скачать книгу бесплатно
Гвоздят, обычно тех, кто на виду,
Как правило, за тех, кто не попался.
О бессознании и подсознании
Всё ли в масть в заоблачных чертогах,
Есть ли кто из нашего двора?
Здесь ли, там, мы – прежние, Серёга,
Ну, бывай, до связи, мне пора…
Что-то песен весёлых не хочется петь,
Не берёт за живое фальшивый аккорд,
Горизонты понятного стали темнеть,
Осознание вывихнув наоборот.
И не то, чтобы жизнь заломила вираж,
Или тупо закончились булки с икрой,
Просто вдруг запропал упоительный раж,
Задувающий в струны мажорный настрой.
Рваный ритм бытия в положении «ноль»,
Пульс, подобно вороне, боится кустов,
Пустота….но она не моя – эта роль,
Я к таким режиссёрским ходам не готов.
Робкий нерв беспокойства в подкожной броне
Загоняет в тупик, оставаясь в тени.
Пробивая на крепость, прижатый к стене
Обнажённый характер, лишённый брони.
Уязвимо-ранимый в своей наготе,
Вне конфликта в тугую пружину зажат,
Нынче он не на той роковой высоте,
От которой у труса колени дрожат.
Там, где всё продаётся и всё на показ,
Полноводные реки мелеют…увы…
Беспредел и безвременье, вычислив нас,
Если в чём-то непрАвы, то в целом правЫ.
Золотое сечение эры барыг,
Усадивших на привязь своих егерей.
Все они, «се ля ви», не корсары из книг,
Потрошащие трюмы чужих кораблей.
Свой кусок пирога добывая в бою,
Тех от этих всегда отличало одно —
Флибустьерский трофей оставался в строю,
Корабли мародёров ложатся на дно.
Их останки, забитые в зыбкую твердь,
Разъедает придонным планктоном и мхом.
Те, кто рвал им борта, обрекая на смерть,
Разве что вольнодумство сочли бы грехом.
Но не те, так другие, сорвавшись с цепи,
С той, которой остов пригвождён к якорям,
«Тет-а-тет» со стихией– топи, не топи,
В одиночку пойдут по житейским морям.
Не для них это в затхлом болоте подстав —
Стать разменной фигурою в чьей-то руке,
Им бы свой, не чужой монолог проиграв,
Оборваться, как рвётся струна на колке.
В этом чокнутом мире и раньше и впредь,
Только шаг от большого, до гнусных интриг.
Разночтения взглядов легко лицезреть
На полях пожелтевших от времени книг,
В коих правда и ложь, да ещё миражи —
С детских лет зафрахтованный свой «закордон»,
Где в тавернах звенят боевые ножи,
Загоняя под лавки пугливых ворон.
Где едва ли боятся открытых пространств,
Где стрелять, так стрелять, а любить, так любить,
Где умение выжить без средств и лекарств
Весит больше, чем просто умение жить.
Шар земной изуродован сетью границ,
На поверхностях суши их черт не стереть…
А ведь небо их трёт караванами птиц,
Тех, что сами решают, куда им лететь.
Что-то песен весёлых не хочется петь,
Может время врубило обратный отсчёт.
Мнится мне, будто ясное стало мутнеть,
А размытое, вроде как, наоборот…
2010
Дикая яблоня
В старом посёлке с названием «Новое»
Раннее утро, умытое росами,
Благоухают деревья садовые
Рядом с давно отбелевшими флоксами.
Ветра порыв в молодой угорелости
Выломав сучья, морозами битые,
Сочную зелень антоновской спелости
Бесцеремонно срываeт в открытую.
Яблоки с яблони-ядрышко к ядрышку
Вязнут в корнях, а одно, своевольное,
Кожу сдирая об острые камушки,
К долу скатилось в угодья раздольные.
И на отшибе в кустах с голубикою,
Пренебрегая садовостью розовой,
Неприхотливая яблонька дикая
Ветви раскинула в пене берёзовой.
Как же ты, милая, выжила-сдюжила,
Кроной укрывшись от зноя палящего,
Чем одолела морозное кружево,
Не подломив своего настоящего?
Знала, поди, что мука перемелется,
Слабая в корне, размахом широкая,
Богом хранимое, тонкое деревце
Настежь открытое небу высокому.
Все непогоды свои перенесшая,
Каждому рада душа бескорыстная.
В диких плодах её горечь созревшая
Перебродила в оскомину кислую.
2010
Виктор Никифоров (Сиринкс)
Цветные февральские сны
Завируха
Пошла… Пошла Метелица!..
Соболья бровь вразлёт!..
По кругу красна-девица
лебёдушкой плывёт…
Лес замер… Богу молится…
А ну, соколик мой! —
Не выйдет, не обломится! —
Пойдёшь плясать со мной!..
Ударила гармоника,
а ельник – в березняк!..
Как школьник с подоконника
в берёзовый сквозняк!..
– Постой! – смеется – Суженый!
Хохочет – не могу!..
И снег звенит… завьюженный
от смеха на бегу.
Сон во сне
Снег идёт, снег идёт…
Б. Пастернак
Всё воротится, вернётся…
Перекрёсток, поворот…
Сон во сне. Как… сердце бьётся…
Может… Нет, не обернётся…
Сон во сне. В нём снег идёт…
Невесомость
Вы… помните? —
Ты помнишь первый снег? —
Наш… первый… снег?
Когда…
осенних луж, легчайшей,
льда-в-накидку паутинкой,
чуть-чуть приталенных,
вода
глядела изумлённо в небо
глазами карими – листвой,
на взмах ресниц, на взгляд
на твой…
на Эту Нашу… НЕВЕСОМОСТЬ…
Ты помнишь Этот… снег?
Наш Первый… снег? —
Вы… помните? —
Ты помнишь Эту повесть
о том, как мы с тобою, лица
запрокинув, молиться
перестав глазами друг на друга,
ловили снег…
роскошный снег губами…
и губы мы с тобою, как во сне…
друг друга губы, вдруг,
губами находили…
и… Вы… ещё тогда…
Вы никуда ещё не уходили…
Вы помните? —
Ты помнишь Этот снег —
Наш… Первый… снег?
Шёпот, принесенный весенним ветром
Остыну и нежная, гибкая станом,
снова стану стыдливой, счастливой и светлой.
В снежинках, в обнимку с ветром, слива цвет.
Мольба
Я ничего для Вас не значу.
