своего командира. – Покончил бы с собой. Застрелился бы.
– А я бы бежал, – вставил своё Генка. – Из плена можно бежать, если задаться такой целью.
– В любом случае убивать себя не стоит, – проговорила Вера. – А девушку надо подвезти.
– Какую девушку? – Тимофей положил руку ей на колено.
