banner banner banner
Ночная смена. Остров живых
Ночная смена. Остров живых
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Ночная смена. Остров живых

скачать книгу бесплатно

– Ильяс, зря ты это – припрется кто – угонит железяки уже наши отсюда.

– Вот и охраняй. БТР сейчас – акче[6 - Акче (тат.) – ценность, сокровище.]!

Мне не удается выразить в звуке все свое неудовольствие, а наш батыр уже слинял на двух броневиках, забрав большую часть личного состава. И Филя урыл, и саперы. Прошу Сашу максимально приглядывать за стоящей техникой. Взять пару человек – и приглядывать. Техника стоит сплошным черным массивом. Только антенны торчат сверху в посеревшем уже небе. Подобраться можно со всех сторон – тут эти железяки друг друга загораживают. У нас так из охраняемого часовыми парка пропало несколько танковых катков. Все расположение обыскали – пропали катки. А ведь не иголка – каждый за сто кило весит…Блинчик зеленый.

Потом на КПП девушка-пионервожатая пришла. У них был в школе сбор металлолома…

Ну, дальше понятно? Точно, пионеры ухитрились с ремонтируемых танков четыре катка увести. Как – одному богу известно. Семикласснички… И три километра до их школы – специально померили – как-то перли. По тропинке. Над речным обрывом.

А тут – если проморгаем – кончиться все может куда хуже. Боезапас-то в каждой машине.

Собираюсь позвать ближайший к нам патруль, но он отирается у кухонь – вроде и близко, да не очень. Второй пары вообще не видно.

– Скорее! Ты – врач? Да? Скорее – там моя жена рожает!

Молодой парень, неприятно землистая кожа, глаза какие-то снулые. Но возбужден сильно. Жена рожает – это не фунт изюму, тем более в таких условиях.

Делаю, не подумав, вместе с ним несколько шагов, потом останавливаюсь, начинаю разворачиваться. Нужна горячая вода, теплое помещение, подмога. Куда это я поскакал?

– Погоди, надо носилки взять, ребят еще – даже если рожает, в палатке с печкой это лучше де…

В голове грохает гулкий колокол, я как-то нелепо падаю, потеряв по дороге ориентацию в пространстве, и потому шмякаюсь, сбив дыхание. Что-то рвет у меня ухо.

– Эй, э… Что…

Еще раз гулко по башке. Ухо больно очень и голову крючит набок. И еще раз колокол…

Прихожу в себя с трудом, кто-то дергает меня за плечо. А я сижу в какой-то нелепой и неудобной позе. Руки подламываются, но я вроде ухитряюсь на них опираться. Меня кто-то ритмично и очень нежно трогает за кончик носа – быстрыми легкими касаниями.

Фокусирую глаза. Голова не моя. Руки вижу. Между ними – серый грязный наст, и по нему проявляются темные точки. До меня, наконец, доходит, что это такое.

Капельки крови капают из носа – и словно кто-то тихонько трогает тебя за нос – организм не может понять, что это из него утекает, не положено такому, вот нервы и сигналят, как умеют…Получается странно. Цвет крови на темно сером – какой-то неправильно веселенький…

Что это я опять отчебучил?

А вообще хрен его знает.

Кто-то подхватывает меня под руку, помогает встать. Ноги тоже не мои. Нет, так-то внешне – мои, в бахилах озкашных, не отказываюсь, и расположены правильно: правая – справа, левая – слева, только слушаются плохо. И голова не моя… Вокруг несколько человек, что-то спрашивают наперебой.

Наконец, начинает доходить. А еще у меня нет сумки с медикаментами на боку. Башка гудит. А ухо болит. Трогаю – да и там мокро.

– Этот урод у тебя сумку сорвал! И по каске настучал – у него то ли фомка, то ли монтировка. У вас каска криво сидит! Да не слышит он вас! Ну, давай оклемывайся, Жёппа!

Ага, по последнему, что я выловил из кучи разноголосых реплик – и братец тут.

– Куда он побежал?

– Не знаю. На вот тампон, прижми ухо, а то кровит.

– Я видела – за ним двое патрульных погнались.

– Знаете, мне бы присесть, а?

– Пошли в медпункт!

В медпункт – это я с радостью…

Ввалившись в палатку, сгоняем дремавшего сидя мальчишку-санинструктора с его насеста. Это тот, который истерику закатил и был подвергнут рукоприкладству. А сидел он, оказывается, на сложенных стопкой касках. Вона как нашими трофеями распорядился.

Мы, копая немецкие окопы, однажды нашли стопку из составленных друг на друга восьми касок – пулеметчик на них сидел…Откуда он каски надыбал при том, что рядом ни одного шкелета не было – а мы метров 50 – 60 по траншее все взрыли в полный профиль – неведомо. Причем и каски были какие-то разношерстные по окрасу: и зимние, и летние… И почему ему ящики не подходили – а там, в траншее, и снарядные, и минометные, и черт знает какие еще откопались – тоже непонятно. Мы вот на этих касках пробовали сидеть – так задница устает быстро…На ящиках лучше.

Но ящиков у нас нет. Сажусь на теплые каски. Неудобно, как в детстве – но очень приятно.

С меня снимают мою собственную, хотят кинуть в сторону. Не, так дело не пойдет, меня сегодня шлём спас – следы от ударов четко видны на шаровой краске. От души сволочь бил. Ничего, я его рожу запомнил – свидимся еще.

Нос затыкают ватой, даже кто-то из особо умных рекомендует запрокинуть голову, но с этим заявлением тут же сам оказывается заткнутым. Сижу, как положено: носом книзу, братец своими клешнями вату прижал к уху – видно, пряжка от сумки зацепилась, вот и надорвало ухо-то. Ладно, сейчас кровь свернется – можно будет действовать дальше.

– Это уже совсем дело дрянь, – громко заявляет братец.

– Вы о чем? – удивляется светленькая толстушка – медсестричка из приданных.

– Да о том: вон, старшенькому по голове настучали, звон был – как в Ростове Великом при большом церковном празднике. Мы тут сидим на птичьих правах – дальше что? Мне тут не симпатично. Причем – ни разу!

– Давай на правах подлекаря, братец, связывайся со штабом. И это – радиста еще спроси, когда наши будут. Вроде с Крепости должны были прибыть, – у меня как бы в ушах уже не так шумит – начинаю распоряжаться.

Разбудили титаническими усилиями санинструкторов. Организовали два своих патруля. Ботан порадовал: уже сейчас наши прибывают, вот-вот, можно сказать. Наконец, и Ильяс вернулся и очень удивился – ботан сгоряча ляпнул, что врача убили до смерти.

А тревога не проходит.

– Ярый![7 - Ярый – (тат.) ладно.] – говорит Ильяс. Нет, он конечно рад, что я живой, но вот коробочки оставшиеся ему покоя никак не дают. И факт – он их там не оставит.

Но что хорошо – убывает багатур на этот раз с половиной людей и на одном БТР.

Как только уехал – приваливает куча народа. Наши! Сроду бы не поверил, что серенькая невзрачная физиономия нашего начвора[8 - Начвор (жарг.) – начальник вооружения.] доставит мне такую радость. Начвор крутит носом – не доперло им бахилы взять, явно вляпались по дороге в отходы жизнедеятельности.

– И как вы тут? – деловито спрашивает начвор.

– Ценю, что начали не с сурового «доложите обстановку», а так вообще-то плохо. Ситуация непонятная. Армеуты прислали всякого добра по принципу «на тоби, небоже, що мени не гоже». Всего не хватает. Публика после освобождения попадала кто где, дрыхнет после трех дней стояния на ногах в запертых цехах. Порядка нет – на меня вот какой-то ублюд напал, настучал по голове, сумку спер.

– Сколько здесь освобожденных? – начальник службы вооружения Петропавловской крепости вправляет поток моей болтовни в русло.

– Несколько тысяч, точно никто не скажет.

– Их как-то регистрируют? – удивляется собеседник.

– Не видел. Да и некому. Пока жратва была – кормили, теперь кипяток раздаем. На том конце – вроде еще кухни были, не ходил.

– Ситуацию, то есть, не контролируете? – щурится начвор.

– Вот до кухни и у палаток – более-менее. Да еще есть патрули, и часовые выставлены вроде. Внутри – хрен его разберет.

– А это у вас тут что? – интересуется гость.

– Пародия на медпункт. В барачной палатке – полсотни тяжелобольных, да еще, по-моему, пара сотен просто в тепло спать набилась. Помощь мы оказали полутора сотням обратившихся, – говорю ему чистую правду.

– Обратившихся? – всерьез удивляется собеседник.

– За медпомощью обратившихся, – поправляюсь я.

– Зомбаки шляются?

– Шляются. Но мало. Хуже – тут мины попадаются.

– Уже были пострадавшие?

– Пока нет, – надеясь, что и дальше так же будет, отвечаю ему.

– А почему пока? – невесело хмыкает начвор.

– Утром начнут ползать – обязательно кто-нибудь напорется…

– Из тех, кто тут командовал – этих людоедов – кого-либо живьем взяли?

– Да был язык. Тут вроде ваши коллеги работают. Допрашивали при мне.

– Так, а что за техника здесь стоит?

– А эта – из армейской бронегруппы. Экипажи накрылись при атаке шустеров, а мы ее, бесхозную, прибрали. Когда цеха осматривали на предмет сбора пострадавших. Ну, вам рассказывали наверно?

– Да, в курсе. Штаб тут в этом кефирном заведении где? Нет, рассказывать не надо – на схеме покажите. Да, и кстати. Эти беженцы – которых мы сейчас видели у кухонь – почему не спят? – хмуро уточняет он.

– Мы напрягли нескольких мужиков помогать. А экземпляр схемы есть для нас?

– Для вас – нет. Сидите тут при медпункте. Для того, кто Николаича заменил – привезли. Ладно. Вы помогалам этим своим что-нибудь обещали?

– Нет. Просто приказал таскать воду.

– Еще такие помощники есть? – явно ведя разговор к концу, спрашивает напоследок начвор.

– Ну да. Инженер Севастьянов – он отсюда сбежал, потом был проводником – правда, не в нашей группе.

Показываю начвору, где штаб, куда поехал Ильяс и где надо будет обеспечить санитарный поиск. Кивает, потом быстро сваливает, прихватив не что-нибудь, а БМП.

Больные перестают прибывать. Ну да – собачий час. Всех разморило.

Даже у кухонь притихло. Но неугомонный повар о чем-то говорит тем, кто помогает ему в работе. Когда подхожу к кухне, слышу: повар постоянно и очень убедительно, даже завораживающе все время говорит что-то.

Прислушиваюсь – и меня охватывает ощущение сюрреализма происходящего.

– Экспедиция адмирала Ноульса в Балтийское море, русско-шведская война 1719 – 1721 годов, например. Высадившись десантом на остров Нарген, британцы сожгли у нас избу и баню… Петр Первый милостиво согласился компенсировать владельцам за свой счет стоимость избы, а Меншиков – компенсировал стоимость бани. Еще англичане безмолвными наблюдателями смотрели, как под Гренгамом русские галеры методично и спокойно вырезают «на шпагу» команду четырех шведских фрегатов. Сами же не вмешались – дескать, мелко больно и фарватера не знаем. Так что шведам они тоже были хорошими союзниками.

Следующая англо-русская заваруха – 1801 год. Адмирал Нельсон (тот самый), спалив к такой-то матери Кобенхавн (Копенгаген) – кстати, без объявления войны, – попер на Таллииииинннн. Но тут обошлось: в Питере Павел Первый помер от апоплексического удару табакеркой в висок, и замирились.

Зато в 1807 – 1812 Россия воевала с Англией не на шутку: тут тебе и морские бои были, и попытки англичан «парализовать русскую торговлю и рыболовство». Что греха таить, воевали мы в ту войнушку не слишком весело: на Балтике потеряли 74-пушечный «Всеволод» (дрались, правда, до конца: выжило только 56 русских моряков, а что «Всеволод» сдался, мол – лжа британская наглая, флага они предъявить не смогли), погиб в бою и 19-пушечник «Опыт».

Хотя бы про Крымскую вы знаете? И про содействие Британии инсуррекции в Польше? А про дело шхуны «Виксен», везшей оружие чеченам? Англия – самый ГОВНИСТЫЙ противник России 19 века. И весь 19 век они нас, в общем-то, не любили – ажно кушать не могли. С кратким перерывом на 1812 – 1814-й, даже не 1815-й – уже тогда Веллингтон начал возбухать и гадить…

– Но ведь дрались же с общим врагом! – возражает истопник, копающийся у форсунок. (А, вот кому это все говорится, я-то уж было подумал, что повар с ума сошел. А они, оказывается, диспут ведут на исторические темы – железные люди в расчете кухни).

– Да уж – сражались с общим врагом… То как генерал Вильсон под Бородино, который настаивал, чтобы Кутузов дал Наполеону «во имя интересов человечества» бой под стенами Москвы и положил всю армию; то как в Первую мировую: когда чуть у инглизов на Сомме запарка – давай, русский Иван, – наступай в болота Польши, выручай союзничков; то как в Великую Отечественную, когда британцы не пожалели лишних канадцев – высадили их без поддержки под Дьеппом, чтобы, мол, обозначить активность в Европе перед маршалом Сталиным в 1942-м.

– Так, но все равно же союзник, Федор Викторович!

– АТЛИЧНЫЙ союзник. С таким даже врагов не надо… А еще какой блестящий нейтралитет: в 1904 – 1905-м, когда японским макакам в Сити аплодировали стоя («Победу под Цусимой над царской Россией одержал, джентельмены, не японский флот, а наш флот, во имя наших интересов в Китае…»). Доаплодировались ажно до Сингапура с речкой Квай. Или как инглизы в 1919-м под Архангельском с мониторов деревни газом травили, напомнить? Союзники, млин, братья по оружию.

Простых англичан сие не касается – те, и правда, бывали союзники, а вот «истеблишмент» тридцать раз их канцером – Шуршилл, который Спенсер, достойный потомок взяточника Мальборо – не успела война кончиться, какие бочки в Фултоне накатил – спасибо, спасибо ТАКОМУ союзнику: удружил-с. Так, готово, сварилась манка, давайте. Разливаем!

Саперы и водолазы выручают – взяли на себя охрану медпункта, да и техники, а остальных, пока есть передышка, я отпустил дрыхать по машинам. Из прибывших с начвором пара человек остались с нами, вместе с саперами посматривают за порядком. Саша после нападения заявил, что шага от меня не сделает, да и братец еще не спит. Ну, братец всегда удивлял – может пару суток не спать без особых проблем, зато потом сутки дрыхнет, и хоть его за ногу таскай – не проснется.

– Ты как думаешь – минновзрывные травмы будут утром? – спрашивает меня братец, раскуривая свою роскошную трубку.

– Будут, – отвечаю я, нюхая ароматный дым.

– На сколько ставишь?

– Ну, две.

– А я думаю – одна. До полудня.

– Охота вам такое говорить – беду накличете, – осторожно замечает Саша.

– При чем тут накличете? Это статистика. Положено было в год угробиться тридцати тысячам на дорогах в автоавариях – и гробились. И беду накликивало не то, что об этом говорили, а совсем другое – купленные права, безголовость и хреновые дороги все с теми же дураками…

– И все равно – не буди лихо… Давайте тему сменим, а? Вот раз уж не спим – почему человеку с дыркой в пузе нельзя давать пить? – сворачивает тему Саша, видимо, думая об истопнике с прободной язвой.

– Ну, это ж все знают! – удивляется братец.

– Этот, из патруля – не знал явно.

– Да тут все просто. Пищеварительная система – она для чего? Для пище-варения. Все, что человек слопал и выпил – перерабатывается, переваривается. Потому там и щелочь, и кислота, и куча весьма злобных ферментов – чтоб, например, то же мясо разобрать на фрагменты. Пищеварительная система – как трубка. Изнутри выстлана специальным защитным слоем, и потому готова ко всем этим кислотам-ферментам. А вот снаружи – защиты такой нет. Сравнение дырки в желудке или кишечнике простое: картина пробоя в фановой трубе, по которой в кухне вся канализация протекает. Пока вся канализация внутри трубы – в кухне чисто и приятно. А как лопнула труба… – как всегда, очень издалека и подробно начинаю я вразумление.

– Так вся кухня и вообще квартира в говнище по колено – братец видимо решил, что у малоопытного Саши не хватает воображения.

– Потому если пациенту с дырой в желудке или кишечнике дать еще попить…

– То в кухне и квартире говнища прибавится и будет не по колено, а по пояс – все так же деликатно заканчивает лекцию мой братец.

– Так ведь хирург потом все равно все промывает и чистит, – не успокаивается Саша.