скачать книгу бесплатно
Не меняя выражения лица, Альберт рассказывал, как встретил однажды Луизу, бывшую тогда глупой девочкой, как она пошла за ним, беспрекословно выполняя его приказы, становясь послушным орудием в ловких и умелых руках, и что она совершила.
– Она никогда не была твоей сестрой, Владислав, – ровным голосом сообщал Альберт, – Ты был нужен ей лишь для того, чтобы суметь преодолеть рубеж, порог, отделяющий ее от высшего общества, для того, чтобы в качестве сестры художника проникнуть в свет. Жаль, она просчиталась, выбрав неудачника… Однако, не стану врать, даже ты оказался довольно полезен. Именно благодаря тебе ей удалось свести знакомство с моим племянником, именно благодаря тебе я сумею добиться того, о чем мечтал уже так давно. Не думай, что в ее жизни ты был единственным таким человеком. Та, которую ты звал сестрой, которую, должно быть, любил, на своем счету имеет куда больше одного обманутого глупца… Конечно, она делала это, чтобы помочь мне, но, я надеюсь, ты догадываешься, что ответственности с ее плеч это отнюдь не снимает. Она втиралась в доверие, лгала, прикидывалась несчастной, всеми обманутой и всеми преданной, а после убивала, чтобы они не были ей помехой, забирая при этом все, представляющее хоть какую-то ценность, из их домов. Руки этой очаровательной девушки уже давно были обагрены кровью, месье Цепе?ш, задолго до вашей с ней встречи. Что же до тебя, мальчик мой… Полагаю, ты можешь гордиться. Ты станешь проявлением моего гения, моим воплощенным экспериментом, и будешь покорно служить, покуда нужда в тебе не отпадет.
Уловив в глазах молодого человека немой вопрос, который он не решался выразить, Альберт усмехнулся.
– Тебя интересует, какой именно эксперимент я намерен воплотить с твоей помощью? Это дар, друг мой, бескорыстный мой дар тебе – бессмертие. Пока ты был без сознания, я сделал тебе небольшую инъекцию, поэтому дар тобой уже получен. Впрочем… Я немного слукавил. Я не так добр, чтобы делать такие подарки абсолютно бескорыстно. С этого мига и до тех самых пор, пока будешь необходим мне, ты будешь мне служить.
– Последующие годы, несколько десятилетий, прошли как в тумане, – рассказывал Цепеш, не сводя взгляда с собственных колен, – Хотя, наверное, это были столетия, когда я очнулся от его яда, на дворе уже пышно расцветал двадцать первый век. Я не помню, что делал за это время, но, как мне кажется, он не давал мне таких уж серьезных заданий, – я всегда был просто посыльным, и не более, – молодой человек горько усмехнулся, – Из художников в курьеры – головокружительная карьера, не правда ли? Впрочем, когда я снова смог соображать, меня это уже не волновало. Я не держал кисти в руках больше двух сотен лет, не думаю, что еще помню, как владеть ими… В любом случае, это не имеет значения. Осталась одна маленькая деталь, которая, безусловно, не порадует вас, – он поднял взгляд, окидывая им внимающих ему слушателей, – Он отпустил меня. А по прошествии нескольких лет предложил честную работу, все тоже самое – доставлять его приказы слугам, но теперь уже на добровольной основе, да еще и с оплатой. Кроме того, он предоставил в мое абсолютное пользование мотоцикл, – по побледневшему за время рассказа лицу Цепеша скользнула тень улыбки, – И я согласился. Делать я ничего не умел, жить мне было решительно не на что, а есть, не взирая на действительно «подаренное» им мне бессмертие, хотелось, да и одеваться необходимость возникала. В общем, я согласился на то, чем занимался долгое время под его влиянием и теперь работаю уже практически официально. Что же до Луизы… – он чуть поморщился, – Я ничего о ней не слышал с тех самых пор, как триста лет назад ушел из дома. Жива она или нет – мне неизвестно.
Влад замолчал. Слушатели его, немного придавленные обрушившейся на их умы лавиной фактов, тоже молчали. Наконец, Роман, не выдержав, решился подать голос.
– Что ж… Все, что могу сказать, – это повторить свои же слова, но уже на публику. Тебя все еще не беспокоит, что мы можем избавить мир от твоего работодателя?
– Ты надеешься, что я изменил мнение и теперь буду рьяно его защищать? – мрачно отреагировал его приятель и, вздохнув, отрицательно покачал головой, – Нет. Мне все равно, что вы сделаете с ним, я буду даже рад, если вам это удастся.
– Ты говорил, что Альберт почитает тебя кем-то, имеющим отношение к Дракуле… – напомнила Татьяна, за время повествования успевшая прислониться щекой к плечу своего графа и сейчас ощущающая себя практически здоровой.
– Да, он упоминал об этом, – Цепеш сморщился, словно проглотил лимон, – Я плохо помню, на меня тогда действовал этот его чаек… Но он плел что-то в том смысле, что, мол, какие-то из потомков Дракулы стали, напротив, охотиться на вампиров, у них даже выработался особый ген и ему, значит, любопытно подчинить себе одно из таких существ. Я, когда он перестал меня опаивать, некоторое время жил свободно и тогда уехал в Румынию, думал, там будет проще. Покопался в архивах, даже нашел старые бумаги, хранившиеся в замке Бран, но ничего, подтверждающего его слова не обнаружил, – он замолчал на несколько секунд и предпочел сменить тему, – Ну, что ж… Я все еще кажусь вам до крайности подозрительным типом, которому даже нельзя доверить довезти больную девушку до больницы?
– Ты все еще кажешься подозрительным, – не стал спорить Эрик и тихо вздохнул, – Но здоровье Татьяны мне дороже этих подозрений. Если ты сумеешь довезти ее и меня…
– И меня! – тот час же напомнил о себе юный виконт. Винсент, за время долгой истории успевший едва ли не задремать, встрепенулся.
– И меня тоже!
– …мы будем благодарны, – завершил свою мысль граф де Нормонд. Экс-художник виновато развел руками.
– Места хватит только троим, – он чуть пожал плечами, – Мотоцикл быстрый, но не столь вместительный, чтобы увезти целую толпу.
– Придется кому-то овладевать навыком ловли привидений, – мигом вспомнив о причинах, побуждавших хранителя памяти отправиться с ними в путь, ехидно проговорил виконт, – Не расстраивайся, котяра, я привезу тебе сачок.
– О, я буду крайне тебе признателен, – сумрачно буркнул Винсент и, скрестив руки на груди, закинул ногу на ногу, недовольно наблюдая, как его друзья собираются в путь.
***
Стройный, высокий, не старый еще, хотя уже и не первой молодости мужчина, сидя на мягком диване возле небольшого, изящного вида светильника в полутемной комнате, лениво перелистнул страницу толстой книги и закинул ногу на ногу. Словно в ответ на его действия по комнате пронесся чей-то приглушенный, сменившийся хрипом, стон, моментально перебитый звонким молодым смехом.
– Ты только взгляни, похоже, ему больно! – восторженно воскликнул кто-то, сопровождая слова сильным ударом. Звук его, отразившись от высоких стен, неприятным эхом пронесся по комнате, и мужчина, поморщившись, со вздохом закрыл книгу.
– Не перестарайся, будь добр, – мягко вымолвил он, даря жертве совершенно очаровательную, добродетельную и располагающую улыбку, – Он пока еще нужен мне живым.
– Да зачем? – молодой человек, исполняющий обязанности не то палача, не то искушенного в искусстве пыток инквизитора, презрительно фыркнул, с размаху ударяя лежащего на полу человека под ребра мыском ботинка, – Жалость к предателям – самая большая глупость, которую только можно позволить себе!
– А что же до прощения предателей? – поинтересовался его собеседник, похоже, решительно не желая замечать хриплого дыхания, с трудом вырывающегося из груди жертвы и ее надсадного кашля, а может и незаметно получающий от этого удовольствие.
– Это еще бо?льшая глупость, – безапелляционно заявил юный экзекутор и, наклонившись, сжал черные короткие волосы, рывком дергая их вверх, тем самым вынуждая жертву поднять голову.
Его взрослый собеседник с интересом оглядел залитое кровью лицо и, снова вздохнув, пожал плечами.
– Что ж, тогда я, возможно, совершу эту глупость… Впрочем, позже, – он дал знак подручному продолжать. Тот довольно хмыкнул, отводя руку назад и, вложив в удар, похоже, всю, или, по крайней мере, весьма немалую часть своей силы, отбросил жертву в сторону. После чего, ухмыляясь криво и едва ли не радостно, приблизился вновь и, пинком перевернув побитого, задумчиво наступил ногой ему на живот.
– Открой мне тайну, песик, – голос его, обманчиво-ласковый, так и сочился ядом, – У тебя остались еще где-нибудь целые косточки? Подскажи, куда мне бить? Тебе же все равно – убивать тебя нельзя, а остальное на тебе заживет быстро, – он поднял ногу, явно намереваясь с размаху вдавить ее в тело несчастного, распластавшегося по полу практически без сил. Неожиданный приказ остановил его.
– Прекрати, – несколько похолодевшим тоном произнес мужчина и, продолжая сидеть на диване, вытянул одну руку вперед, открытой ладонью к экзекутору, подтверждая свои слова жестом. Последний недовольно дернул плечом и, резким движением впечатав каблук дорогого ботинка в пол рядом с жертвой, почти раздраженно повернулся к собеседнику.
– Что еще? Я только вошел во вкус.
Мужчина, только что зачем-то склонивший голову к плечу, хмуро глянул на него.
– Замолчи, – абсолютно ровным тоном приказал он, – Ты мешаешь мне.
– Боже-Боже, – парень недовольно закатил глаза, однако, более возражать не стал и, отойдя от жертвы, лениво прислонился к стене. В руках его мелькнуло, добытое, вероятно, во время этой небольшой проходки, маленькое резиновое колечко. Юноша пару раз стиснул его в кулаке, затем легко провернул на указательном пальце и, подбросив в воздух, ловко поймал, не давая игрушке долететь до пола.
Мужчина, между тем, продолжающий сидеть, склонив голову к плечу и решительно переставший обращать на юношу внимание, закрыл глаза, прислушиваясь к чему-то. Молодой человек, продолжая забавляться с колечком, лениво следил за ним из-под полуопущенных ресниц.
Голова мужчины чуть склонилась, подбородок опустился в легком кивке, затем вновь поднялся. Чувственные губы изогнулись в лукавой улыбке.
– Очень хорошо, – негромко проговорил он и, кажется, уже собрался вновь выпрямить голову, переводя взгляд на помощника, как вдруг что-то снова привлекло его внимание, вынуждая вернуться к прежнему положению, – Что? … Прекрасно… Каким образом? – брови его чуть сдвинулись, на лице мелькнула удивленная догадка, – Ах, вот как… Любопытно.
Странный разговор завершился. Молодой человек, заметив это, снова подкинул вверх резиновое колечко, поймал его указательным пальцем и, покручивая на нем, обратил на мужчину более внимательный и пристальный взгляд, не скрывая одновременно и вопроса в нем.
– Ну, что? – с нарочито-развязной наглостью поинтересовался он, как бы невзначай делая шаг ближе к находящейся почти в бессознательном состоянии жертве, – Песик был прав – мы идем в гости?
– К сожалению, его обещания, данные нашим друзьям, оказались ошибочны, – мужчина пожал плечами и широко улыбнулся, – Смотри, Ричард, как бы они не сочли тебя лжецом после такого обмана.
Ричард, которого в избитом до невменяемого состояния мужчине узнать можно было лишь благодаря этим словам, что-то прохрипел, кашляя кровью. Юноша, глядя на это, заливисто расхохотался.
– Ты посмотри – он еще и пытается что-то говорить! – в несколько шагов оказавшись рядом, он снова резким движением схватил оборотня за волосы, поднимая его голову, – Ну-ка, повтори, собачка, мы как-то плохо расслышали. Или тебя еще и человеческой речи учить надо?
В мутных от боли глазах Ричарда мелькнул яростный огонек. Пытаясь высвободиться из крепкой хватки, он чуть мотнул головой, однако, сумел лишь немного отбросить назад слипшуюся от крови и застящую глаза челку. Впрочем, голос его, когда он ответил, прозвучал вполне уверенно и твердо.
– Пошел ты! – практически выплюнул оборотень, взирая на своего мучителя с совершенно нескрываемой ненавистью. Тот разочарованно покачал головой.
– Такой болтливый песик, и совершенно не обучен хорошим манерам… Придется тебе их объяснить, – рука, стискивающая волосы оборотня, потянула их назад. Ричард, не взирая на отчаянные попытки сопротивления, стиснув зубы, все же вынужден был подчиниться, пока не понимая, что задумал юный садист. Впрочем, не прошло и мгновения, как ответ он получил, причем в весьма грубой и болезненной форме. Молодой человек, на секунду запрокинув голову жертвы и таким образом взяв небольшой размах, неожиданно с силой дернул ее вперед, подставляя собственное колено. Неприятный хруст, заставивший поморщиться сидящего на диване мужчину, и резкая, огненная боль, разлившаяся, казалось по всему лицу и стремительно распространяющаяся дальше, мигом дали оборотню понять, какой же именно способ обучения его хорошим манерам выбрал изувер. Пожалуй, единственным, что оставалось загадкой, был вопрос, каким образом сломанный нос может помочь в обучении, но, судя по всему, юношу это ничуть не волновало.
Снова дернув голову оборотня назад, он с наслаждением бывалого мучителя осмотрел его лицо и снова толкнул жертву вниз, теперь уже не подставляя ногу. Брошенный на каменный пол, почти впечатанный в него, мужчина на несколько секунд потерял сознание.
В себя он пришел от боли, вызванной резким ударом ногой по ребрам.
– Оставь его, – спокойный голос, опять остановивший изувера, показался оборотню едва ли не гласом ангела. И это не взирая на то, что он лучше, чем кто бы то ни было знал, что ангелом говорящий не был.
– Я просто немного его поучил, – юноша невинно улыбнулся, разводя руки в стороны, – Быть может, станет чуть воспитаннее… Так что, ты говоришь, мы не идем в гости?
– Нет, – мужчина, ответив мягкой улыбкой, отрицательно качнул головой, – Но мне предстоит вспомнить о том, что некогда я был умелым лекарем… Ты знаешь, где травы, при помощи которых я лечил последствия ударов головой?
– Там же, где и были, – молодой человек задумчиво почесал макушку и с неожиданным интересом подался вперед, – А кто там саданулся? Ну, я хочу сказать, я надеюсь, ты не песика лечить планируешь?
В ответ раздался негромкий смешок.
– Ему моя помощь, полагаю, не нужна, посему я предоставлю ее кое-кому другому, – развивать свою мысль далее он не стал и его собеседник надулся.
– Опять секреты… – пробурчал он, с задумчивым видом прогуливаясь по комнате. Затем остановился прямо перед мужчиной и взглянул на него уже более серьезно и сосредоточенно.
– Скажи, Альберт… Ты и в самом деле решил избавиться от этой девчонки?
– Эта «девчонка» старше тебя, – усмехнулся названный Альбертом, – Но ты прав, я не нуждаюсь в ней больше. Она всего лишь досадная помеха, мусор… А от мусора надо избавляться.
***
Татьяна полусидела на кровати, подложив под спину сразу две подушки и, свесив одну ногу, недовольно покачивала ей. После посещения больницы, где ей благополучно диагностировали небольшое сотрясение мозга, расспросили о том, что беспокоит и прописали некоторое количество лекарств с неизвестными девушке названиями, а как главное исцеляющее средство – строгий постельный режим, Эрик с братом и примкнувший к ним Винсент категорически уложили ее в постель и вот уже неделю, как не позволяли даже небольших прогулок по замку.
Сами же «тюремщики» были постоянно чем-то безумно заняты, поэтому заходить к девушке с целью ее развлечь, очень часто не могли, и Татьяна, изнывая от безделья, иногда задумывалась, не позвать ли для общения хотя бы Анхеля. Впрочем, мысли эти она почти сразу отметала за их не конструктивностью, да и, как однажды обмолвился Роман, Анхель тоже был занят. Единственной постоянной компанией девушки на это время стала Тиона, ответственно возлежавшая на кровати хозяйки и исцелявшая ее одним своим присутствием.
Татьяна тяжело вздохнула и, решительно качнув ногой, спустила с кровати и вторую, намереваясь встать. Кошка, по обыкновению лежащая на ее кровати, заметив действия девушки, предупреждающе мяукнула и Татьяна, мимолетно погладив ее, поднесла палец к губам.
– Я не буду отправляться в прошлое и там падать, – шепотом пообещала она и, почесав любимицу за ушком, осторожно поднялась на ноги. Мир вокруг, очевидно, недовольный сменой положения, практически неизменного на протяжении семи дней, сделал попытку покачнуться, слегка поплыл, однако, довольно скоро образумился и вновь принял свое нормальное положение.
Татьяна, пережидающая эту свистопляску, вцепившись в стоящую возле кровати тумбочку, медленно выдохнула и, осторожно отпустив ее, сделала аккуратный шаг вперед. Мир как будто более не собирался возмущаться ее действиями, и девушка, порядком повеселев, поспешила скрыться за ширмой, где ее ожидало одно из платьев несчастной, убитой Романом, но, в сущности, загубленной Альбертом, чья персона, хоть и стала немного отчетливее, все еще продолжала таить загадку, Мари. Переоделась она, к собственному удивлению, весьма быстро и ловко и, даже ухитрившись самостоятельно затянуть неудобный корсет, осторожно, переставляя ноги как можно более бесшумно, направилась к двери, ведущей в коридор, с тем, чтобы, пользуясь отсутствием кого-либо из «тюремщиков» немного размяться, прогулявшись по нему.
Тиона, все это время пристально наблюдавшая за ее действиями, легко соскользнула с кровати и, выражая готовность сопровождать хозяйку, самоотверженно бросилась ей под ноги. Девушка, чудом удержавшись на ногах, тихонько вздохнула и, старательно обходя элегантно переставляющую свои четыре лапы и небрежно помахивающую хвостом, кошку, наконец добралась до ведущей в коридор двери, решительно распахивая ее.
Признаться, как будет пробираться в темноте, нашаривая под ногами пол, а под руками стену, она представляла довольно слабо, однако вопрос этот решился сам собой. Обычно темный, абсолютно невидимый во мраке коридор, сейчас был залит светом. Разумеется, сравнить его освещение с тем, какое могли бы дать современные электрические приборы, было нельзя, однако большие люстры, странной формы, более напоминающие собою колесо, все усыпанные свечами, и несколько факелов по стенам, озаряющих, должно быть, особенно темные участки, давали вполне довольно света, чтобы по коридору можно было передвигаться, не спотыкаясь в темноте.
Абсолютно не ожидавшая такого Татьяна растерянно замерла на пороге, не решаясь сделать шаг вперед. На какое-то мгновение ей почудилось, что открыв дверь, ведущую прочь из отведенной ей комнаты, она совершенно случайно, решительно непонятным образом, ухитрилась выйти в другой коридор, не в тот, что вел к гостиной замка Нормонд. Да и полноте, в этом ли замке она уже находилась?
Откуда-то с пола раздалось возмущенное мяуканье, и девушка, машинально переведя взгляд ниже, увидела, как ее любимица, уверенно прошагав расстояние, равное, наверное, шагам десяти человеческим, стоит с недовольным видом и выжидающе созерцает застывшую, аки статуя, хозяйку. Татьяна задумчиво укусила себя за губу. Тио, судя по всему, в этом странном месте ощущала себя просто прекрасно и, вероятно, вполне признавала его родным. Чутье же кошки, прожившей в замке больше трех столетий, и явно успевшей изучить все его запахи, определенно вызывало доверие.
– Ну, если ты в этом уверена… – чуть слышно, памятуя об остром слухе всей, проживающей кроме нее здесь, троицы, бормотнула девушка и, не задерживая любимицу долее, решительно шагнула вперед.
На сей раз путь от своей комнаты до гостиной она преодолела, пожалуй, в рекордные сроки. Ноги ступали по освещенным плитам пола, оказавшимся на удивление ровными, чего Татьяна решительно от них не ожидала, легко и уверенно; мир вокруг, приободренный ровностью и спокойствием движений, не предпринимал даже попыток пошатнуться, посему прошло, должно быть, не более минут пяти, а может быть, и четырех, прежде, чем девушка, поднявшись по так же хорошо освещенным ступеням лесенки, аккуратно открыла дверь гостиной.
Эрик, сидящий за столом, услышав тихий скрип распахивающейся створки, удивленно поднял голову. Татьяна, обнаружившая в гостиной помимо молодого графа, на чью милость еще могла рассчитывать, еще двух из упомянутой троицы, сдержала обреченный вздох и виновато улыбнулась.
– Всем привет, – неловко произнесла она и, от чего-то не решаясь приблизиться к столу, остановилась практически возле двери, неуверенно выпуская ее ручку. Кошка, в отличие от хозяйки не испытывающая угрызений совести, чинно прошествовала вперед и без каких-либо церемоний запрыгнула на стол.
– Брысь, насекомое, – недовольно отреагировал Роман и, отодвинувшись от стола вместе со стулом, претенциозно воззрился на девушку.
Винсент, сидящий рядом с ним, скрестил руки на груди и, явно повторяя один из любимых трюков виконта, уперся ногой в столешницу. Татьяна, машинально отметив для себя этот факт, тихо вздохнула, медленно переводя взгляд на хранителя памяти и невольно замерла, даже приоткрыв рот от удивления. Винсент, которого до сей поры ей приходилось видеть лишь в набедренной повязке, сооруженной из ее собственной кофты, а позже в средневековом костюме, сшитом явно не по его размеру, ныне казался едва ли не ожившей девичьей мечтой. Средневековый аби?, как и рубашка под ним, сейчас были сменены на абсолютно современную, плотно облегающую его атлетический торс, футболку темно-серого цвета, с каким-то невнятным рисунком на груди; на смену кюлотам и чулкам пришли обычные темно-синие джинсы, достаточно красиво обрисовывающие ноги и лишь подчеркивающие общий спортивный силуэт фигуры; волосы же мужчины, в отличие от все того же восемнадцатого века, сейчас отнюдь не были собраны и, разметавшись в художественном беспорядке по плечам, добавляли ему какого-то неизъяснимого, загадочного, и от того еще более притягательного, очарования.
Рассматривающая писаного красавца, в которого столь внезапно превратился дикарь из подвала, приоткрыв рот, девушка поспешила его закрыть и восхищенно выдохнула.
– Винс, ты выглядишь… – она развела руки в стороны, подыскивая нужное слово, но не нашла его, посему выпалила первое, что пришло на ум, – Потрясно.
Хранитель памяти, который, очевидно, по позаимствованной у кошачьих привычке, к своей персоне относился довольно трепетно, на комплимент почему-то не отреагировал.
– Не подлизывайся, – хмуро произнес он, мрачно глядя на собеседницу, – Зачем ты встала?
– Мне следовало приползти сюда? – ехидно поинтересовалась в ответ Татьяна, по его примеру скрещивая на груди руки, – В следующий раз так и сделаю, не сомневайся.
– Я серьезно, – последовал недовольный ответ, – Если кто-то не умеет приземляться на ноги…
– То он должен лежать на спине, – вставил Роман, – Тихо, молча и ответственно. Где твоя ответственность, а? Срочно покажи мне ее!
– Она лежит, – лениво огрызнулась девушка и, надеясь встретить хоть каплю сочувствия, перевела взгляд на пока что безмолвствующего графа де Нормонд. Тот, заметив это, усмехнулся.
– Ты ищешь у меня поддержки? – вежливо осведомился он, чуть склоняя голову на бок, – Не ищи. Они, – он указал в сторону брата и друга, – Абсолютно правы. Тебе следовало бы отдыхать.
– Они, – недовольно отреагировала Татьяна, – Как я погляжу, вообще уже спелись. Конечно, хорошо дружить против бедной, обиженной мостовой, девушки… Винс, а я вот не знала, что кошки так запросто ладят с людьми. Разве в пампасах твои сородичи не живут по одиночке?
– Твое место в постели, женщина, – фыркнул в ответ явно обидевшийся насмерть мужчина, – Вот иди и…
Продолжить фразу ему не позволил громкий хохот виконта де Нормонд. Винсент, очевидно, не понявший сразу ни этого смеха, ни собственной двусмысленной фразы, внезапно осознал ее и, даже немного порозовев, пихнул заливающегося юношу в плечо, чуть не столкнув его со стула.
– Только бы поржать над умным человеком!
Роман, удержавшийся на стуле лишь благодаря какому-то невероятному чуду, ибо толчок в плечо был довольно сильным, после этой фразы просто застонал от смеха.
– Умным… Ой, не могу… Хоть бы думал иногда, а то… Умным!
Эрик наигранно вздохнул и закусил губу, сам явно пытаясь скрыть смех. Татьяна же, удовлетворенная наконец разрядившейся обстановкой, решила все же соблюсти предписанный режим хоть отчасти и, прошествовав к столу, чинно уселась на один из стульев возле него. В таком положении ей сразу же стало как-то спокойнее и удобнее, и девушка, внимание которой уже давно смутно царапало что-то, скрытое в окружающей обстановке, заинтересованно огляделась.
Солнечный луч, скользнув в окно, осветил собою бо?льшую часть помещения, давая возможность ей как следует рассмотреть его. Только что изумлявшаяся изменениям в облике Винсента, девушка вновь приоткрыла рот.
Обычно пыльная, серая даже в свете солнечного дня, гостиная сейчас потрясала воображение. Обои на стенах, вернее, какая-то атласная ткань, коей они были обиты, поблескивала на солнце; столешница, возле которой сейчас притулилась Татьяна, сверкала едва ли не ярче люстр в бальном зале во времена проведения там последнего бала, слепила глаза, отражая пронзительный и яркий свет. Не в силах долго выносить этого сияния, девушка предпочла обратить внимание на другие предметы интерьера этой комнаты и, надо сказать, отнюдь не осталась разочарована.
Во всей гостиной, похоже, нельзя было бы найти и пылинки; шторы на окнах, не то выстиранные, не то обработанные пылесосом, не то просто хорошенько выбитые, поражали своей чистотой, скрытые же ими окна заслуживали особенного внимания. Абсолютно целые, без единой трещинки, чистые, светлые окна с изысканными, оригинальными и задевающими за живое душу, витражами, заставили Татьяну, недоверчиво приподнявшись на стуле, вцепиться в его спинку, забывая обо всем. Глянув мельком в сторону камина, она отметила, что пыли нет и на нем, обратила внимание на взявшиеся неизвестно откуда свежие дрова и, заметив оставшуюся в самом уголке паутину, вздохнула с некоторым облегчением. Абсолютная красота, нескончаемое торжество прекрасного, как она успела выяснить еще на балу, было вполне способно утомить взгляд и он, зацепившись за хотя бы малейшее несовершенство, откровенно отдыхал.
Роман с Винсентом продолжали самозабвенно спорить, похоже, уже вообще забыв и о том, где находятся, и о том, что кроме них в гостиной есть кто-то еще. Эрик, поначалу совершенно не обращавший внимания на эту перепалку и с интересом наблюдавший за реакцией девушки на приобретшую куда как более цивилизованный вид гостиную, в конце концов не выдержал.
– Тише, – довольно вежливо попросил он, однако же, услышан не был. Спорщики, говорящие уже о вещах трудноопределимых, по прежнему не замечали вокруг никого и ничего, посему просьбу графа оставили совершенно без внимания. Блондин негромко вздохнул и, сдвинув брови, добавил децибел в голос.
– Тихо!
На сей раз его призыв достиг ушей спорщиков, и в гостиной сразу же воцарилась удивленная тишина. Роман и Винсент, недоуменно переглянувшись, воззрились на хозяина замка с абсолютно идентичным непониманием и изумлением на лицах.
– А ты что такой нервный, братец? – крайне вежливо и демонстративно тихо осведомился юноша и, провокационно улыбнувшись, добавил, – Валерьяночку у котика не отобрал? И вообще, я думал, что головой тут долго и упорно бился кое-кто другой… Ей бы я нервозность еще простил. С натяжкой.
Татьяна, оскорбившись не меньше, чем Винсент на шутки про котиков, и за самое себя, и за свою нервозность, недовольно дернула головой, раздраженно фыркая.
– Я убью тебя, и суд меня оправдает!
Тиона, успевшая улечься на столе, согласно мяукнула. Похоже было, что в случае разбирательства в суде кошечка заранее соглашалась быть свидетелем защиты, всячески поддерживая хозяйку.
– Конечно, оправдает, – Роман, почему-то совершенно не обидевшийся на эту угрозу, невозмутимо пожал плечами, – Тем, у кого проблемы с головой вообще готовы простить все, даже самую большую гадость… Мир не справедлив!
– А суд тем более, – широко ухмыляясь, добавил Винсент и, подмигнув виконту, хлопнул его по подставленной ладони. Татьяна, увидев это, недовольно надулась.
– Вот говорила же, что спелись. Все бы лишь бы…
