скачать книгу бесплатно
Глава 2
На следующий день с букетами голландских тюльпанов мы с Алиной пришли в театр. Зрителей было мало. Алина неоднократно пожалела о том, что не догадалась спросить у кассирши, сколько билетов продано.
– Послушалась я тебя, – ворчала она. – Можно было и не покупать билеты в первом ряду. Взяли бы где-нибудь на галерке, а потом пересели.
– А если бы не было свободных мест?
– Так есть же!
– Нет, Алина, мы не должны рисковать. Ветрова должна увидеть нас в зале, понять, что мы ее страстные поклонницы.
– Ты слишком серьезно относишься к поручению Воронкова. Не знаю, почему я здесь сижу, через полчаса новый ментовский сериал начинается, – заерзала на месте Алина.
Заиграла увертюра к спектаклю, занавес разъехался в стороны, и началось действие. Елизавета Ветрова исполняла роль Гали, бедной девушки, в которую влюбился проходимец Голохвастов.
– А Ветрова ничего, – отметила Алина. – Яркая. Волосы хорошие. Это не парик. А вот Голохвастов подкачал. Неужели на эту роль не могли стройного артиста подыскать?
– Алина, не все Голохвастовы должны быть похожими на Олега Борисова или Максима Галкина. Разве этот артист плохо играет? По-моему, хорошо, смешно.
Мы решили не ждать, когда спектакль закончится, а тюльпаны окончательно завянут, и сходить за кулисы в антракте, чтобы выразить Ветровой свое восхищение. Где расположены гримерки, мы с Алиной знали.
В школе, в которой я и Алина когда-то учились, завучем по внеклассной работе работала замечательная женщина, истинная театралка. Чтобы приобщить детей к высокому искусству, она закрепила за каждым классом по артисту, вернее, за каждым артистом по классу. Мы посещали все спектакли с участием своего артиста, а после спектакля шли к нему за кулисы, в гримерку. Там нам рассказывали байки из театральной жизни, угощали чаем с печеньем… Хорошее время было.
Выйдя из зала, мы шмыгнули в малоприметную дверь и оказались за кулисами. Гримерку Ветровой мы нашли по прибитой к двери вывеске «Ветрова Е. Ерохина А.».
Лиза сидела в одиночестве. Вторая актриса, которая делила с ней гримерку, в этот день в спектакле занята не была, ее место перед зеркалом пустовало.
– О, Лиза, это восхитительно, – с такими словами и с тюльпанами в вытянутой руке в гримерку ввалилась Алина. – Вы позволите?
Ветрова слегка округлила глаза и с недоумением посмотрела на нас.
– Мы в восторге! Таких актрис эта сцена давно не видела! Вы прелесть! У вас большое будущее!
– Спасибо, спасибо, – лицо Ветровой залилось алой краской. Заметно было, что слова Алины ее тронули. Она приняла от нас букеты и, не зная, как ей поступить дальше (уходить мы не собирались), спросила: – Вам понравился спектакль?
– Очень! Вы понравились. Настолько, что я напишу о вас статью, – воскликнула Алина.
– Да-да, – подхватила я эстафету вранья. – Мы работаем в редакции женского журнала, пишем об интересных судьбах, талантливых людях. Мы давно присматриваемся к вашему творчеству. Ваш талант с каждым новым спектаклем набирает силу.
– Правда? – еще больше смутилась Ветрова. – К сожалению, сегодня в зале немного зрителей, обычно зал практически полон.
– Это ничего, скоро все изменится. Спектакли с вашим участием ждет аншлаг. Когда вас пригласят в столицу, люди будут кусать локти, что не успели увидеть вас на этой сцене… – Алина еще несколько минут пела дифирамбы Ветровой, усыпляя ее бдительность.
Нашу беседу прервал звонок, приглашавший актрису на сцену. Антракт закончился. Надо было и нам торопиться.
– К сожалению, мне пора одеваться ко второму акту.
– Понимаем, – соглашаясь, кивнула Алина. – А мы могли бы с вами продолжить беседу? Разумеется не здесь и не сейчас, а после спектакля. Хочется, чтобы читатели узнали о вас больше. Я даже знаю, как будет называться статья. «В гостях у Лизы Ветровой». Этакий журнальный вариант передачи «Пока все дома». Снимем вас в кругу семьи, за столом, с чашкой чая в руке. Как вы смотрите на то, чтобы устроить фотосессию?
– Понимаете, я снимаю квартиру. И у меня… никого нет, – помрачнела Лиза. – Извините, мне пора выходить на сцену.
– Мы пойдем, – я потянула Алину за рукав к выходу.
– Мы можем снять вас на фоне чужого интерьера, – поторопилась сказать Алина. – Кто знает, где вы и как живете? Пусть читатели думают, что молодая актриса обитает в роскошных апартаментах. А соответствующий интерьер для съемок мы найдем. За это можете даже не переживать. Мы к вам зайдем после спектакля, чтобы договориться о месте и времени съемок?
– Я не знаю… Может, просто снять меня на сцене, в гриме? – сдалась Ветрова.
– Значит, договорились. После спектакля мы у вас, – сказала на прощание Алина, и ее лицо озарила улыбка победителя.
В зал мы вернулись, когда занавес вот-вот должен был открыться. Публика сидела на своих местах и с нетерпением ждала начала второго действия. Мы тенью проскочили на свои места, благо, они были в первом ряду, и нам не надо было протискиваться между сиденьями, наступая на ноги зрителям.
– Воронков будет тобой доволен, – прошептала мне в ухо Алина, как только мы оказались в креслах. – Вы с Ветровой – почти подруги.
– Почему только я? – так же тихо спросила я.
– Я здесь за компанию, а не ради Воронкова. Я помогаю подруге, а не ему.
– Вот спасибо, преклоняюсь пред твоим благородством, – хмыкнула я.
Артисты отыграли спектакль, вышли на поклон. Наиболее нетерпеливая публика, не дожидаясь, когда дадут занавес, побежала в гардероб, а я и Алина продолжали стоять рядом со сценой и аплодировали, аплодировали. Ветрова улыбалась нам как старым знакомым и благодарно кивала головой.
Из зала мы вышли последними. Алина предложила: перед тем как идти к Ветровой, забрать из гардероба нашу верхнюю одежду, ведь неизвестно сколько мы пробудем у Лизы. Хотя основная толпа зрителей уже покинула здание театра, нам все равно пришлось минут десять постоять в очереди. Получив свои пальто, мы отправились за кулисы.
Алина постучала для порядка в дверь. Никто не ответил, тогда мы дернули за ручку и заглянули в гримерку.
– А вот и мы, – обозначила наше присутствие Алина.
Лиза сидела перед зеркалом в театральном костюме, устало откинувшись на спинку стула. Она и не думала переодеваться. Мне показалось, что она дремлет. У ее ног лежал огромный букет алых роз.
«Какие красивые цветы, – отметила я. – Когда же ей успели вручить такой шикарный букет? На сцену с такой охапкой никто не выходил. Жалко, валяются на полу, вянут. Неужели Лиза так устала, что сил нет поставить розы в воду? Наверное, так. Это только на первый взгляд у артистов легкая работа. А если разобраться, то у них очень большая физическая нагрузка. В театре надо и петь, и танцевать, и тяжести поднимать. В театре дублеров нет. А какие запредельные эмоциональные перегрузки?»
– Лиза, – позвала Ветрову Алина. Она на цыпочках подошла к зеркалу и коснулась ее плеча. – Лиза, просыпайтесь. Хотите, мы вас доставим домой? Вы нам только адрес скажите, мы вас отвезем, а сами приедем завтра. Часиков этак в десять? Лиза, вы меня слышите? – Алина потрясла Ветрову за плечо.
Алина не рассчитала силу, Лиза качнулась и стала заваливаться набок. Я подскочила, но не успела ничего сделать, и Ветрова безжизненно упала на пол.
– Лиза, просыпайтесь. Вам плохо?
Лиза не подавала признаков жизни. Я коснулась ее шеи, попыталась нащупать артерию – пульс не прощупывался.
– Алина, мне кажется, ты ее убила, – сдерживая волнение, выговорила я.
– Я? Бред!
– Ты ее толкнула, она упала, ударилась виском.
– Чепуха! Смотри! – Алина дрожащими пальцами указала на шнурок, туго повязанный вокруг шеи. – Ее задушили вот этой веревочкой.
– Кто? – глупо спросила я.
Алина не отвечала, она продолжала осматривать труп. Заметив в руке покойной клочок бумаги, она попыталась его вытащить. Смерть наступила совсем недавно, и пальцы Лизы легко разжались. Алина разгладила записку.
– Что ты там нашла? – спросила я, стараясь не смотреть на Лизу.
– «Детка, тебя я искал дольше всех. Увы, но и ты не призер», – прочитала Алина. – Да уж, не призер, это точно.
– Это убийца писал? Подпись есть?
– Марина, ну ты как маленькая. Какая подпись? Убийца – Иванов Иван Иванович? И адрес, по которому его можно найти? А буквы ровненькие, аккуратные… Старался. Что делать будем? – она подняла на меня испуганные глаза.
– Я позвоню Воронкову.
– Да-да. Звони, – кивнула она, соглашаясь с тем, что тут без вариантов.
Воронков долго не подходил к телефону, наверное, спал. Наконец я услышала в трубке его глухой голос:
– Слушаю вас.
– Сергей Петрович, это Клюквина. Мы с Алиной в театре. Тут вот какое дело… – я замолчала, пытаясь успокоиться. Ничего не получалось. Как старательно я не отводила глаз от мертвой Ветровой, а взгляд, так или иначе, цеплялся за ее безжизненное тело. От сознания того, что еще полчаса назад эта женщина была полна сил и энергии, со мной творилось нечто невообразимое: перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось, ухало в голове, немел язык… Короче, налицо был полный набор признаков смертельной агонии.
– До утра подождать не могли? – с претензией спросил Воронков. – Я рад, что вы с энтузиазмом отнеслись к моей просьбе. Но будет лучше, если мы отложим разговор до утра.
– А сейчас, что нам делать? Звонить в «102»?
– При чем здесь «102»?
– Ветрову кто-то убил.
– Что?!! Где вы?
– В гримерке Ветровой. И она здесь… мертвая.
– Ничего не трогайте! Выйдите и ждите меня за дверью. Еду! – рявкнул Воронков и бросил трубку. Ухо резанули пронзительные гудки.
– Что сказал Воронков? – спросила Алина.
– Ничего не трогать и выйти за дверь.
– Понятно, – сказала Алина, оглядываясь по сторонам. – А вот интересно, что он скажет, когда приедет?
– В смысле?
– Ну, обычно, когда он застает нас рядом с трупом, он жутко кричит, обзывает нас божьим наказанием, будто бы мы сами притягиваем к себе неприятности, а безвинные люди страдают по нашей милости.
Что верно, то верно: не очень он радуется, когда мы беремся за очередное расследование. Но каждый раз у нас возникают к тому веские причины. А как же иначе? Если наши друзья и знакомые попадают в беду, то мы считаем своим долгом во всем разобраться и вывести преступника на чистую воду. Сергей Петрович мыслит по-другому: ловля преступника – удел правоохранительных органов. И вообще, он крайне негативно относится к «самодеятельности» – именно так он называет наше искреннее желание помочь людям.
– Что он теперь скажет? – продолжала Алина. – С одной стороны – труп, а с другой – он сам попросил нас заняться Ветровой. – Вдруг она побледнела и с испугом посмотрела на меня. – Только сейчас до меня дошло. А если мы действительно притягиваем к себе несчастия? Сглазил нас кто-то или проклял. Да тот же Воронков накаркал!
– Алина, последнее время ты меня просто пугаешь своими измышлениями. Ну кто нас проклял? Кто? Воронков? Он, что ли, заинтересован, чтобы трупов было больше? А то у него без нас трупов мало!
– Пускай не Воронков – кто-то другой! Но нас точно прокляли! Я не так давно с Санькой пересмотрела «Ночной дозор». Помнишь, Антон Городецкий в салоне вагона метро увидел над девушкой «воронку несчастий»? – Алина смотрела на меня безумными глазами. Я лишь вздохнула и покачала головой – больное воображение. – И над нашими головами такая же «воронка». Майор прав, это мы притягиваем несчастья. Надо чиститься. А ты не смейся!
– Сейчас заплачу!
– В крайности впадать не надо.
«Это она мне говорит!» – хмыкнула я.
– А вот поискать белого мага стоит. Можно и к бабке обратиться, на худой конец, к гадалке, чтобы она подтвердила, есть ли над нами проклятье. Вот только где взять ее? К скольким я не обращалась, все на поверку оказывались проходимками.
– А я что говорю? Ладно, выходим. Я обещала Воронкову ждать за дверью.
– Сейчас-сейчас, посмотреть надо.
Алина обошла Ветрову, еще раз к ней наклонилась, коснулась шеи. Сомнений не было – Лиза была мертва. Мое внимание привлекла сумка актрисы. Я заглянула в нее. Казалось бы, все на месте: кошелек, деньги, мобильный телефон, маленькая пудреница и несколько тюбиков губной помады. Еще я извлекла из недр сумки два комплекта абсолютно одинаковых ключей.
– Зачем Ветровой носить две связки ключей?
– Возможно, одни ключи принадлежали ее сестре, Полине, – предположила Алина. – А что, если один комплект взять нам?
– Зачем?
– Как зачем! Может, дома найдем какие-то зацепки. Мы же все равно собирались к ней в гости.
– Алина, обстоятельства изменились, – напомнила я.
– Тем более, – настаивала она. – Ты как хочешь, а я возьму одни ключи. Я не останавливаюсь на полпути.
– Да мы даже не встали на него.
– А это что? – не слушая меня, Алины уже вертела в руках две записные книжки. – Похоже, Лиза все держала в двух экземплярах. Одна, правда, старенькая, с пожелтевшими страницами. В ней полно номеров телефонов. Другая книжка еще пахнет типографской краской, и записей в ней кот наплакал.
– И что тут непонятного? Ветрова решила начать жизнь с чистого листа и начала ее с записной книжки.
– А я уже сто лет не пользуюсь записными книжками, – призналась Алина. – У меня все номера телефонов в мобилке.
– А меня есть записная книжка. После того как у меня в первый раз телефон украли, я все номера дублирую в записной книжке. И в новый телефон не успела еще всех перенести – только телефоны самых близких.
– Да? – Алина взяла в руки телефон Ветровой. – И у Лизы мало номеров. Лена, Анна, Бугров, Полина, Сеня, – читала она. – Положи записную книжку в сумку, на досуге сравним с телефонным архивом. – По ее просьбе я бросила книжку в сумку. Алина тем временем нажимала кнопки телефона. – Надо же, Полины уже нет в живых, а телефон ее в памяти.
– Так и Лизы уже нет, – я с сожалением посмотрела на лежавшую на полу Ветрову. – Пойдем, Алина. Вот-вот сюда придет Воронков. Ему не понравится, что мы здесь торчим.
– Сейчас-сейчас, – Алина торопливо переписывала номера из Лизиного телефона. – Еще посмотрю последние звонки. Бугров, Лена, безымянный номер. Сейчас запишем. Остальные номера из памяти стерты. И на том спасибо. Телефончик, пожалуй, надо оставить Воронкову. Пусть разбирается.
Покинув гримерку, мы стали в двух метрах от двери. Из соседнего помещения вышел полный мужчина. Косясь на нас, он постучал к Ветровой.
– Лизок, тебя подвезти? – бархатным баритоном спросил он. По голосу я узнала артиста, игравшего Голохвастова. Не услышав ответа, он потянул дверь на себя.
– Туда нельзя, – резко одернула его Алина. – До прибытия следственной группы вход в помещение строго запрещен.
