скачать книгу бесплатно
Когда уходит печаль
Екатерина Береславцева
Вместо уютной спаленки – безликое купе для проводников. Вместо домашних пирожков – приевшиеся специалитеты из вагона-ресторана. Вместо семьи и школьных друзей – персонал пассажирского поезда да личный дневник… До недавнего времени такая жизнь «на колёсах» Любочку полностью устраивала. Тем более что собственной квартиры у неё никогда не водилось, а в детстве кочевать из состава в состав вместе с мамой – работником железной дороги – было даже весело.Теперь Люба – взрослая барышня, умеющая обаять и настроить на мирный лад самых ворчливых пассажиров. Вот только велики ли шансы на любовь у той, которая упорно не желает сходить на станции под названием «Личное счастье»? И как примет Любочку жизнь по ту сторону вагонных окон, которая абсолютно не укладывается в рамки железнодорожных графиков и расписаний?
Екатерина Береславцева
Когда уходит печаль
Глава 1
– Прошу предъявить билеты и паспорта для посадки!
Звонкий голос русоволосой девушки-проводницы разнёсся по всему перрону и был подхвачен другими проводниками, словно они только и ждали этого сигнала. Будущие пассажиры, а пока просто счастливые обладатели билетиков, выстроились в оживлённые очереди и, по одному, стали проходить в свои вагоны, поднимая с собой чемоданы, тележки, коробки, сумки, портфели и маленьких собачек. Да-да, лающих друзей человека было несколько на состав, и звонкоголосая проводница очень этому порадовалась. «Когда-нибудь, – подумала она, – заведу себе огромного мохнатого пса. Ну, ладно-ладно, пусть не огромного, кто же мне позволит, но уж пигалицу с кучерявой шерстью и доверчивыми глазами – обязательно! Буду кормить её сосисками, выводить на прогулку во время остановок и учить разным фокусам…»
– Что за фокусы ещё?! – недовольный женский голос вторгся в её мечтания, и проводница вздрогнула, возвращаясь в реальность и обратив обескураженный взгляд на говорящую. Это была довольно объёмная тётушка лет пятидесяти пяти с маленькой чёрной шляпкой на пышных волосах. Она смотрела на хозяйку вагона с явным укором, точно обвиняя её во всех смертных грехах.
– Простите? – моргнула девушка.
– Не собираюсь я вас прощать! – воскликнула толстуха визгливо. – Я вас спрашиваю, что ещё за фокусы?! Что за бардак у вас тут творится? Только что передо мной проскочил какой-то наглец, у которого был мой билет!
– Что значит – ваш? – ровным голосом профессионала спросила проводница. – Билет был оформлен на Белова Константина, а значит, он никак не мог принадлежать вам!
– Да при чём тут какой-то Константин! – загрохотала скандалистка. – Вот, смотрите! У меня точно такой же вагон и такое же место, как у этого проходимца! Смотрите, смотрите!
И она несколько раз помахала перед лицом девушки своим билетом. Проводница ловко перехватила листок и пробежалась по нему глазами. Лицо её прояснилось.
– Уважаемая Ирина Вячеславовна, мне очень жаль, но вы ошиблись датой. Сегодня у нас семнадцатое марта, а у вас поездка назначена на шестнадцатое! Таким образом, вы должны были ещё вчера…
– Не надо мне ваших образов! – вспыхнула толстуха и выхватила билет. – Что ещё за бред? Какое шестнадцатое, когда я вчера утром брала на семнадцатое! Разуйте глаза, милочка, тут чёрным по белому написано, что… – Она осеклась, увидев свою неправоту, но через секунду продолжила с ещё большим накалом: – Я буду жаловаться! Я брала билет в вашей поганой кассе на семнадцатое марта и не виновата, что слепая кассирша перепутала даты!
– К сожалению, такие накладки случаются иногда, человеческий фактор. Вам надо было проверить билет сразу же, на месте…
– Да что вы меня учите, милочка! – губы толстухи задрожали. – Какое проверить! Да я… да мне…
И тут случилось неожиданное – из её глаз вдруг полились слёзы. Проводница на секунду онемела, но потом тронула женщину за руку и произнесла сочувственно:
– Вы ещё можете сдать билет, чтобы получить компенсацию…
– Какая компенсация, господи! – всхлипнула толстуха. – У меня мать при смерти, мне срочно ехать надо, а вы говорите – компенсация! Зачем она мне сдалась, ваша компенсация? Мне вчера ночью брат позвонил, и я сразу побежала за билетом! Только вчера я никак не могла поехать, ждала, когда внучку заберут! Как я её оставить могла, малышку! А ваша поганая кассирша!.. Да что с вами говорить!
Тут она горестно махнула рукой, подхватила свой баул и поплелась по перрону. Из неё словно выпустили всю энергию. Проводница, прикусив губу, смотрела ей вслед.
– Подождите! – наконец вскрикнула она.
Но толстуха продолжала идти, ничего не слыша в своей печали.
– Подождите же, Ирина Вячеславовна! – проводница бросилась за ней…
Глава 2
Плацкартный вагон набился до отказа, когда протрубил гудок машиниста и состав, медленно набирая ход, отправился в путь. Провожающие махали руками, кто-то плакал, кто-то сразу зашагал к зданию вокзала, кто-то побежал за вагоном, оттягивая момент расставания. Пассажиры продолжали суетиться, раскладывать вещи – те, кто не успел их разложить по местам, – и знакомиться с соседями.
Проводница, тщательно, согласно всем инструкциям, замкнув вагон, появилась в проходе. Лицо её сияло радушием, как у хозяйки, встретившей дорогих её сердцу гостей.
– Уважаемые пассажиры, прошу приготовить свои билеты на проверку! – с улыбкой громко объявила она и медленно направилась по вагону.
– Уже проверяли вроде! – недовольно заметил сухощавый дедок из пятого купе.
– Всегда два раза проверяют, при посадке и после того, как поезд тронется, – миролюбиво объяснил ему сосед, круглолицый мужчина средних лет. Он, по всей видимости, был бывалым путником.
– Зачем два раза? Развели бюрократию! – пробубнил сердитый пассажир, но всё же полез в карман за билетом, а заодно вытащил и паспорт в потрёпанной обложке.
– Это вы ещё бюрократию не видали! – подала голос бабулька в синем платочке из соседнего купе. – Вот платила я на днях за квартиру. За свет заплатила, за газ тоже, а как дошло до воды, выясняется вдруг, что вместо моей улицы Лихой у них в платёжках значится переулок Лихой. Какой такой переулок, откуда он взялся? Отродясь в нашем городке таких переулков не было! Ну, кинулась я в домоуправление, а они меня в гороно отфутболивают, прихожу в гороно, а мне говорят…
– Ты бы ещё в минздрав припёрлась, бабка! – перебил соседку небритый мужичок в тельняшке, раскладывающий как раз над ней, на второй полке, свою постель. От него заметно пахло алкоголем и чесноком, которым он, видимо, пытался загасить стойкий запах. – А лучше в спорткомитет, ха-ха! Деревня!
– Зато по тебе сразу видно, что городской! – весело переключилась на соседа говорливая бабуля. – Вона, нажрался уже на дорожку! Небось и с собой прихватил!
– А ты и завидуешь? – не смутился мужичок. – Завидовать – грех, бабуся с лихого переулка!
– Было б чему завидовать!
– Да-а-а, весёлая дорога нам предстоит, – пробормотала себе под нос ещё одна пассажирка, сухощавая дама лет пятидесяти, сидевшая через два отсека от спорщиков. – Надо было купе брать.
– Вот и я тоже думаю, понёс меня чёрт в плацкарте ехать, – услышала её бормотание соседка с боковой полки напротив.
Они улыбнулись друг другу понимающе.
А между тем проводница, не убирая с лица доброжелательной улыбки, продолжала проверять билеты, попутно объясняя каждому купе, какими услугами они могут пользоваться в вагоне и какие обязательства при этом должны исполнять. Её ровный голос и тёплая улыбка делали своё дело – пассажиры успокаивались и веселели, словно и правда чувствовали, что они тут – важные гости и им несказанно рады. Даже нахал в тельняшке присмирел, когда к нему обратился взгляд добрых, но серьёзных серых глаз хозяйки вагона.
– Хороша… – прошептал он ей вслед со вздохом.
А девушка действительно была хороша. Стройная, с длинной шеей и нежной белой кожей, будто не знавшей никогда загара, с тяжёлой русой косой, уложенной вокруг головы, – она словно сошла сюда с картин Васнецова, чтобы подмешать в палитру мира новых оттенков – доброй сказки и чудес.
– Хороша, Маша, да не наша! – поддержал небритого сердитый дедок, начавший разговор о бюрократии. Впрочем, теперь его сердитость сменилась улыбкой, даже несмотря на то, что его паспорт при второй проверке был отклонён за ненадобностью.
К тому времени, как проводница закончила свой обход, настроение всего вагона изменилось, как по волшебству, и на обратном пути девушку провожали уже совсем другие взгляды. Однако она, в свою очередь, бдительности не теряла, отметив про себя все те моменты, которые могли каким-то образом помешать поездке, вызвав нежелательные последствия. К ним относились и звон бутылок в сумке мужичка в тельняшке, и слишком бледный вид толстушки в седьмом купе, и красные глаза девицы из второго, и ещё много чего такого, чего бы мы, простые смертные, не заметили и на чём заострился внимательный взгляд профессионала.
Когда проводница с чувством исполненного долга вернулась в своё купе, к ней, один за другим, потянулись пассажиры. И каждый, заглянув в раскрытую дверь, мог увидеть ещё одну обитательницу служебного отсека – круглолицую женщину с маленькой чёрной шляпкой на голове, которая вздрагивала от любого шума и старалась ещё глубже задвинуться в тень от назойливых взглядов. Однако русоволосая девушка ничуть не смущалась присутствием постороннего в своём купе. Она любезно отвечала пассажирам на их разнообразные вопросы, выходила с ними по необходимости и возвращалась вновь, и обращалась к толстушке с таким видом, как будто та имела полное право находиться в этом вагоне и в этом поезде.
– Ирина Вячеславовна, сделать вам чайку?
– Спасибо, Любочка, я не хочу! – сдавленным голосом отвечала женщина, стараясь стать ещё незаметнее. В ней сейчас никак невозможно было узнать ту крикливую даму, час назад устроившую небольшой скандал на перроне. Она как будто даже в объёме уменьшилась, а не только в своём напоре.
– А я всё-таки сделаю! – звонко отвечала девушка Люба. Удивительно, как подходило ей это имя! – А ещё у меня есть специально для вас кизиловое варенье! Ведь вы любите кизиловое варенье, Ирина Вячеславовна?
Не странно ли, что Люба угадала?
– Очень! – призналась пассажирка и раскраснелась ещё сильнее, теперь уже от удовольствия. – Но откуда у вас оно? Нынче мало кто варит варенье из кизила. Мама или бабушка постарались?
– Мама, но не моя, – ясно улыбнулась проводница, – а моей напарницы. Она для меня всегда передаёт, знает, как я его люблю.
– А где же ваша напарница сейчас? Странно, что вы одна в рейсе…
– Она на больничном. Но я частенько одна езжу, мне это совсем не в тягость! – Возникшая на лице девушки радость лишь подтвердила её искренность.
– Понимаю вас, Люба. Пока молодая, нагрузка даже бодрит. Да ещё и оплата, наверное, двойная – за себя и за того парня?
– А я и не знаю, какая оплата, – пожала плечами Люба. – Вам чаю с сахаром или без, Ирина Вячеславовна?
– Без, голубушка, – слегка удивилась такому ответу безбилетная пассажирка. – Как же вы не знаете, сколько за рейс заплатят? Это даже странно. Хотя… – она смутилась, – судя по тому, что вы меня посадили в своё купе да ещё отказываетесь от платы… Вы редкая девушка, Люба! И я так благодарна вам, так благодарна! Если бы не вы… – у женщины дрогнул голос.
– Я рада, что смогла вам помочь, и не будем больше об этом говорить!
– Вот только боюсь, что попадёт вам за меня. От начальства достанется.
– Об этом можете совсем не волноваться, Ирина Вячеславовна, не достанется. Пейте чай, пока горячий, а я пойду в пятое купе кофе отнесу…
Люба вышла с подносом в руках, и тётушка принялась за чай, но мысли об отзывчивой проводнице не выходили у неё из головы. Эх, если бы такую жену для младшего сына, для Глеба! А то вечно ему с девушками не везёт, попадаются одни акулы да пираньи, а эта, сразу видно, рыбка золотая. С такой только жить и горя не знать. Да-а-а…
Мысли о сыне вскоре заменились мыслями о матери, и пассажирка опять пригорюнилась, завздыхала и даже всплакнула немного, пока никто не видит…
Глава 3
День близился к вечеру. Одни пассажиры сменялись другими, и Любе хватало работы. Но она не унывала. Везде поспевала – и недоразумения мелкие разрешить, и за чистотой проследить; то тут, то там мелькала её русая коса и слышался мягкий глубокий голос. Покой разливался в вагоне, и во многом благодаря волшебной ауре проводницы.
Беда, как показалось безбилетной пассажирке, нагрянула нежданно. Она уж успокоилась, даже почувствовала себя здесь немного хозяйкой – сполоснула грязные стаканы, чай приготовила для очередных просителей, продала пару пачек печенья и деньги положила в то местечко, куда складывала сама Люба. Именно за последним занятием её и застали… Их было двое – одному на вид лет двадцать пять, почти ровесник Любы, другой, с густыми усами, приближался уже к шестому десятку. Оба – представители службы охраны поезда. В вагон они зашли с дальнего конца и теперь постепенно подходили к купе проводницы. Ирина Вячеславовна не почувствовала их приближения, иначе тотчас бы уселась на своё место, но она старательно укладывала мятые купюры в тетрадь с выручкой, когда в проёме купе показалась первая фигура молодого охранника. Он уже издали заготовил улыбку для Любы, и каково же было его удивление и даже оторопь, когда вместо прелестной девушки он увидал пожилую женщину, которая воровала, как ему показалось, Любины деньги!
– Эй! – вскрикнул он и схватил «мошенницу» за руку. – Вот это наглость среди бела дня! Артём Петрович, гляньте, кого я поймал на месте преступления! Просто картина маслом!
Артём Петрович заглянул в купе. Его взгляд наткнулся сначала на деньги в руках женщины, затем поднялся к её перепуганному лицу, потом перебежал на чёрную шляпку и там задержался на пару секунд.
– Эге-ге, – сказал Артём Петрович густым басом и дёрнул себя за усы. – А вот так увидел бы я вас, гражданочка, где-нибудь на улице, никогда бы не подумал ничего дурного. Не зря говорят, что внешность – штука обманчивая. Как же вам не стыдно, а? В таком достойном возрасте, а мудрости, понимаешь, не набрались!
– И главное, у кого, у Любы! – с негодованием воскликнул его напарник.
– Да, совсем худое дело. Это все равно что у ребёнка воровать! Эх вы, гражданочка!
– Вы всё не так поняли! – пролепетала бедная Ирина Вячеславовна.
– Обычная история, – вздохнул Артём Петрович. – Муж застаёт любовника жены в собственной спальне, а тот кричит, что его неправильно поняли! Всё мы правильно поняли, гражданочка. Увы. Что ж, Василий Иванович, – обратился он к напарнику, – будем оформлять. Предъявляем документы, гражданка.
– Выслушайте меня, я сейчас всё подробно объясню! – чуть не плача, сказала женщина.
– Конечно, объясните! Только сначала документики попрошу…
– Вася, Артём Петрович, что здесь происходит? – раздался удивлённый голос Любы, которая наткнулась на дородное тело старшего полицейского у входа в своё купе.
– Любочка! – одновременно сказали все трое, только Ирина Вячеславовна с видимым облегчением, Артём Петрович с нежностью, а Василий – с восторженным трепетом.
– Ирина Вячеславовна, они вас обижают? – сразу вникла в суть обстановки девушка. – Ребята, это Ирина Вячеславовна Колесникова, моя гостья. Произошла ошибка с её билетом – не по её вине! – поэтому я позволила Ирине Вячеславовне, исходя из её семейных обстоятельств, разместиться в моём купе.
– Но… – начал было Артём Петрович, но его перебил пылкий Василий.
– При чём тут билет, она деньги хотела стащить, Люба! – горячо воскликнул он, кивая на раскрытую тетрадку. – Я её за руку поймал на месте преступления!
– Ну что ты, Вася! – с укором сказала Люба. – Я попросила Ирину Вячеславовну во время моего отсутствия продавать пассажирам печеньки, вот она и продавала. А тетрадку с выручкой я ей сама показала.
– Но как же так! – Василий нехотя разжал пальцы, выпуская руку пассажирки. – Нельзя быть такой доверчивой, Люба!
– Разве я доверчивая, Артём Петрович? – обратила Люба серьёзные глаза на старшего охранника.
Тот не раздумывал ни секунды.
– Нам у тебя поучиться ещё нужно, понимаешь, в людях разбираться! Ну, Василий, чего стал? Извиняемся перед гостьей нашей Любочки и уходим!
– Но я… – парень покраснел.
– Вася! – строгим голосом произнесла Люба.
– Простите нас, пожалуйста… – Василий, ещё гуще краснея, повернулся к женщине. – Мы неправильно разобрались в ситуации и…
– Да ладно, чего уж там, – выдохнула облегчённо Ирина Вячеславовна. – Я бы на вашем месте почище скандал закатила. Так что я ещё легко отделалась!
– Всё-таки внешность не всегда обманывает, понимаешь, – Артём Петрович усмехнулся в свои усы. – Прошу и я прощения, уважаемая Ирина Вячеславовна. Виноват и готов понести наказание!
– Ну что вы, Артём Петрович! – женщина смутилась.
– А вот я придумала для вас наказание! – весело сказала Люба.
И она прошептала что-то в ухо старшему охраннику. Тот улыбнулся понимающе.
– Будет сделано, госпожа начальница! Василий, кругом шагом марш!
Мужчины ушли. Ирина Вячеславовна обессиленно рухнула на полку. Люба присела с ней рядом.
– Господи, как я перепугалась!
– Это моя вина, Ирина Вячеславовна! Надо было мне сразу предупредить ребят. Простите меня, пожалуйста! И за себя, и за это страшное недоразумение…
– Она ещё и извиняется! Вы что, Любочка, святая вы душа, я сама во всём виновата! Сначала с билетом недоглядела, потом вас подставила, да ещё и это…
Тут женщина порывисто обняла девушку и всхлипнула. Та ответила на её жест ласковым поглаживанием по плечу.
Жизнь продолжалась…
А ужинали обитательницы служебного купе с размахом. Видимо, в этом и заключалось наказание для осрамившейся службы охраны – они натаскали из вагона-ресторана столько еды, что у Ирины Вячеславовны опять навернулись слёзы на глаза. Во-первых, от благодарности, а во-вторых – уж очень она любила вкусно поесть. Денег мужчины не взяли ни от гостьи, ни от самой Любы и даже обиделись немного на девушку, но покидали её купе, впрочем, в самом прекрасном расположении чувств. Особенно Вася, который никак не мог оторвать своих глаз от Любы. Артём Петрович тоже посматривал с некоторым смущением на… Ирину Вячеславовну, но это, конечно, происходило только от чувства своего стыда за недавнее подозрение в её адрес.
Ужин проходил в обстановке покоя и тишины. Пассажиры не беспокоили хозяйку вагона, только изредка кто-нибудь из них мелькал за дверью, проходя за горячей водой или другими надобностями, и, бросая взгляд внутрь служебного купе, мог видеть мирно ужинающих женщин и слышать обрывки их разговора.
