скачать книгу бесплатно
Я оттолкнул коляску в бок, словно не имел к ней никакого отношения, и погрузился в салон автомобиля.
– Давай, гони! – загорланил я голосом обезумевшего человека и стал остервенело хлопать ладонью по бардачку. – Гони! Гони, детка!
Мои чувства разгорячились, и теперь осознание того, что я нахожусь в полной заднице, было как никогда острым. Молодого парня, у которого еще вся жизнь впереди, обвиняли в безумных проделках кого-то другого. Такое в страшном сне и не приснится.
Несмотря на призывы «гнать», машина не тронулась с места. Я вновь загорланил, настоятельно требуя «Гнать». В ответ на эмоциональный призыв Марина обдала меня холодным взглядом и с придиркой сказала следующее:
– Слышь?! Своих девчонок так хлопать будешь по заднице, либо парней! И еще раз назовешь меня деткой, я тебе обещаю, что добью твой затекший глаз до конца! Ты всё усвоил?
– Да, да, усвоил! Только поехали, пожалуйста! – на тон тише протараторил я.
– Так-то лучше, Дима. Покладистость тебе к лицу.
Марина сняла «Вольво» с ручника и с буксом тронулась с места.
Только минут через десять быстрой езды, когда мы отдалились километров на семь от злополучного дома, меня отпустило ощущение, что я могу быть пойманным группой амбалов в бронежилетах, и мысли начали степенно возвращаться в привычный порядок.
– Куда мы едим? – спросил я, когда мы двигались по центру города, ловко лавируя в потоке машин.
– Заедем ко мне домой. Кое-какие вещи нужно забрать. Заодно обсудим в какое дерьмо ты вляпался, ковбой.
– Кстати, о дерьме. Как ты узнала, что мне требуется помощь?
– Секрет фирмы, – она отвела глаза от дороги и с лукавой улыбкой посмотрела на растерянного попутчика. – Ну, а впрочем… Я умею читать мысли на расстоянии.
– Я сейчас серьезно, Марин. Как ты узнала?
Она посмеялась, переключила скорость на пятую и нажала на педаль акселератора так, что меня вжало в кресло. Интересно, откуда в этом старье столько мощи?
– Не уходи от ответа, – не унимался я.
Она ухмыльнулась:
– Даже не собиралась ни капельки. Я же предельно ясно сказала, что могу залазить в твою голову на расстоянии. Как ты думаешь тогда, откуда мне известно, что ты частенько импульсивно шпилишь свой ненаглядный матрас, свернув его в клубочек?
– Что?! – с недоумением произнес я.
– Ну, матрас. Все нормальные пацаны шурудят руками, а ты видно особенный, раз на такие ухищрения изгаляешься.
Марина залилась звонким смехом в тот момент, когда мои щеки стали наливаться краснотой… Я был пойман с поличным за постыдным занятием.
– Это какой-то бред, – не очень убедительно запротестовал я.
– Дело говоришь. Я точно так же и подумала, – сквозь смех вымолвила она, – когда ты методично сверкал своей голой задницей.
Не знаю уж, по каким правилам функционирует наш мозг, но после обличения в моих сексуальных связях со скрученным в трубочку матрасом, я на какое-то время позабыл не только о головной боли, изрядно докучавшей мне, но и о своем плачевном положении, где на меня объявила охоту полиция, с целью засадить в помещение с решетками на окнах. И судя по тяжести совершенного кем-то преступления – надолго.
– Хватит ржать! – стыдливо выкрикнул я. – Это неправда!
– Хорошо, как скажешь, Дима, – она примирительно кивнула.
Через секунд десять остатки смеха девушки стали затихать. Это благотворно повлияло на мое любопытство, которое стало пересиливать неловкость, возникшую от неприятной правды. Мне захотелось докопаться до истины.
– Ладно! – выкрикнул я. – Было такое! И это мое личное дело!
– Безусловно, – снова засмеялась она.
– Прекрати издеваться. Сейчас не лучшее время для подколов.
– Ладно-ладно. Сделаю вид, что мне ничего такого неизвестно, – девушка хитро подмигнула.
– Сделай после того, как объяснишь всё по порядку.
– Хорошо, – Марина снова взглянула на меня, оторвав глаза от дороги. – Совет на все времена: будешь в следующий раз заниматься самоудовлетворением, закрывай экран ноутбука. Либо заклей камеру пластырем, если вздумаешь посмотреть порнушку на экране.
– Что-о? – недоуменно протянул я.
– Пластырь. Это то, чем ты свои пальчики заматываешь, когда поранишься.
Я сделал вид, словно пропустил ее последнюю колкость мимо ушей:
– Ты залезла… ты взломала мой ноутбук?!
– Как сказать, – задумчиво произнесла она. – Зря ты в нашу последнюю и единственную встречу разрешил им воспользоваться.
– Зря?! Что ты сделала?!
– Кое-что установила, чтобы иметь удаленный доступ к камере ноутбука.
– Нахрена?! Нахрена ты сделала это?! – истерично выкрикнул я.
– Мне просто любопытно изучать людей. Вот и всё. Я в скором времени планирую поступать на психолога. В какой-то степени это был научный эксперимент. Я абсолютно не вижу ничего в этом плохого.
– Не видишь?! – мои глаза от недоумения полезли на лоб. – Не видишь?! Я не подопытный кролик, чтобы меня изучать! Ты не имеешь никакого морального права вторгаться в личную жизнь человека! Я доверился тебе!
– Эх, – вздохнула девушка. – Видимо, зря… И, к слову, кроме как сексуальной связи с матрасом, в твоей личной жизни ничего примечательного не происходит.
– Да какая к чёрту разница?! – мои гневные слюни, вылетевшие изо рта, хорошенько замочили округлую щечку и часть шеи Марины.
– Что ты так завелся, Дима? – девушка тыльной стороной руки протерла лицо. – Я поняла! Ты переживаешь, что мы не взяли матрас с собой!
В салоне автомобиля вновь раздался девичий смех.
– Да пошла ты, – буркнул я и отвернулся к окну, там стремительно пролетали знакомые окрестности провинциального городка, где я родился и спокойно жил до всех этих незваных злоключений.
– Ты обиделся, что ли?
– Причем здесь моя обида. Это ненормально следить за человеком. У тебя определенно не всё в порядке с головой.
– Ну, нормально или нет, вывод один: если бы я сегодня мимолетом не запустила твою камеру, то неизвестно, где бы ты сейчас находился.
Ответа не последовало. Ведь что можно противопоставить колючей правде? Ничего.
Через десять минут мы подъехали к ее дому, одноподъездному, высокому, серому и больше ничем не примечательному. В пятистах метрах западнее находился железнодорожный вокзал. В городской черте на таком расстоянии стук колес приезжавших и отъезжавших поездов был пока недоступен, его перекрывал городской транспорт вкупе с остальными звуками жизнедеятельности людей.
В отличие от меня, Марина резво покинула автомобильный салон и хлопнула дверью. Затем девушка, совершенно не дожидаясь своего сообщника, спешно последовала в сторону подъезда по пути поставив машину на сигнализацию, дверь которой я закрыл какую-то секунду назад.
– Живее! Шевелись там! – не оборачиваясь поторопила она.
Пробежав метров двадцать, я настиг девушку у самого крыльца дома.
– Пойдем по лестнице, – сказала она внутри.
– Какой этаж? – со сбитым дыханием промолвил я.
– Одиннадцатый.
– Может быть, все-таки на лифте? – удивившись, предложил я.
– Нет. Необходимо все риски свести к нулю. Перспектива в нашем положении застрять в лифте, меня не прельщает.
– Ладно. Ты босс, тебе и решать.
Она пронзительно посмотрела на меня, не сказав ничего. Но по ее взгляду я понял, что сморозил нечто из ряда вон выходящее.
Пробелы в физической подготовке дали о себе знать на седьмом этаже, – я стал с жадностью поглощать спертый подъездный воздух. В отличие от меня, Марина не сбавляла темп, двигаясь так, словно не ведала усталости. В какой-то момент стало даже стыдно, что хрупкая девушка уделывает тебя на мужской территории.
Наконец-то мы достигли одиннадцатого этажа. На бледно-зеленой стене, предвещавшей его, было отмечена черным маркером фраза «Здесь проживает ШЛЮХА». Я на секунду остановился, чтобы разглядеть ее внимательнее. Это не ускользнуло от проницательных глаз Марины. Так же на стене имелась нелепая картина причинного мужского органа с редкими волосками на яйцах, и крылатые ругательства «лох» и «пидр», стоящие рядом со словом «Сос», видимо, прозвищем кого-то из жильцов.
На лестничной площадке перед дверью Марина выудила ключи из кармана черных узких джинсов. Затем открыла дверь и проследовала внутрь темной квартиры. За ней последовал я. В квартире пахло приятно: чем-то фруктовым и неуловимо женским. Девушка включила свет в коридоре. И глазам стали доступны очертания ее обители. Можно было отметить относительный беспорядок и несвежий ремонт.
– Закрой дверь на защелку, – сказала она.
Через некоторые время, когда мы разулись и сняли верхнюю одежду, девушка пристально посмотрела на меня.
– Обычно я предлагаю секс гостям мужского пола. Но сегодня не тот день, уж извини, – спокойным тоном заявила она.
Я остолбенел, и казалось, из-за неловкости мои щеки моментально покрылись краснотой.
– Ничего страшного, – сглотнув, промямлил я.
Она разочарованно улыбнулась, с недоумением покачала головой и прошла вглубь квартиры, скрывшись в одной из комнат.
– Какой же он все-таки идиот, – глухо донеслось после.
Квартира была двухкомнатной. Когда я тихо шел по коридору, то боковым зрением случайно заметил, как в спальне, освещенной неяркой настольной лампой, слетала на белый ворсистый ковер одежда Марины. По инерции переведя взгляд туда и чуть выше, мне стали доступны голые женские очертания худенькой спины и бедер. Мгновенно мои глаза стыдливо закрылись, и были закрыты до тех пор, пока я не минул дверной проем комнаты.
– Я подожду тебя на кухне, если ты не против, – затем сказал я.
Ответа не последовало.
Глава 5
Заморосил мелкий дождик, покрывая кухонное окно влагой. В приоткрытую створку окна залетали порывы холодного осеннего ветра, но на фоне жарких батарей сквозняк являлся живительной прохладой. Марина вошла в кухню в тот момент, когда я придался тоске о прошлой, однообразной жизни офисного работника, которую ранее всем сердцем порицал. Тогда я не знал настоящего стресса, а та депрессия, которая, казалось, в последние годы существовала бок о бок со мной, теперь виделась не чем иным, как избалованностью и ленью человека, который боялся немного пошевелиться, чтобы разукрасить унылую жизнь.
– Пиво будешь? – предложила она.
– Нет, спасибо, – ответил я, продолжая смотреть в окно.
– Ну-ка, повернись ко мне, – девушка коснулась моего предплечья.
Я обернулся и увидел озадаченно стоящую Марину, затем выражение лица девушки смягчилось. Она вновь отдала предпочтение черным узким джинсам, но вверх был иным – приталенная кофта цвета хаки, в которой ее маленькая грудь смотрелась выигрышно.
– Прекрати плакать, – с неожиданной нежностью сказала она и приятно провела рукой по моей щеке, после коснулась ссадины возле глаза. – Тебе больно?
Тут вдруг я осознал, что на моих глазах наворачиваются слезы, и одна из них успела проложить себе дорожку рядом с подбитым глазом. Мне стало стыдно за проявленную слабость, и я отстранился от женской руки.
– Немного. Меня больше беспокоит головная боль от дряни, из-за которой я вырубился.
– Какой?.. А-а! – протянула Марина. – Та придурковотая парочка что-то подмешала тебе.
Я с горечью кивнул, вспомнив с отвращением соседей-извращенцев.
– У меня есть таблетка от башки, – сказав то, девушка принялась шарить в навесном шкафу и через секунд тридцать обнаружила там серебристый блистер, который затем продемонстрировала мне. – Тебе повезло, осталась одна таблетка. Но, похоже, срок годности слегка истек… Ты ведь не из пугливых? – улыбнулась она.
– Нет, – замотал головой я, словно хотел отыграться за те пущенные слезы, которые, к слову, успел вытереть об рукав толстовки, пока Марина шарила по ящику.
Девушка достала таблетку и выбросила пустую упаковку в мусорное ведро. Подойдя к раковине, она взяла стакан с подвесной полки и наполнила его водой. Теперь она направилась ко мне.
– Открой ротик и высуни язык, – сказала она, протягивая белую таблетку, сжатую в тонких изящных пальчиках.
Я беспрекословно повиновался.
– А теперь запей ее водой, – к моим губам поднесли стакан.
Я выпил.
– Вот и молодец, – Марина похлопала меня по здоровой щеке.
После черты милого девичьего лица стали излучать холод, словно былой нежности вовсе и не было. Она резким движением руки вылила остатки воды в раковину, поставила стакан на столешницу и подошла к холодильнику, из которого достала бутылку пива.
– Зря отказываешься. Отлично снимает стресс, – заявила она.
Марина провернула пивную крышку, бутылка с пшиком открылась.
– Мне тоже не по душе вся эта нервозность, – после сказала она, отхлебнув из бутылки. – Я все мечтаю о том дне, когда перестану париться о чем-либо… Но боюсь, это будет днем моей смерти.
– Ты умеешь подбодрить, – с укором произнес я.
